«Ларри – ты мертвец!»
Джимми шёл по раскалённому песку, позвякивая шпорами, не оглядываясь. Он заранее достал револьвер, словно с ним в руке легче отмерять свои пятнадцать шагов, и шёл, бормоча себе под нос угрозы в адрес Ларри, сквозь зубы произнося имя своего бывшего друга. Ларри шёл спокойно, поглядывая в сторону таверны, где осталась Джессика, так и не прикоснувшись к кобуре. Для него небо над городской площадью в этот жаркий полдень стояло выше обычного, и, подняв к нему глаза, Ларри уже не замечал песочной пыли под ногами, отмеряя свои последние шаги. Вдруг он резко повернулся и прокричал: «Джессика, не смотри, уйди! Я тебя любил…». Но выстрел, раздавшийся внезапно оборвал его последние слова, он упал на спину с открытыми глазами. И теперь небо стало для него таким близким и бесконечным.
Марти и прыгающая рыба в лунном свете.
В палате, куда перевезли Марти из реанимации, на стене возле раковины висела репродукция Ван Гога («Звёздная ночь над Роной»). Белый потолок и стены сливались перед глазами Марти, и лишь на темной картине взгляд его отдыхал, и свет не так резал глаза после наркоза. Особенно во время сильных головных болей, сдавливающих его срастающийся после операции череп. Скрипя зубами и потея, Марти застывал в одном положении, облегчая свою боль. Взгляд его в эти минуты цеплялся за синеву ночной воды под мерцанием нарисованных звёзд.Звёзды горели ровно, спокойно на бархатном небосводе, освещая силуэт старинного города с башнями, обрамлённого жёлтыми фонарями по каменной набережной, свет от которых крупными мазками приближался по водной глади бухты прямо к Марти. Между приступами боли, когда лекарства начинали действовать – Марти спал или был в забытье. Но дни его тянулись очень долго в этой белой палате, потому что глупые сны и кошмары замучили: то он опоздал на работу из-за этой аварии, и стоит в кабинете у начальника весь израненный, а тот его увольняет с криком, то жена собирает свои вещи с недовольными возгласами, потому что Марти, побритый налысо, со шрамами на голове да ещё и безработный перестал быть любимым, то визг колёс и грохот от столкновения машин на шоссе и залитое кровью лобовое стекло...
А однажды утром, проснувшись по привычке от боли, он закричал, – на ночной водной глади картины появилась рыба, и она прыгала в лунном свете.
Как «первое вино» Нэнси.
Путешествуя по Франции на машине, Нэнси то и дело останавливалась на обочине, возле виноградников, чтобы попробовать сочных, сладких, горячих от солнца ягод. По пути от Канн до Сен-Тропе их несколько. Выращивают в основном сорт «Изабелла». Нэнси не могла уже есть виноград, поэтому, замедлив ход и освободив пакет от шляпы, что лежал рядом, смяла его в комок одной рукой и на следующем километре он уже ей пригодился. Несколько спелых гроздей стали её добычей, чтобы вечером, после пляжа насладиться винными ягодами у себя на балконе номера, глядя на море. Нэнси положила полный пакет в багажник и продолжила путь на пляж, где её ждало ласковое море и не обжигающее солнце, поэтому она пробыла там до заката. Поужинав в ресторанчике на набережной, она не спеша поехала к себе, поднялась в номер и рухнула на постель. Утром снова собралась на пляж и как только села в машину, очутилась словно в винной бочке с забродившим уже виноградом. Этот аромат одурманил её сладковатым теплом, она закрыла глаза и вдыхала его с удовольствием, улыбаясь самой себе. На языке появился вкус "Изабеллы", как тогда на выпускном, когда она впервые попробовала вино.