Николай Степанович Мартинович среди студентов Белорусской сельскохозяйственной академии выделялся по многим параметрам. Рослый, широкоплечий, кудрявый как барашек. При такой красоте да ещё на гармони играл отменно! Девчата на нём висели гроздьями. Ни дать-ни взять сердцеед да и только! Ко всему прочему здоровье Николай Степанович имел богатырское. Взять, к примеру, зубы. Он своими зубами открывал бутылки и банки, легко перекусывал гвозди из посылочных ящиков, в которых получал полесское сало из своей родной деревни. Запомнились нам зубы Мартиновича неспроста. В общежитии жили в комнате впятером. После еды остатки дешёвого по тем временам хлеба забрасывали в тумбочки, где он высыхал до твёрдости гранитной глыбы. Со свиданий Николай возвращался часа в четыре утра голодным-преголодным. Выручал высохший хлеб. Когда Мартинович разгрызал его своими богатырскими челюстями, просыпались мы и студенты в прилегающих комнатах. Позже мне довелось некоторое время жить под взлётно-посадочной полосой военного аэродрома. Взлетающий на форсаже ТУ-22 издаёт звук разрывания брезента у тебя над головой. Что-то подобное, только в более скромных масштабах, издавал и Николай Степанович при экстренной трапезе ранним утром. В общем, жил парень не ведая печаль.
И вдруг сегодня часов в двенадцать (не успели мы ещё уснуть) является Мартинович донельзя раздосадованный. Нештатная ситуация, повскакивали с кроватей и давай Николая Степановича расспрашивать. А тот упирается, не признаётся в содеянном. Расстроен так, что даже сухари не стал есть. Тем паче любопытнее. Общими усилиями мы его дожали.
- По секрету только вам расскажу, ребята. Лену в старом парке я кругом себя покружил, так туфлей и не нашли!