Сатир за нимфой охоту продолжал.
***
То была пещера на острове, что люди позднее Критом назовут. Рея при помощи куретов, верных спутников её, искала место для рожденья сына. Средь деревьев сотен, нашли они пристанище надежды. Кроны густые не соприкасались никогда, лишь солнца тонкий лучик, сквозь них пробиться был способен.
Сатурн прознав о жизни новой, очередную жертву поджидал, дань ненасытной жажде. Но пеленой покрылся взор убийцы, а в тот момент сатир за нимфой охоту продолжал. Они вино постоянно подливая, пытались к распутству юных дев склонить. Сатурну верой и правдою служа, наградой сотен дев и им подобных нимф, господин их одарил. Но миг удачи улыбнулся Рее, в секунду у обрыва. Ей было виденье о Сыне, что свергнет ненавистного убийцу. Существа к природе близкие, с колен поднявшись воедино, и матери помочь решились. Под гнётом страданий бесконечных ран, душой рискуя отправились они на Крит.
Куреты щиты, доспехи, копья у пещеры входа, выстроили в ряд. Амалфию - козу молочную у пастуха сыскали нимфы, она кормилицей станет малышу. Другая часть к сатиру хвостатому пришла, упав ниц для воплощения утех ленивых, пьяниц козлоногих, внимание отвлекая.
Вверяя остатки сил, Рея младенца родила. Раскаты грома грозового, небо мглою покрывая, таинства сокровенный миг сопровождали. Небо преклонилось, признав в прекрасном мальчике, рожденным для свержения тирана, нового Бога своего.
Криком жизни, эхом, звонким голосом надежду ребёнок озарил. Звук о стены отражался, и с секундою каждой вверх стремился, от мучительных страданий прочь. Он из пещеры миру знак подал. Куреты испугавшись, копьями били о щиты, тренировок боевых имитируя подобье, приглушали радости спасенье. Они боялись, что ненавистный старикан сам явиться в пещеру.
В то время мать, тихо к сердцу сына прижимала, оно унисоном тысяч барабанов ритмом отвечало. Весь мир кружился, в его маленьких ладошках. Счастье матери, из глухой боли осколков, снова единым целым стало, лекарством против множества морщин. Тепло в руках, солнце жарче пламени горело. Не обжигал огонь, он заживлял. Радость единенья лишь матери дано понять. Всё лучшее что было в ней, поцелуем нежным она в него вложила. И не было слёз, грусть отступила, отдав бразды искреннему счастью. Ему не было предела, оно ширилось в размерах, и с каждым биеньем сердца хрупкого, укрепляла в будущее веру. В том будущем где новому Богу, люди оды хвалебные будут посвящать, где не будет места грусти и тоске, окрасившей мир в серые цвета. Увидят люди, и все племена земные Сына, грядущего на облаках с силою многою и славою великою. Скорбь пройдет, и зацветут сады, и реки снова обретут былую мощь. И все грехи Сын исправит, ибо не будет творить зла, и не будет лжи в устах Его. Спасителя обретут пришествием третьим. Он понесёт вереницу душ погубленных, в места блаженные, и будет делить добычу равными частями, меж теми, кто в ней нуждается. И в Его руках глубины плодоносные земли, и вершины гор, и море, ибо станет голосом для нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника, услышавшим молитву страждущего. Цепей оковы разорвёт и каждому воздаст по заслугам, и забудут люди о деяниях отца убийцы.
В глазах его вселенная отражалась, там за границу бытья заглянула Рея. Далёкие миры, пространства, что человеку не под силу обозреть обычным взором, он за секунду доли преодолеть способен, заполнив тёмные углы необъятного, совета духом и крепости благочестия ведения.
Меж тем алчный сатир, рождения свидетель, влюблённый в нимфу, отказался от службы вековой, от Сатурна тайну скрыв. Он чувствами проникся к деве молодой.
Мать Юпитером царя Олимпа нарекла.