А важно ли, что было вначале? Но если что-то и было, то наверное запах. Всю жизнь, по всей планете волочится он, пока не настигнет тебя окончательно на периферии всех координат, то есть здесь. Порой я пытаюсь расшифровать его, разбить на составляющие.
Первое, и главное - хлорка. Базис, основа основ, то без чего никак. А вот и надстройка – белье, стиранное оптом, каким-то особым, только здесь возможным порошком. Естественные отходы, смягченные химией. Лекарства и упаковка от них. Еда из огромного чана, на котором написано «мясное» (здесь соблюдается кошрут). Возможно и нечто метафорическое - запах недожеванных мыслей, кислинка человеческой слабости. Горький, с остринкой аромат смерти.
Передо мной зала, заставленная круглыми столами и освещенная странным, коричневым светом. Слева стойка, за стойкой дежурная медсестра. У нее за спиной кабинеты, в которых прячется от постояльцев остальной персонал. В зале за каждым столом, на своих местах, люди. Я без очков, поэтому края размыты, и те, что дальше, сгрудившиеся у телевизора, кажутся пятнами, бликами, облепившими говорящий прямоугольник... Наш чай самый вкусный, купите наш чай - вещает экран, и пятна-старики монотонно кивают, надо бы купить. И газировку. И прокладки. Надо бы. А вот уже и забыли - и прокладки, и чай, и газировку.
Бабушка сидит ближе ко мне, то есть к закрытой на код двери за моей спиной, - единственный доступ сюда. Она за домино с двумя соседками. Азарта нет, игра стоит. Все вроде как задумались о чем-то, или просто застыли, и время для них - кисель, который каждый день подают на полдник.
Иногда я представляю, будто я тоже остаюсь навсегда по эту сторону кодового замка, застывший в киселе безвременья, и моя память превращается в бег на месте вокруг флажка, на котором крупными буквами написано «деменция» или «альцгеймер». Я буду играть в домино и слушать ругань ток-шоу на российских каналах, безучастно разглядывая складки на шее ведущего, и ждать визитов родственников и тут же забывать, забывать, забывать, думая, что забыли меня и забывать, что не забыли.
Я ввожу нужный код - начинается бабушкина недельная воля. Мы спускаемся в лифте и выходим во двор. А вот и море, - вдалеке, синий кусочек, за спиной у нефтянных заводов и жирафов-башенок порта. Над всем этим чересчур голубое, словно игрушечное небо. Бабушка оживает и вспоминает о том, что ей уже пора домой, в свой настоящий, с маленькой буквы, дом.
- Когда вам удобнее за мной - в четверг или пятницу?
- В пятницу, - отвечаю, не глядя ей в глаза. Какой хороший день. Жара спала. - Какой хороший денек. Жара спала.
- Да, хороший... Сейчас уже осень, да? И все-таки... когда вам...
- В пятницу.
- В пятницу, - жует губами слово и изучает меня немного отчужденно. Гладит себя по лицу холодной ладонью. Скукоженная, как будто спрятанная в этом новом теле, странном, но все-таки существующем во времени - новая царапина на ноге, мешки под глазами, отросли ногти.
Ветерок изучает шелковицу, дающую тень лавочке. Под нашими ступнями липкие пятна упавших ягод.
- Помнишь, как я собирал всегда ягоды на даче? Там тоже была шелковица... - то ли выдумываю, то ли вспоминаю на ходу. - И вся морда была черная.
- Нет, Илюша, не помню... Или помню... Нет, не помню. - бабушка качает головой и на секунду скорбно умолкает, но книга почти развалилась, а закладка еще заложена - и она возвращается к главной теме: - Давай поговорим обо мне. О моем, так сказать - усмехается, чтобы скрыть волнение - будущем. Когда вы все-таки меня отсюда заберете? Четверг - рабочий день, но можно вечером, а пятница уже выходной и значит можно в любое время. Когда вам удобнее?
Я вяло киваю на второй вариант и срываю с дерева листик.
- Да, лучше утром. Позавтракаю и поедем. Знаешь, я ведь боюсь... не то что боюсь, волнуюсь о том, как буду жить одна. Память стала дырявая, да и вообще... Все меня чего-то забыли... А тут хоть помогают немного. Неплохая вроде гостиница, персонал приятный...
Изучаю листик, разрываю его по шву. Сама симметрия. Даже природа - конструктор.
- Ну так и живи пока тут... - неуверенно предлагаю ей, зная, что без толку.
- Нет-нет... - она смеется, покашливает, нервничает. - Тут конечно удобно, кормят, поют, но так я совсем отвыкну от самостоятельной жизни... Пора домой, как-никак. А какой сегодня день? А сколько я уже тут? Давай обсудим мое, так сказать, будущее, это важно, надо договориться заранее...
Ее щека дергается, чует какой-то подвох.
- Какой день все-таки лучше, чтоб меня забрать...
- Пошли, - я встаю, беру ее под руку. Она не сопротивляется.
Мы медленно идем к лифту. Она успевает еще пару раз задать мучающий ее вопрос. И напоследок, почти шепотом:
- Как ты думаешь, сколько я им должна...? Привези с собой в пятинцу, когда будешь меня забирать, немного денег с моего счета...
- Хорошо.
- Какой день все-таки лу...
- Пятница, - она удивляется тому, что я отвечаю, не дожидаясь вопроса.
Кодовый замок. Ввожу нужный код от ее свободы, который она видела уже тысячи раз, но не сможет запомнить, как и то, что ее квартира давно не ее, а в новом Доме, который она именует гостиницей, она уже пять лет.
А вот и зала, где ее уже ждут за домино. Игра так за это время и не продвинулась. Я прощаюсь и закрываю дверь, оставляя бабушку там, где ее память обязательно совершит кульбит, погрузившись в знакомый запах и снова подкинет ей те же вопросы. Вызываю лифт. Ухожу. До следующей пятницы, когда все обязательно повторится, без конца и начала, без субботы и воскресенья, испокон веков...