РАСТЛЕНИЕ.
Мягкий свет луны обволакивает всё кругом томным серебристым свечением, и в ароматах палой листвы кружится скользкий, презрительный запах медленного тлена. Загадочная, вечная, тихая смерть крадётся по голым веткам, растекаясь в глубоком антраците ночного неба, пестрящего сквозными белыми точками. Они, словно тысячи равнодушных глаз, пристально смотрят на земные судьбы маленьких ничтожных человечков, глупых, напуганных, верующих лишь в то, что можно увидеть глазами, пощупать руками или, на худой конец, измерить своими примитивными машинами. Барахтаются, как черти в котле своего придуманного Ада, лезут повыше, рвут куски пожирнее, гордо именуя сей процесс поиском места под солнцем. И, хотя давно назвали они своего Бога совсем другим именем, сути это не поменяло. Как и миллионы лет назад, человеки падают ниц перед солнцем, ослепляющим и ярким.
Вот она – философия сороки: чем больше блеска, так напоминающего пленительное сияние золота, тем привлекательнее. Что им до скромного лунного света? Не такого вычурного, явного, дерзкого. Но луна манит заблудших, не подпуская томного, вальяжного Морфея. Её зов всесилен и терпелив, как медленно стягивающаяся удавка на шее обречённого, он до отвращения ласков, будто гипноз. И когда в маленькой сонной душе слабым импульсом возникает призрачная боль, тот зов не дремлет. Тихонько, крадучись, он вползает в сердце несчастного, мёртвым дыханием своим парализуя остальные чувства, пока не останется ничего, кроме первобытного животного страха встретиться лицом к лицу с тёмной стороной себя. Тогда древний Сомн распускает свои вязкие сети, сковывая человеческую душу крепкими чёрными объятиями своими, заглушая хрупкие беспомощные хоралы, позволяя страху выступить в полную силу.
Время откровений, время открытий, время всепоглощающего ужаса, томившегося в глубинах подсознания. Время, когда тайное обретает истинные формы, порой метафорические и нелепые. А сквозь дымку сна, так похожего на явь, проявляются образы из сокрытых закромов.
Тише...
Что-то нежное, дурманящее, порочное осторожно приближается на тонких изящных щиколотках, но в сгустившейся тьме не различить лица…
Аккуратно просочившись сквозь оконное стекло, луна медленно опустилась на белую мятую простынь и неторопливо разлилась приглушённым светом по мягким очертаниям дремлющего тела молодой девушки. Она безмятежно спала, подоткнув под щеку краешек скомканного одеяла. Длинные каштановые волосы мирно покоились на больших перьевых подушках, небрежно раскиданные, словно от внезапного дуновения ветра. Луна тихонько скользнула по обнажённой лодыжке, растеклась пепельным свечением на плавном изгибе колена, бережно осветила собой овал соблазнительного бедра, бессовестно спрятанного под глянцевой тканью шёлковой ночной рубашки. Невзначай коснувшись тончайшего рельефа кружев по периметру подола, луна потекла дальше вдоль пленительного контура расслабленного плеча, подбираясь всё ближе к тонкой шее, с упоением глотающей живительный кислород, что с каждой секундой всё медленнее поступает в лёгкие.
– Я пришла... – тихо шепнули невидимые страстные губы, припадая бестелесной оболочкой своей к полуоткрытым сонным губам.
Девушка непроизвольно шевельнулась, но всё тот же нежный, убаюкивающий голос шепнул сквозь паутинку непотревоженных волос:
– Не бойся...
И сон ласковой пушистой лапой обнял постепенно обмякающее тело, унося в параллельную вселенную безропотно повинующуюся жертву. Дурманящие грёзы заволокли дремлющий разум, и перед спящими глазами вдруг раскинулся бесконечный зелёный луг, залитый солнечным светом. В безоблачном небе порхали пёстрые бабочки, резвясь в летнем ароматном воздухе, наполненном запахом цветов и молодой зелени.
Алиса сидела под деревом в лёгком белом сарафане с расшитыми прозрачным бисером лямочками и плела венок из жёлтых одуванчиков для своей подружки Лили, которая сидела рядом, опёршись спиной о ствол древнего раскидистого дуба. Лиля улыбалась, заботливо протягивая девушке цветок за цветком, и в её жемчужной улыбке отражалось жаркое солнце, переливаясь нежными оттенками перламутра.
– Давай примерим, – предложила Алиса, почти закончив свою работу.
Она встала на колени и осторожно водрузила цветочный венок на чёрную копну длинных вьющихся волос. Чуть отстранившись, она критически оглядела подругу.
– Тебе очень идёт жёлтый цвет, – улыбнулась Алиса, – ты похожа на сказочную принцессу. Я бы всё отдала, чтобы иметь такие же красивые волосы, как у тебя, – она шутливо вздохнула, продолжая улыбаться и восхищённо смотреть в глаза Лили.
– А мне кажется, это твои волосы самые красивые. Я хотела бы всегда их трогать. Они мягкие, тёплые, похожи на сладкую шоколадку... – Лиля провела пальцами вдоль шелковистых прядей, невзначай коснувшись румяной щеки. – Давай сплетём их вместе, чтобы они всегда дружили так же, как и мы.
Она зачерпнула рукой охапку каштановых волос и поднесла к своим, свивая тоненький двухцветный колосок. Алиса смеялась, смущённо наблюдая за действиями подруги. Ей всегда так нравились эти милые невинные забавы, эти будто бы случайные касания нежных подушек пальцев о разгорячённую под жарким летним воздухом кожу. И эти сочные алые губы напротив, из-под кромки которых проглядывают почти идеальные маленькие зубки с едва заметной щербинкой по центру. Когда Лиля увлекалась чем-то, она по привычке закусывала кончик влажного языка. Такой славный робкий жест, навевающий томные, порой пугающие мысли. Но сейчас в юной голове, словно те самые бабочки на небосклоне, кружились радужные мечты, нетронутые сомнениями и предрассудками.
Лиля пододвинулась чуть ближе, прислонив обнажённое плечо к плечу подруги так, что их сплетённые воедино прядки спокойно лежали на загорелых покровах. Некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза, как будто не нужно было слов для общения, а мысли сами свободно витали между двух взоров: оранжево-карим Алисы и безбрежно-бирюзовым Лили. Одним единственным желанием сейчас бились сердца в унисон. Греховным, дерзким и божественно-возвышенным одновременно. Лиля осторожно убрала с лица подруги её великолепные волосы, бережно зачёсывая их за ушко, и, чуть помедлив, вдруг поцеловала её.
Словно вихрем в сердце пронеслись томившиеся долгие годы подавленные чувства и, вырвавшись на волю, взмыли в небо, растворяя остатки надуманных стеснений. Алиса схватила в объятья желанное тело, ни на секунду не отрываясь от сладостного и пьянящего поцелуя. Ещё мгновение, и на сочную зелёную траву обречённо посыпались девичьи платья, сковывавшие разгорячённые тела. Алиса не помня себя стонала, будто раненый зверь, растекаясь под ласками беспощадных рук. Не ведая страха и нелепых смущений, она шептала в бесконечную высь пересохшими губами любимое имя, чувствуя, как всю её сжигает изнутри раскалённая лава из пробудившегося жерла подсознания. И больно, и сладко, и чувственно её терзали жгучие поцелуи, и электрическими разрядами прошибали насквозь бешеные импульсы.
Замерев на мгновение в пространстве без материи и времени, вдоль пылающего тела промчался ядерный взрыв, разрушая на атомы все возможные субстанции, рассыпая в нано-частицы бессильный мозг. Алиса подскочила на кровати, пытаясь прийти в себя, всё ещё не отличая сон от реальности.
– Что случилось?.. – послышалось недовольное ворчание.
– Я... Там... Лиля...
– Лиля?.. – проворачивая в памяти вроде бы знакомое имя, повторил Олег. – Та твоя подруга детства? Она тебе приснилась?
– Нет... Да... Я её видела во сне... – Алиса чувствовала, как неустанно бьётся взбудораженное сердце, и до сих пор толком не осознавая, где и с кем она находится.
– Ну, а чего тогда так орать? – пробубнил сонный муж, снова укладываясь спать. – Топором она тебя, что ли, зарубила?
– Нет... – немного помолчав, ответила девушка.
В спальне вновь воцарилась тишина. Лишь холодная луна, как и прежде, хитро поглядывала сквозь тюль, словно она всё знала и понимала гораздо лучше примитивных людей. А где-то на окраине города в маленьком двухэтажном домике догорала на столе восковая свечка. Крупный чёрный ворон деловито прохаживался по подоконнику, косясь смоляным глазом на круглый лунный диск.
– Ну, – неразборчиво прокартавил он, обращаясь к сидящей за столом даме с сигаретой в длинном мундштуке, – кто был на этот раз?
Дама вальяжно раскинулась в удобном старом кресле, глубоко затянулась табачным дымом и, мечтательно глядя в окно, произнесла:
– Прекрасная жертва... Идеальная. Нереализованные фантазии, настоянные на детских мечтах с крупинкой угрызений совести, – ведьма снова вдумчиво глотнула порцию никотина. – Люди – бескрайне милые создания. Они сами напридумывали себе каких-то варварских законов, насадили противоестественные порядки и сами же от них страдают. Смешные, нелепые человечки...
– Брось, – хрипло отозвался ворон, он неторопливо расправил затёкшие крылья, всё ещё размышляя, не совершить ли ему небольшую ночную вылазку. – Чем бы ты питалась, если бы не твои несчастные человечки?
– И то правда, – ехидно улыбнулась ведьма, задумчиво расчёсывая длинными тонкими пальцами рыжие кудряшки по плечи, обрамлявшие, казалось бы, совсем моложавое лицо с тёмно-зелёными яркими глазами и резкими хищными скулами. – Алиса... Чудесное имя. А сколько страсти в этой маленькой аккуратной головке. Наверное, стоит ещё как-нибудь наведаться к ней. Она будет моим десертом.
Ворон довольно каркнул в ответ, взмахнул крыльями и мгновенно растворился в темноте.