У меня есть ты. Роман. Отрывок

Глава 1.

Я проснулась от непрекращающихся вибраций мобильного телефона под подушкой. Еще с полминуты пытаясь прийти в себя и осознать, что тут происходит, я в панике шарила по кровати в поисках источника беспокойства. На экране светились шестнадцать непрочтенных сообщений. Я нисколько не удивилась, кому они принадлежат. И вот уже, не помня себя, я прыгаю на одной ноге по комнате, одновременно пытаясь влезть в джинсы, написать ответ в телефоне и кое-как причесаться пятерней, пока у подъезда дожидается такси. Еще буквально двадцать минут, и мой резвый водитель пересечет половину города, остановится у хорошо знакомого подъезда. А пока что я просто пялюсь в окно раскрасневшимися от недосыпа глазами, и в голове моей кружат тысячи, даже миллионы мыслей. Я точно знаю этот сценарий, он повторяется примерно раз в месяц, но отчего-то я даже скорее рада, что все именно так. Уж лучше так, чем никак вообще…
Я влетаю по лестнице на четвертый этаж, не дожидаясь лифта. Дверь приоткрыта, за ней горит свет. Пройдя вглубь квартиры, я нахожу Юлю, свернувшуюся калачиком на кровати. На ней окровавленная пижама, а вокруг в свете одиноко горящего на тумбочке торшера валяются початые блистеры с таблетками. Она тяжело дышит, ей снова очень больно. Так больно, что тяжело поднять на меня глаза. Я сажусь рядом и беру ее за руку.
– Юля… Юль, ты слышишь меня? Ты вызвала скорую?
Она слабо мотает головой и едва заметно сжимает мои пальцы. Говорить ей тоже больно.
– Юль, так нельзя. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Что если в этот раз ситуация ухудшится? Что если ты просто потеряешь сознание и истечешь кровью? Юля, Юль, надо позвонить, слышишь?..
Некоторое время она не отвечает. Наконец, собравшись с силами, переворачивается на спину и открывает свои заплаканные глаза, уводя взгляд в потолок. Произносит едва слышно:
– Ты не представляешь, как я устала… Каждый раз одно и то же. Сначала вроде бы все налаживается, вроде бы есть какой-то шанс, вроде бы становится легче… А потом новый приступ. И все повторяется: больница, операция, куча денег, таблетки, уколы… На мне не осталось живого места.
Юля обращает ко мне глаза, полные боли и страдания, и сердце мое внутри грудной клетки сжимается от ужаса и страха потерять человека, ставшего таким дорогим для меня. Еще буквально год назад в моей жизни не было этого непрекращающегося ада, и я могла наслаждаться собственной жизнью, не озираясь каждые пять минут на экран мобильного и не вздрагивая от каждого звука по ночам. Но мне суждено было встретить ее, мою Юлечку, мою радость и боль, мою несбыточную мечту. Такую хрупкую и беззащитную, добрую, чуткую, ранимую. И в тоже время она невероятно сильная, смелая, отважная девочка. Но даже сильному человеку нужна поддержка. Нужно знать, что ты важен и нужен для кого-то, что есть тот, на кого ты можешь опереться и кому можешь полностью довериться в трудный час. Увы, моей Юле трудных часов на ее совсем недолгую двадцатипятилетнюю жизнь хватило с лихвой. Я точно знала, что ее муж в очередной раз объелся груш и умотал за тридевять земель заниматься своими непонятными делами, а потому помочь и защитить бедную девочку попросту некому. Кроме меня.
Больше не раздумывая над причудами судьбы, я хватаю трубку и набираю двузначный номер. Юля еще пытается кое-как сопротивляться, но в глубине души она знает, что я права, что это необходимо сделать. И она послушно замолкает, пока я разговариваю с диспетчером и отвечаю на стандартные вопросы.
– Они скоро приедут, потерпи немного, – я аккуратно убираю с Юлиного лица налипшие пряди ее потрясающих длинных и шелковистых волос. – Ты звонила Косте?
– Нет, не звонила, – Юля утыкается лицом в мою руку, и я чувствую, как ее прерывистое дыхание согревает мою ладонь. – Зачем мне ему звонить? Я даже не знаю, где он. Если он в дороге, он не поднимет трубку, потому что в дороге. Если он спит, он не поднимет трубку, потому что спит. Если он опять с кем-то трахается, то понятное дело, что он тоже вряд ли поднимет трубку…
– Напиши сообщение. Он ведь должен знать, где ты и что с тобой.
– Для чего? – усмехаясь одними уголками губ, грустно спрашивает Юля. – По-моему, все давно очевидно… Он уезжает каждый раз, когда чувствует, что вот-вот случится новый приступ. Он просто прячет голову в песок. Он просто трус…
– Юль, зачем ты так? Ты ведь сама его постоянно защищаешь. Ты сама не хочешь расставаться с ним. А теперь вдруг ругаешь его…
Она помолчала некоторое время. Я чувствовала, как она пытается сосредоточиться, хотя острая ноющая боль внутри живота рвет ее на части и мешает нормально думать, а все принятые лекарства уже перестали хоть сколько-то помогать. На только-только высохшие от слез глаза снова надвинулась тень отчаяния, но в голосе Юли вдруг зазвучали очень решительные нотки:
– Приступ начался еще в середине дня, пока я была на работе. И я вдруг подумала, что пора, пора что-то изменить. Нет, я не хочу умирать, но и жить так больше не могу. Мне показалось, что лучшим решением будет просто больше не обращаться к врачам, но, видимо, так не получится… Мне нужно что-то другое… Я просто еще не решила, что именно.
– Сейчас тебе лучше успокоиться. Ты обязательно со всем справишься, слышишь?
Я увидела, как Юля, преодолевая боль, все-таки улыбнулась мне. И на душе моей тут же потеплело. Я накрыла ее одеялом, заметив, как начали белеть тонкие, четко очерченные губы. И хотя я искренне причисляла себя к атеистам, в тот момент я снова делала исключение, посылая молитвы всем возможным богам, чтобы скорая помощь приехала как можно скорее.

Глава 2.

Это чувство нескончаемого ожидания несравнимо ни с чем. Каждое мгновение растягивается в бесконечности словно резиновое, и все кажется, будто целая вечность прошла, а на самом деле минутная стрелка на часах дернулась всего однажды. И вот как раз в такие моменты начинаешь ценить свою долбанную скучнейшую работу, которую совершенно невозможно переработать, ведь это замкнутый круг одних и тех же перетекающих друг в друга задач, полных бессмысленной суеты и нервотрепки. А между тем я давно себе призналась, что без таких как я «белых воротничков» мир не только бы не погиб, но и, возможно, стал куда лучше. Загвоздка лишь в том, что проблемы, которые мы решаем, все же существуют на самом деле, но возникают они благодаря невнимательности, забывчивости и банальной лени всех остальных сотрудников. И пока население Земли не научится быть чуточку проворнее, «белые воротнички» никуда не денутся, и даже наоборот – будут множиться со страшной силой.
Подготовить приказ, вычитать договор, прозвониться подрядчикам, собрать недостающие подписи и еще целый ворох тому подобных дел составляют мой пятидневный рабочий процесс. Развернув на весь экран корпоративную базу, я сосредоточилась на списке счетов. В общем-то, я была готова сосредоточиться на чем угодно, лишь бы отвлечься от беспокойных мыслей. И мне почти удалось это. Где-то между семьсот тридцать второй и семьсот тридцать девятой строчкой я вдруг остро ощутила чей-то внимательный взгляд: на черной глянцевой рамке моего монитора я различила кусочек лица, которое тихонько разглядывало меня, хитро прищурив свои хорошо знакомые большущие серые глаза в черном контуре длинных ресниц.
– Счета сверяешь? – заметив мое замешательство, Таня грациозно подъехала ко мне на офисном стуле, ловко оттолкнувшись стройной ножкой в туфельке на шпильке. – Я вот чего хотела... У нас завтра дедлайн по проекту Звягина, ты ведь помнишь об этом? Так вот, мне срочно надо, чтобы ты позвонила Прохорову и очень попросила выпустить ролик до оплаты. Мы немного не успеваем оплатить...
– Они ждут оплаты уже третью неделю. Прохоров орет матом и даже слушать меня не станет.
– Я все понимаю, но позвонить ему надо. Завтра утром мне нужен этот ролик.
– И что, по-твоему, я должна сделать? – данная ситуация злила и забавляла меня одновременно, хотя бы потому что Таня, нежно улыбаясь своей обворожительной улыбкой, сейчас сама прекрасно понимала, что просит почти о невозможном.
Я скрестила руки на груди и, мысленно создавая вокруг себя ореол пуленепробиваемой серьезности, приготовилась сказать твердое и решительное «нет». Однако моя начальница сдаваться совершенно не собиралась. Она лишь придвинула стул еще ближе и, как бы невзначай, положила свою крохотную, почти детскую ладошку на мое запястье, едва ощутимо проведя наманикюренным ноготком по коже.
– Саш... – тихо начала она. – Кроме тебя с этим никто не справится, – она жалостливо заглянула мне прямо в глаза. – Пожалуйста, меня ведь Звягин порвет, если с утра нас не запустят...
– Тогда почему задержали оплату? Я три недели хожу от бухгалтерии к коммерческому, и с каждой стороны меня благополучно пинают в обратном направлении.
– Деньги будут, – примирительно улыбнулась она в ответ. – Сегодня же все отправят...
– Это точная информация? Я могу пообещать Прохорову хотя бы под честное слово?
Таня сконфузилась и убрала руку.
– Все, что могу пообещать лично я, так это то, что мы точно его не кинем. Но... Ты же сама знаешь, ты здесь не первый год. И я верю, что могу доверять тебе. Ты ведь не подведешь меня? – и она снова проникновенно посмотрела мне в глаза, интуитивно поправляя выбившуюся из аккуратного пучка на затылке светлую прядку волос.
В этот момент телефон на моем столе завибрировал, возвещая о приходе нового сообщения. Плохо скрывая любопытство, Таня покосилась на мигающий экран.
– Это Юля? – поинтересовалась она, моментально меняясь в голосе.
– Да, – я убрала телефон в сторону, чтобы моя собеседница ненароком не различила присланный текст.
– И как она?
– Делают обследование. Возможно, предстоит еще одна операция.
– Ясно... – Таня замолчала, переводя дыхание и уводя глаза в противоположную стену. – Ты поедешь к ней?
– Да, сразу после работы.
– Хорошо. Напиши мне, как поговоришь с Прохоровым. Я очень на тебя рассчитываю, – с этими словами она поднялась со стула и поспешно удалилась в свой кабинет.
Я, наконец, выдохнула и открыла пришедшее сообщение. Нет, это была не Юля. С ней я разговаривала рано утром между моментом, когда ее увезла скорая, и последней попыткой хоть немного поспать. Ее накачали обезболивающими, она уже почти ничего не соображала, и я очень просила ее немного успокоиться и довериться врачам. Мое сердце разрывалось от осознания, что ей сейчас очень страшно и одиноко, но, твердо пообещав, что сразу после работы приеду в больницу, мне удалось ее хоть немного утешить. А отправителем этого послания была совсем другая девушка – Маша. Мы вроде как официально встречались с ней уже третий месяц, регулярно расставаясь по Машиной инициативе, но точно так же регулярно сходясь по ее же хотению. Наши взаимоотношения, сложные, странные и абсурдные одновременно, зашли в тупик, наверное, уже в первые секунды общения. И все-таки я не рвала эту связь до конца.
Я прочла совершенно ожидаемое «Привет! Как дела?» и тут же настрочила заранее приготовленный ответ: «Привет. Все норм. Ты как?» Я прекрасно знала, чего она хочет и к чему клонит, но на этот вечер у меня были свои планы, не пересекающиеся с ней. И, кое-как отболтавшись от вероятной встречи, я вновь погрузилась в работу, вертя где-то на заднем плане список гостинцев для Юли. Упаковка йогуртов, пара журналов, соки, вода, чай... И цветы. Надо обязательно принести ей цветы. Юля очень любит цветы.

Глава 3.

Дай бог вам никогда не знать обреченных лабиринтов Склифа. Я была здесь впервые, но, пожалуй, предпочла бы никогда не бывать в этом скорбном городе полуживых. Бегая от одного корпуса к другому, я пару раз наткнулась на молчаливых санитаров, увозящих покрытые серыми простынями каталки в местный морг. Было как-то не по себе спрашивать у них дорогу. По территории прогуливался бледный мужчина с катетером, торчащим из живота. Его взгляд, тусклый и обреченный, тоже не располагал к общению, и я продолжила метаться по пустынным аллеям. В какой-то момент я загляделась на потертую схему больницы, и меня чуть не сшиб огромный черный катафалк. Водитель учтиво высунулся из окна и поинтересовался, не нужна ли помощь. Я объяснила, что ищу гинекологическое отделение, и он спокойно указал мне правильное направление.
Наконец-то я стояла перед нужной палатой с пакетами из супермаркета в руках и с букетом белых роз под мышкой. Стукнув пару раз в дверь ради приличия, я тихо шмыгнула внутрь комнаты. Было тихо, пахло медикаментами и чем-то, что я назвала бы обреченной надеждой. Будто каждый сантиметр этих стен был пропитан слезами женщин, проходивших здесь лечение. Они сменяли друг друга одна за другой, освобождая вакантные места для новых пленниц больницы.
Юля лежала в самом углу. Ее почти невозможно было заметить под тонким белым одеялом, которым она была накрыта с головой, и, поскольку за последние месяцы она страшно исхудала от нервных потрясений и гормональных скачков, казалось, что под скомканным полотном совсем никого нет. Однако я различила на кровати кончик темно-каштановых волос, сплетенных в тугую косу. Я подошла ближе, аккуратно присела у самых Юлиных ног и позвала полушепотом:
– Юля... Юлечка, я пришла...
Она выглянула из-под одеяла и медленно села, пододвигая тощую казенную подушку.
– Матрасы здесь толщиной с обувную стельку. Чувствую себя принцессой на горошине, – попыталась она пошутить. – Как добралась? Тут народ жалуется, что фиг отыщешь наш корпус.
– Да не, я сразу нашла, – отмахнулась я. – Как ты себя чувствуешь? Что врачи говорят?
– Назначили капельницы... Говорят, наблюдать будут... – в этот момент я заметила, как у самой кромки ресниц заблестели радугой слезы, но Юля тут же взяла себя в руки и решительно подняла голову. – Саш, я рассталась с Костей.
– Ч..что?..
– Я написала ему сообщение. А он ответил, что не сможет сейчас приехать, что у него там в Иркутске дела какие-то неотложные. Но я ведь знаю, что у него там... за дела... Я больше так не могу. Я уеду от него.
– Погоди... – судорожно пытаясь переварить полученную информацию, я уже параллельно решала новый сверхсрочный ребус. – А куда ты от него уйдешь? Ты уже нашла квартиру?
– Нет... – тихо ответила Юля, – не нашла. Но это не так важно. Важно то, что я приняла решение и больше в ту квартиру не вернусь. Хоть на вокзале спать буду. Все лучше, чем жить с тем, кто тебя ни во что не ставит.
Наступила пауза. Я рассматривала одинокую маленькую муху, ползущую по светло-желтой стене. Юля теребила одеяло, не обращая никакого внимания на таращившихся вокруг соседок по палате. Наконец, я достала из-под мышки букет и положила его на Юлины колени.
– Вот что, – задвигая под кровать свои покупки, нарушила я тишину, – у меня пока поживешь.
– Да нет... Ты что?.. –  начала было сопротивляться она в ответ.
– Решено, – отрезала я, – у меня достаточно места, да и веселее вдвоем.
И на лице Юлечки заиграла искренняя улыбка. Она тихо-тихо произнесла одними губами робкое «спасибо», но для меня этого было более чем достаточно. Остаток нашей встречи мы уже бодро планировали переезд и будущую совместную жизнь.

Глава 4.

По телевизору транслировали какой-то футбольный матч. Никогда в жизни не интересовалась этим видом спорта, но даже такое примитивное действие как нажатие кнопки на пульте с целью переключения канала казалось мне сейчас чересчур трудоемким. А потому я лениво уставилась в экран, растекшись в полулежачей позе на Машином любимом диване. Полчаса назад мы вместе пришли к ней домой после работы, и она тут же умчалась в ванную, бросив невзначай «Холодильник там, скоро приду». Копаться в чужих кухнях – для меня занятие совершенно немыслимое, и я попросту смирилась с тем, что меня сегодня вряд ли покормят вкусным ужином. Что ж, по крайней мере, есть время на полнейшее безделье, и я могу сфокусироваться на плане побега Юли из семейного гнезда.
Пока в моей голове слагались коварные схемы и расчеты, картину футбольных баталий вдруг загородила еще слегка влажная загорелая спина с тонкими полосочками от купальника. Над разгоряченной кожей витал едва различимый аромат эфирных масел. Кажется, белый мускус – один из моих самых любимых. Запах этот дурманил и очаровывал. С изящностью балерины Маша перекинула одну ногу через мои колени и уселась на меня верхом. Ее стройный силуэт в полумраке квартиры извивался серебряным контуром молодого подтянутого тела, каждая деталь которого была совершенна до абсурда. Я смотрела на точеный изгиб шеи, плавно перетекающий в линию плеча, на подрагивающую от прерывистого дыхания нежную грудь и на капельки воды, блестевшие на самых кончиках сосков. Маша наклонилась ко мне, и ее длинные влажные волосы упали на мое лицо, а холодные капли с них потекли за ворот рубашки. Я почувствовала, как Машины губы жадно впились в мои, она взяла мою ладонь и бесстыдно положила на внутреннюю часть своего бедра. Я кончиками пальцев ощущала жар, исходящий из самой глубины обнаженного тела, мысли туманились и исчезали в неизвестности, оставляя в сознании легкий флер безумства.
Мгновение спустя я уже не отдавала себе отчета в происходящем. Помню, как по моей руке током били вибрации, исходившие из недр раскаленной плоти, как пронзали острой болью впившиеся в спину длинные ногти, как, теряя контроль, Маша шептала пересохшими губами в пустоту мое имя, умоляя не останавливаться. «Еще, еще...» – повторяла она, запрокинув голову и до предела прогнувшись в пояснице. И когда ускоряющийся ритм достиг своего апогея, все движение резко прекратилось, оставляя бродить по комнате эхо надорванных голосов. По моему запястью струилась тягучая субстанция, будто сама кожа на руке оплавилась от высоких температур, несовместимых с нормальными градусами человеческого тела.
Чуть переведя дыхание, Маша прильнула ко мне, нежно обняв обеими руками за шею. Я аккуратно пододвинула ее ногу и повалила спиной на диван, накрывая собой. Маша засмеялась.
– Ты чего? – спросила я.
Она игриво закатила глаза и потянулась руками к застежке на моем ремне.
– Сними джинсы, – Маша ловко дернула за пряжку, и зубчатый механизм немедленно поддался.
– Маш, прекрати... – я попыталась убрать бесцеремонные пальчики, уже боровшиеся с пуговицей на брюках. – Маша, еще одно движение, и мне придется тебя связать.
– А после этого ты все-таки разденешься? – засмеялась она в ответ.
– Чем больше ты настаиваешь, тем меньше мне этого хочется.
– Но почему? Я ведь просто хочу тебя почувствовать... Полностью... Я не понимаю...
Она опять начала этот разговор. Как же он мне надоел... Как будто нам больше поговорить не о чем, кроме как о моей одежде. Ведь на самом деле я не вижу какой-то глобальной проблемы. Просто эти вечные ссоры... Вот сейчас она снова надует губы, начнет демонстративно шмыгать носом и молча уйдет курить к окну, делая вид, что я тот самый страшный монстр, который без конца обижает ее. И вот она возвращается и как бы невзначай садится на диван так, что ее плечо касается моего. Теперь от нее пахнет еще и табаком. И хотя Маша уверяет всех, что бросила курить много лет назад, при мне она грешит регулярно, прекрасно зная, как меня раздражает этот запах.
Спустя пару молчаливых минут она все-таки обняла меня. Я вновь почувствовала на себе ее мокрые волосы – длинные, вьющиеся, почти черные. Они, словно дорогой аксессуар, притягивали мое внимание. Возможно, именно они так прельстили меня, приковав к этой девушке, которой раз за разом я прощала все бесконечные капризы.
– Саш... – тихо позвала она, – а ты останешься сегодня со мной?
– А ты меня, может, уже покормишь наконец-то?
– Блин, ну я просто не ужинаю так поздно... Но тебя бы я так и съела!
Она схватила меня за воротник рубашки, опрокидывая на себя. Я опять оказалась сверху, крепко сжатая сильными ногами, покрытыми рельефами мышц. Маша стонала и извивалась, когда мои губы ласкали ее шею, скользя кончиком языка вдоль пульсирующей вены. Она вдруг повернулась ко мне и тихо шепнула на ухо, сбиваясь на каждом слоге: «Поцелуй... меня...» – и, ухватившись за мои волосы, мягко надавила на голову. Понимая, чего она хочет, я аккуратно расцепила ее ноги и уложила к себе на плечи...
На часах была полночь. В желудке пусто, в голове сумятица. Маша тихонько спала в своей кровати, которая, по ее же собственным словам, являлась единственным местом, где она может спать. И хотя кровать была действительно и мягкой, и удобной, я все же предпочла выбраться тайком из-под одеяла и начала собираться домой. Пока я причесывала свою не самую густую белобрысую шевелюру в ванной перед зеркалом, Маша проснулась. Закутавшись в халат, она стояла в дверном проеме и грустно смотрела на меня заспанными глазами.
– Почему ты никогда не остаешься?
– Потому что тебе вставать гораздо раньше, чем мне. Потому что у меня есть кот, который не любит сидеть в одиночестве. Потому что ты тоже никогда не остаешься у меня, ибо тебя бесит мой диван.
– А может, дело совсем не в этом? – усмехнулась она, и на ее прекрасные зеленые глаза накатились слезы. – Саш, я не могу без тебя...
– Тогда давай увидимся завтра? – попыталась я как-то сгладить ситуацию.
– Завтра я не могу, я взяла дополнительные занятия в школе танцев...
– Ты взяла дополнительные занятия? Танцев? – сказать, что я сейчас злилась – практически ничего не сказать. – Маш, у тебя занятия три раза в неделю, и ты берешь еще дополнительные? Зачем? Ты ведь жалуешься на нехватку времени. Жалуешься, что мы мало видимся. Жалуешься, что очень устаешь. И ты берешь дополнительные занятия танцами?
– Мне нравятся танцы... Когда я танцую, я как будто заново живу... Как будто заново рождаюсь...
– Да, только ты сама же говоришь, что не хочешь связывать с этим жизнь, для тебя это просто хобби. Тебе мало твоего хобби три раза в неделю? Теперь сколько раз в неделю будет? Пять? Семь? – меня уже разрывало на части от возмущения, а Маша в ответ лишь невинно хлопала глазами.
– Мы увидимся в пятницу. Вечером. У меня будет свободный вечер... – она уже совсем забыла в очередной раз расплакаться и старательно улыбалась, протягивая ко мне руки.
– В пятницу Юлю из больницы выписывают. И я тебе говорила об этом. Мне надо помочь ей.
– Вот об этом я и говорю! – вдруг взорвалась Маша, она пихнула меня рукой по направлению к двери. – Тебе какая-то Юля дороже меня! Вот и иди к ней!
Не дожидаясь продолжения этой эпической сцены, я просто развернулась и вышла прочь из квартиры. В последний момент я спиной почувствовала, как Маша кинулась догонять меня, но я решительно хлопнула дверью. И хоть я еще не приняла окончательного решения, нужно ли закрыть эту дверь раз и навсегда, внутри мне все же немного полегчало. Какое счастье, что живу я совсем близко. Уже скоро я приду домой, обниму кота, наконец-то поем и спокойно лягу спать.

Глава 5.

В конце лета всегда есть какое-то предчувствие, не правда ли? Здесь, в северной стране, где девять месяцев откровенно плохая погода, все ждут наступления самого жаркого сезона и начинают оплакивать его уход еще с середины июля. А сейчас, когда в дверь уже постучался август, когда на улице все еще тепло, но в воздухе витает какая-то меланхоличная грусть, все вдруг осознают, что на самом деле есть еще время оторваться и урвать себе кусочек мимолетного счастья. Ведь с наступлением сентября жизнь окончательно изменится. Календарь беспощадно перелистает еще одну невозвратную страницу времени, и новая погоня за драгоценным потребителем окутает с головой. Так происходит всегда в торговых и производственных компаниях. Первое сентября – это точка невозврата. За этой чертой только «больше, выше, сильнее» и самый сладкий Новый Год. Моя компания не исключение. А тот ролик, который моя начальница слезно вымаливала из лап коварных рекламщиков, все-таки заполонил телевизионные каналы.
Победа. Таня уже с утра приволокла в офис три бутылки шампанского. Конечно, она была безоговорочно уверена в нашем чертовом успехе, ведь в этот проект вложили столько сил, времени и терпения, что к осени мы просто обязаны были порвать рынок. Уже к полудню в прилично приправленном алкоголем расположении духа Таня порхала по нашему оупенспейсу, разбрасываясь откровенными намеками о грядущем праздновании. Легкой кошачьей поступью на неизменных тонких каблучках она подплыла к моему столу и, облокотившись на край, замерла, загадочно косясь в мой монитор. Если и был в нашем офисе сколько-нибудь соблюдаемый дресс-код, сегодня она бессовестно его нарушила, надев эту сверхкороткую клетчатую юбочку и белоснежную блузку с очень откровенным вырезом. Даже не представляю, что испытывали окружающие работники мужского пола, когда она невзначай проходила мимо них, обдавая на ходу терпким ароматом своих духов, но я, наверное, с полминуты не могла пошевелиться, загипнотизированная видом острых коленок, которые сейчас терлись о мой стул. Таня прищурилась и, бесцельно вертя в руках ручку с моего стола, игриво произнесла:
– Разрешаю тебе сегодня не работать, – она пододвинулась ближе. – Честно, не ожидала от тебя, ты молодец. И Звягин в восторге. Он сегодня такой душка. Только между нами девочками, – она заговорщически понизила голос: – После четырех он ждет нас в своем кабинете. Устроим пати!
– Я ведь уже говорила тебе, мне надо сегодня пораньше уйти. Юлю выписывают, я обещала помочь, – я старательно отворачивалась в монитор.
– Даже слышать ничего не хочу. А, да. У меня к тебе срочное задание. Пойдем ко мне в кабинет.
С этими словами она тут же направилась к выходу, едва заметно оглянувшись на меня. Вот черт. Что на этот раз? Помедлив некоторое время, я все же решилась последовать за ней.
– Дверь закрой, – Таня сидела в высоком директорском кресле, закинув нога на ногу.
– Слушай, у меня ведь работы полно... – я медленно приблизилась к ней и заглянула в хитрые серые глаза.
– Заплети мне косу, пожалуйста, – неожиданно она извлекла из тумбочки массажную расческу и протянула мне. – Ты ведь Юлю заплетаешь. Я тоже хочу.
Я взяла в руки протянутый предмет, который она, будто бы случайно, на мгновение задержала в руках, и подошла к ней сзади. Аккуратно запустила пальцы в тугой пучок на голове, который она укладывала ежедневно, медленно извлекла оттуда шпильку. Потом еще одну. И еще. И еще. Свернутые в жгут золотые волосы рассыпались по плечам. Очень нежно, чтобы ненароком не ранить чувствительную кожу головы, я распутала их руками и только после этого стала неторопливо расчесывать. Таня, интуитивно откликаясь на мои движения, податливо наклоняла голову. Она закрыла глаза и вполголоса произнесла:
– У тебя такие нежные руки... Не понимаю, как твой муж может так долго жить без них... Наверное, очень скучает? – она улыбнулась и посмотрела на меня.
– Он много работает, для него это важнее, – переведя дыхание, я стала переплетать блестящие локоны в колосок.
– А что важно для тебя?
Я остановилась на мгновение, подбирая слова, и снова начала перебирать пальцами.
– Мне важно, чтобы все были счастливы.
– Но ведь это невозможно. Счастье одного человека может причинять боль другим. И иногда приходится врать, чтобы не сделать больно.
Таня достала из тумбочки резинку и отдала ее мне. Я зафиксировала кончик косы и, аккуратно положив его на блузку, отошла в сторону, чтобы оказаться лицом к лицу с моей собеседницей. Затем пододвинула стоявший рядом офисный стул и села, откинувшись на спинку.
– Ложь во спасение? – перенимая правила игры, начала я. – Да, она имеет место быть. Даже самое большое доверие имеет свои границы.
– Ты любишь своего мужа? – Таня взяла в руки карманное зеркальце и пристально разглядывала себя.
– Конечно. Просто любовь разной бывает.
– Я хочу с тобой выпить, – улыбнулась она. – Ты ведь будешь пить со мной сегодня?
– Сегодня никак не могу, мне нужна трезвая голова... Но... Если твое желание не потеряет актуальности, мы можем как-нибудь выпить вместе, – я положила подбородок на сцепленные ладони и внимательно наблюдала за реакцией. Таня явно замешкалась.
– Хорошо, – вдруг оживленно бросила она. – Но это не значит, что на сегодня ты освобождена от корпоративной пьянки! Пару бокалов, – я хотела было возразить, но Таня немедленно пригрозила мне пальцем. – И никаких отговорок. В пять вечера отправишься в больницу. Договорились?
Я подмигнула и вышла из кабинета.

Глава 6.

Наш разудалый розовощекий директор полтора центнера весом сегодня действительно пребывал в самом замечательном расположении духа. В его персональном храме корпоративных ценностей к четырем часам собралось прилично народу, включая директоров соседних подразделений. За огромным черным столом, устланным разнообразными фруктами и нарезками из ближайшего супермаркета, расселись все приглашенные. Таня, фактически единственная девушка из всех руководителей, занимала почетное место по левую руку от кресла Звягина. Сам же Алексей Александрович, уже прилично принявший на грудь, курил у распахнутого на восьмом этаже окна вместе с начальником службы безопасности Коротковым. Мое появление встретили всеобщим ликованием. Звягин, не туша, швырнул свою сигарету на улицу и подплыл ко мне.
– Саня! Ты мой герой! Водки моему герою!
– Алексей Александрович, я сегодня не пью... – попыталась как-то отвертеться я.
– Ты че, машину, наконец, купила? Или муж из Германии прислал? – он громко загоготал на весь кабинет, и все присутствующие тут же поддержали его, хотя этой каверзной шутки никто не понял.
– У меня дела сегодня вечером. Чуток шампанского если только...
– Шампанского так шампанского! Гуревич, доставай газировку!
И директор по развитию регионов послушно стал ковыряться в сумках, разыскивая невостребованное шампанское. Он наполнил пластиковый стаканчик и протянул его мне.
– Так! У всех налито? – бодро поинтересовался Звягин. – Васильева! – громко обратился он к Тане. – Давай уже! Скажи тост!
Осторожно держась за сидевших вокруг стола мужчин, Таня неторопливо подошла ко мне, вроде как совсем по-дружески обняла за плечи и гордо возвестила:
– Предлагаю выпить за человека, спасшего, не побоюсь сказать, всю нашу любимую компанию! Саша, я очень рада работать рука об руку с тобой. Пусть наше сотрудничество крепнет с каждым днем! Ура!
– Ура! – раздалось вокруг, и все воодушевленно потянулись чокаться своими напитками со мной.
Нервно посматривая на часы, я все же старалась контролировать количество спиртного в своем стакане. Но, кажется, Гуревич тоже не дремал в этот момент. Он бесконечно дразнил меня «волшебными пузырьками» и настаивал перейти на водку. Я лишь снисходительно улыбалась, ловя на себе внимательный взгляд, который сверлил меня через весь стол. Минут через сорок я все же решила ретироваться, но прежде надо было незаметно ускользнуть в уборную. Все-таки, шампанское – это быстро перевариваемый напиток. Но, как раз на выходе, когда я совершенно не глядя распахнула наружу дверь, она ударилась о какое-то препятствие. Послышался недовольный возглас. Я выглянула в туалетный тамбур и обнаружила там растирающую лоб Таню.
– Ой, прости... – начала я было извиняться.
– Блин... – простонала она, поднимая сердитый взгляд. – Больно же!
– Дай посмотрю.
Я наклонилась к ее лицу, потому как была выше ее почти на целую голову, и осмотрела ушибленный лоб.
– Тут ничего страшного. Даже шишки не будет.
Она повернула ко мне лицо и пристально вгляделась в глаза. Стало как-то совсем не по себе от такой физической близости, когда я могла разглядеть каждую мимическую морщинку на ее коже, каждую густо выкрашенную тушью ресничку, каждое движение расширяющегося зрачка. Таня помолчала некоторое время, застыв в паре сантиметров от моего лица, затем напряженно выдохнула и, словно через силу, произнесла:
– Ты уже уезжаешь?
– Да, мне пора. Юля ждет.
– Мм... – будто бы расстроенно протянула она. – Передавай ей привет, – Таня как-то нервно сглотнула и быстро шмыгнула в открытую кабинку.

Глава 7.

На всех парах я мчалась в Городскую больницу имени Склифосовского. Уже отзвонилась Женька, которую я попросила помочь в переезде. Юля ждала у ворот больницы, обнимая немного подувядший букет, подаренный мной несколько дней назад. Я подбежала к ней, приветственно чмокнула в щечку, и Юля снова заулыбалась, пряча глубоко в душе свое волнение.
– Мы кого-то ждем? – поинтересовалась она.
– Да, сейчас должен приехать один человек. Моя подруга, она отвезет нас.
Синяя «Мазда» не заставила себя долго ждать. Быстро развернувшись на пятачке перед въездом на территорию больничного комплекса, Женька эффектно притормозила напротив нас, опустив на ходу стекла.
– Здорово! – раздался знакомый низкий голос с водительского кресла. – Ну, че стоим? Приглашение особое нужно? – Женя как всегда в своем репертуаре.
Юля тщательно пыталась не выдать своего удивления. Впрочем, Женькин вид поначалу многих шокирует: лихо выбритые виски, ирокез из оставшихся русых волос. Роста она невысокого, чуть полновата, постоянно носит почти ничем не отличающиеся друг от друга потертые джинсы и рубашки в клеточку. Женька подождала, пока мы с Юлей усядемся на заднем сиденье, и повернулась к нам, протягивая ключи:
– Ну, как ты сказала: все пакеты из прихожей забрала, дверь закрыла на два замка. Вроде ниче не забыла.
Юля ошарашенно взглянула на меня:
– Ты собрала мои вещи?
– Только те, что точно идентифицировала как твои. Если что-то забыла, потом заедем заберем.
– Спасибо... – она потупила глаза и убрала в сумочку связку ключей. – И вам спасибо, – Юля растерянно поглядела на улыбающуюся Женьку.
– Да не за что, че ты! Ну, че? Погнали? – и машина моментально сорвалась с места.
По дороге домой я то и дело замечала любопытный взгляд в зеркале заднего вида. Попутно Женя развлекала нас рассказами о своих последних питерских выходных, а я все боялась, как бы она не сболтнула чего лишнего. Но, как мы и договаривались, она все же «фильтровала базар» и пропускала самые пикантные подробности. Ох уж эта Женька... Тем временем Юля почти и не слушала нашу болтовню. Она невидящими глазами уставилась в окно, все о чем-то напряженно думала. И мне не хотелось дергать ее лишний раз. Я знала, что происходящее пугало и обескураживало ее, а потому я просто аккуратно взяла ее за руку, продолжая беседу с нашим водителем. Вскоре авто подъехало к дому. Вдвоем с Женькой мы перетаскали вещи на третий этаж, пока Юля гонялась по квартире за Соломоном – моим котом. Рыжий гад не особо жаловал гостей и норовил запрятаться подальше от нашей шумной компании.
– Ну, вроде все... – констатировала Женя, оглядывая заваленную сумками и пакетами прихожую. – Я побегу тогда.
– Женя, а вы не останетесь? Может, хотя бы чаю? Я приготовлю... – Юля уже схватила мой заляпанный нестираемой грязью чайник и наскоро пыталась сообразить, как он открывается.
– Не-не-не! – замахала руками Женька. – Вы тут сами как-нибудь развлекайтесь. Щас мы тока с Сашей покурим, да я поеду. У меня еще планы на вечер. Сань, – она ткнула меня в бок, – пошли. Юль, пока! – и мы обе вышли на лестничную клетку. – Ну, а теперь рассказывай, – облокотившись на подоконник и выпуская изо рта первую порцию дыма, проговорила Женя.
– Да чего тебе рассказать? – я очень старалась максимально не вдыхать в себя табачное зловоние. – Это и есть Юля, я ведь говорила уже.
– Твоя Юля похожа на жертву Освенцима, – решила пошутить в ответ моя собеседница. – Я правильно понимаю, что она ни хрена о тебе не знает?
– Жень, она просто коллега. Ей необязательно знать всю мою подноготную.
– И тем не менее, ты собираешься с ней жить? Ты как себе это представляешь? А как же Машка? Она в курсе вообще?
– Я хотела ей рассказать, но она в очередной раз была не в духе, и мы опять поссорились...
– Слушай, Ладко, вот я реально тебе поражаюсь. Ты вроде неглупая девка, а с Машей ведешь себя как полный кретин. Че вы все делите? Че вам мирно-то не живется? Машка охрененная телка. Да за ней очередь выстраивается, но она ведь тебя выбрала. А ты все кобенишься... Не пойму... – Женя стряхнула на пол пепел с сигареты и укоризненно уставилась на меня.
– Это тебе легко говорить. Ты ее совсем не знаешь, она такие концерты мне устраивает...
– Так поэтому и устраивает! Потому что любит тебя, идиота! Да все свидетели, как она тогда, на Катькиной днюхе, чуть ли не вены вскрывать себе полезла, когда ты ушла!
– Да показуха это все, – я вздохнула и отвернулась в противоположную сторону, понимая, что меня в очередной раз не слышат. – Никакие вены вскрывать она не собиралась, просто внимание к себе привлекала. Она же театралка, у нее что ни день, так трагикомедия. А я так не могу, мне спокойствие нужно...
– Как вот с этой заторможенной Юлей? – Женя поймала мой холодный взгляд и все же смягчилась. – Сань, ты, конечно, сама думай. Я не знаю, как там у вас в Минске, а у нас в Москве адекватную телку днем с огнем не сыщешь, это я тебе со знанием дела говорю, – она весело подмигнула. – Так что давай, кончай валять дурака и помирись с Машей.
– Помирюсь... – буркнула я.
– Помирюсь! – тут же передразнила меня Женька. – Мы завтра в «Лабрис» собрались. Бери свою и потопали с нами, договорились?
– Посмотрим, – заключила я. – Спасибо, что помогла сегодня. Ты настоящий друг.
– Да ладно... Че уж… – совершенно по-детски смущаясь, отмахнулась моя блюстительница морали. – Ты хоть и балда, но я тебя все равно люблю, – она улыбнулась и обняла меня. – Все, Сань, до завтра. И Маше напиши. Вот прям щас! Я побежала, – и Женя заспешила вниз по лестнице.
Я вернулась в квартиру. За мое недолгое отсутствие что-то явно переменилось. Зайдя на кухню, я обнаружила Соломона, мирно спящего на подоконнике, и Юлю, которая, закатав рукава своей легкой полосатой кофточки, самозабвенно перемывала гору тухнувшей уже неделю посуды. Не обращая на меня никакого внимания, она что-то напевала себе под нос и изредка поглядывала на плиту, где закипала вода в эмалированной кастрюльке.
– Что ты делаешь? – удивилась я.
– Ой... – Юля мгновенно покраснела и прижала к себе так и недомытую мокрую тарелку. – Я прибраться хотела... Нашла у тебя макароны и остатки сыра, ты ведь наверняка голодная...
Мне стало как-то неловко, что я не побеспокоилась о продовольственных запасах, потому как последние дни были насыщены совсем другими заботами.
– В морозилке еще есть котлеты, – улыбнулась я. – Завтра скатаюсь в магазин, привезу нам еды.
– Саш... – едва слышно произнесла Юля. – А Марк точно не против, что я тут?..
– Точно.
– А когда он приедет?
Честно говоря, я не знала, что ей ответить. Три года назад в жизни моих родителей произошло самое долгожданное событие – они наконец-то выдали меня замуж. Марк – симпатичный тридцатилетний еврей из хорошей интеллигентной семьи, с непревзойденной репутацией молодого врача. Разумеется, он гей. Мы придумали для нас сказочную легенду всепоглощающей любви, устроили пышную свадьбу, и... разъехались в разные стороны. С тех пор он почти безвылазно живет в Германии со своим новым бойфрендом Александром из Саратова. Как шутит сам Марк, специально подбирал, чтобы имена жены и любовника совпадали. Это особенно актуально, когда мы все же изредка устраиваем очередной спектакль перед родителями, раз в полгода собираясь в большую крепкую семью и взахлеб рассказывая им о никогда не воплощаемых планах. Но в последние пару месяцев у него случился новый личностный кризис. Им овладел эмоциональный порыв наконец открыться родителям и рассказать всю правду-матку. Я снова и снова вела с ним дипломатические переговоры о том, что решение это неумное и чересчур резкое, что для этого шага нужна стратегия. Но Марк бесконечно психовал, пил успокоительные таблетки, снова психовал, и так по кругу...
Я достала из морозилки покрытые инеем котлеты и бросила их на раскаленную сковородку. Послышался недовольный треск, и замороженные мясные ледышки тут же хищно зашипели.
Я повернулась к Юле:
–  Знаешь, у нас возникло некоторое непонимание... Мы решили дать друг другу время подумать.
Юля оставила посуду и подошла ко мне. Наскоро обтерев влажные ладони о лежащее на плече полотенце, она обняла меня, обволакивая своими тонкими как виноградные лозы руками.
– Я так рада, что у меня есть ты... Я не знаю, что бы делала без тебя... Я уверена, все будет хорошо. Вы ведь такая замечательная пара... Сразу видно, что вы любите друг друга. А любовь – она все победит!
– Да... – усмехнулась я сама себе, вдыхая воздух с белоснежной лебединой шеи. – Любовь... Она все победит.

Глава 8.

Уже неоднократно я попадала в ситуацию, где с одной стороны, рассуждая логически, я понимала, что совершенно права и абсолютно ни в чем не виновата, но смутное чувство внутреннего дисбаланса заставляло усомниться в правильности собственных поступков. И вроде бы очередной жизненный ребус прост, и решение его лежит на поверхности. Осталось элементарно взять в руки калькулятор и преспокойно сложить, вычесть и разделить. Но тут вдруг появляются какие-то новые элементы, вместо одной неизвестной – две, три... Снова включаешь логику, стараешься мыслить рационально, понимаешь, что на любую жизненную задачу можно смотреть под разными углами. И, возможно, тогда она будет иметь совсем не одно решение, и даже не один ответ, но при этом все они будут одинаково верными с определенной погрешностью.
Именно такая ситуация происходила сейчас внутри моего сознания. Еще с вечера я написала несколько сообщений Маше, но все они остались неотвеченными. Видимо, в этот раз она решила разыграть трагедию по полной программе. Я точно знала, что в три часа у нее заканчиваются уроки танцев, я иногда встречала ее после занятий. И я приняла решение нагрянуть к моей обидчивой фее и попробовать с ней помириться. Разумеется, я надела ее любимую рубашку в тонкую голубую полосочку, надушилась ее любимыми духами, забежала в цветочную палатку, схватила там самый романтичный букет с ромашковыми хризантемами, душистой матиолой и бархатными тюльпанами, и вот в таком шикарном виде помчалась в балетную студию.
Мне нужно было проехать семь станций на метро по прямой ветке. Я вошла в вагон, спокойно села на свободное место и уткнулась в игрушку на мобильном телефоне. Спустя некоторое время мне стало казаться, что по левую сторону кто-то слишком близко прижимается ко мне. Я повернула голову. Растерянно хлопая круглыми синими глазами, на меня в упор смотрела молоденькая и очень миловидная девушка лет двадцати, с убранными в простой конский хвостик тонкими волосами естественного русого цвета. Она сжимала в руках раскрытую книгу, но не обращала на нее совершенно никакого внимания, продолжая изучать мое лицо и явно решаясь что-то сказать. Запинаясь от волнения, она наконец произнесла:
– Я... я очень прошу прощения... Мне очень неловко... Но... Но, понимаете, от вас так приятно пахнет... Вы... вы не могли бы сказать, что это за парфюм? – она виновато улыбнулась и потупила взор.
И все это было так чертовски мило, что у меня тут же отрубило память и, как назло, я моментально забыла названия всех своих духов.
– Эээ... сейчас... Не поверите, но совсем из головы вылетело...
– Ммм... Понятно... – девушка расстроенно отвернулась и уткнулась в книгу, тут же сделав вид, что ни о чем только что не спрашивала.
– Так... Погодите... Сейчас вспомню. Это серия мужских ароматов одного французского дизайнера, там еще такая красивая звезда на упаковке выбита, – я беспомощно пыталась вспомнить вертящееся на языке слово, но нежданная амнезия сдаваться не собиралась.
– Мужские? – она снова посмотрела на меня с явным любопытством. – Вы пользуетесь мужскими духами?
– Не всегда. Просто эти очень любит моя... подруга, – я резко осеклась, понимая, что едва не ляпнула что-то не то.
– Ясно, – девушка хитро заулыбалась, вновь осматривая меня с ног до головы, примечая мои лаковые туфли со шнурками на плоской подошве, классические черные брюки и любимые часы с широким металлическим браслетом. – А это ей цветы? – кивнула она на букет и игриво прищурилась.
– Эм... Да, у нее сегодня День рождения, – быстро сообразила я.
– Вы заботливая подруга, – она тихо засмеялась и легким движением руки поправила округлый воротничок на своем светло-желтом платьишке в стиле шестидесятых. – А если вы вспомните название духов, не могли бы сообщить мне? Я дам вам свой номер телефона, – она спокойно продиктовала цифры.
На следующей станции она сошла с поезда, наградив меня прощальной улыбкой. Я выглянула в окно: девушка все еще стояла на перроне и вполоборота наблюдала, как стремительно отдаляется мой вагон. Я помахала рукой и уже из тоннеля увидела, как она ответила на мой жест. Через две остановки мне тоже пора было выходить.

Глава 9.

На ресепшене студии беззаботно болтали две девушки. Они оглянулись на меня, не без любопытства рассматривая цветы. Кажется, одна из них узнала меня и сообщила, что занятия по контемпу вот-вот должны закончиться. Я кивнула и стала дожидаться свою Марию. Через несколько минут из дверей класса, весело переговариваясь, посыпались вспотевшие, но счастливые девчонки в лосинах и коротких цветных топах. Маша вышла последней. Она что-то оживленно обсуждала с преподавательницей и не сразу заметила меня. Ее взгляд упал на диванчик в холле, где сидела я, и улыбка моментально сошла с ее лица. Маша наскоро распрощалась с собеседницей и направилась в мою сторону.
– Привет, – совсем без энтузиазма начала она. – Что ты тут делаешь?
– К тебе пришла, – я улыбнулась, встала к ней вплотную и протянула букет. Маша застыла, рассматривая цветы. – Я соскучилась, а ты не отвечала мне вчера. Поэтому я просто решила прийти без предупреждения. Давай сходим куда-нибудь. Что скажешь?
– Хорошо, – чуть помедлив, ответила Маша. – Мне только переодеться надо.
Она удалилась в раздевалку, но вскоре вышла, облаченная в зеленое шелковое платье, подчеркивающее цвет ее бесподобных глаз. Мы вышли вдвоем на улицу, я предложила зайти в какой-нибудь ближайший ресторанчик, и Маша повела меня в только что открывшееся кафе недалеко от метро. Внутри оказался очень приятный интерьер с явной претензией на французский Прованс. Подоспевший к нам администратор предложил пройти на летнюю веранду, на что мы легко согласились. Как выяснилось, веранда располагалась на крыше третьего этажа торгового центра, и в теплое время года оперативно превращалась в популярную площадку для отдыха. Сверху открывался вид на город, не особо живописный. И все же есть нечто особенное в том, чтобы распивать кофе или трапезничать, глядя на окружающую местность свысока.
Я пододвинула для Маши стул, она села, тут же достала свои тонкие ментоловые сигареты и нервно закурила. Я расположилась напротив. Некоторое время мы сидели молча, изучая предложенное меню. Когда официант наконец принял наш заказ и удалился, я все-таки решилась нарушить эту напряженную тишину.
– Как твои дела?
– Все хорошо, – сухо отозвалась Маша.
– Ты не рада меня видеть?
– Рада, – выдохнула она. – Но ты несколько дней ничего мне не писала, и я подумала... В общем, я подумала, что это конец.
– Так ведь я написала тебе вчера, а ты проигнорировала.
Маша не отвечала. С минуту она лишь напряженно вдыхала серый ароматный дым, затем, потушив сигарету, все же повернулась и в упор посмотрела на меня:
– У тебя в квартире вчера горел свет. Я проходила мимо твоего дома. Ты ведь сказала, что будешь занята помощью Юле. Как ты это мне объяснишь?
В том, что мы соседи, оказались не только плюсы, но и минусы. Я собралась с мыслями и пояснила:
– Да, я вчера была дома. Вместе с Юлей. Дело в том, что она разошлась с мужем, и ей теперь попросту негде жить. Я предложила временно остаться у меня.
– Вот как, – плохо скрывая раздражение, усмехнулась мне в лицо Маша. – Значит, теперь вы живете вместе? Что ж. Поздравляю...
– Послушай, ты сейчас неверно видишь ситуацию. Юля убеждена, что я счастливо живу в браке, целомудренно дожидаясь любимого мужа из безвременной стажировки в Германии.  Это все ненадолго, я действительно лишь помогаю человеку, попавшему в беду, – я аккуратно накрыла своей ладонью Машины пальцы, и тут же почувствовала дрожь, пульсирующую в них, мне передалось это безумное напряжение, и сразу стало как-то стыдно не пойми за что. Я лишь крепче прижалась к ее коже и произнесла:
– Малыш, пожалуйста, пойми меня и прекрати злиться. Тебе не в чем меня винить.
– Не в чем? – шмыгнула носом Маша, и на ее ресницах заблестели слезы. – Я чувствую себя ненужной! Я чувствую, что не нужна тебе!
– Но ведь это неправда. Ты нужна мне. Ты очень мне нужна. Но мне очень тяжело смотреть на твои перепады настроения.
– А я вот такая, да! – беспомощно стирая прозрачные бусинки с глаз, простонала она. – Я очень эмоциональная! И я ничего с этим поделать не могу! Я плачу каждую ночь, мне больно... А ты ведешь себя так, будто тебе все равно! – она выдернула руку и вновь схватилась за сигаретную пачку.
– Машенька, мне далеко не все равно. Но что я могу сделать? Сесть с тобой рядом и зареветь? Ты этого хочешь?
– Нет! – выпалила она в ответ, непроизвольно топнув ногой под столом. – Я хочу чувствовать тебя рядом! Мне надо знать, что я здесь не просто так! Не просто кукла для развлечений!
– Ну, каких развлечений? О чем ты? – я вновь попыталась коснуться ее, нежно проводя рукой по влажному от слез контуру лица.
– Таких! – Маша по привычке надула губы и обиженно посмотрела на меня. – У меня ощущение, что я нужна тебе только для секса!
– Это же бред...
– Это для тебя бред. Но я совсем не чувствую твоего тепла... Понимаешь?
Больше всего в этот момент хотелось встать и уйти, так как у меня складывалось ощущение, что я разговариваю со стеной, в которую вмонтирована одна и та же уже хорошо знакомая аудиозапись, воспроизводившаяся по кругу. И сколько ни общайся, сколько ни взывай к здравому смыслу, все это общение ни к чему путному не приведет. Но я вспомнила слова Женьки, когда она сказала, что Маша ведет себя так только из-за сильных чувств ко мне. Для меня это было самое иррациональное объяснение в мире, и все же я снова допустила, что очень могу чего-то не понимать. Я собрала волю в кулак, закрыла глаза, досчитала до десяти... Когда зрение вновь вернулось ко мне, я обнаружила Машу чуть более спокойной. Она разглядывала меня, едва заметно касаясь подушечками пальцев моей руки.
– Я тебя люблю... – тихо прошептала она. – Пожалуйста, будь со мной поласковее...
– Хорошо... – кивнула я.
В этот момент подошел официант и расставил заказанные блюда. Для Маши – классическая паста Болоньезе, сервированная пармезаном в отдельной хрустальной вазочке, и клубничный латте в высоком стеклянном бокале с трубочкой. А для меня – золотистый ризотто с белыми грибами и айс-кофе с малиновым сиропом и льдом фраппе. Маша запустила блестящую вилку в свернутые гнездом макароны и медленно стала вращать, навинчивая аппетитную пасту в соусе, которая так и норовила соскользнуть с прибора. Мне очень хотелось подсказать, что данную манипуляцию лучше всего проводить вместе со столовой ложкой, но я побоялась очередного приступа гнева.
– Малыш, сегодня Женька зовет в клуб. Ты хотела бы сходить? – предложила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Хочу, – неожиданно заулыбалась Маша, расправляя свои шикарные черные волосы, дабы они не попали в тарелку с едой. – Но у меня к тебе другое предложение. Что если нам сегодня побыть вместе? Мама снова уехала на дачу, на целую неделю. Мы могли бы... Например, посмотреть кино... – и она кокетливо засмеялась, так, что сразу стало ясно, какое именно кино мы будем смотреть.
Я согласно кивнула, хотя, сказать по правде, перспектива пообщаться с друзьями меня привлекала все же больше. Но я не стала спорить. И, немного прогулявшись по улицам после ресторана, мы отправились к Маше домой.
Когда в небе заблестели первые звезды, а в квартире наконец-то воцарилась тишина, я лежала, раскинувшись на кровати, и пыталась привести в нормальный ритм сбившееся дыхание. На мокрый лоб налипли короткие пряди с челки. Я почувствовала, как Маша дрожащей рукой убрала их и трепетно коснулась губами моей щеки. Закрыв глаза, я ощущала, как обнаженное стройное тело обвивает меня целиком своими теплыми объятиями, как все еще подрагивает от стихающих импульсов машин живот. Не говоря ни слова, она легкими движениями стала расстегивать пуговицы на моей рубашке, очень мягко притрагиваясь кончиками пальцев к покрытой испариной коже. Медленно, крадучись, она передвигалась вдоль раскрывающейся надвое ткани, подбираясь все ближе и ближе к ремню на брюках. Маша с безукоризненной грацией кошки опустилась ниже и зубами потянула за собачку на ширинке. Что-то очень эротичное было в этом жесте. И, хотя мне все еще очень хотелось ее остановить, какое-то внутреннее чувство любопытства захватило меня.
Я привстала и сняла с себя расстегнутую рубашку, помогла Маше справиться с застежкой на бюстгальтере и спокойно наблюдала, как потихоньку выскальзывает хвост кожаного ремешка из пряжки.
– Научи меня... Как сделать тебе приятно... – произнесла Маша и требовательно потянула за брючную ткань.
Я аккуратно сгребла в кулак растрепанные кудри и направила вниз ее раскрасневшееся лицо. Чуть замешкавшись, Маша опустила голову и нерешительно коснулась губами моего живота над верхним краем белья. И я просто решила себя отпустить, закрыла глаза и... почти мгновенно провалилась в сон.

Глава 10.

Однако полноценно выспаться мне так и не удалось. Валявшийся рядом на тумбочке мобильник истошно завибрировал, принимая бесконечные входящие сообщения. Я резко подскочила на кровати, попутно разбудив мирно спавшую на моем плече Машу. Она растерянно следила за моими действиями, пока я в панике писала ответ и одновременно разыскивала в темноте разбросанную по комнате одежду.
– Что случилось? – Маша сиротливо натягивала скомканное одеяло, словно ей стало холодно, и, не отрываясь, смотрела на телефон в моих руках. – Кому ты пишешь?
– Юле, – коротко бросила я. – Просит приехать.
– Сейчас? Что за необходимость? Она что, ребенок?
– Маш, она одна в чужом доме, фактически вторую ночь, я даже не предупредила ее, что не вернусь сегодня, она волнуется.
– Так напиши ей, что придешь утром! – Маша выпрыгнула из кровати и настойчиво протянула ко мне руки. – Дай я ей напишу!
– Маш, успокойся. Я сама разберусь, – я попыталась увернуться, в то время как она уже крепко вцепилась в несчастный телефон. – Маша, прекрати!
Но Маша прекращать не собиралась. Она отчаянно пыталась разжать мои пальцы и любым способом выдрать из моих рук злополучный аппарат. Кряхтя и сопя от невероятного напряжения, она решила пойти на последнюю попытку и со всей силой врезалась зубами в мое запястье.
– Твою мать!.. – от неожиданности я ослабила хватку, и Маша с визгом метнулась в противоположный угол, прижимая к груди долгожданный трофей. – Маш, отдай немедленно... – я кое-как пришла в себя и двинулась по направлению к обезумевшим зеленым глазам, хищно сверкавшим в темноте комнаты. – Отдай мой телефон. Сейчас же.
– Нет! – прошипел разъяренный голос. – Что ты там скрываешь?!
– Маша, мы уже разговаривали с тобой об этом, – я чувствовала, как гнев стремительно овладевает мною, еще немного, и я перестану отвечать за собственные действия. – Ты мне поклялась, что больше никогда в жизни не притронешься к моим личным вещам. Ты помнишь об этом?
Еще буквально мгновение в Машиных глазах метались сомнения вперемешку с испепеляющим желанием отомстить. Больше не раздумывая, она размахнулась и что было сил метнула смартфон жестким ребром аккурат промеж моих глаз. В самый последний момент я предугадала ее действия и, стараясь не сделать ей больно, отмахнулась рукой, но было уже поздно. Телефон плашмя приземлился на мою неоднократно сломанную переносицу и тут же разлетелся на части по полу. Из носа текла кровь. Маша, придя в себя, кинулась ко мне. Она что-то тараторила и вроде бы даже пыталась извиниться, но единственным моим желанием сейчас было расквасить ей лицо в фиолетовую кашу и больше после этого никогда не видеть. Я кое-как подобрала остатки своего мобильного, умылась и, запрокинув голову назад, ждала, когда остановится кровотечение. Минуту спустя ко мне бесшумно подкралась Маша, она снова плакала и растирала рукавом накинутого халата вчерашнюю тушь по лицу.
– Что с нами случилось? – стонала она. – Почему все так? Саша, ответь мне!
Мне не хотелось ни разговаривать, ни смотреть на нее. Внутри не было жалости, сострадания и уж тем более любви. Все как будто умерло разом, хотя еще утром мне казалось, будто мне есть что сохранить к этому человеку. Сейчас же я ощущала лишь пустоту, и все вокруг превращалось в источник раздражения. И этот голос, и эти руки, которые все еще пытались меня обнять, и волосы, в которые я без ума была влюблена. Все разом опротивело и потеряло ценность. Я была полностью уверена, что в очередной раз меня не услышат, но все-таки зачем-то решилась заговорить.
– Знаешь, в чем разница между мной и твоим бывшим мужиком? Да хотя бы в том, что я как минимум не мужик. А ты совершенно забыла об этом. Тебе все равно, что у меня так же, как и у тебя, может скакать настроение. Мне точно так же нужна забота и понимание. Я тоже очень умею обижаться. Ты помнишь, что ты мне сказала через месяц после того, как мы начали встречаться? Ты сказала, что тебе меня много. Много. Меня. Ты помнишь об этом?
Маша стояла напротив, потупив взор, и по ее лицу все текли и текли слезы. Я знала, что ей фактически нечего ответить мне, ведь все сказанное мною было правдой. Когда-то в моем сердце было так много энтузиазма по отношении к ней, мне буквально хотелось петь и танцевать, но очень скоро все эти порывы столкнулись с непробиваемым эгоизмом. И тогда все изменилось…
Некоторое время никто не нарушал тишину, но, наконец, прозвучал Машин голос:
– Послушай, то, что было тогда, уже не имеет значения. Я поняла свои ошибки, и я сделаю все, что могу, чтобы исправиться. Ты ведь сама прекрасно знаешь, что у меня никогда не было отношений с женщинами, мне тяжело перестроиться. Просто дай мне еще один шанс... Пожалуйста...
Я слышала, как дрожит ее голос, чувствовала, как она вся дрожит. Я ощущала на себе ее боль, страх, обиду. Только моя собственная боль от расквашенного носа и моя собственная обида от полного непонимания были все-таки куда сильнее. Я проверила, не течет ли кровь, еще раз умылась.
– Мне надо идти, – я вышла из ванной и направилась к выходу.
Маша лишь безропотно наблюдала за моими действиями. Она догнала меня уже на пороге, обняла обеими руками и уткнулась лицом в спину.
– Саш, – еле слышно прошептала она, – ты мне нужна. И, не смотря ни на что, я рада, что у меня есть ты. Прости меня...
Я посмотрела на часы – второй час ночи. Конечно, не лучшее время, чтобы гулять по району, но сил на дальнейшие объяснения больше не было. И, скупо поцеловав Машу в висок, я отправилась восвояси.

Глава 11.

Я открыла дверь своим ключом, и сразу навстречу выбежал Соломон. Он ласково мурлыкал и крутился вокруг ног, требуя уделить ему внимание. Других звуков в квартире слышно не было, только мягкий топот моего пушистого котика. В единственной комнате также никого не обнаружилось. Я обследовала кухню и ванную – пусто. Некоторое время поразмыслив, я решила в последней шаткой надежде оглядеть балкон. Каково же было мое удивление, когда именно там я обнаружила свернувшееся клубком в углу тощенькое Юлино тельце. Она не плакала, да и не дышала почти: образовав живой кокон вокруг своего мобильника, она бесшумно строчила кому-то сообщения.
– Юля... – осторожно, чтобы не напугать, позвала я. – Ты слышишь меня? – я села рядом. – Что случилось?
Она повернула голову и устремила на меня взгляд, опустошенный и безумный одновременно. Юля смотрела не моргая, так, что очень сложно было даже примерно предположить, о чем она думает в этот момент.
– Он вернулся сегодня и теперь ищет меня... – отрешенно произнесла она, снова опуская глаза в экран телефона.
– Кто?
– Костя. Он вернулся из Иркутска и только сейчас понял, что я действительно ушла.
– Он не знает, где ты?
Юля отрицательно покачала головой. Я пододвинулась ближе, обняла ее одной рукой, и она совершенно беззащитно вжалась в меня, едва сдерживая слезы.
– Я не знаю, что мне делать. Он в ярости. Весь вечер названивал, а я не брала трубку. Теперь он пишет сообщения. И то клянется стать хорошим и просит простить, то снова срывается и грозится задушить при первой возможности... Саш, – все хрупкое тело затрясло мелкими волнами. Юлю знобило от страха, она отчаянно вцепилась до боли тощими пальцами в мою руку и жалостливо глядела мне в глаза. – Я так хочу, чтобы это все оказалось лишь дурным сном. И не хочу впутывать во все это тебя, я просто не понимаю, как поступить...
– Ну, что ты, прекрати... – я положила Юлину голову к себе на плечо. – Ты ни в чем не виновата, успокойся. Но, в любом случае, с Костей тебе надо поговорить. Он все-таки твой муж...
– Он больше не муж мне! – в сердцах выпалила Юля. – Я больше видеть его не хочу! Он гад! Он предатель! – она непроизвольно стала махать руками, будто пытаясь защититься от незримого противника. – Я ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!!!
– Юленька, успокойся, пожалуйста... – я лишь крепче прижимала бьющуюся в истерике девушку, но она все продолжала отталкивать меня, не разбирая, кто есть кто вокруг, из ее рук уже упал мобильный, а по опухшему личику катились крупные прозрачные слезы. – Юля... Я не дам ему тебя обидеть, слышишь? Юля...
Она вдруг резко успокоилась и замерла, вцепившись в мою совсем измятую рубашку.
– Давай уедем?.. Давай уедем вместе?.. – прошептала она и впечаталась в меня огромными безумными глазами.
– К..куда уедем?
– Я не знаю... Куда-нибудь... – не разжимая пальцы, она бесцельно озиралась по сторонам. – В Италию. Давай уедем в Италию.
– А... А почему в Италию? – не верила я своим ушам.
– Я никогда там не была, – твердо заявила Юля, кажется, понемногу приходя в себя. – Я хочу туда вместе с тобой.
Немного переварив информацию, я просто улыбнулась и ответила:
– Ну, в Италию, значит, в Италию. А сейчас идем спать, хорошо? – я помогла Юле подняться и дойти до кровати.
Она почти моментально уснула, а у меня, как назло, сон начисто отшибло. Я все глядела в потолок, слушала мирное сопение рядом и чесала за ухом мурлычущего Соломона. Это было очень странно, но он уже совсем перестал бояться Юлю и запросто спал с нами на одном пространстве. Помнится, когда тут однажды попыталась разместиться Маша, он за метр обходил ее, а при любой попытке нежно погладить шипел и выпускал когти.
Все-таки удивительные эти животные. А люди еще удивительнее...

Глава 12.

Возможно ли такое, что однажды я все же полюблю понедельники? Ну, вот представьте себе: просыпаетесь рано утром, а для вас на кухне уже готов завтрак. После приятного бодрящего душа вы находите выстиранную и выглаженную любимую рубашку, а в рабочий портфель кто-то заботливо положил коробочку с ланчем. Если подобное происходит с вами ежедневно, знайте – вы счастливчик. Мне же обычно удается со скрипом отодрать себя от кровати, кое-как заставить почистить зубы и, ненавидя весь белый свет, с пустым желудком отправиться на работу, чтобы вплоть до самого обеда думать только о еде и о том, как бы не взорвать свой офис. Но вот сегодня со мной случилось чудо. Честно говоря, сама себе завидовала, пока пережевывала вкуснейший омлет и краем глаза следила за тем, как Юленька пакует наши боксы с едой.
Мы вместе, смеясь и шутя, доехали до работы, вместе вошли в наш оупенспейс. На автомате я включила компьютер, и тут из-за перегородки раздался Юлин голос:
– Полцарства за кофе!
Я перегнулась через тонкую стенку в ее сторону:
– С сахаром?
– С сахаром! – весело махнула она рукой.
Я улыбнулась ей и отправилась в ближайшее кафе добывать для нас бодрящий напиток. Отстояв довольно приличную очередь, с двумя дымящимися стаканчиками в руках я пустилась в обратный путь. Никого не замечая вокруг, я бодро вышагивала по территории бизнес-центра, но тут неожиданно дорогу мне преградила Таня. Завидев меня, она сначала заметно сбавила скорость, потом оценила ситуацию в кафе и тут же кинулась ко мне:
– О, ты купила мне кофе? – она уже выхватила у меня из рук вожделенную жидкость, не дав ни слова возразить. – Надеюсь, ты не забыла, что я пью без сахара? – она быстренько отхлебнула из стакана.
– Забыла... – проворчала я, расстроенная, что для кого-то наглость действительно второе счастье, и уже собиралась уходить.
– Стой, стой, стой! – затараторила Таня, снова загораживая мне дорогу. – Ты только сегодня на обед далеко не уходи, хорошо? В два часа мы с тобой вместе поедем на встречу.
– Это какую еще встречу? – возмутилась я, пытаясь сообразить в какой такой момент мы вообще куда-то вместе ездили.
– К подрядчикам, – спокойно отозвалась Таня. – Надо подписать контракт на поставку упаковочных материалов, а они что-то залупились там... В общем, я договорилась о личной встрече с их директором. Звягин выделил нам свою машину...
– Ты хочешь поехать на его машине?
– Ну да, – абсолютно невинно констатировала Таня, – поэтому и беру тебя, у меня же нет прав.
– Так возьми такси, – попробовала отвертеться я, – в чем проблема?
– Такси до Жуковского? Там такой счет получится, что коммерческого придушит жаба. К тому же, Алексей сегодня допоздна в офисе, ему эта машина не сдалась.
– Ага, и именно поэтому ты решила зачислить меня в свои личные водители?
– Кто сказал, что ты нужна мне только в качестве водителя? – Таня примирительно улыбнулась и игриво сверкнула глазками, положила свою ладонь на мой локоть и нежно провела вдоль сустава. – Я же говорю: у них там директор какая-то упрямая овца, мне нужна группа поддержки для переговоров. И мне не приходит в голову кандидатура лучше твоей.
– То есть, по-твоему, я лучше всех умею договариваться с упрямыми овцами? – я уже не злилась, и, хотя все еще сохраняла остатки серьезности, ответная улыбка предательски наползала на мое лицо.
– Считай это комплиментом! – с удивительной легкостью Таня снова поспешила в том направлении, куда шла до этого.
Я лишь покачала головой и отправилась с остывающим кофе к Юле. Вполне логично, что мне немедленно задали вопрос, где же моя порция, я кое-как отшутилась, и тут же мой взгляд упал на мобильный телефон, оставленный на столе. На экране светились несколько пропущенных вызовов от Женьки. Такая нервозность очень несвойственна ей, а потому я решила тут же перезвонить.
– Твою мать, Ладко! – без каких-либо приветствий выпалила она. – Что у вас там за херня происходит?!
– И тебе доброе утро, – я быстро вышла из офиса, чтобы не дай бог Юля не расслышала этот визг. – А теперь давай поподробнее.
– Подробнее?! – не унималась Женя. – Я тебе щас дам подробнее! Сегодня в шесть утра мне начала названивать... Угадай, кто?! Твоя Маша! Причем я ей пытаюсь объяснить, что время-то раннее, что я как бы не одна, а ей ваще же пох! Я, значит, по-тихому ползу на кухню, пытаюсь ее успокоить, а она орет как резанная и слушать меня не желает! А тут еще моя Маринка влетает и тоже начинает орать! Я то одну успокаиваю, то другую! А они обе ниче слушать не хотят! Маша твоя грит «я щас с окна кинуся», Марина обещает меня в окно выкинуть, если трубку не положу! Слышь, Ладко, оно мне надо, а? Вот ты мне скажи, надо?
– Жень, мне очень жаль, что так получилось... – я в ужасе слушала разъяренную подругу, прекрасно понимая, что она действительно оказалась без вины виноватой.
– Не, епт, жаль ей! Жаль! А у меня Маринка час назад из дома ушла и дверью хлопнула!
– Хочешь, я поговорю с Мариной? Я все ей объясню.
– Ты с Машей лучше поговори! А то у нее там ваще крышняк отъедет! Она ж пьяная в щи!
– Слушай, в субботу мы расстались, и я не вижу смысла снова начинать с ней разговоры. Но, конечно, я попробую еще раз поговорить, возможно, успокоить, но, боюсь, она сама этого не захочет... Ладно, сорри, что так вышло...
– Да че уж терь... – вздохнула Женька. – У меня седня единственный выходной, и такая лажа... Ладно. Давай... Звони, если че, – она положила трубку.
Голова моя разрывалась от мыслей. Кто бы мог подумать, что все так обернется? Без особой надежды я набрала Машин номер, но вызов не был отвечен. Быть может, она просто уснула? Я написала сообщение, чтобы она связалась со мной по возможности, и отправилась обратно на свое рабочее место.
К двум часам, как и предполагалось, ко мне прискакала Таня, нагруженная папками с какими-то документами и ноутбуком. Я предупредила Юлю, чтобы возвращалась домой без меня, и ушла на стоянку разыскивать автомобиль Звягина.
Признаться честно, я уже полгода живу без машины. После очень неприятной аварии пришлось отказаться от собственного авто, а находиться за чужим рулем было как минимум непривычно, тем более внутри огромного черного директорского внедорожника. Какое счастье, что он на автомате, иначе бы я точно от страха выдернула ему коробку передач. Стараясь не подавать виду, что меня буквально трясет от нервов, я включила радио, и шестнадцатидюймовые колеса уверенно выехали на дорогу. В это время моя спутница непринужденно глядела в окно, подпевая звучавшей мелодии. Где-то на полпути к Жуковскому мы встряли в длиннющую пробку. Кажется, ремонтировали трассу, и из-за резкого сужения образовался затор. Таня повернулась ко мне и заговорила:
– Я, кстати, тут подумала насчет нашего плана... – загадочно протянула она.
– Это какого еще плана?
– Ну, как же? Мы ведь собирались выпить как-нибудь вместе. Так вот. У меня тут обнаружилась целая бутылка кубинского рома. Почему бы нам не откупорить ее, скажем, в эту пятницу? – она отстегнула ремень и потянула за рычажок на своем кресле, спинка медленно стала опускаться, пока Таня не оказалась в полулежащей позе по правую руку от меня.
– Интересный расклад, – ухмыльнулась я, стараясь откровенно не пялиться на оголившиеся из-под скомканной юбки колени. – Где же ты предлагаешь это сделать?
– Ммм... – будто бы размышляя, Таня прислонила указательный палец к губам. – А пойдем ко мне! Заодно посмотришь, как я устроилась в новой квартире.
– Да я и старую-то не видела, – засмеялась я.
– Ну вот! Тем более! Мне как раз надо будет с тобой обсудить один рабочий момент...
– Рабочий момент? – решила я уточнить. – За бутылкой рома?
– О, да, – наставительно закивала в ответ Таня. – Такие моменты только за бутылкой рома и решаются.
– Могу я поинтересоваться, что ты имеешь в виду?
– Как бы тебе так объяснить... – она поудобнее улеглась в кресле и мечтательно закатила глаза. – У нашего Алексея в очередной раз наполеоновские планы, и я его искренне поддерживаю. Есть идея создать небольшое ответвление в нашем отделе, чтобы я могла спокойно заниматься основным московским направлением, а кому-то поручить работу с регионами. Ведь перспективы есть и там, и там, но меня одной на все просто не хватает, – и она настолько театрально вздохнула, что я аж рассмеялась в ответ.
– Дай угадаю: ты задолбалась ездить по командировкам и хочешь, чтобы кто-то делал это за тебя?
Таня очень серьезно посмотрела на меня:
– Не совсем так, – она, наконец, села и продолжила: – Мы презентуем абсолютно новый продукт, это инновация в домашних сетях, логично, что такая новинка в первую очередь будет востребована в столице, и лишь потом, с некоторым опозданием, охватит остальные города. Пока мы не имеем возможности вливать в регионы много средств, но совсем скоро они появятся, и к этому моменту нам уже нужны прочные связи на других точках, а для этого нужна команда. И я верю, что мы с тобой вдвоем сможем эффективно работать в тандеме, понимаешь?
Она замолчала, ожидая моей реакции, а я не знала, что ей ответить. Возможности, о которых она говорила, были вполне реальными, хоть и рисковыми в какой-то степени. Меня смущал совсем другой момент... Пока наша машина замерла, подобравшись к самой узкой части дороги и ожидая своей очереди, я повернулась и внимательно посмотрела в ее умные серые глаза. Сейчас в них не было ни тени лукавства, однако сказать твердое «да» я пока не решалась.
– Мне надо подумать, – заявила я.
– Тебе надо подумать? – почти по слогам переспросила Таня. – Вот только не говори, что я озвучила сейчас нечто неожиданное. Через три недели у нас конференция в Клину, и я бы очень хотела отправиться туда вместе с тобой, – она медленно положила свою руку на руль рядом с моей, едва касаясь мизинца. – Саш, не подведи меня, пожалуйста.
Я растерянно смотрела на крохотную ладошку с ярко-алым аккуратным маникюром, скорее где-то в подсознании ощущая тепло и нежность тонкой белой кожи, но быстро очнулась и поспешила вырулить в образовавшуюся щель среди машин. Таня, не отрываясь, смотрела на меня, прожигая взглядом.
– Если будем вести себя хорошо, – каким-то загадочным полушепотом произнесла она, – сможем стрясти для себя много-много приятных бонусов, поверь.
– Бонусов? Это каких же?
– Например, увеличим зарплату... Или наконец организуем тебе корпоративную, полностью оплачиваемую, связь. Ну, а при хорошем раскладе стребуем служебный автомобиль, – она крепко сжала мое запястье, и меня тут же всю изнутри прошибло током. – Я всегда выполняю свои обещания, но и жду того же от других.
Я повернула руль, и ее рука самопроизвольно соскользнула с моего рукава. Нужный адрес был где-то совсем близко, и мне все не терпелось поскорее выйти из машины. Наконец я увидела подходящее место для парковки и заторопилась его занять. Заглушив двигатель, я выбралась на улицу, обошла по кругу автомобиль. Таня все так же изучающе смотрела в мою сторону, не двигаясь с места. Я открыла дверь с ее стороны.
– Ты чего не выходишь?
Она кокетливо протянула руку и улыбнулась:
– Ты ведь сегодня мой водитель, будь добра – помоги девушке эффектно покинуть карету.
Ничего не оставалось делать, как сыграть в эту несколько странную игру. И очень сложно было понять, импонирует мне это или ужасно раздражает. Таня с легкостью бабочки выпорхнула на асфальт и тут же схватила меня под локоть.
– А теперь идем покорять весь мир! – звонко засмеялась она, блестя маленькими белыми зубками, словно бы принадлежащими какой-то безумно похожей на человека кукле с идеально ровными очертаниями.
Я резко остановилась и, не отпуская Таниной руки, посмотрела на нее. Она перестала смеяться и во все глаза следила за мной.
– Значит так, я не твой паж, это понятно? И лебезить ни перед тобой, ни перед Звягиным не буду.
– Я же пошутила... – начала было оправдываться Таня.
– А я вот нет.
Ее внезапно погрустневшие глаза бегали по моему лицу. Она перевела дыхание и, наконец, произнесла:
– Нам пора. Пойдем.
В полном молчании мы отправились к ожидающей нас делегации.

Глава 13.

Был уже десятый час вечера, когда я неспешно шла домой, загребая ногами первые опавшие сухие листья. Именно сегодня мне катастрофически хотелось побыть одной со своими мыслями, чтобы никто не задавал лишних вопросов: отчего у меня такая кислая мина да откуда такое плохое настроение. Но дома ждала Юля, она уже звонила несколько раз, осведомляясь о моем местоположении. А я сдуру решила навестить Машу, потому как она проигнорировала все мои сообщения. Тем не менее, я действительно беспокоилась, и мне было просто необходимо удостовериться, что она хотя бы жива.
Однако очень скоро я пожалела о своей задумке. Сначала на звонок в дверь никто долго не отвечал. Я стала настойчиво барабанить по ней кулаками, понимая, что если в Машиных окнах горит свет, а мама на даче, то вряд ли квартира пустует. Тут я не ошиблась. Маша вышла на порог в своем домашнем халате с явными следами недавних алкогольных возлияний. Пытаясь не впустить меня в дом, она вызвала лишь дополнительные подозрения. Я не выдержала, оттолкнула ее и… тут же разглядела на коврике в прихожей Женькины кроссовки, которые она бессменно носит уже третий год подряд.
Маша замолчала, поймав мой ненавидящий взгляд. В комнате кто-то резко зашевелился и оперативно захлопнул дверь. Я не стала устраивать скандал. Просто развернулась и ушла прочь. И так и шла, шла, шла... Не знаю, кого в этот момент я ненавидела больше: Женьку, с такой легкостью предавшую свою девушку и нашу дружбу; Машу, два дня назад клявшуюся мне в вечной любви и верности; или же саму себя... Впрочем, все эти детали не имели ни малейшего значения. Я ощущала внутри тяжелую пульсирующую боль, словно на меня свалилась гигантская бетонная плита, и меня смяло под этим адским грузом и продолжало давить. С гулким хлопком разрывались во мне все чувства, словно внутренние органы, одно за одним, истончая нить жизни и доверия к людям.
Я вошла в квартиру, и первым меня встретил Соломоша. Он чем-то радостно чавкал, тыкаясь мокрой усатой мордой в мои джинсы. Затем появилась Юля.
– Ну, и где ты так долго была? – с явным недовольством в голосе спросила она, глядя, как я неторопливо снимаю обувь.
– Привет, Юль, – я вымученно улыбнулась, прошла в кухню, села на табурет и огляделась по сторонам. – Чем это так вкусно пахнет?
Она расположилась рядом, закинула ногу на ногу, расправляя свой цветастый передник.
– Где ты была? – требовательно повторила она свой вопрос. – Я уже несколько часов тут тебя жду.
– Да пока Татьяну домой завезла, пока Звягину машину вернула... Сама понимаешь, пробки кругом.
– Таню?.. – она раздраженно отвернула взгляд. – Что еще нужно этой Звягинской подстилке? Мало она всех в офисе напрягает своей фигней? Даже меня припахала, хотя я вообще не в ее отделе.
– Юль, зачем ты так?..
– А что?! – вдруг взорвалась Юля, едва сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком по столу. – Я что, неправду говорю?! Да все знают, каким местом она добилась своего назначения!
– Слушай, – спокойно рассудила я, – ни ты, ни я там свечку не держали. И вообще, никого это по большому счету не касается, что там между ней и Алексеем Александровичем...
– Не касается? – прошипела моя собеседница. – Это как раз нас всех очень здорово касается! Теперь она и тебя к рукам прибирает! Ты что, не видишь, что она просто пользуется тобой?!
Я вздохнула. Очень не хотелось спорить, оправдываться, да и вообще вести сколько-то несогласный диалог. Я предпочла бы просто помолчать, но вместо этого я снова попробовала увести тему разговора в другое русло:
– А в духовке что? Кажется, что-то очень аппетитное.
Юля вдруг вся зарделась и пошла доставать приготовленное блюдо.
– У нас сегодня итальянский вечер, – улыбнулась она. – Я испекла для тебя пиццу, – и она гордо водрузила на стол ароматный пирог с золотистой сырной корочкой. У меня тут же потекли слюни. – Я нашла для нас билеты в Милан, сейчас покажу.
Пока она удалилась в комнату, чтобы принести свой ноутбук, я уже без всяких прелюдий оторвала себе порцию побольше и с аппетитом чавкала, роняя на стол маленькие кусочки. Юля вернулась. При виде меня она тихо рассмеялась и повернула ко мне открытую страничку с бронью.
– Вот, – пояснила она, – полетим на четыре дня, с небольшой пересадкой в Кишиневе, но так будет дешевле.
– А жить там где? – прикинула я.
– Да найдем какую-нибудь гостиницу. Главное, чтобы тебе Таня отпуск подписала.
Внимательно изучив даты, я припомнила сегодняшний разговор: из Италии я должна была вернуться аккурат к клинскому слету. Что ж, это вполне подходило. Я одобрила Юлин выбор, и она тут же просияла каким-то неописуемым внутренним счастьем. Пока я продолжала неравную схватку с пиццей, она вовсю занималась покупкой билетов, прыгая по квартире в поиске кредитных карточек и паспортов.
Сие событие решено было отметить праздничным чаем. Я расстелила диван, положила большой полосатый плед на него, чтобы было помягче, Юля же готовила какое-то волшебное зелье по своему фирменному рецепту. Мы включили фильм, взяли в руки по кружке дымящегося ароматного напитка и уставились в экран.
– Соломон! Соломоша! – позвала я. – Иди к нам, малыш!
Мой рыжий зверь не заставил себя долго ждать. Он немедленно запрыгнул на диван, расталкивая толстой попой наши тела.
– Почему у него такое странное имя? – поинтересовалась Юля.
– Ну, не такое уж оно и странное... – пожала я плечами. – Это имя одного древнего царя. Говорят, он был очень мудрым. И все время носил на руке кольцо с надписью.
– Что же там было написано? – с любопытством разглядывая хитрую мурчащую тушку, спросила она.
– «И это тоже пройдет».
Юля многозначительно кивнула и снова уставилась в телевизор.

Глава 14.

Никогда не могла понять эту, казалось бы, простую механику человеческой души: пока объект в зоне доступа и пребывает в относительной стабильности, мало кого интересует его душевное состояние, бытовые нужды, желания и надежды. Но как только зыбкий покой нарушен, все знакомые процессы вышли из-под контроля, а объект в лучшем случае слился в неизвестном направлении, начинается сверхактивный мозговой штурм, направленный на внеочередную стабилизацию любыми средствами. Тогда в ход идут и обещания, и клятвы, и резко находятся время, силы и желание к совместной деятельности. Наряду с этим придумывается альтернативная история причин всех этих волнений, и, как правило, все это очень хорошо работает. До поры до времени.
Благоверный моей Юленьки всегда пользовался этим безотказным средством. Ее внезапная пропажа спровоцировала новый виток активности. Но хотя я все еще замечала изредка следы недавних слез на лице Юленьки, я нисколько не сомневалась в том, что для себя она уже все решила окончательно и не собирается возвращаться обратно к Косте. Тот заваливал ее сообщениями и неустанно звонил. Я знала, что иногда она все же отвечает ему. Но она ни разу не посвящала меня в подробности, а я в свою очередь специально не поднимала эту тему, дабы лишний раз не ранить. Мне вполне хватало того, что в скором времени мы посетим один из самых романтических городов планеты, и, пусть всего на несколько дней, окажемся в нашем маленьком итальянском мире, вдали от рабочих проблем и любовных интрижек.
Дни на улице стояли тихие, теплые. Август остановился где-то на середине, радуя солнечным безоблачным небом. Я смотрела в окно, допивая свой утренний чай, а Юля суетилась по дому. Она разбирала вещи из стирки, что-то бубня под нос про мои разбросанные по дому носки, боролась с Соломоном, который чуть было не угодил в открытый унитаз, неловко поскользнувшись на ободке, и собирала у порога пакеты с мусором, чтобы не забыть вынести его по дороге на работу. Почему-то Юля была уверена, что мусор ни в коем случае нельзя выбрасывать вечером и уж тем более на ночь – примета плохая. Я на эти особенности лишь пожимала плечами: мне лично без разницы, когда освободить ведро для новых отходов, я вообще чаще всего забывала этим озадачиться, и об оставленных пакетах напоминал либо дурной запах, либо Соломоша, раздербанивающий пластиковую оболочку и растаскивающий самые интересные, на его взгляд, предметы по всему дому.
Краем глаза я заметила, как Юля швырнула в ведро что-то темное и довольно тяжелое. Пока она убежала в комнату с целью новой ревизии, я незаметно подкралась к мусорному ведру и заглянула туда. В куче картофельных очистков валялся флакон моих любимых духов со звездой, тех самых, что я экономно использовала только для особых амурных случаев. Духи почти закончились, но лично я не стала бы выкидывать их в данной ситуации. Я достала тюбик, стряхнула налипшую грязь и подошла к моей яростной домохозяйке.
– Юль, а ты зачем мои духи кинула в мусор?
– Я?! – удивленно округлила глазки Юля. – С чего ты взяла такое?
– Так я сама только что видела, – я протянула ей выброшенный флакон.
– Ах, эти, – облегченно выдохнула она. – Я просто подумала, что они воняют каким-то советским одеколоном, вряд ли ты такими пользуешься, на них уже пыль осела, вот я и решила...
– Может, стоило сначала меня спросить? – спокойно ответила я. – На вкус и цвет все люди разные. Тебе, может, они и не нравятся, а у меня – одни из любимых.
– У тебя целая батарея этих пузырьков стоит! Хоть «Арбат Престиж» по новой открывай! – возмутилась она. – А мне что прикажешь? С каждой бутылки пыль постоянно стирать?
– Юль, я ведь не заставляю тебя стирать пыль или заниматься уборкой...
– Вот как? – Юля скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на меня. – То есть, тебе наплевать, что я пытаюсь поддерживать чистоту, между прочим, в ТВОЕЙ квартире?!
– Я не сказала, что мне наплевать, – я отставила в сторону злополучный флакон и подошла к ней. – Я всего лишь попросила тебя не выкидывать без моего ведома мои личные вещи. А то, что ты помогаешь мне по дому, так для меня это очень важно, и я благодарна тебе за это. Правда.
Юля грустно опустила голову и рассеянным взглядом уставилась в пол, обнимая саму себя тонюсенькими белыми руками с просвечивающимися сквозь почти прозрачную кожу светло-голубыми сосудами. Ее снова знобило, и узловатые пальцы сжимались в судорогах. Я обняла ее за голые плечи, на которых из-под домашней, несколько растянувшейся майки торчали отчетливыми бугорками ключицы. Юля вздохнула:
– Я ведь хочу как лучше...
– Я знаю.
– Я стараюсь для тебя. Может, я и виновата, но виновата лишь в том, что не хотела тебя тревожить из-за всякой ерунды...
– Я знаю.
Юля подняла на меня измученный взгляд:
– А тебе сегодня вечером точно надо ехать по делам?
В горле у меня мгновенно застрял ком. Как раз на сегодня я договорилась с Таней, что мы вместе дружественно разопьем бутылочку рома, но Юле, зная ее отношение к Васильевой, я соврала, что иду на встречу с одноклассницей. Натянув примирительную улыбку, я выдавила:
– Слушай, я совсем ненадолго. Мы сто лет не виделись. Она здесь проездом в Москве и уже завтра возвращается в Минск. Просто посидим, пообщаемся...
– Не понимаю, о чем вообще можно разговаривать с человеком, с которым не виделись уже пятнадцать лет... – буркнула в ответ Юля и расстроенно отвернулась. – Ладно, поехали уже на работу, а то еще опоздаем.
Пока мы ехали в вагоне метро, мне неожиданно пришло в голову, что я так и не выполнила одно данное некогда обещание, а утренняя сцена как раз напомнила об этом. Я незаметно достала телефон и быстро настрочила сообщение адресату, значившемуся в записной книжке как «Девочка Метро (Духи)»: «Тьери Мюглер. Амен», и почти моментально получила ответ: «О, спасибо! А я уж думала, ты забыла обо мне. Как дела? :)» Глядя на высветившееся сообщение, я непроизвольно улыбнулась и начала было писать обратное послание, но меня неожиданно прервал голос Юли:
– Ты чего улыбаешься? Кто тебе пишет?
– Да это подруга моя, с которой мы вечером встречаемся, – тут же отмахнулась я и убрала подальше телефон.
– Ммм... А как ее, кстати, зовут?
«Да уж, – подумала я уже про себя, – а как же ее, кстати, зовут?..» В этот момент мы подъехали к нашей станции, и разговор прервался сам собой. Но где-то на заднем плане, в собственных мыслях, я прокручивала варианты интересующего меня вопроса и, оказавшись в офисе, отделенная от Юлиного стола перегородкой, я могла спокойно продолжить свою переписку. Девушку звали Настей, и она настойчиво предлагала мне как-нибудь пересечься, чтобы подобрать для нее парфюм, так как, по ее мнению, я обладала в этой области неплохим вкусом. Похоже, я несколько увлеклась общением с новой знакомой, и не заметила, как незримой тенью у моего стола возникла Таня.
– Господи, что ж ты так пугаешь-то?! – вздрогнула я от неожиданности.
– У тебя мало работы? – строго поинтересовалась она, рассматривая телефон в моих руках. – Учти, к пяти часам мне надо сдать готовый пятничный отчет, а ровно в шесть... – она хитро улыбнулась, – ты обязана покинуть офис, ясно?
– Ясно, – согласилась я, и Таня, плавно покачивая аппетитными бедрами в классических серых брюках, удалилась в свой кабинет.
– Че ей нужно? – тихо шепнула мне Юля через перегородку.
– Да ничего, я просто сказала ей, что сегодня не смогу задержаться и уйду ровно в шесть.
– Вот она охреневшая... Еще отпрашиваться надо, чтоб уйти с работы вовремя! Совсем совесть потеряла.
Я ничего не стала отвечать, понимая, что в данный момент вынужденно вру человеку, который мне доверяет. Эта мысль грызла меня. Хотя, с другой стороны, что мешало мне просто сказать Юле, что сегодня я отдыхаю в компании начальства? Ведь в этом нет ничего зазорного, более того, это вообще нормально – иногда проводить время с коллегами после работы. Однако я знала, что она скажет или, по крайне мере, подумает: что, мол, Васильева опять затеяла подпольные интриги и вовлекает меня во все эти корпоративные разборки. Может, в чем-то она и была права, но мое природное любопытство в который раз сыграло решающую роль. Ровно в шесть часов я вышла из офиса и отправилась в противоположную сторону от метро, где находилась стоянка маршрутных такси. Там мы договорились пересечься с Таней, которая по делам ушла в другой корпус нашего бизнес-центра.
Это было очень кстати, так как не пришлось объяснять все еще негодующей Юле, почему я отправляюсь куда-то в компании своей злобной начальницы. Я чувствовала себя прямо-таки секретным шпионом, заметающим свои агентурные следы. Как бы то ни было, я спокойно дошла до остановки и стала ждать Таню. Как и предполагалось, она задерживалась. Ждать пришлось довольно долго. Времени я зря не теряла, тут же продолжив прерванную утром переписку. Вскоре госпожа Васильева соблаговолила прибыть. Нагруженная пакетами с чем-то тяжелыми, она деловито вышагивала ко мне навстречу в легком льняном пиджаке светло-бежевого цвета и в темных солнцезащитных очках-кошечках. Не дойдя до остановки, она вдруг заметила приближающуюся маршрутку и стала бесцеремонно тормозить ее, размахивая своими пакетами над дорогой. Я едва успела подбежать к уже захлопывающимся дверям.
– Эй! – возмутилась я, протискиваясь в салон. – А меня подождать?
– Нет, а ты что, не видишь, что машина едет? – парировала Таня, жонглируя в раскачивающейся на ходу маршрутке своими поклажами, чтобы вытащить затерявшийся в ее кожаной сумочке кошелек.
– Давай я расплачусь, – я отдала водителю деньги за двоих и подтолкнула свою спутницу. – Сядь уже, а то упадешь, – я едва успела подхватить под локоть споткнувшуюся Таню, которую тут же усадила в свободное кресло.
– Я бы и сама прекрасно справилась, – фыркнула она, раскладывая под ногами тяжелые пакеты. Наконец она извлекла из кошелька положенные за проезд тридцать рублей и протянула их мне. – Держи.
– Ты с ума сошла? – удивилась я. – Ерундой-то не страдай.
– Держи-держи, – наставительно ответила Таня, – я не обеднею.
– Что ты там такое везешь?
– Да Звягин откопал из архива документы, буду на выходных разбирать. Отчеты о наших старых акциях.
– Ты что, не могла их в электронке скачать? – я в ужасе соображала, какой груз Таня сейчас везла с собой, рискуя не только потерять ценные материалы, но даже банально сломать каблуки и надорвать пупок.
– Да нету их в электронке. У нас когда сервер два года назад накрылся, кое-какие данные так и не восстановили, в том числе эти отчеты, а у Звягина созрела очередная мысль, какую бы такую акцию запустить. Кто будет аналитикой заниматься? Конечно, я!
– У нас же целый аналитический отдел, делегировала бы им.
– Ага, точно, – усмехнулась она. – И ждала бы еще полгода, пока они очнутся и снизойдут хоть что-то проанализировать. Кроме того, Алексей им не доверяет. Он давно подозревает, что кто-то из наших сливает инфу на сторону.
Меня так и подмывало сказать, что кто-то самого Звягина считает замешанным в аферах, но я промолчала. Таня, похоже, доверяла ему больше, чем самой себе, и подобное заявление могло бы мне стоить не только рабочего места, но, может быть, даже жизни.
Выходя из маршрутки, я учтиво протянула руку неловко выкарабкивающейся девушке, но она горделиво проигнорировала мой жест и, задрав и без того вздернутый крохотный носик, устремилась в направлении торговых рядов, которые находились неподалеку.
– Надо что-нибудь купить на вечер, – вскользь бросила мне Таня, все больше углубляясь в толпу сновавших повсюду покупателей.
Я даже не успевала за ее семенящими шагами: она скакала от одной овощной палатки к другой, оперативно перекидывалась с продавцами стандартными фразами, на ходу щупая помидоры и сливы; она, по всей видимости, не в первый раз проделывала эту процедуру. Пакетики с купленными овощами и фруктами множились со страшной силой, а Таня, как ни в чем не бывало, продолжала набирать новые и новые.
– Так, – резко остановила ее я где-то посреди рынка, – отдай мне сюда свои сумки. Немедленно.
Она как-то чересчур строго осмотрела меня с ног до головы и нехотя протянула поклажи.
– Тебе еще много всего надо купить? – я оглядела пакеты.
– Клубники хочу, – наконец, улыбнулась Таня. – Я знаю, где хорошая есть. Только туда сходим, и пойдем домой.
До Таниной квартиры идти пришлось довольно долго, и я подивилась ее героической выносливости: весь день провести на высоченных каблуках, побегать среди толпы на рынке, нагружённая несопоставимым с ее комплекцией грузом, и еще двадцать минут шагать по каким-то переулкам, бодро рассказывая мне о недавнем отпуске с сестрой. Но, едва мы переступили порог дома, Таня тут же бросила на пол все, что было в руках, и с облегчением швырнула в угол свои туфли.
– Слушай, я сейчас быстренько в душ схожу, а ты пока похозяйничай тут, хорошо?
Она не дождалась ответа и моментально исчезла за дверью ванной комнаты. Делать было нечего. Я вздохнула и поплелась в сторону кухни. Несколько непривычно копаться в чужом холодильнике, но я пересилила себя и стала разбирать покупки, аккуратно распределяя их на полках так, как даже у себя дома не делала. Попутно обнаружила пару стухших кусочков не пойми чего в пустующих ячейках. Хозяйка из Тани, очевидно, так себе. Когда все продукты были на своих местах, я решила, что не плохо бы помочь сервировать что-то к нашему маленькому ужину. Только что? Я вспомнила про клубнику. Снова достала ее и пошла мыть в раковине.
Спустя пару минут я ощутила какое-то шевеление за спиной. Я обернулась. Позади меня стояла Таня. Она распустила свои длинные, почти до самой талии, белокурые густые волосы, сплошным золотым потоком струившиеся по ее плечам, и переоделась в игривую голубую футболку свободного покроя, спадавшую с одного плеча, и голубые микроскопические шортики, открывавшие целиком аккуратные стройные ножки, покрытые легким бронзовым загаром. Таня стояла босая и внимательно следила за моими действиями. Я чуть не выронила тарелку с чистой клубникой.
– Ну, пока ты занимаешься фруктами, – загадочно произнесла она, – я могу приготовить для нас коктейли.
Легкой изящной поступью она проследовала к холодильнику и наклонилась, чтобы достать лед из нижнего отделения. Твою ж мать!.. Не зная, куда себя деть, я прятала пунцовое лицо, отворачиваясь от снующей по кухне Тани. Чувствуя, что у меня уже подкосились коленки, я вытащила из-под стола табуретку и села, сделав вид, что очень увлечена нарезанием апельсинов на кружочки. Таня медленно подплыла ко мне на цыпочках и протянула огромный дутый бокал на высокой стеклянной ножке, наполненный кубиками льда и чем-то аппетитно-бордовым.
– Давай за нас? – предложила она, облокотившись на стол. – Мы так давно собирались с тобой пересечься, надеюсь, этот вечер будет незабываемым!
Она тихонько коснулась своим бокалом о краешек моего и сделала глоток.
– Очень люблю это сочетание – ром и вишневый сок, приятно и в жару, и в прохладные деньки, свернувшись под пледом и глядя на то, как горят свечи... – она взяла с тарелки кусочек апельсина, сложила пополам, и одним движением белоснежных резцов надкусила сочную оранжевую мякоть. – Расскажи мне о себе, – попросила она, невзначай облизнув перепачканные соком пальчики. – Расскажи, как тебе живется тут одной, без мужа, без родных...
– А что рассказывать, собственно? – смутилась я. – Ты и сама в таком же положении. Ты ведь не москвичка?
– Нет, – улыбнулась она, – но у меня тут хотя бы сестра. Она первая приехала сюда из Орла, потом уже и я подтянулась.
– Ты поехала вслед за сестрой?
Таня присела рядом со мной на табуретку и сделала еще один глоток коктейля.
– Не совсем, – она как-то тяжело вздохнула и уставилась на свой бокал. – Когда-то давно я ехала сюда, чтобы найти личное счастье.
– Нашла?..
– В каком-то смысле, – пожала она плечами. – Я была совершенно тепличным ребенком и не собиралась рано улетать из родительского гнезда. Но потом я познакомилась с одним мужчиной. Он жил в Москве, а в Орел приезжал к друзьям. Мы познакомились на Дне рождения общих знакомых. Поначалу так и виделись изредка на каких-то мероприятиях, потом он стал ухаживать. Ну, знаешь, комплименты, подарки. Прилетал ко мне домой в пять утра из Москвы, приносил цветы, и через пару часов уезжал обратно. Все было очень романтично, – она засмеялась, пряча глубоко в серых глазах бездонную грусть.
– И он предложил тебе переехать?
Таня помолчала некоторое время, видимо, подбирая слова.
– Нет, он не предлагал. Я решила все сама. Появилось вакантное место в нашей компании в главном офисе, и я без раздумий собрала чемодан и одна отправилась покорять столицу.
– А теперь он где? Этот мужчина.
– Ну... Мы видимся иногда, – Таня нервно сглотнула. – А как ты познакомилась с мужем? Это было в Минске?
– Нет, мы познакомились уже тут, в Москве. Тоже общая компания друзей, какая-то вечеринка. Понравились друг другу, решили пожениться. Сейчас он проходит стажировку в Германии, глазная хирургия, он молодой врач.
– Ты скучаешь по нему? – Таня ухватила клубнику за хвостик и надкусила ее, пристально рассматривая меня.
– Конечно, скучаю, но его будущая карьера важнее нежных чувств. Я уверена, он станет выдающимся врачом.
– Карьера важнее чувств... – задумчиво протянула моя собеседница. – Ты правда так считаешь?
– У каждого своя правда, – рассудила я. – Каждый сам волен расставлять собственные приоритеты в том порядке, в котором считает нужным, а отнимать у человека его цель, его мечту – это настоящее преступление, насилие над душой.
– А какие приоритеты у тебя? – она плавно закинула ногу на ногу и всем телом интуитивно приблизилась ко мне.
– У меня... – я снова пригубила кисло-сладкий прохладный коктейль, чувствуя, как алкоголь сладостно распределяется по моим венам, расслабляя и развязывая язык. – Знаешь, мои приоритеты со временем поменялись. В юности, еще там, в Беларуси, я серьезно занималась плаваньем и прыжками с вышки. Мне казалось, это и будет делом всей моей жизни. Но однажды на тренировке я неудачно приземлилась на батуте. Промахнулась. Повредила плечо и левую руку, было несколько открытых переломов. Врачи сначала вообще говорили об ампутации, но рана начала стягиваться. Буквально чудом я выздоровела, но в спорт так больше и не вернулась. С тех пор моим главным приоритетом стала семья. Мама и папа, которые вместе со мной выдержали весь долгий путь реабилитации. Я уехала в Москву, поступила в ВУЗ, нашла нормальную работу, вышла замуж... Это все, чего они хотели.
– То есть, твои родители украли твою мечту? – во взгляде Тани читалось какое-то нечеловеческое сожаление, она протянула свою руку и положила поверх моей.
– Нет, никто мои мечты не крал, – ответила я, ощущая исходившее от крохотной ладошки тепло. – Я сама так решила. Просто пересмотрела свои взгляды: что действительно важно, а что временно и несущественно.
Таня тихо вздохнула и поднялась с табуретки.
– Пойдем. В комнате будет уютнее, – она ловко подхватила стоявшие на столе тарелки с фруктами и понесла их в гостиную.

Глава 15.

В комнате было темно. Справа в уединенной нише размещалась большая квадратная кровать, покрытая мягким бежевым одеялом. Слева у стены стоял угловой диван, рядом с которым находился маленький журнальный столик. Над его темной глянцевой поверхностью в старомодной фарфоровой вазе красовался букет простых полевых ромашек. Таня, заметив мой удивленный взгляд, спокойно пояснила:
– Я недавно шла с работы, и бабушка у метро продавала эту прелесть. Я не смогла пройти мимо, – она села на пол, скрестив ноги, и наклонилась, чтобы вдохнуть аромат цветов. – Знаешь, есть в них что-то такое... Очаровательное.
Я поставила принесенные с собой бокалы на столик и уселась рядом с Таней. Она искоса глянула на меня и едва заметно облизала нижнюю губу.
– Скажи тост, – изящно ухватившись одними пальцами за тонкую ножку бокала, она не спускала с меня глаз, тяжело выдыхая ртом сгустившийся вокруг воздух.
– Честно говоря, совершенно не умею говорить тосты, – я смущенно улыбнулась и постаралась сосредоточиться, что получалось с трудом. – Но раз уж пошла такая пьянка, я предлагаю выпить за то, чтобы внутри каждого из нас жила мечта, и именно она становилась нашей целью. Чтобы не возникало размолвок между «хочу» и «могу», между душой и разумом...
– А еще за то, – подхватила Таня, – чтобы не приходилось оправдываться за свой выбор, – она сделала завершающий жест и с удовлетворением отхлебнула бордовую жидкость.
– Это ты что такое имела в виду? – решила уточнить я, отчетливо понимая, что пьянею все сильнее.
– Что я имею в виду? – она вздохнула и мечтательно закатила глаза. – Ты помнишь, была в нашем отделе такая Лена Корнеева?
– Та, что в один прекрасный момент облила Звягина помоями и уволилась одним днем?
– Она самая, – засмеялась Таня. – Так вот, я изредка общаюсь с ней. Знаешь, она очень интересный человек, хотя и чересчур резкая, не под стать тебе, – игриво прищурившись, она продолжила: – После ухода из компании многие осуждали ее и вертели пальцем у виска. Но в ней столько силы и, как сказать... дерзости – наверное, это самое подходящее слово. Она как будто всегда знала, что делает. Она ведь не только бросила ко всем чертям карьеру, но и разошлась со своим парнем, с которым прожила вместе четыре года, и уехала с каким-то новым ухажером в Штаты. Конечно, это была абсолютная авантюра, но в итоге-то сработало... У нее получилось! – Таня смотрела на меня, и в глазах ее пылали какие-то мистические огоньки.
– А... а что у нее получилось? Насколько я знаю, сейчас Лена без работы, беременная, спешно учит английский, живет в какой-то съемной квартирке...
– Ты не понимаешь, – неосознанно все ближе наклоняясь к моему лицу, шепнула она в ответ. – У нее получилось выйти за пределы системы, вырваться из замкнутого круга. Она пренебрегла стабильностью, чтобы осуществить собственную мечту, ведь Лена всегда говорила, что хочет уехать из России. Да, общество ее не приняло. Да, ее осудили. Ну так плевать! Она добилась своей правды, а уж методы у каждого свои.
Таня еще некоторое время внимательно следила за моей реакцией, потом вдруг поднялась на ноги, молча забрала из моих рук бокал и удалилась на кухню. Спустя пару минут она вернулась с новой порцией коктейля. Между тем я старательно пыталась не выдать своего искреннего замешательства. Слова, сказанные ею только что, никак не хотели укладываться в моей голове и полностью противоречили образу хитрой и очень осторожной девушки, стремящейся к карьере и материальному благополучию. Я несколько замешкалась, когда она вдруг резко сунула мне под нос коктейль.
– Пей, – хитро приподняв одну тонкую бровь, произнесла Таня. – Ты совсем не пьешь. Сегодня я хочу увидеть тебя пьяной.
Она встала на колени и склонилась надо мной. Все еще не отпуская бокала, она прислонила край холодного стекла к моим губам и начала медленно наклонять его. Ледяные кубики вперемешку с красной жидкостью приблизились ко рту, я чувствовала, как по языку струится пьянящая влага. И я уже не могла разобрать, что пьянило больше: кубинский ром или же откровенный вырез голубого топа, полностью оголявший одно изящное плечико и заманчивую ложбинку меж двумя аппетитными округлостями, что была прямо перед моим лицом. Наконец, я все же приняла бокал в свои руки, и Таня, чуть помедлив, задумчиво сказала:
– Я знаю, чего нам не хватает... – с этими словами она полезла куда-то в недра журнального столика, извлекла оттуда несколько толстых свечей-колонн с немного оплавленными краями и зажигалку. Покончив с сервировкой романтических атрибутов, Таня достала мобильный. – Музыкального центра у меня тут пока нет. Но есть кое-что на моем айфоне, – она порылась в плей-листе и запустила мелодию. – «Color of the night», – пояснила она, – одна из моих любимых.
– Я знаю эту песню, – ответила я. – Очень приятная. Может... – я чуть смутилась и для храбрости сделала глоток побольше. – Может, потанцуем?
По Таниному лицу пробежала тень испуга, но она тут же собралась с мыслями и совсем весело произнесла:
– Так ты хочешь быть моим кавалером на сегодняшний вечер?
– Почему нет? Больше претендентов я тут не вижу.
Я поднялась с пола и протянула руку. Таня коснулась моей руки, медленно выпрямилась и как-то неуверенно положила свои ладони мне на плечи. Я обняла ее за талию и аккуратно притянула к себе, впервые ощущая всем телом ее тонкую миниатюрную фигурку, доверчиво прижавшуюся к моей груди. Возможно, мне показалось, но я чувствовала, как она едва заметно дрожит, будто бы вдоль позвоночника тянется электрический провод слабого напряжения и изредка посылает по нервным окончаниям небольшой разряд. Таня подняла на меня глаза и улыбнулась, старательно натягивая уголки рта.
– Так, значит, ты хотела бы жить как-то иначе? – тихо спросила я, аккуратно замедляя наше кружение. – Хотела бы разорвать свой обыденный круг и сделать что-то, чего никогда не делала?
– Я же говорила в общем... – неожиданно спасовала Таня. – Не за себя... Просто... Тебе не кажется, что родные, друзья, общество в целом слишком давят на нас и мешают проявиться тому, что, возможно, для нас самих довольно естественно? Для кого-то жить в Антарктиде и полностью отдаться исследованиям и есть настоящее призвание, а не сидеть в офисе и продавать какие-нибудь канцелярские товары.
– И об этом говоришь мне ты? – улыбнулась я, проводя ладонью по гладкой стройной спине. – Человек, который настаивает, чтобы я прочно вошла в корпоративную машину и начала впахивать на благо целого бюрократического аппарата?
– Я же говорю, ты слишком трезвая! – Таня резко вырвалась из моих объятий и отступила к столу. – Пока не допьешь этот коктейль, я с тобой не заговорю! – она требовательно выставила вперед руку с бокалом.
– А после того, как допью?
– А после делай, что хочешь.
Я некоторое время вращала гремящие кубики в стеклянном ложе и, наконец, осушила все содержимое залпом. Таня стояла напротив в паре шагов от меня и с интересом наблюдала за происходящим. Я убрала подальше хрупкое стекло и приблизилась к ней.
– Так ты будешь работать со мной? – спросила Таня, и голос ее неожиданно дрогнул.
Я обняла обеими ладонями контур ее идеального лица и медленно коснулась губ. И то ли это алкоголь так взыграл во мне, то ли что-то давно копившееся внутри вдруг рвануло на волю из недр подсознания – но, едва почувствовав первый намек робкого сопротивления, я немедленно перехватила ее тонкие слабые ручки, сцепила ее всю мертвой хваткой, ни на секунду не отрываясь от сладостного и такого долгожданного поцелуя, и повалила на стоявший рядом со столиком диван. Таня лишь тихо ахнула, но я уже придавила ее собой, не давая вырваться, и, сходя с ума, в полнейшем безумии ласкала ее нежную шею, плечи, покрывала сотнями мелких поцелуев каждый квадратный сантиметр ее бархатной матовой кожи.
– Саша, что ты делаешь?.. – стонала она, все еще пытаясь высвободиться. – Не надо, не целуй меня...
Я почти не слышала, что она говорит, но чувствовала, как все ее естество живо откликается на мои действия, как наполнился вязкой слюной полураскрытый пунцовый рот, как сладостно закатились ее неповторимые серые глаза. Я бережно отодвинула край тонкой блузки, приближаясь губами к набухшей до предела груди. И, почувствовав это прикосновение, Таня выгнула спину, замерев в ожидании. Я скользнула пальцами по оголившейся пояснице, и вдруг поняла, что девушка вся вибрирует от безумной дрожи, бьющей по всему телу.
– Не надо, пожалуйста... – различила я тихие слова и остановилась. – Не надо. Пожалуйста. Пожалуйста...
Пребывая в каком-то оцепенении, я все же нашла в себе силы отступить и сползла на пол, плохо соображая, что сейчас произошло. Таня некоторое время еще лежала на спине и не шевелилась, выравнивая дыхание, затем она села на диване, подоткнув ноги под себя, и боязливо посмотрела в мою сторону.
– Ты обиделась? – наконец спросила она.
Что я должна была ей ответить? Одновременно меня разрывали чувство стыда и какое-то плохо описуемое ощущение бессовестного обмана. Я не знала, злюсь я на нее, ненавижу, презираю или все еще иррационально желаю раздеть здесь и сейчас. Я пыталась успокоиться и начать ровно дышать, и не понимала, то ли мне стоит извиниться, то ли влепить ей смачную пощечину и уйти восвояси. Таня спустилась с дивана и села рядом, бесцеремонно закинув на меня одну ногу. Я подняла голову. Она улыбалась, блестя в полумраке комнаты, освещенной горящими свечами, своими белоснежными крохотными зубками, и игриво расправляла растрепавшиеся золотые локоны.
– Ты ведь не обиделась? – повторила Таня. – Давай просто продолжим наш вечер, как ни в чем не бывало, а потом вместе ляжем спать.
– Ты издеваешься? – не выдержала я. – Ты хочешь, чтобы мы спали вместе?
– А что такого? – удивленно подняв брови, недоумевала она. – У меня большая кровать. Хочешь, я даже дам тебе какую-нибудь футболку побольше, чтобы ты смогла переодеться? – она беззаботно засмеялась и обняла меня одной рукой.
– Ну уж нет, – я решительно убрала ее руку и встала на ноги. – Я пойду такси ловить. Спасибо за вечер, – и я уже было направилась в прихожую.
Таня немедленно подскочила и преградила мне путь.
– Ты что, оставишь меня одну?
– Ты и так тут одна прекрасно живешь.
– Но сегодня я хочу быть с тобой, – она снова обняла меня уже обеими руками и всем телом прильнула, обвивая стройной ножкой мое бедро, – не пущу... – и, томно опустив ресницы, Таня медленно запустила изящные пальчики мне в волосы, привлекая еще ближе к себе.
Наверное, во мне снова взыграл алкоголь. Я податливо оплывала в ее объятиях, ощущая, как проворные ручки уже скользят по моей шее, проникая под ворот рубашки и легонько царапая спину. Снова я припала к этим безумно притягательным губам, боясь нового приступа сопротивления, но уже почти не контролируя руки, которые неосознанно блуждали вдоль всего желанного тела, нетерпеливо изучая недоступные прежде зоны. Таня вдруг с силой схватила меня за запястья и грубо отстранила их от себя.
– Без рук, – приказала она и отпрянула, улыбаясь какой-то демонической улыбкой.
Я вновь попыталась ее поцеловать, но она тут же увернулась.
– И не целуй в губы, – она строго посмотрела на меня и стала смеяться, дерзко, нагло. Таня разглядывала мое опешившее лицо и, будто бы издеваясь, эротично разглаживала свои холодные пряди, невзначай касаясь груди.
– Все, хватит... – я была почти на грани бешенства, и даже такая милая и вроде бы приятная обстановка вокруг раздражала и напрягала меня.
Уже в коридоре, пока я натягивала ботинки, Таня подошла ко мне. Она встала близко, мешая завязывать шнурки, и все смотрела, как я собираюсь, не говоря ни слова. По ее взгляду было сложно сказать, сердится она, опечалена или ей все еще очень весело. Но неожиданно она сама остановила мои руки и начала меня целовать. Это было просто невыносимо! Тысячи демонов боролись в моей голове, и каждый истошно выкрикивал новую идею. Мне казалось, что еще буквально минута, и я разорву эту девушку на части. По возможности мягко я отодвинула ее и открыла дверь.
– Если бы ты была мужчиной, – послышалось, когда я уже переступала порог, – ты бы меня изнасиловала.
Я обернулась. Не зная, что ответить, я лишь привычным жестом подмигнула ей и заторопилась прочь. Прочь. Подальше от этого дьявола в юбке. Прочь. Домой. К Юле. К Соломону.

Глава 16.

Просыпаясь от ощущения, что буквально через пару мгновений меня вывернет наизнанку, я начинаю завидовать мертвым. Или, по крайней мере, непьющим. И вроде бы выпила я вчера совсем немного, но ощущение складывалось такое, что все похмелья мира разом накинулись на меня. Голова не просто болела или гудела, нет. Словно закованная в бетонный шлем, она глухо стонала и ужасалась собственному скорбному эху. Мысли рассыпались в мельчайшую труху, и их безвольно просеяло убитое сознание, не оставив ни единой здравой крупицы.
Я открыла глаза. Точнее, с неимоверным трудом подняла веки, и лишь тогда смазанное зрение начало свой нелегкий процесс фокусировки. Я различила сидящую рядом Юлю. Чуть ссутулившись, она свернула свои худые плечи в дугу и неспешно причесывала валявшегося на коленях Соломошу. Никогда прежде не позволял он проводить над собой подобных манипуляций, но Юленьке отчего-то доверял. И хоть на полосатой морде не наблюдалось ни капельки энтузиазма, он терпеливо сносил экзекуцию и послушно ворочался с боку на бок.
– Доброе утро, – прохрипела я, понимая, что сейчас просто сдохну от жажды. – Принеси водички, пожалуйста.
Юля выпустила на волю посвежевшего пушистого друга и молча ушла на кухню. Спустя пару секунд она протянула мне стакан с водой.
– Спасибо, – с непередаваемым удовольствием я сделала первый глоток.
– Хорошо погуляли вчера? – в ее голосе слышалась некоторая отстраненность, кроме того, она демонстративно не глядела мне в глаза.
– Угу, – кивнула я, все еще не в силах оторваться от живительной влаги.
– Ты же обещала недолго... – тихо произнесла Юля. – А сама пришла в первом часу...
– Ну, блин, засиделись немного... Просто не виделись давно...
– Где вы сидели?
– Ну... – в который раз я жалела о том, что каждая, даже самая маленькая ложь, дается мне с таким трудом, особенно, если учесть мое нынешнее состояние. – В кафе одном были на Теплом Стане.
– Ясно... – она вздохнула и забрала из моих рук опустевший стакан. – Приготовить тебе завтрак?
Я улыбнулась и кивнула. И хотя в моем желудке шла непрекращающаяся голодная революция вперемешку с приступами тошноты, я решила, что мне сейчас лучше побыть одной, пока Юля будет занята кулинарным процессом. Меня гложили события прошедшего вечера. Я вспоминала Танино лицо, в котором то различала неподдельную сдавленную грусть, то животную похоть, то коварные искорки какого-то безумия. Ее бархатная кожа оставила незримый молекулярный след на моих ладонях. Я помнила ее запах. Дурманящий, сильный, терпкий, режущий слизистую носоглотки, испепеляющий страстью и страхом. Так пахнет адреналин. Но я никак не могла понять, зачем это все было? То ли это моя вина, что я так бесстыдно накинулась на нее, то ли она сама бессовестно совращала меня всеми мыслимыми способами. Сейчас мне просто хотелось, чтобы этого всего не было. Пусть лучше эта история растворится в моей памяти, как пьяный угар, и погаснет за горизонтом восприятия, будто давно забытый дурной сон.
Внезапно подушку, на которой я лежала, пронзила нервная вибрация. Я достала мобильник и с облегчением улыбнулась пришедшему сообщению: «Доброе утро! Как твои дела? Как настроение после вчерашнего?» Не без труда повернувшись на бок, я стала соображать, что бы такого ответить: «Доброе утро, Настя! Вчера отлично провела время в компании старой знакомой. Немного переборщили с выпивкой, но все равно было здорово. Как твои дела? Какие планы на завтра?» Я нажала кнопку отправить, и в этот момент в комнату вошла Юля. Завидев в моих руках сотовый, она недовольно фыркнула и демонстративно развернулась в обратную сторону. Кажется, на меня обиделись.
Кое-как я все-таки выбралась из кровати и, еле переставляя ноги, поплелась на кухню. Юля стояла ко мне спиной, сгорбившись над шипящей яичницей. На ней была неизменная растянутая майка бывшего белого цвета, которая то ли растянулась еще больше, то ли это и без того хрупкое Юлино тело снова потеряло пару килограмм. Домашние черные брюки из старомодного хлопка беспомощно свисали с миниатюрных узких бедер, оголяя часть поясницы с двумя ямочками над копчиком. Было что-то непередаваемо милое в этом тощем угловатом образе. Эти непропорционально длинные конечности, эти постоянно сведенные жесткие скулы и шикарная копна каштановых волос, вечно сплетенных в длинную косу. Я осторожно подошла к Юле и виновато спросила:
– Ты в обиде на меня за то, что я поздно пришла?
– Я в обиде на тебя за то, что ты не выполнила обещание, – ответила Юля, не отрывая взгляда от сковородки.
– Но ведь я не обещала прийти в какое-то определенное время. Я просто сказала, что постараюсь уйти ненадолго. И я старалась, как могла. В конце концов, не каждый день случаются такие события...
– Еще не хватало, чтобы такие события случались ежедневно! – и Юля с непривычной для себя эмоциональностью стала колотить деревянной лопаткой о край сковороды, хотя для того, чтобы стряхнуть остатки яичницы, явно не требовалось стольких усилий.
– Ну, брось ты. Это совершенно не повод для ссоры.
– Да я не ссорюсь с тобой. Просто... Я немного расстроилась... – она отвернулась к окну и грустно вздохнула. – Пока тебя вчера не было, я сидела за твоим ноутбуком, выбирала для нас гостиницу, и тут зазвонил «Скайп», это был Марк. Я решила ответить, чтобы он не беспокоился.
Я сглотнула. Мы не общались с Марком почти целый месяц после нашей последней ссоры, когда он в очередной раз психанул и сказал, что больше так жить не может. С тех пор он не выходил на связь, не отвечал на сообщения и даже перестал делать хоть какие-то манипуляции в соцсети. Я регулярно упрашивала его поговорить со мной и прийти к общему знаменателю, а этот болван умудрился позвонить именно тогда, когда меня не было дома! Причем даже не сообщил мне, что разговаривал с Юлей. Борясь с желанием немедленно устроить разборку с моим благоверным супругом, я лишь вымученно улыбнулась.
– О, так ты познакомилась с Марком? Здорово... И что же он сказал?
– Ну, он немного удивился, когда увидел меня... Я вообще думала, ты сказала ему. Но потом он как будто даже обрадовался. Я ему кратко описала ситуацию, что ты мне помогаешь, а он такой радостный только руками замахал: «Юлечка, – пытаясь спародировать еврейский говор Марка, Юля закатила глаза и напрягла связки, чтобы изобразить картавость, – это так здорово! Вы сделали абсолютно правильный выбор! Я так за вас рад! Надеюсь, у вас теперь все будет хорошо!» А потом он еще сказал, что прилетает через неделю по делам в Москву, но, чтобы нас не беспокоить, снимет гостиницу, потому как это всего на пару дней.
Внутри у меня похолодело. Марк припрется через неделю! Причем в полной уверенности, что я живу со своей девушкой! Хуже уже и быть не могло... Или все-таки могло?.. Я перевела дыхание и села за стол, наскоро соображая, что мне необходимо предпринять. Между тем Юля разложила по тарелкам приготовленные яйца, налила чай и села напротив меня.
– Саш... – тихо произнесла она. – Мне так неудобно... – я заметила, как на ее глаза накатились слезы.
– Почему? Что не так?
– Он у тебя такой хороший... – почти плача отозвалась она. – И он приедет всего на несколько дней, а тут я... Вы даже толком не сможете пообщаться... Я чувствую себя чудовищем... – она склонила голову, пряча скользившие по лицу слезинки.
– Ну, что ты глупости говоришь... – я подошла к ней и ласково обняла трясущиеся плечи. – Все в порядке. Правда. Поверь, Марк совсем не расстроился. Он ведь... врач, он в первую очередь думает о людях, о спасенных жизнях...
– Он ведь глазной хирург... – Юля подняла на меня глаза и шмыгнула носом.
– Ну... Ну, да, – для верности кивнув головой, пояснила я, прекрасно понимая, что моя концепция спасителя человеческих жизней немного пошатнулась. – Но ведь «клятва Гиппократа» и все такое. Каждый врач немного альтруист.
– Особенно коммерческий, – усмехнулась она, и все же, наконец, перестала плакать.
– Слушай, – я присела на корточки у Юлиных колен, – а давай сегодня пойдем вместе в торговый центр, м? Купим тебе какое-нибудь новенькое платье? Кофе вкусный где-нибудь попьем, роллов съедим. Что скажешь?
Она улыбнулась и обняла меня, тихо-тихо утыкаясь все еще мокрым от слез носом в мою шею. Мы доели наш завтрак. Юля убежала в ванную прихорашиваться, а я вернулась в кровать, потому как меня все еще продолжало отчаянно знобить. Я написала несколько сообщений Марку, отправила смс родителям в Минск и перекинулась парой строчек с Настей, которая, по всей видимости, уже прямо сейчас была готова встретиться со мной. Я долго размышляла, написать ли что-нибудь Тане... Честно говоря, я рассчитывала, что она первая соизволит выйти на связь. Однако она молчала. Я попробовала набрала пару стандартных фраз, перечитала, стерла, снова попыталась что-то сочинить... Бесполезно. Любой из придуманных вариантов казался мне как минимум глупым и наивным, а выдавать нечто креативное и ненавязчивое мой мозг в данный момент отказывался. В итоге я просто смирилась с тем, что в понедельник так или иначе нам придется увидеться, а сейчас самое время немного отдохнуть перед марш-броском в обитель шоппинга.

Глава 17.

Как всегда, в субботу в гигантском торговом центре яблоку негде было упасть. Мы с Юлей прошлись по нескольким бутикам, выбирая ей кофточки и платья. Быть может, мне просто так казалось, но любой наряд на моей Юле смотрелся идеально. Я понимаю, что это противоречит здравому смыслу, поскольку фигура ее далека от идеальных форм, не изобилует всякого рода аппетитными выпуклостями, и вообще есть даже нечто детское во всем ее образе, не смотря на довольно высокий рост. И все же я с неописуемым удовольствием смотрела на порхающую счастливую Юленьку, которая то радостно скакала перед зеркалом, изображая показ мод, то снова исчезала за бархатной шторкой в примерочной.
В конце концов мы умудрились накупить столько новой одежды, что я еле справлялась с постоянно увеличивающимся количеством сумок, обрастая ими, как дикобраз. Уже под вечер Юле пришло в голову отправиться в кинотеатр. Мы купили билеты на какую-то комедию и устроились дожидаться сеанса в местной кофейне. Почти все столики вокруг были заняты. В основном – влюбленными парочками, уплетавшими купленный специально для кино попкорн. Не смотря на суматоху и непрекращающийся гул, лично мне сейчас было очень комфортно тут. Даже мое утреннее похмелье наконец отступило в предвкушении свежего кофе и пирожных. И пока наш заказ готовили, я принялась разбирать многочисленные покупки, чтобы хоть как-то утрамбовать эти объемные поклажи. Вдруг Юля стала настойчиво трясти меня за рукав.
– Смотри, смотри... – шептала она, бесцеремонно тыча пальцем куда-то в сторону. – Смотри... Они... они что, целуются?!.
Я обернулась: через два столика за мной, наискосок, почти в самом углу, сидели два молодых человека на одном небольшом диванчике. Один из них, блондин лет так двадцати, в модном черном свитшоте с блестящими пайетками, нежно прижался к груди своего старшего друга – брюнета средних лет в простой синей рубашке. Одной рукой он обнимал его за шею, а вторую несколько фривольно положил на его коленку. Они перешептывались о чем-то, совершенно умилительно касаясь друг друга кончиками носов.
– Эээ... – растерялась я. – Да нет, они вроде... не целуются.
– Да я только что видела! – все так же шепотом выпалила Юля, явно возмущенная подобным поведением.
– Ну и что, – равнодушно пожала я плечами. – Может, и целуются, какая разница?
– Как это – какая?! – едва сдерживалась моя собеседница. – Они же... геи!
– Возможно. Но в Москве кого только не встретишь. Здесь полно и геев, и лесбиянок, и много кого еще...
– Это же омерзительно... – Юля с отвращением глядела в сторону несчастной парочки. – Это же... – она сделала такое лицо, что мне стало смешно и страшно одновременно. – Это же... Ужас какой-то! Они же больные!
– Кто больные? Геи?
– И геи! И эти, как их... Лесбиянки! Их вместе с наркоманами и алкашами в дурки сажать надо! Чтобы они нормальным людям жить не мешали.
В горле застрял ком. В этот момент подошел официант, расставил заказанный кофе. Я нервно отхлебнула миндальный латте, в то время как Юля даже не притронулась к своей порции, продолжая метать грозные стрелы в сторону тех самых молодых людей.
– Разве тебе геи мешают жить? Они ведь никого не убивают, не грабят, не насилуют. В конце концов, какая тебе разница, кто с кем предпочитает заниматься сексом?
– Они не только мне мешают жить, – фыркнула в ответ Юля и все-таки нашла в себе силы отвлечься на кофе. – Как можно нормально относиться к душевнобольным? От них же не знаешь, чего ждать. Они опасны.
– Насколько я знаю, – учтиво подсыпая в Юлину чашку сахар, парировала я, – официальная медицина давно исключила гомосексуальную ориентацию из списка болезней, в отличие от наркомании и алкоголизма. Так что, наверное, не стоит примешивать все в один чан.
– Насколько я знаю, официальная медицина склонна менять свое мнение насчет различных болезней с течением истории. И вполне вероятно, что и эту заразу найдут, как излечить.
– Слушай, я думаю, ты в курсе, что многие великие люди были с большими странностями и страдали в твоем понимании различными болезнями. Например, Чайковский, Гоголь, Льюис Кэрролл и многие-многие другие. Кто-то употреблял наркотики, кто-то бухал беспросветно. Да что далеко ходить? Твой любимый Джеймс Бонд, он же Дэниэл Крейг, официально признал себя геем.
– Именно поэтому, – наставительно потрясла кофейной ложечкой Юля, – больше я не буду смотреть фильмы с его участием, в знак протеста. А то нашел, чем гордиться. Лучше б потратил свои гонорары на врачей, а не делал себе этим пиар!
– А вообще... – уже теряя всякое терпение, решила продолжить я дебаты, – такие «больные» люди ходят по свету, как и все другие как бы «нормальные». Вполне возможно, что и в твоем окружении такие имеются, ты можешь о них просто не знать.
– Это абсолютно исключено. В моем окружении таких нет. Да, когда-то был алкаш-отец. Слава богу, больше мне с ним не надо общаться.
– Ну, если наркоманов и алкоголиков еще как-то можно вычислить по внешности, и то – не всегда, то геев порой бывает сложно выделить из толпы простых людей.
– Я бы вычислила, – отрезала Юля.
Мы замолчали. Моя упрямая собеседница, наконец, расслабилась и переключилась на свое пирожное со свежей клубникой, а мне уже и кусок в горло не лез. Немного подумав, я решила задать последний вопрос.
– А что если ты все-таки ошибаешься? Что если действительно в твоем окружении найдется человек нетрадиционной ориентации? Ну, а вдруг? Например, в нашей компании. Ведь у нас работает больше тысячи человек.
– В компании – может быть, – согласно кивнула она. – В конце концов, со всей компанией я не общаюсь. А вот что касается, например, родственников – это невозможно. Такие извращения передаются по наследству, а в моей семье были только алкаши.
– Ну, а друзья? Знакомые?
– Скажем так, если бы знакомый мне человек признался, что предпочитает людей своего пола – скорее всего, я бы попыталась найти для него хорошего психиатра, но вряд ли бы продолжила общаться дальше.
Я посмотрела на часы. Через пять минут пора было выдвигаться в кинозал. Я расплатилась с официантом, собрала сумки, и мы вышли из кафе. Я надеялась, что хотя бы фильм отвлечет меня от неприятных мыслей. Но, увы, теперь во мне поселился новый разъедающий душу страх.