Агриппина посмотрела на свою дочь, тяжко вздохнула, покачала головой и сказала:
- Время позднее, пора мне домой!
Анфиса не стала удерживать мать.
- Оденься хоть! - сказала Агриппина Ивановна, выходя за порог.
Дочь взглянула на себя и ужаснулась. На ней ничего кроме полотенца не было. Она быстро прошла в спальню, Эдуард, увидевший промелькнувшую тень, скользнул за ней.
Он вошел в комнату и закрыл дверь, подошел к Анфисе и впился в ее губы, прижимая ее к стене.
- Эдик... - шепнула она, почти теряя сознание.
- Не могу без тебя больше ни одной минуты!
- У меня дети, Эдик.
- Да. Да! Ты права! Дети...
- Последи за Машенькой. Я переоденусь!
- Да, любимая, ты права! Во всем права!
Молодой человек еще раз поцеловал ее. Теперь поцелуй был переполнен не страстью, а нежностью.
- Я быстро! - выдохнула она.
Эдуард ушел, Анфиса упала на кровать. Ее сердце бешено билось.
"Так нельзя!" - думала она о муже.
"Только так и нужно было! Если б я тянула, то стала бы жалеть Юру, думать об Олеге, как воспримет все он, о Машеньке и о том, что тем самым лишаю ее отца!" - отвечал ее внутренний голос.
"Нет! Это не так! У Маши и Олега теперь будет два отца!" - спорила она сама с собой.
Звонкий хохот, раздавшийся с кухни, подтвердил ее слова. Маша заливалась. Басок Олега вторил ей.
Анфиса, немного посомневавшись, остановила свой выбор на домашнем халате.
"Пусть привыкает!" - подумала она.
Агриппина Ивановна спускалась по лестнице, она искала Юрия, вряд ли он ушел. Скорее всего курит на лестничной площадке этажом ниже. Ошиблась она только в одном. Он курил двумя этажами ниже.
- Ну что зятек, пошли!
- Куда, мам?
- Куда-куда! В магазин. Ты ж туда все время ходишь!
- Зачем?
- За бутылкой, известно дело!
- Зачем?
- Что заладил, как попугай! Зачем да зачем! Выпьем с горя!
- Вы ж радоваться должны!
- Должна! Но не радуюсь. К тебе я уже привыкла, а тут...
- Вот, значит, как! Кто бы мог подумать, что родная жена бросит, а утешать теща будет!
- Юр, пойдем!
- Вам меня жалко, да?
- У меня сердце не железное! Пойдем, выпьем, говорю, иначе инфаркт будет на твоей совести!
- Как скажете, мама!
Агриппина Ивановна взяла его под руку, и они вышли из подъезда.
Эдуард подошел к окну, держа на руках Машу. От подъезда удалялась странная пара. Пожилая женщина и молодой человек. С удивлением он узнал в них мужа и маму Анфисы.
"Умная женщина! И понимающая!" - с удовлетворением подумал Эдуард.
Анфиса вышла в халатике с глубоким вырезом. Сама она этого не замечала, немного комплексуя, что мужчина видит ее в домашнем одеянии. Эдуард же не мог отвести от выреза глаз. Он не замечал, что это не вечернее платье. Для него Анфиса была прекрасна!
Олег разливал по кружкам чай. Маша обвивала ручонками шею гостя.
"Какая идиллия!" - подумала Анфиса. Ей вдруг показалось, что она видит образцовую семью. А может, ей хотелось так видеть.
"Как я скажу обо всем детям?" - с ужасом подумала мать, только что разрушенного семейства.
Эдуард словно услышал ее мысли.
Он передал Машу матери и спросил, не нужно ли ее покормить, красноречиво глядя на нее.
Анфиса поняла намек и кивнула. Она вынесла Машу на руках.
"Настоящий мужчина!" - с восхищением прошептала девушка, поняв, что он взял самое сложное на себя.
Ей так и не сказали ни Эдуард, ни Олег о чем в тот вечер шла речь.
Сын подошел к ней и обнял.
- Мам, я тебя понимаю и не обижаюсь. А с отцом мы все равно будем общаться! - сказал он.
Слезы навернулись на глаза матери.
- Прости меня, сынок!
- Я хочу, чтобы ты была счастлива!
- Спасибо, мой любимый сынок!
- Это моя мама! - предъявила права, оторвавшаяся от груди Маша.
- Глупышка! Конечно, твоя! И моя тоже! Наша! - улыбнулся Олег.
Агриппина Ивановна накрыла на стол. Тут были и соленые огурчики, и хрустящие грузди, и домашняя картошечка только с огня, щедро посыпанная укропом. Посредине стояла запотевшая бутылка водки. Юрий сидел, понурив плечи и опустив голову.
- Вот зараза! - думал Анатолий про дочку. - До чего мужика довела!
Ему было ужасно жалко незадачливого зятя.
Теща подала рюмки.
- Наливай! - как обычно в своем приказном тоне сказала она.
Юрию в первый раз в жизни не хотелось этого делать. Через силу он протянул руку и взял бутылку. Дальше руки сделали все сами. Привычным движением мужчина с хрустом открутил крышку. Прозрачная вязкая жидкость тоненькой струйкой полилась в первую рюмку.
- Холодненькая! - с удовлетворением отметил тесть.
- Из морозилки! - пояснила его жена.
- Бросила тебя, значит, коза наша! - сказал Анатолий.
Юрий кивнул.
- Эх, зря мы ее в детстве ремнем не драли! - с сожалением произнес отец Анфисы.
Юрий с усмешкой оглядел стол. Для того, чтобы вот так душевно сидеть с родителями жены, потребовалось, чтобы она ушла от него.
- Вы не одобряете? - спросил он, имея в виду поступок их дочери.
- Одобряете? - грозно спросил отец. - Попадись она мне сейчас! Плохо, что я не пошел с женой! Я бы этого хлюста с лестницы спустил! - лютовал он.
- Толку? Она аж чуть из шкуры не выпрыгнула, как только его увидела!
- Наплюй ты на нее! Ты у нас мужчина видный, найдешь себе другую! - сказала теща и жестом указала на бутылку.
Юрий разлил и все разом выпили.
Пили молча, без тостов. Словно за упокой. Поминая погибший брак.
На третьей бутылке Юрий расчувствовался.
- Я ведь ее люблю! Понимаете? И всегда любил!
- Мы знаем, Юр! Знаем! - гладила его по голове Агриппина Ивановна.
Язык чесался у нее сказать, что зато у дочери в глазах любви она не замечала. Но сегодня она не могла позволить себе бестактности. Сегодня она могла оказаться губительной для мужчины, убитым, внезапно свалившимся на него горем.
Так они все трое и погоревали до самого утра.
Юрий остался поспать, а оказалось, что и пожить.
Внезапно, он осознал, что всегда любил свою язву-тещу и добродушного тестя.