Во дворе дома почтенного Такахаси сидели ученики. Он привёл их к дереву своей семьи и начал урок: «Бонсай должен быть точно таким же, как сосны в природе и абсолютно отличаться от них. Пусть сегодня будет урок молчания, так вы сможете узнать историю этого дерева. Каким был его путь? Уметь слушать – это искусство. Посмотрите на сосну взглядом друга, и она непременно расскажет о себе. Вы ответите мне на один вопрос: «Каким должен быть бонсай?»»
Вопросы всегда говорят о человеке больше, чем ответы. Дерево поглядывало на учителя и учеников: мудрость созерцала, а юность смеялась. Подул весенний харуитибан, взгляды Кохэку и Аямэ встретились, и не захотели расставаться. Весна и влюблённость чем-то похожи.
Учитель сидел в тени и слушал молчаливые истории дерева и учеников. Они все были разные: про древние самурайские битвы, про любовь, жизнь, выбор, про учёбу и рост, про прошлое и будущее. Тени правды и вымысла запутались в ветвях. Такахаси улыбнулся мысли: «В каждом из нас живёт свой бонсай».
Мои глаза видели ювелирную копию могучей сосны. Ствол вертикальный, но извилистый. Изгибы манили и завораживали.
Моя память пролистнула назад страницы и отыскала любопытное: бонсай выполнен в литературном стиле бузинге. Сосна подражала писателю, тянулась высоко вверх, устремлялась к солнцу. Изо всех сил старалась быть сильной, незаурядной, яркой. Она оттачивала уникальность, мастерство и право на жизнь под солнцем. Творчество и есть само солнце, без него – смерть.
Мой опыт подсказывал, если бы сосна росла в лесу, то была бы самым высоким и могучим деревом: тем, которое всеми силами рвётся ввысь, к небесам. Иначе бы оно не выжило: загнулось в тени, зачахло и погибло.
Ствол её – без единой ветки, только макушка с задорным живым чубом: аккуратно зачёсана по всем самурайским канонам тёмнагэ. Зелень колышется высоко, лучи солнца лишь слегка касаются её кроны.
Моя кожа чувствовала бронзовую шершавость коры. Пластика ствола завораживала. Движения звали за собой уверенно вверх. Изящный танец с жизнью.
Мой язык знал её сок: вкус воды, земли и минералов. Я вдыхал полной грудью аромат её терпкой хвои. Я тонул в глубине смолистых глаз цвета тёмного янтаря и наполнялся светом тёплого медового огня. Я щурился на солнце и улыбался ему сквозь ветви, сквозь мягкое движение игольчатых рук на ветру. Я играл с пыльцой и облаками.
Мой разум нашёптывал: «Не забывай, это – бонсай. Можно ли его считать настоящим деревом?» Рука мастера приблизилась, и я почувствовал боль клеток. Молчаливый крик. Увидел ежедневную монотонную работу. Услышал её цель: приблизить замысел к совершенству, оставить дерево навсегда миниатюрным и при этом – живым.
Моё внимание превратило меня в камень. Теперь я отчётливо видел её историю: не раз ветви сосны обрубались, умерщвлялись, «заджинивались». Ей отрезали побеги, купировали ростки, – всё это во благо и для пользы дела. Её тело с одной стороны было изуродовано шрамом «сяри»: со ствола снята кора, – настолько искусно, словно сама жизнь содрала её в ураган. Сосна была настоящей.
Моя судьба сострадала её судьбе. Я видел в её взгляде зависть птицам. Слеза дрожала в иглах ресниц. Я пил её боль: хотел, пусть немного, уменьшить.
Если бы я мог убрать контроль и дать ей свободу. Если бы я мог выкинуть все инструменты, которыми безжалостно резали почки. Если бы я мог остановить руки мастера, которые беспощадно, в привычной заботе, скручивали проволокой её ствол и волю, подчиняли замыслу и высокой идее. Если бы я мог, то непременно попросил бы не трогать почву, не рыхлить её ежечасно, не царапать ствол, не подрезать корни. Оставить в покое. Я убрал бы пристальное внимание.
Я увидел в ней себя и каждого. Я молил о свободе для неё. Миниатюра как отражение. По сути – символ, символ жизни и человека. Наивысшая цель – при полной несвободе обрести свободу.
Я думал о мастере, традиции, о знаниях могучих родов и секретах бонсая. Я видел силу поколений, причины и следствия. Я чувствовал желание всё исправить и привести к равновесию и гармонии. Я удивлялся тайнам, безумию и мудрости.
Путь бонсая – путь проб и ошибок, надежды и отчаяния, веры и разочарования, путь доверия и непринятия, покорности и власти, гибкости и упрямства. Путь требования к себе и другим, путь согласия, бережности и осторожности. Путь любви, прощения и бесконечного поиска. Путь дерева и человека.
Моё сердце слушало древнюю песню сосны о свободе и борьбе за жизнь. И ответ пришёл сквозь игру солнца на её безумных, жизнерадостных и вечно зелёных иголках: «Бонсаи должны быть такими, какие они есть».