Пурпурный адамант. Глава 5. Коммуна
Остров встретил первых гостей тёплым морским бризом, лучами тропического солнца и широкими улыбками счастливых победителей. Гости и хозяева приветливо били друг друга по плечу и прижимисто обнимались, будто дружили всю жизнь. Сама Принцесса, забывая о статусе, при всех присутствующих, на берегу бросилась в объятия Поэта, страстно поцеловала его в губы и прижала к себе как родного. А между ними – принц двухлетний, вылитый Поэт...
Ликуя от счастья, Остров Свободы готовился к большому празднику, но женщин было так мало... И тогда, дня за три до громкого праздника, Мать Поэта села со Спадой в большую лодку и, в сопровождении таких же больших лодок и лучших гребцов, поплыли в сторону соседнего острова, на материнской земле, где её нога совсем давно не наступала. Она уверенно настаивала на то, что там находилось много - много незамужних женщин, не из-за уродства женского, а из-за нехватки мужчин, почти поголовно сгинувших лет двадцать назад в местной междоусобице. Благодаря ветру, экспедиция быстро добралась до места, и Мать Поэта оказалась правой: По тому островку ходили одни женщины. Их дети потрясающе сходили друг на друга, а редкостные отцы, избалованные изобилием женской ласки, теряли мужской облик. Гости на праздник к себе соседок пригласили, услуги по доставке в обе стороны предложили... Следующим ранним утром экспедиция отправилась в обратный путь. Галеры с трудом тронулись с места, но бравые гребцы усердно погружали вёсла, зная, что на них глядели женские искушающие глаза.
Как только солнце из-за горизонта объявилось, ветер круто повернул в сторону Острова Свободы, и опять выручил храбрецов-гребцов. При высадке на берег, представительниц женского пола, всех до единой, на руках несли, чтобы не промокли выходные платья...
В день чествования Свободы площадь острова была полна длинными столами и украшена всякими символами победы. Столы были завалены вином и сладостями, фруктами и овощами, круглыми хлебцами, дорадами жирными, тунцами, осьминогами, крабами, лангустами всякими...
В разгаре праздника над площадью послышались музыкальные звуки. Казавшиеся случайные ноты густели, силу набирали, струны забытой старой арфы чьи-то пальцы оживляли... Другие инструменты арфу поддержали и старинная мелодия стала проникать в сердца. Женщины вышли на танец, а за ними мужчины подтянулись и...
Народ гулял три дня. Три ночи подряд азарные рыбаки всё удивляли себя везучими сетями, три дня огни горели у кухонных костров... Три дня и ночи хозяева острова пили, ели, танцевали и летали в пространстве Согласия, Понимания и других редких концептов. Даже Принцесса забыла о своей миссии. Подчиняясь танцевальному ритму, она чаще и крепче прижималась к горячей груди Поэта, чтобы не упасть от кружительной радости...
После праздника хозяева свободы задышали воздухом перемен, а жизнь закипела новыми стремлениями. Соседки так адаптировались к местным кавалерам, что вести домой было не кого, да и не к кому. Все они приобрели новую родину и готовы были начать новую жизнь. Даже девушка юного героя пещерного штурма решила остаться, под присмотром старшей сестры, пока подрастёт и она, и жених будущий, который за день успел три раза признаться ей в любви.
Все желающие остаться жить на острове были приглашены на первое собрание. Людям Принцессы это было ни к чему, они готовились к продолжению пути на Запад. Сама Принцесса только пожелала купить оружие, которого на острове было намного больше необходимого, а также она надумала забрать с собой сотню из бывших охранников. Повстанцы тоже захотели купить у неё кое-какие товары, но торги могли состояться только после выбора исполнительной власти, так решил временный конвент.
В день выборов добровольцы новой жизни собрались на центральной площади. Глава повстанцев держал речь: «Мы победили. Теперь мы свободны, эта земля наша и мы вместе должны решить, как нам дальше жить. На земле властвуют короли, цари, императоры... Достаточно мы страдали от мира, в котором власть и деньги не имеют пределов, а человек продаётся как животное. Нам нужна другая жизнь, иначе зря воевали, зря гибли наши братья... Наш остров не отмечен на карте мира и отдалён от большой земли. Здесь нам никто не помешает зажить по-новому. Если кто-то посмеет нарушить наш новый строй, мы будем защищать его. Стены нашей крепости тверды. Мы можем сделать их ещё твёрже и построить ещё выше. На нашем острове и в ближайших морских водах есть всё, что нам нужно, но только честное равноправие обеспечит нам достойную жизнь...» Волей народной, на собрании был избран консилиум – единственный орган власти, состоявший из людей пожилого возраста, клявшись служить свободе, равенству и братству. Консилиум назвал новый строй Новым Миром, а избиратели были объявлены его легальными гражданами.
После выборов Принцесса была принята властями. Она получила необходимое количество доспехов и оружия в обмен на три судна с полными трюмами зерна и различными товарами. Ей также удалось набрать полсотни добровольцев из бывших охранников. Ни один бывший раб не захотел послужить Принцессе, но её волновал совсем другой вопрос. Поэт отказался идти с ней на Запад... Она рассчитывала освободить его от рабства и забрать с собой. Но раскол на острове всё изменил. Он был убеждён, что лучше места для счастливой жизни на земле не было... Разногласия отдаляли их друг от друга, а их Дорогам предстояло следовать в разные направления. В конце концов оба поняли, что другого выхода нет и расставание неминуемо. Тяжкая печаль заселилась в израненных сердцах, но последняя ночь Принцессы и Поэта на острове была полна нежности и страстей. В ту же ночь, в знак царствования благородства и чести, она вручила ему пурпурный адамант – ценнейший камень всех времён – с которым она легко рассталась.
На рассвете следующего дня флот Принцессы покинул воды Острова Свободы. На палубе головного корабля виднелись две фигуры. Принцесса одной рукой держала за ручку маленького Принца, а другой пыталась прятать слёзы, текущие рекой по грустному лицу. Разбитое женское сердце не подчинялось ни разуму, ни стальному характеру. Вдруг её слезящиеся ищущие глаза заметили стремящуюся к небу скалу, а на ней – человека, махающего обеими руками в их сторону. Она ответила теми же сигналами и в тот момент была готова многое отдать, чтобы вернуться и навсегда остаться с Поэтом, но с небес бессмертные души предков настойчиво шептали зовущим голосом: «Домой, домой, домой!!!»
Дни и ночи флот плыл на север и, преодолевая два пролива, опять оказался в широких морских просторах. Спустя ещё время, корабли доплыли до дельты большой реки, повернули в её сторону и, в глубоких пресных водах, стали двигаться против речного течения. Постепенно высокие оголённые берега снижались, и на них стали появляться леса и поля. Далее проливные дожди дали о себе знать, а на берегах стали красоваться здоровенные деревья непроходимых лесов, пахнущих запахами родного Запада. Принцесса наполняла лёгкие свежим знакомым воздухом и не могла надышаться. Зелёные глаза её блистали ликованием, а несдержанные голоса верных слуг громко вещали о близости незабываемой земли.
В один день с западного берега поступил сигнал и судна потянулись к готовому причалу. Пол сотни светловолосых вооружённых храбрецов поторопились к месту высадки. В лесу, неподалёку от причала стояли в молчаливом ожидании сотни таких же смельчаков, готовых отдать свои жизни за долгожданную Принцессу, из-за которой ожили и лесные глубины. Стоит отметить, что Верные люди, прибывшие на Запад намного раньше остальных, сумели сплотить вооружённые отряды во главе с опытным воином, участником последнего сражения королевской армии. В открытый бой с врагом они не вступали, а разведывали местность будущих действий, наблюдали за вражескими войсками, обучали молодых воинов...
После высадки, в глубоком лесу, на большой поляне, в присутствии верных поданных Принцесса была объявлена Королевой, а её сын – Принцем и наследником трона. Почётный воин новой армии преподнёс и вручил корону, стал на колени и поклялся в верности Королеве, наряду с ним поклялись и остальные воины, и тот необычный день положил начало войны против восточных завоевателей.
Пока Принцесса оправдывала роль Королевы, на Острове Свободы картина жизни приобретала новые окраски. Консилиум старейшин назначил исполнителей приоритетных направлений. Бывший глава повстанцев ведал отделом обороны. Его ответственность состояла в укреплении боеспособности крепости, являющейся единственным прибежищем в случае нападения извне. Он же обязался обеспечить боевую готовность жителей острова. Жена бывшего хозяина, названная Целительницей, курировала воспитание и медицину, ведала сбором трав, лечением недугов, в том числе и умственных, а так же их предупреждение. Поэт открыл школу для взрослых и вёл чтение, письмо и искусство слова. Целительница преподавала ботанику и анатомию, а дальневосточный монах, из бывших рабов, распространял в Новом Мире основы права и Любовь к Истине. Женщина, прибывшая с соседнего острова, обязалась развивать шитьё и ткацкое дело. Спада отказался от военного дела в пользу природного возрождения острова. Он и Мать Поэта, с которой единым шагом шёл по жизни, создали проект заселения, озеленения...
При налаживании новой жизни наступило время решения неотложного правового вопроса, и старейшины созвали собрание для осуждения пленных. Одни граждане настаивали на смертную казнь, другие – на более мягкие меры наказания. Особое внимание было уделено словам Монаха: « Эти воины во главе с бывшим хозяином виновны в гибели наших людей и это неоспоримо. Смерть слишком суровая кара – они наёмные воины и всего лишь выполняли приказы. Их в мире много, и на них держатся империи... Многие из нас могли оказаться на их месте. Да, они убивали наших собратьев. На войне, в горячке сражения идёт борьба за выживание и некогда думать о смысле поступков. Но сейчас – мир, и мы, вдали от империй, начинаем новую жизнь. Можем ли мы строить новое, прибегая к насилию? Что нам даст лишение жизни этих людей? Каким будет наше общество, если тяга к мести не покидает наш разум? Смертная казнь не лучший способ борьбы со злом. Только личное убеждение человека может навсегда справиться с собственным злом. Человек, который сознательно освободился от зла, умеет ценить добро. Он может стать полноценным, добросовестным гражданином ,но если ему не дать шанса, он им точно не станет...» Речь Монаха оспаривалась, но большая часть граждан поддержала его. Сам Спада на личном примере постарался доказать ту правоту. В итоге консилиум приговорил пленных к исправительным работам сроком на пять лет с правом на досрочное освобождение при соблюдении правопорядка, и последующим правом присвоения гражданства Острова Свободы. В тот же день совет обратился к Монаху с просьбой о содействии в составлении кодекса правопорядка.
После произведения главных реформ жители острова принялись за работу. В первую очередь были очищены от отходов старые поля для выращивания пшеницы и других культур, а так же участки, отведённые для строительства жилых домов. Недалеко от руин старого поселения заработал старый карьер. Строительного леса поблизости не было, почти весь был вырублен в чёрные годы.
Северная часть острова не эксплуатировались, из-за плохой доступности. Там был огромный лес, большое глубокое озеро, невспаханные поля... Строители Нового Мира искали прямого подступа к лесу, но так и не нашли, и стали они доставить древесину морским окружным путём.
Целительница активно участвовала в созидании Нового Мира и вкладывала в него весь свой ум. Продолжая свои наблюдения, она восхищялась воодушевлением людей и сама это испытывала на себя. Они много работали, но на их лицах не было усталости. Казалось, доминирующая гармония приобрела особую силу, способную переворачивать горы. Целительница пришла к выводу, что человек, пребывающий в мире и согласии с самим собой, целиком теряет озабоченность, страх... Злость из него исчезает, он добреет и готов безвозмездно помочь даже бездушному камню. Его трудно вывести из подобного состояния, а когда он находится в окружении таких же людей –тем более. Злые заражаются злом, а добрые – добром. После выздоровления раненых, на острове некого было лечить, никто не обращался за медицинской помощью. Целительница в очередной раз убедилась в том, что главная причина болезней – больной дух. Единственный больной человек на острове был её муж, и она продолжала за ним ухаживать.
Бывший хозяин, как враг номер один, представляющий опасность для созидателей новой жизни, после основного лечения был арестован и содержался в одиночной камере. Супруга ходила к нему на свидание каждый день, но это ему мало помогало. Его депрессия перерастала в душевную болезнь, и с ней, кроме него самого, никто не мог бороться.
Конечный исход бунта довёл бывшего хозяина до глубокой растерянности. После суда он стал неузнаваем. Ещё считая себя безнаказанным, он не смог оценить гуманность меры наказания. Одиночная камера давила своим гробовым молчанием и наводила на жуткое убеждение, что на большой земле о нём и вовсе позабыли. Тем не менее, в мыслях своих он цеплялся за любую обнадёживающую идею, ведущую к прежней жизни. Первые месяцы заключения ему показались вечностью. Однажды, во время свидания с супругой, он заговорил вслух, сам с собой: « Как же так, неужели генерал не догадался? Или он испугался каких-то несчастных рабов? Что происходит? Почему до сих пор они не послали подмогу? Здесь же скопление товара, целое состояние...» Помутневшие глаза заключённого то неподвижно смотрели в одну точку, то беспорядочно блуждали по камере в поисках пробела дневного света, то бегали по лицу супруги, доходили до её глаз и долго в них ковырялись , словно в них пытались найти выход из тупика. Её глаза были полны истинного сочувствия, и того было достаточно, чтобы хотя бы на миг вернуть его к жизни, и он понимал, что не одинок, даже в одиночной камере.
Далее свидания ограничивались обменом коротких слов и молчаливыми взглядами. Постепенно муть в глазах осужденного стала исчезать и он впал в глубокую задумчивость, и это доказывало, что он дошёл до большого перепутья. И тогда Целительница решила, что наступило его время – время упорядочения собственного миропонимания, и ему как никогда было необходимо полное уединение. Тюремная изоляция может привести к уединению, а в уединении посторонний взгляд излишен. Она должна была на время воздержаться от свиданий и впервые оказалась в сложнейшей ситуации, противостоять которой даже верно служившая дедукция не была в состоянии. Ей не хватало решительности демонстративно лишить его единственной связи с миром. Кроме того, владея особой любовью, она не умела и не хотела лгать, поэтому не могла прибегать к обману, чтобы оправдать отказ от свидания, если даже тот обман шёл ему на пользу.
Не зная, как далее поступить, Целительница продолжала навещать мужа. Однажды охранник сообщил, что заключённый отказался от свидания. Она облегчённо вздохнула, улыбнулась стражнику и поспешно зашагала в сторону консилиума. Стражник удивлённо смотрел ей вслед, но ничего не понял.
Один из старейшин принял Целительницу, послушал её внимательно, но сам он не смог выполнить её просьбу, на то требовалось согласие всего консилиума. Консилиум определил, что только общее собрание Коммуны имеет уполномочие принять решение по данному вопросу. Новый Мир собрался и Целительница обратилась к нему с просьбой о временном изменении места отбывания наказания её супруга, в связи с ухудшением состояния здоровья. Она утверждала, что осужденный находился на грани душевного срыва и нуждался в уединении с природой, и это было необходимо для его выздоровления. В прениях одни напоминали о жестокой эксплуатации и о беззаконии хозяев, другие призывали к пониманию, состраданию и прощению. Но проявленная милость оспаривалась тем, что бывший хозяин уже пользовался благами перемирия: ему заменили смертную казнь семилетним сроком заключения, его кормили, одевали, содержали в проветренном помещении... «Какой ещё гуманностью удостоить его? – кричали голоса. – Может ещё посадить его в золотой кораблик и отправить на большую землю, чтобы там ему легче на душе стало?...»
В итоге, голосование завершилось не в пользу бывшего хозяина. Он оставался в тюрьме, а Целительница получила шоковый удар от неосознания элементарного содействия в спасении больного человека. Она с опасением признала, что массы далеко не готовы к большим переменам, а высокий энтузиазм на острове – всего лишь временное и обманчивое явление, произвольная реакция мятежной волны... Она невольно пришла к мысли, что её супруг находился к нравственным преобразованиям намного ближе, чем многие другие, считающие себя свободными и счастливыми. Вопрос заключался лишь в одном – выдержит ли он весь натиск внутренней борьбы? Ей нечем было ему помочь и ничего не оставалось, как ждать, ждать, и ещё раз ждать.
Время уходило неумолимо. Осужденный продолжал упорно молчать, в уединении, за камерной стеной. Но всему есть конец. На втором году ожиданий больной осветлел лицом, глаза его заблестели по иному и запоздалое свидание состоялось. Осужденный похудел, поседел, но на его гладком лбу, и во взгляде, отражалось полное самообладание, и от него шла добрая волна. Она заговорила первой. Он слушал, слушал её и открыл рот, но сказать не смог, то ли от эмоций, то ли от длительного молчания. Осужденный несколько раз повторил попытку, но не смог вымолвить ни слова. Явное онемение застало врасплох обоих. Он оправился, сделал пару неуклюжих движений руками и улыбнулся супруге, совершенно здоровыми глазами. Она ответила ему добрым смехом, дав ему понять, что без речи можно насыщенно жить ещё сто лет. Целительница умела читать по глазам и была убеждена, что взгляд выражает мысли не хуже письма и устной речи, порою даже лучше. Дальнейшие свидания сопровождались рассказами о жизни на острове, к которым Немой проявил особый интерес. Он быстро начал понимать её с полуслова, и он тоже научился читать по глазам. Из солидарности, она почти отказалась от слов, при этом их диалоги не теряя содержательного значения.
Новому Миру исполнилось два года. Остров оживал. Крыши первых домов стали украшать восточную сторону. Впереди было много работы, но силы строителей были неисчерпаемы, и каждый житель горел желанием иметь свой собственный уголок. Осужденные тоже хотели стать полноценными гражданами. Они продолжали соблюдать дисциплину, сознательно работали на благо общества, надеясь сократить сроки наказания. Но никто не спешил идти им на встречу. Увлекаясь новыми и новыми работами, исполнители власти вовсе и позабыли о тяге узника к свободе. Ввиду нехватки рабочих рук, очередное собрание решило привлечь к труду бывшего хозяина. По мнению большинства, он находился на пути к исправлению и уже не был опасным, и наступило время самому заработать каждодневную еду.
Немого, наряду с другими осужденными, стали выводить на работу. Первые дни от него не было никакого толку, еле на ногах держался, спотыкался на каждом шагу. Пьяный от света и от воздуха, он останавливался возле каждого зелёного куста, разглядывал его со всех сторон и радовался как маленький ребёнок, будто с неба свалился. Во избежание нарушения согласия на острове, толкать его в спину никто не собирался, но, чтобы другим не мешать, старший давал ему одноразовые поручения. Спада, весь в работах и заботах, как-то заметил бывшего хозяина, подошёл к нему и похлопал по плечу. В то время он настырно следовал плану озеленения и ему тоже не хватало рабочих рук, поэтому предложил старшему оставить ему в подчинении неуклюжего арестанта, и тот охотно дал добро.
Немой оказался послушным помощником. Он быстро привыкал к работе и неплохо справлялся с уходом за назначенным ему участком вблизи верхней шахты. Одно время Спада присматривал за ним, советовал, помогал... Потом оставил его одного наверху, а сам спустился к другому участку. Сажая и пересаживая всякие породы деревьев и кустов, Немой так увлёкся, что никого не слышал и не видел поблизости. Однажды, спускаясь с горы, подскользнулся он и покатился в обрыв, но успел ухватиться обеими руками за корень дерева. Рядом никого не оказалось. Вися над пропастью, чувствуя как силы его иссякали, он как никогда жить захотел и, цепляясь ногами в край скалы, медленно стал карабкаться наверх. Под тяжестью спасающегося, корень туго натянулся, а молодое дерево над ним недобрым знаком задрожало, вот-вот уйдёт вместе с ним в пропасть. Собравшись с последними силами, Немой бросился всем телом в сторону и вцепился пальцами за острый конец большого камня. Дерево оторвалось от земли и покатилось вниз, вниз покатился устрашающий крик, туда же грохотом покатились и камни с края обрыва, а его крупный камень, вкопанный в саму скалу, остался неподвижным. Немой спасся и ... заговорил. К вечеру Спада поднялся к верхней шахте.
– Шалит судьба твоя, шалит, никак не угомонится... – сказал он, заметив свежие царапины на пальцах Немого. – Что ей ещё надо, совсем приструнить надумала? Но ты, как вижу, не сдаёшься. Жизнь всем нужна, а тебе – особенно. Знаем... скоро отцом станешь. Правильно, а то как иначе, кто после нас останется красоваться нашей землёй, морем, небом, деревьями нашими? Завидую я тебе... А кто бы мне позавидовал? Поздно спохватился, так мне и надо...
– Рано делать выводы – тихо ответил Немой.
– Повтори, и я буду уверен, что ты это сказал.
– Рано делать выводы. Пусть Бог решает – быть тебе отцом или нет.
– Вот удивил ты меня сегодня, Немой! Не зря старики говорят –нет худа без добра. Чую я, в душе твоей лёд тронулся, вот и поговорим мы с тобой о жизни, а то без слов тяжеловато мне всё понимать.
В тот вечер старому солдату то же повезло, Мать Поэта в полном смущении сообщила, что он то же станет отцом. Вряд ли кто в тот момент осмелился бы передать каким-то образом отражение его лица, глаз, и всего тела в целом, это просто было невозможно. Будущий отец за считанные секунды помолодел лет на десять, без преувеличения. Следует отметить, что на Острове Свободы дети рождались чуть ли не каждый день. На той мирной земле, в окружении плодоносных растений было невозможно обойтись без плодовитых женщин, и мужчин тоже.
Прошло пять лет. Остров процветал. На фоне зеленеющей горы новые белокаменные домики создавали сказочную картину. Рядом красовались выстроенные грядками отяжелевшие плодородные кусты овощей, ягод... Молодые деревья, своевольно стремящиеся к небу, густая везде растущая трава, беззаботно бегающие повсюду босые дети... и иные явления дня твердили о значительных достижениях Коммуны.
Северо-западная сторона стала основным источником жизни. На её просторных угодьях растягивались зерновые поля и виноградники. Щедрая земля и добрый климат давали такие урожаи, что пришлось расширить дорогу, ранее проложенную для соединения двух частей острова, и начать строительство другой. На территории крепости была построена новая кладовая, в несколько раз больше старой. Лес не переставал удивлять своим богатством. Мёд, фрукты, ягоды занимали достойное место на столах Нового Мира. И море продолжало изумлять своим добром. Вкусно приготовленные рыбы, крабы, мидии, осьминоги, кальмары... дополняли своими аппетитными запахами праздничные вечера, а золотистое ароматное вино, усиливая пульс, призывало к новым испытаниям.
В середине лета, в самом его разгаре, во время сбора урожая, обыкновенный умеренный ветер незаметно исчез, а бытующая жара стала ещё сильней. Летний штиль обычно не длился более двух недель. На тот раз прошёл месяц, но ветер как в воду канул. От духоты некуда было деваться, даже тень не помогала. Чрезмерно тёплая прибрежная вода то же не спасала от жары. Неподвижная поверхность моря вокруг острова беспокоила не только суеверных, пожилые люди то же тревожились. То странное затишье напоминало о кануне событий семилетней давности. Неизвестно откуда, заразительное чутьё о близости врага охватило весь остров. Консилиум распорядился о готовности к отражению вероятного нашествия неизвестного противника.
На шестой неделе морского оцепенения, средь бела дня, поступил сигнал: на восточной стороне появилась чёрная точка. Наблюдателям c вершины так и не удалось распознать в том неподвижном знаке ничего похожего на определённый предмет. Тем не менее, была объявлена всеобщая тревога. Вооружённые мужчины заняли боевые позиции, женщины, дети и старики отошли в крепость. В последующие дни тёмная точка немного приблизилась к острову, но она так и осталась без определения. В конце концов было решено отправить к точке вооружённые галеры. Тревожной точкой оказалось стоящее на плаву судно. Это был большой боевой корабль без отличительных знаков и видимых людей на борту. Спада, будучи старшим головной галеры, хотел повернуть обратно, но странное затишье на огромном судне заставляло его идти до конца. Галеры подняли белые флаги и, готовые к бою, примкнули к кораблю, от которого стал исходить тяжёлый запах. Перед глазами поднявшихся на борт открылась ужасающая картина: вокруг разбитой бочки лежали десятки разлагающихся трупов, держащих в руках разное оружие, а среди них – тело женщины. На корабле не оказалось ни одной живой души. Судя по одежде и оружию, это были пираты. Из-за чего-то, или из-за кого-то, между ними развязалось побоище, что и привело к их гибели. Причиной схватки могли послужить старые распри, нехватка воды, женщина... только не деньги. Трюм был битком набит всяким добром, но больше бросались в глаза мешки и сундуки, полные золотыми и серебряными монетами. Было похоже на то, что покойные лихачи на последок ограбили крупный банк или какую-то казну. У граждан коммуны заблестели глаза, и Спада это заметил. Так ему хотелось выбросить всё за борт, но не имел права. Начиная с того момента всё пиратское имущество вместе с кораблём переходило в посессию Нового Мира . Далее, еле двигаясь, галеры потянули судно к берегу.
Во избежание заразительных болезней, трупы были сожжены, корабль весь был промыт и посыпан свежей полынью. Содержимое трюма было принято на контроль и помещено в кладовой. Все вещи и предметы, независимо от их ценности, были внесены в список имущества. Деньги были считаны, пересчитаны и тоже были помещены в кладовую коммуны.
Пожилые коммунары быстро позабыли о деньгах, а молодые нет. Молодые понимали, что деньги те были большой находкой, но они не имели представления о том, что на них можно было купить на большой земле. И обратились они не в консилиум, а к Немому, конфиденциально. Тот был готов помочь и спросил, чего бы они желали купить. Ответа не поступило, следовательно, никто ни в чём не нуждался. Немой пожал плечами и удалился по своим делам, а молодые забеспокоились. Они поняли, что ничего не знали о другом мире.
Пиратская добыча больше всего затронула женский интерес, доросший до того, что консилиум был вынужден, в ближайший праздничный день, выставить на всеобщий показ всё, что на большой земле ценилось, продавалось и покупалось. Привлекательность тех необычных изделий состояло в том, что все они блестели золотом и камушками. У входа в кладовой толпа росла и росла, а зеркала разной величины как магнитом притягивали женские взгляды. Гражданки Нового Мира, при обнаружении собственных отражений терялись, но быстро приходили в себя, меняли взгляд, мимику , показывали зубы, язык, мигали глазом, кружились... Потом они притащили тяжёлое кресло из красного дерева, поставили его перед большим зеркалом, по очереди садились в нём и любовались, то ногу меняя, то руку поднимая, то голову опуская. День шёл к сумеркам, а зеркальному концерту конца не было...
Следующие дни были полны эффектом, а женщины помечтали иметь зеркало в доме, чтобы перед праздниками не бегать к колодцам. Мужская сторона не придавала особого значения той мелкой прихоти, но женщины, справедливо воспользуясь девизом равноправия, выдвинули свои требования в совет старейшин. На очередном собрании дебаты о зеркалах дошли до всплытия идеи о денежной торговле за счёт разделения пиратских монет. Консилиум категорически отказался принять во внимание ту неожиданную идею и настоял на то, что всё найденное имущество вместе с кораблём не принадлежит Новому Миру, а всего лишь находится на временном хранении. Консилиум настойчиво заявил, что при появлении настоящего владельца, справедливости ради, и ради минования конфликта с внешним миром, коммуна должна вернуть всё до последней монеты. Кроме того, старейшины настояли на том, что Новому Миру деньги не нужны. И тогда прозвучали недовольные голоса: « Деньги наши! Богатства добыты рабским трудом ! Мы бывшие рабы... имеем полное право распоряжаться ими и не боимся хозяев, пусть только попробуют сунуться на нашу землю... Надоело одеваться, есть, смеяться, думать и даже мечтать как все. Мы думаем, что счастливы и хорошо живём... Как можем быть уверены в этом, если не видим как живут другие, не с кем сравниваться...» Так вспыхнула пламя неожиданных протестов, породивших ранее не слыханных противоречивых дискуссий. Одни граждане считали, что введение денег есть возвращение в прошлое, к рабам и хозяевам; к лжи, алчности, насилию; к вражде, ненависти и войнам... С особой речью выступила Целительница:
«Моя позиция, какой бы она верной не казалась, никак не должна влиять на ваши собственные убеждения. Я выскажу, что думаю о деньгах и о зеркалах, но сначала обращу ваше внимание на слова «...не с кем сравниваться». На первый взгляд кажется, в этих словах нет особого смысла, но за ними скрывается свойство, влекущее за собой проблемы. Выходя за пределами целесообразия, сравнение приводит к бессмысленному соревнованию между людьми. Оно отбирает средства, силы, энергию, время, а жизнь теряет истинный смысл. Оно же порождает сомнительные правила, подражание, амбицию, зависть шагающее рядом с ненавистью... Сравнение есть оружие слабых, не имеющих или не желающих иметь собственное видение об окружающем.
В старом мире деньги возникли стихийно. Люди пользовались ими при обмене, когда появились излишки продуктов, предметов... Деньги усилили развитие торговли. За ростом денежных оборотов последовало увеличение их количеств. Большие скопления стали предметом искушений и, далее, причиной конфликтов, завоеваний... Истинные достижения на земле измеряются не золотом и не серебром, а деньги только обнищают душу человека... От зеркала, от других лежащих в кладовой вещей ни одна женщина не откажется... Но стоят ли эти безделушки столь долгих напряжённых дебатов?»
День летний шёл к закату, а дискуссиям не было конца, и голосование отложилось. В следующий вечер ветер напомнил о себе такой силой, что все разбежались по домам, и голосование опять не совершилось. Тяжёлые тёмные тучи накрыли весь остров невероятной быстротой. Небо метало громы и молнии, будто пыталось избавляться от каких-то накопленных обид. Дожди шли неделю. Казалось, невообразимая воля не давала гражданам выходить из домов... Наконец погода утихомирилась и позволила провести собрание. На площади вышли все жители острова, вместе с детьми.
Большинство проголосовало за частичный раздел имущества и введение денег в оборот. Старейшины заявили о выходе из консилиума и покинули собрание, а за ними последовали и остальные недовольные. На том же собрании везучие реформаторы выбрали новый состав руководства, который немедля приступил к осуществлению намеченных поправок.
При разделении имущества, земли и денег были соблюдены все нормы равноправия. Крепость со всеми её строениями, часть продовольственных запасов, галеры, оружие и доспехи остались во владении государства. Денег было достаточно, чтобы наполнить казну и раздать по приличной сумме каждому жителю. Ввиду своих убеждений, некоторые граждане отказались от причитаемой доли. Тем не менее, данные суммы были зарегистрированы как их частная собственность и взяты на хранение. Найденные на пиратском корабле предметы, в том числе и зеркала, должны были выставляться на продажу, на ряду с рыбацкими сетями, лодками и другими неделимыми предметами. Итак, были деньги, был товар...
Первые торги давали удивительные результаты. Не зная настоящих цен, покупатели платили любые деньги, лишь бы восполнить капризы своих жён. Один ухожливый молодой гражданин отдал почти половину своей доли, но его любимой досталось самое шикарное зеркало. Роскошные безделушки быстро находили своих новых владельцев, а блестящие монеты занимали своё место в казне. Среди покупателей оказался один расчётливый клиент. Он недорого приобрёл все рыбацкие сети, лежащие без внимания отдельно от других товаров.
– Что ты с ними делать-то будешь? – полюбопытствовал продавец от консилиума.
– Рыбу ловить буду...
– Со всеми сетями сразу..., лишние рабочие руки завелись?
– Я не даром прошу, и не краду, деньги плачу... Лодки ещё продаются?
– Опоздал, уже проданы.
– Жаль, как же теперь мне в море выходить?
– Договоришься с хозяином лодок: ты ему сеть, он тебе лодку...
Лодки действительно были проданы в тот день, позже, а их владельцем стал сам продавец от нового консилиума.
На следующий день в новой экономике была совершена первая сделка. Владелец лодок с одной стороны, и владелец снастей с другой заключили устный договор о создании кооперации по ловле и продаже морепродуктов. Консилиум дал добро, при условии, что государство получит десятую часть выручки, но не менее ста монет в год. Сумма солидная, но дельцы не испугались: других сетей и лодок мало у кого осталось, а рыбу на острове все ели. Затея многим не понравилась, но быстро смастерить новые лодки и плести снасти не каждый умел, и не каждый умел рыбу ловить.
После именитого собрания общая кухня прекратила своё существование. На площади сооружённым торговым рядам долго пустовать не приходилось. Большая часть отказавшихся от доли граждан долго не выдержала. Обращаясь к казначею, они получили свои деньги и тоже приобщились к рынку. Но ещё оставались верные сторонники начального образа бытия: старые старейшины, Поэт, Монах, Мать Поэта, Целительница... Спаде и Немому удалось соорудить лодку, а старейшинам – плести рыболовную сеть. Они были уверены, что можно обойтись без денег, личным примером доказывая, что для жизни не надо так много, как это стало казаться другим. Стоит отметить, что Немой уже являлся вольным гражданином и не только. К тому времени он успел построить домик для себя, Целительницы и уже бегающей по пескам дочери. Жили они по соседству со Спадой, Матерью Поэта и их сыном, тоже бегающем по тем же прибрежным пескам. Когда-то заклятые враги дружили верной дружбой и во многом разделяли свои взгляды. Они в море вдвоём выходили, вдвоём в сторону своих полей шагали, по лесу с детьми гуляли...
В плодотворные годы Нового Времени Поэт полностью отдавался своей работе, обучая взрослых письму, чтению... Казалось, феномены бытия тех лет не давали ему вспоминать о Принцессе и о сыне. Но, как он не отвлекался от своих дум, мать всё замечала. Она ни разу не затрагивала тот больной вопрос, но однажды, после начала сомнительных реформ, она заговорила:
– Сын мой, не страдай больше, иди к ним, они тебя давно ждут. Новый Мир возвращается к старым порядкам и уже не стоит личных пожертвований, скоро от благих начинаний ничего не останется. Знаю, что вы по-разному смотрите на жизнь, но прошло семь лет, а время многое может изменить в уме человека. Ищи свою Принцессу, найди и посмотри ей в глаза, узнай как она живёт, обними сына, поговори с ним... Так они узнают, что ты есть, и неважно, как и что думает каждый из вас, а дальше сами во времени решите, быть вам вместе или нет.
– Её воинственные амбиции превыше всего...
– Но человек может измениться. Это произошло со Спадой, с Немым... может произойти и с Принцессой.
– Скорее всего она уже королева, это ещё больше усугубляет...
– Она женщина, а женская душа всегда ближе к переменам... Ты к ней неравнодушен, иди, сними камень с души...
Дни и ночи пребывал Поэт в раздумье, и в конце концов решился уйти, и рассказал он другу Монаху о своём намерении. У того глаза разгорелись: – Когда? Куда? В каком направлении?..
– На запад, вернее, на северо-запад, Принцесса мне карту оставила...
– Я давно хотел покинуть остров и уйти на родину, к своим, да Новый Мир заинтересовал. Но уже всё... Скоро здесь будут править старые законы. Остров Свободы не оправдал наши стремления. Мы можем вместе добраться до большой земли, а дальше каждый последует своей Дорогой.
– Согласен, отправимся при первой возможности.
– Землю свою оставлю Немому, а денежную долю забиру: сколько смогу, возьму на дорогу, остальное оставлю ему же, может сгодится когда-нибудь, он отсюда уйти не собирается.
– Но это не наши деньги...
– Без денег нас не возьмут на корабль, деньги нам понадобятся и на суше, а наши они или нет, пусть боги решают...
На острове торговля набирала оборотов , росли мелкие промыслы, росли и излишки производства. В целях расширения рынка сбыта излишек, власть распорядилась о погрузке и подготовке к отплытию двух галер. На одной из тех галер Поэт и Монах покинули остров. Спустя несколько дней суда причалили к большому острову, там они и поднялись на большой корабль, держащий курс на большую землю.
Судя по слухам на корабле, Восток и Запад находились в состоянии конфликта. Причиной того послужило появление во главе западных племён неимоверно богатой и смелой Королевы, которая сумела сплотить вокруг себя огромные военные силы. Под её началом, в решающей битве непобедимая восточная армия была разбита, впоследствии чего восточный мир лишился не только завоёванных территорий, но и значительной части собственных земель. Интересуясь событиями на Западе, Монах изъявил желание сопровождать Поэта до конца пути, и тот отрадно согласился. Добравшись до первого порта большой земли, они пересели на другой корабль, который пересёк два пролива и оказался в другом море. Придерживаясь левобережья, корабль доставил их до дельты большой реки. Там они высадились и, на лодках, плыли вверх по реке. Вскоре неожиданная Зима застала путешественников врасплох. Вода стала замерзать и далее пришлось двигаться пешем, вдоль берега. Запасы еды иссякли, холод всё сильнее напоминал о себе, а вокруг – леса и тишина. Прячась от холодного речного ветра, путники углубились в лес и нашли дырявую хижину. Прикрыли они щели, как могли, и легли спать, укутавшись листьями и чем под руку попало.
Морозные ночи и холодные дни положили начало борьбы за выживание, в которой Монах во многом превосходил Поэта. Он лазил на деревьях, под деревьями и во все дыры, за орешками, ягодами ... Он же капканы нехитрые выдумывал, по глубокому снегу за мелкими зверями гнался, шкуры с них снимал, одежду шил... Поэт, обворожённый необычной зимой, тоже что-то делал. Однажды снежная белизна незаметно отдалила его не только от Монаха, но и от ведущей к хижине тропинки. Остановился он оказавшись в окружении высоченных елей с толстыми стволами и ветками покрытыми снегом, не прекращая смотреть только вверх. Слабый треск под ногами и медленное углубление в мягкую почву насторожили Поэта. Он хотел отойти в сторону, но вязкая слякоть, внезапно вылезшая из-под снега, прилипла к ногам и не давала ему отступать. Пытаясь двигать ногами, Поэт ощущал как подземная сила затягивала. Под ногами земля забурлила и рядом чёрная густая жижа с затхлым запахом испятнала клочок снега. Поэт ничего не знал о болотах. Стыдясь своей неуклюжести, он решил сам выбраться и, приметив изогнутую ветку ближайшего кустарника, растягивая руку, сделал рывок, пытаясь за неё ухватиться. Не удалось, а резкое движение тела усугубило его положение. По пояс в трясине, понимая, что самому не справиться с бедой, утопающий криком позвал Монаха. Услышав зов, Монах бросился искать Поэта, но обманчивое лесное эхо лишило его слуховой ориентации. Он подбежал к хижине и стал искать новые следы, и крик неподалёку повторился, и спаситель ринулся туда... Поэт, по горло в болотной жиже, с приподнятой головой смиренно смотрел на небо – с миром он прощался. Монах мгновенно бросился к ближайшему дереву, схватился обеими руками за длинную ветку, отломал её от ствола и протянул утопающему. Тот зашевелился, вцепился пальцами в спасающую ветку и начал тянуть её на себя. Монах одной рукой крепко держал ветку, другой рукой схватился за ближайший кустарник и смело стал вытягивать Поэта из цепкой жижы...
После болота Поэт ослаб. Монах крепил его всякими травами, корнями, и поставил его на ноги. Месяц спустя они покинули хижину и продолжили долгий прерванный путь. К тому времени они привыкли к холоду, по-зимнему были одеты и в рюкзаках имели еду на две недели вперёд. К тому же, солнце больше светило, лучше грело, лес оживлял... Белки разбегались по веткам, в кустах и под деревьями зашевелились звери, птицы голосами дали о себе знать, напоминая о неблизкой весне.
Идя навстречу утреннему солнцу, путники нашли реку, повернули влево и двинулись на север, придерживаясь западного берега. Шли они днём, с короткими остановками, а к сумеркам отходили в лес, находили место для ночлега, укутались сухими ветками, листьями...
Однажды, продолжая идти вдоль берега, странники увидели на льду человека, бросавшего в воду какой-то предмет. Заметив их, тот выдавил из себя своеобразный сигнал и тут же побежал к берегу, и далее. Вскоре из леса повалили здоровенные мужчины, вооружённые мечами, топорами... одетые в разношёрстные шкуры. Они быстро окружили странников и без боя взяли их в плен. В лесу, неподалёку от берега, располагался сторожевой пост. Пленных допросил старший пограничного отряда, на восточном языке. Пленные объяснили кто они, куда путь держали... Казалось, старший поверил им и обещал отправить посыльного в столицу к самой Королеве с тайным сообщением. Старший также сказал, что до возвращения посыльного он должен держать их под стражу.