Стоял засушливый июль 89го.
Давно пылились в антресоли вязаные помпонистые шапочки - с почти живыми клубничками, сочность которых совсем недавно хотелось пальцами снимать со своего лба и вкусно запихивать в рот.
Их пост приняли: свежая наливная клубничка, малинка, смородинка и другая ягодка - сочившиеся на дно пластмассовых ведерок, ожидающих перед створками хрущевского зимнего холодильника свою очередь на погружение в эмалированный таз для варенья.
Из покрытых засаленными москитными марлями - повсеместно настежь распахнутых - окон то и дело доносилось: московское "точное "Время, Вперед""; трагично-надрывное "Унгазун гарунге - ун - газун - гарунге..."; внушительные: заряженно-водянистое "Андреа" Шмитца и прозрительная "Цыганская любовь" Гойи; каскадно-арочное с кудрявыми буквами "Та-та-та-Та-Та" "Санта-Барбары"; а потом - когда давно стемнеет - перед оконным симфоническим оркестром непременно просолирует хрустально-совино угукающее "Что наша жизнь? Игра!"
Но пока что громче всех в дворовом хоре выделялась Тетя Римма, периодически абсолютно неслышная, но также и регулярно выводившая - у кухонного стола, в самом сердце квартала - свое зычное "Я сегодня пьяна и бессильна..."
Стаканчики и пломбир наконец-то можно было лопать не выдерживая их на раскаленной батарее: не облизываясь вокруг по сто тысяч часов.
Каждый куст во дворе разрастался монетками и купюрами разного номинала для покупки свежевыпеченных куличиков.
В самых неожиданных уголках двора скрывались под цветными стеклышками девчачьи "секретики" из фантиков, бусинок, блесток, цветочков.
На асфальте квадратели с финальной полукруглой нахлобучкой призывные "классики".
К подружкам в детские сады детишек не пускали уже больше месяца (даже комки манной каши забывчиво успели перестать казаться такими противными) - и ждать новой встречи ещё столько же.
Солнышко, радостно хохоча, каталось с горки: забиралось на самый край раскаленного шифера типовой пятиэтажки, спрыгивало скраю на импровизированный летний навес из плотного брезента, протянутый от карниза одного из окон на верхнем этаже - к бельевым веревкам у металлических перИл; подбирало свои верные салазки, куклы, валенки и шапку - громоздилось обратно на крышу; и снова залихвацки съезжало по скату Ирусиного летнего балконно-прогулочного шатра.
Блестящие прозрачные космы кукол непослушно кучерявились и прилипали к маминому мелкому гребешку, аккуратно (для дела и с возвратом) стянутому из велюровой косметички.
Иринка уложила пупсиков-близняшек в обувную коробку, наполненную ватой и кружевами, подоткнула сверху одеялко - тихий час.
Погладила и угостила вареной кукурузой лохмато-полосатого Мурзилку, заглянувшего в ее убежище.
Почти безнадежно выглянула вниз.
Прошлым летом Иришка точно также свесила растрепавшиеся русые косички вниз из своего теремочка и увидела тремя этажами ниже двух девочек-соседок.
Радостно перезнакомились. Балконная дружба завязалась быстро.
Целый год неразлейводушки втихаря скакали на диванах - как русалки с дельфинами; играли в "дом моды", натягивая длинные юбки на плечи, завязываясь в цветастые покрывала, мастеря из тюлей пышную фату и перемеряя ее друг у друга; проводили еженедельный чемпионат по песням, танцам и стишкам; снимали на воображаемую камеру альтернативную версию "Возвращения в Эдем", дрались, кому сегодня играть добрую тётю, а кому топить её за бортом детской кроватки - но чтобы обязательно выжила и всех победила; экранизировали сказки Пушкина на крыльце подъезда, под несмолкающую ругань сгорбленной учителки с первого этажа.
Светулька-свистулька со второго этажа была самой маленькой - старшие девочки опередили ее почти на год.
В играх Светуська частенько пыталась копировать выдумки подружек. Классная, веселая, звонкоголосая хохотушка - но детское попугайничание порой раздражало более взрослых девчат.
Наконец Руся не выдержала и ехидно выпалила: "Повторюша - дядя Хрюша". Молчаливая Танька, защищая Светика, зло швырнула в Ирку мяч.
Все разревелись, обиженно разбрелись по домам и больше не виделись.
Обезьянка вспомнила про почтовые ящики на лестнице между первым и вторым этажами, кувыркнулась от порога вглубь комнаты и подбежала к тумбочке с цветными карандашами.
"Давайте дружить. Ира".