Лесорубы оказались правы. Через несколько километров ущелье сузилось, и высокие крутые скалы нависли прямо над рекой. Илье пришлось сделать большой крюк в глубь леса, чтобы их обойти. Он буквально продирался сквозь чащу, порой оставляя на ветках частички своей куртки и своей кожи. В одном месте, сильно запыхавшись, Илюха в изнеможении присел за большой елью. Пахло грибами, смолой и свежими шишками. Было удивительно тихо. Даже голоса птиц смолкли. Он слышал только собственное тяжёлое дыхание.
Отдохнув несколько минут, Илья хотел двинуться дальше, но впереди раздался лёгкий треск. Он выглянул из-за ствола и обомлел. Не более чем в десяти метрах от него какое-то большое животное со светлой шерстью, крадучись, пробиралось по хрустящему валежнику, пересекая его путь.
Илья замер и присмотрелся. Бурые пятна на желтой шерсти, короткий хвостик, пушистая бородка вокруг круглой морды, кисточки на ушах. Ба, да это ведь рысь! Похоже, она его не заметила. Илюха буквально вжался в еловый ствол и старался не дышать. Мелькнула мысль достать нож, но это лишнее движение может только выдать его. Да и вряд ли он победит, если будет схватка. И он затаился за деревом. Ещё несколько шуршащих звуков и всё стихло.
Илья выглянул с другой стороны ели. Никого. Сначала он обрадовался, но потом голову обдало жаром тревоги. А вдруг рысь забралась на дерево и теперь смотрит на него, выжидая момент для прыжка? Говорят, что они любят нападать сверху...
От этих мыслей у Ильи буквально подкосились ноги, и он просидел на этом месте ещё несколько долгих минут. Когда решил-таки встать, то почувствовал, что весь в поту, как тогда, в болезни. «Подумать только, сколько раз я видел этих рысей в зоопарке. Единственное чувство, какое я тогда к ним испытывал, это жалость. И что значит увидеть зверя в живую, один на один!» — поразмышлял он.
К вечеру Илюха прошёл ещё несколько километров. Ущелье становилось всё теснее. До перевала оставалось два дня пути.
Утром, как только Илья начал движение, обнаружилось, что очередной обход через тайгу ничего не даёт. Он попал в каменный мешок. Перед ним возвышалась скальная стенка метров десяти-двенадцати высотой. За ней угадывался довольно комфортный спуск в сторону реки. Подобных стенок Илюха преодолел уже немало. Главное, чтобы на скале были уступы, за которые можно было зацепиться. Но эта скала выглядела устрашающе.
Во-первых, высокая. Во-вторых, под ней голые камни и если сорваться, то без тяжёлых травм не обойдётся. А в-третьих, уступов и расщелин было не так много, и это беспокоило больше всего.
Илья долго продумывал безопасный маршрут подъема по скале. Для удобства и надёжности он поменял тяжёлые турботинки на лёгкие резиновые калошки, которые предусмотрительно захватил с собой.
Первые две трети пути Илья преодолел на удивление легко. Уверенно вставляя мягкие калошки в расщелины, а руками цепляясь за уступы, он подлез к точке, откуда уже был виден гребень. «Ну, ещё немного!» — подбодрил себя Илюха и перенёс правую ногу на маленький уступчик в полуметре от себя. Левая нога при этом перешла на уступ, на котором только что стояла правая.
И вдруг треск ! Уступ начал крошиться и осыпаться вниз !!! Через мгновенье нога зависла в воздухе... Илья застрял на крутой стенке, стоя на одной правой ноге. Сильно заколотилось сердце, внутри всё похолодело, и он ощутил как кровь стучит в висках.
Илюха понял, что влип. И на этот раз влип серьёзно. Простояв на одной ноге несколько минут, он не понимал, что делать дальше. Вниз путь был отрезан, это ясно. Только наверх. Но куда поставить левую ногу? Куда?!! Пальцы, впившиеся в расщелину над головой, задеревенели. Он их уже почти не чувствовал. Он просто знал, что они пока держат его на стенке. Когда правая нога стала затекать, его охватила полная безысходность.
Илья осознал, что через несколько секунд сорвётся вниз. Только в этот раз он упадёт не в воду, а на острые камни. Подняв голову, увидел, что гребень совсем рядом. Казалось, руку протяни и ты там! Над ним, в синем прозрачном небе плыли два белых облачка. Нежные и кудрявые как овечки. Солнце блеснуло сквозь пушистые пихтовые ветки. Невидимый певчий дрозд завёл свою затейливую трель…
Неужели эта красота была уже не для него?!
Внутри вспыхнул немой крик: «Нет, не-е-т, не-е-ет ! Я не согласен !!!» С трудом разлепив пересохшие губы, Илья отчаянно прохрипел в этот сверкающий и щебечущий мир: «Господи, если ты есть, помоги мне, прошу тебя. Если ты только есть, Господи…»
Он замер на скале. Ничего не происходило. Только солнце светило всё жарче, а дрозд не унимался. Силы таяли...
От бессилия он заплакал... От слёз запотели очки... Илья больше ничего не видел... Сами собой закрылись бесполезные глаза, горячий лоб уткнулся в прохладу скалы... Время остановилось...
«Это всё», — сказал он себе.
Шальной листок, сорванный порывом ветра, залетел ему за шиворот и защекотил кожу. Солнце скрылось за облаками. Прохладный воздух заструился вдоль скалы. Илюха очнулся, открыл глаза. Стёкла очков прояснились. Он вдруг увидел узенькую, в два пальца шириной, «полочку» на уровне колена. Странно, что он не обратил на неё внимание раньше... Только вот как за неё зацепиться? Как???
Илья не стал сразу делать резкие движения. Медленно подняв левую ногу, он осторожно нащупал уступ. Теперь бы только чуть напрячься, и правой ноге можно будет дать отдых! Но есть ли ещё силы для этого «чуть»?
Он не был уверен.
Но надо решаться. Илюха изо всех оставшихся сил оттолкнулся задубевшей ногой и одновременно стал подтягиваться на руках. Побелевшие кончики пальцев словно крючья вросли в скалу. Тело затряслось от дикого напряжения...
Спустя секунду он осознал своё очередное спасение.
Выбравшись на гребень, Илюха присел и огляделся. Впереди, в облачной дымке еле угадывался перевал. Перед ним лес заканчивался, и начиналась степная зона, поросшая травой и низкорослыми кустарниками. А дальше виднелись каменистые языки осыпей, голубые пятна небольших озер и пара небольших снежников. От открывшегося простора захватывало дух. Неужели он всё-таки дошёл сюда? Но радости от содеянного он снова не испытал. Возникло лишь ожидание новых трудностей.
На следующий день к полудню Илья преодолел перевал и начал спуск. Ему приходилось долго петлять от одной озерной долины к другой. Ботинки утопали в изумрудном мхе. Молодые берёзки радостно шелестели листочками. Щедрое солнце отражалось на озёрной глади множеством искр и слепило глаза. Со всех сторон такая красота окружала Илью, что страхи предыдущих дней стали забываться, и он опять запел на ходу.
Илюха пел свою любимую песню, на стихи Рубцова, мелодию к которой сочинил когда-то сам. Сквозь гуляющий по долине ветер звучал его тонкий, срывающийся голос: «Топ да топ от кустика до кустика. Неплохая в жизни полоса. Пролегла дороженька до Устюга, через город Тотьму и леса…»
Ещё, спускаясь с перевала, Илья заприметил далеко внизу ярко-зелёную полянку с кучкой сухих деревьев. «Вот то, что надо для костра!» — решил он и наметил там свою очередную ночёвку.
По мере приближения к цели местность становилась всё более влажной. Появились большие заболоченные пространства, которые приходилось обходить. Лес начинался только где-то на горизонте, и поэтому зелёная полянка с сушняком казалась единственным спасением. Кругом бурлила жизнь. Со стороны озёр и болотцев слышались разнообразные крики птиц. В небольшой речушке Илья увидел пару бобров, таскающих ветки для запруды. От спелых брусники и клюквы под ногами рябило в глазах. Устроив небольшой привал, он ползал по высокой траве и сгребал горстями ягоды, жадно, «с причмоком», отправляя их в рот.
К заветной полянке Илья подошёл, когда уже солнце клонилось к закату. Вокруг расстилалось огромное болото. И только совсем небольшой пятачок земли оставался относительно сухим. Он не обратил внимания на сильно примятую траву и две кучки чьих-то экскрементов на краю полянки.
Илюха быстро растянул палатку и начал готовить дрова на костёр. Смеркалось. Из соседних болот поднимались тучи зудящей мошкары. «Да-а, — подумал он, — неудачно я местечко выбрал».
Но Илья и не подозревал насколько неудачно. Измазав на себя полтюбика антикомариного крема, он развёл огонь и стал готовить ужин. Дым столбом уходил в звёздное небо. Прямо в созвездие Кассиопеи. Вокруг раздавалось звонкое кваканье окрестных лягушек. В котелке булькала ушица из «Сайры тихоокеанской с добавлением масла». На душе у Илюхи было тепло и спокойно: ещё пара-тройка дней, и он выйдет к станции железной дороги и поедет до Улан-Удэ. А там уже запахнет домом!
Илья сладко улыбнулся сам себе в темноте и закинул голову наверх, к звёздам. Он неплохо знал ночное небо и поэтому быстро нашёл «Большой летний треугольник» — Денеб, Вега и Альтаир сияли своим чудным бриллиантовым блеском. Ночь была безлунная, и Илюхе удалось отыскать невооруженным глазом даже Туманность Андромеды. Крошечное пушистое облачко источало неяркий мерцающий свет, который шёл до Земли целых два с половиной миллиона лет! Илья очередной раз удивился гигантским масштабам Вселенной и, задумавшись о вечном и бесконечном, впервые за дни похода по-настоящему расслабился.
Когда поужинав, Илюха залез в спальник, то почувствовал что-то неладное: лягушки молчали, а ночные птицы на болоте, наоборот, устроили дикую какофонию. Как будто кого-то сильно испугались.
Изрядно вымотавшись за день, Илья уже был готов провалиться в сон, как его насторожил странный шум. Ритмичные хлюпающие звуки. Похоже на то, что какое-то массивное существо шлёпает по болотным просторам. Он замер.
Внезапно в ночной тишине раздалось глухое рычание. Стало ясно, что Илюха на своём острове-полянке не одинок. Душа его свернулась в клубочек и ушла даже не в пятки, а куда-то в мизинец.
От жуткого животного страха Илья перестал дышать. Медведь! Это была его полянка. Днём он наверняка пасся на влажных ягодных просторах, а на ночь залегал на сухом месте. Илюха занял медвежью лежанку, и теперь кто-то кого-то должен прогнать. И он понял кто и кого.
На чистом инстинкте Илья схватил в левую руку топорик, в правую охотничий нож и присел в ожидании атаки. Илюхины зубы выбивали барабанную дробь. Хотелось выскочить из палатки и бежать. Но куда тут убежишь? Кругом болото и темнота.
Поэтому Илье оставалось не шевелиться, ждать и надеяться на чудо. В голове зароились чёрные мысли: «Вот также, наверное, и тот несчастный чудак ждал и надеялся… Всё, теперь мне точно кранты... За что, ну, за что мне это, Господи? Ты ведь столько раз помогал мне… И всё зря оказывается… А я ведь даже не целовался ещё ни разу… Разве можно мне умирать…».
Ему вспомнилось милое лицо Насти, девушки с которой познакомился незадолго до практики. Весёлые голубые глаза, тёмные короткие волосы со стрижкой «под Варлей», тонкие, ярко очерченные нежные губы... Он успел только проводить её до дома на «Авиамоторной». Долго прощались, стоя на лестничной площадке. Илюха не посмел даже прикоснуться к ней, а не то что поцеловать... Договорились встретиться перед первым сентября, а теперь вот такое дело…
Тем временем медведь зарычал сильнее. Послышались бряцающие звуки. Похоже, он нашёл котелок и начал доедать остатки ухи. И видимо уха ему понравилась, ибо бряцало долго и громко. Потом мишка стал возиться совсем рядом с палаткой и задел её растяжки. Палатка затряслась. Илья сильнее сжал свои орудия в ожидании мишкиных когтей, но скаты палатки все ещё оставались целыми. Очередной раз Илюха ощутил свою полную беспомощность. Панический ужас целиком захватил его разум. Мысли в ожидании конца остекленели. Только пересохшие губы всё повторяли и повторяли слова, о существовании которых в собственной памяти Илюха и не подозревал, но которые сейчас лились из него свободно и естественно, обозначая отчаяние и последнюю надежду одновременно: «Господи, спаси и сохрани ! Господи, спаси и сохрани ! Господи, спаси и сохрани...»
Зверь затих. Послышалось глухое сопение, а потом… что… что такое… неужели храп? Илья поразился: медведь заснул ?! Да как можно спать в такой лакомой обстановке? Ведь на расстоянии вытянутой лапы едва дышит кусок живого тёплого мяса! К тому же абсолютно околевший от страха и беззащитный! Но видимо косолапый здорово обожрался клюквы у себя на болоте.
Палатку слегка потряхивало в такт мишкиному урчанию. Илюху тоже потряхивало, но гораздо сильнее чем палатку. Расслабиться он не мог. Потянулись долгое ожидание исхода. Илюха сидел истуканом с ножом и топором в онемевших руках и даже не пытался прилечь. Сидел и слушал, как отдыхает снаружи "хозяин леса". Можно даже сказать, что он охранял его покой.
Время не текло — оно ползло. Через пару часов от напряжённой позы всё тело заныло. Но Илья боялся даже пошевелиться. Он ежесекундно чувствовал жёсткое звериное дыхание.
Когда рассвело, Илюха ещё раз напрягся, ожидая мишкиных действий. И они начались. Косолапый проснулся, заёрзал и начал тереться всем телом о растяжки. Палатка вновь заходила ходуном. Илья едва сдерживал себя чтобы не закричать.
А потом послышались знакомые хлюпающие звуки, и вдруг всё стихло. Мишка выспался и отправился на своё ягодное пастбище.
Илюхин перегревшийся мозг выдал единственную мысль: «Ну всё, живой». После чего Илюхино тело мешком свалилось на спальник. Он проспал до вечера, механически пожевал сухарь и снова уснул...
...А через три дня он был уже в Улан-Удэ... Сев в поезд, Илье было радостно просто разговаривать со случайным попутчиком, тупо глазеть на проплывающие за окном деревья и столбы, дышать спёртым воздухом вагона, валяться на полусыром белье и по ночам слушать перестук колёс, а не вой или рычание. Ужас той «медвежьей ночи» начал казаться Илюхе страшным сном, а не пережитым им потрясением. Он предвкушал встречу с друзьями и даже намечал основные пункты своего рассказа.
Но, вернувшись в Москву, Илья с удивлением обнаружил, что не хочет рассказывать все подробности своего похода. Почему? Да, он боялся ещё раз пережить те страхи, которые сопровождали его две недели в тайге. Но главное — он так и не разобрался в себе. В себе изменившемся. Ему стало абсолютно ясно, что он потерпел поражение в своём приключении. Но будет ли это понятно другим? А вдруг это его благополучное возвращение и не поражение вовсе, а просто шанс совершить нечто большее в жизни, чем мечталось? Кто дал ему этот шанс, не так уж важно. Важно, что он появился!
Они сидели с Пашкой на большом перерыве в пельменной в зоне «Б» главного здания МГУ. Илюха задумчиво водил вилкой по опустевшей тарелке, не зная с чего начать.
Паша сразу догадался, что Илья пережил в походе нечто особенное и поэтому спросил прямо:
— Ты доказал себе, что можешь?
Илья надолго задумался, нервно теребя лацкан пиджака. Наконец, ответил:
— Нет, Паша, ничего я себе не доказал. Мне лишь сказочно повезло, что я дошёл живым и сижу сейчас здесь перед тобой. Я как в «русскую рулетку» сыграл. Удачно как видишь.
Он улыбнулся как-то кисло. Потом добавил:
— Понимаешь, мы оказывается не властны распоряжаться своей судьбой. Нам только кажется, что мы всё решаем и всё вершим. Увы, не всё зависит от нас…
Пашка решил съязвить:
— Ты что там, в Бога поверил что ли?
— Дело не в том, что поверил я или не поверил. Просто сейчас я знаю границы своих возможностей. За те две недели я попадал в абсолютно безвыходные ситуации. Мне уже никто не мог помочь. Но каждый раз помощь откуда-то приходила. Объяснить откуда она приходила, эта помощь, не могу. Если же попробую, то это будет уже не наука…
— Да брось, старик. Я тебя знаю, ты же всегда был рационален. Всё понимаю. Трудно было. Ну, струхнул там пару раз. Но потом ведь собрался и сделал всё как надо. Да ты у нас настоящий герой! В одиночку Хамар-Дабан покорил! А ты тут про «помощь Всевышнего»… Да брось ты эти бабушкины бредни!
Илюха вздрогнул. Снял очки и долго протирал их салфеткой. Потом не спеша надел обратно и посмотрел на Пашу каким-то новым, очень спокойным и серьёзным взглядом. В нём не было привычных весёлых искорок.
Он сказал:
— Ты считаешь мой поход «геройством». Хорошо ещё, что хоть «подвигом» не назвал. А я вот сомневаюсь в этом. Не для того нам жизнь дана, чтобы рисковать ею только ради собственного самоутверждения. Ради других — да. Ради страны — да. Ради науки — да. Даже ради мирового рекорда — может быть. Только важно, чтобы будущий рекордсмен делал свою попытку для того, чтобы расширить возможности человека. Но не ради своей гордыни. Не ради желания прославиться, не ради призов и наград. Ведь главная награда человеку — это и есть его жизнь. Вот и всё, что я понял, Паша, за эти две недели.
Пашка ехидно усмехнулся:
— Да ты, я смотрю, в своём походе из географа в философа превратился!
Илья ответил:
— А наверное, это и есть его главный результат.
PS.Картинка - из Интернета