Организмы молодые, делать нечего, кровь горячая, а поскольку в нашей части не было принято мастерить квадратные сугробы и заниматься прочей уставной ерундой, поддавали мы изрядно и регулярно. Не то чтобы прямо так сильно даже хотелось, но в этом армейском питии был какой-то нездоровый азарт, какая-то зудящая сласть доступного, но запретного.
В Закарпатье на трассе пили вино. Пили так, что к весне в округе оставался только перебродивший виноградный жмых. Местные в него насыпали сахара, доливали воды, и наш праздник продолжался.
Были, конечно, эстеты, покупавшие «Тройной» одеколон или «Огуречный» лосьон, но таких были единицы, и на них смотрели с недоумением.
Как-то на втором году мне из дома прислали одеколон «В полёт» с надписью «НЗ». Дорогой, зараза, 4,60 — наверное, хороший! Сбрелась дегустационная комиссия во главе с ротным писарем и киномехаником. Можно сказать, культурная элита.
Предложили мне недорогую альтернативу, для «после бритья». Долго топтались вокруг да около, подыскивая слова и аргументы, — уговорили, махнулся. Да мне, признаться, и самому было интересно посмотреть, как они в себя это — того.
Сам-то я ни-ни, ну, если только чуток, самую малость, попробовать за компанию. А посмотреть на то, как другие гробятся, что ж не посмотреть? Святое дело!
Опростали фунфырик в кружку, плеснули воды, пошла реакция, раствор сначала позеленел, потом неожиданно приобрёл мутно-молочный оттенок.
Сели пить вкруговую. Парфюм ядрёный! Уж и кряхтели, и морщились, но марку держали. А я смотрел на них и думал: «Вот они что себе видели, что одеколон как коньяк? Чем дороже, тем лучше?»
Озорство, чистой воды озорство. Да и зачем было пить эту дрянь, да ещё и тратить свои кровные, когда вокруг столько винища и процветает натуральный обмен? Пей, Родина платит! Пара сапог — ведро, бушлат — лагун вина. Каптёр спишет. Правда, чайник — трояк, а фляжка рупь. Ну, да это уже была мелкая тара, и для неё было сложно придумать достойный эквивалент. Но зато ей находили достойное применение.
Был такой некий гусарский шик — пить при офицерах. Я вот так как-то из такой фляжки аж при начштабе бригады винцо цедил. Всё боялся, а ну как его пропрёт на демократию, мол: «Дай-ка и мне из своей фляжки, солдатик!»
Но не таков был советский офицер! Не таков! Слава Богу. А вот на Чернобыле... Что было на Чернобыле... Когда тебе 19, а на носу дембель... Но не будем торопить события, «далi буде», всё впереди, всё по порядку, всё расскажу.
И работали. Работали, работали, работали. Работали как заведённые, как проклятые. До обмороков, до галлюцинаций и потери сознания. Это не преувеличение, не фигура речи. Скажешь, я для красного словца?
Когда приходил октябрь и бригада не выполняла план, начинались КШУ, ТСУ и дожди. Я видел, как ребята-путейцы, придя вечером с трассы, шли мимо столовой в палатки и падали ничком на койки, а старшина с дневальными молча ходили и стаскивали с уже спящих сапоги.
Так было не всегда, но так тоже было. Однажды они на строительстве НФС перерыли нам экскаватором кабель, по-моему, на 60 или 80 пар. Кабель старый, свинцовый, все жилы одинаковые, тестера нет, ничего нет. То есть всё, конечно, было, но старшина не выдавал, мотивируя это тем, что мы пропьём, а ему отвечать.
И в этом был резон. Незадолго до того наши коллеги с «Горизонта» за ночь таки прогуляли полевой коммутатор, телефоны и шесть километров полевого кабеля прямой линии в придачу. Хорошо, что один из них, проснувшись к обеду, всё вспомнил, усовестился, пошёл на станцию, украл обратно у гражданских пропитый телефон и вышел на связь через «город».
Но мы-то были не такими! Совсем не такими! Мы даже купили на свои кровные маленькую блестящую шлицевую отвёрточку с бледно-зеленоватой восьмигранной пластиковой ручкой. Мы же были связисты — белая кость. Мы же даже в петличках носили скрещенные молнии.
Впрочем, кого я обманываю, ребята на «Горизонте» тоже носили в петличках скрещенные молнии, и он, видимо, это прекрасно знал. Поэтому, Боже, что это была за работа! Мы с Жекой суток трое не спали точно. В отсутствие тестера использовали вынутую из телефона гэбэшку на 10 вольт и солдатскую смекалку. Один прижимал к батарейке клеммы, другой в котловане в грязи облизывал провода в поисках пар, пока язык не опухал и не начинал неметь, потом менялись.
И так от бокса до разрыва и от разрыва до коммутатора. Потом наковыряли где-то немного битума, сварили его в жестяной банке, вымочили в нём полоску от старой простыни, да так и заизолировали. Да ещё и в первый же час полёвку кинули «на город» и дали какую-никакую связь через гражданских.
В общем, если ты в детстве не плавил свинчатку и не надувал лягушек через соломинку, тебе нечего делать в армии. А если у тебя в жизни всё это было, то ничему новому уже не научишься.
Надо ли говорить, что на трассе солдаты переставали отдавать честь офицерам, а те обращать на это внимание. Я помню, как в мою сторону все косились, когда меня только-только перевели в Батьево из управления бригады.