Лина шла по тёмной улице из магазина. Здесь, на окраине, совсем не было фонарей, зато дорога вся бугрилась колдобинами и проваливалась ямками, так что надо было ощупывать почву стопой, прежде чем делать шаг. «Хоть бы не грохнуться, живой выбраться на асфальт», – угрюмо думалось Лине. Асфальт начинался у самого их дома в девять этажей, торчащего среди частных домиков и трёх малоэтажек, построенных ещё после войны и называемых Сталинскими.
Она вошла в темноту минуты три тому назад, остановилась, привыкая к мраку, подняла глаза к небу. Крупные яркие звёзды излучали мерцающий загадочный свет. «Как давно я не видела звёзд!», – подумала Лина. Волнение влилось в её душу, словно она остановилась на пороге в неведомый чертог. Но надо было идти, и она, вздохнув, сделала шаг вперёд, потом другой… Наконец, присмотрелась, стала различать препятствия и вдруг увидела чёрное на чёрном: за ней шёл, держась чуть в стороне небольшой зверёк. Лина вздрогнула: чёрный кот преследовал её. Она топнула ногой и вскрикнула: «Брысь!», но животное только приостановилось, мерцая зеленью горящих глаз. Силуэт едва угадывался в темноте, но глаза были от этого ещё ярче, ещё загадочнее. Мороз прошёл по коже – чёрные кошки не обладали успокаивающей репутацией. Лина попыталась ускорить шаг, но споткнулась и чуть не упала на грязную после нудного осеннего дождя дорогу. Пришлось идти неторопливо, постараться не обращать на преследователя внимание.
Вот и твёрдая почва, ура! Лина почти побежала к подъезду, приложила ключ-пальчик к замку, дверь запела, открылась. Дина вошла, но почувствовала, как между сапожек скользнуло мягкое и гибкое тело животного. В свете лампочки она увидела нахального кота, шмыгнувшего под лестницу. «Вот гадость! Ты зачем сюда вскочил? Брысь отсюда», – она широко раскрыла дверь, подзывая кота, но тот и не думал слушаться, нагло смотрел ей в глаза слегка потускневшими на свету, пожелтевшими глазами. «К чему мне этот знак? Зачем?», – окатило её жаром. Лина торопилась домой – с дочкой сидела соседка, пока она бегала за продуктами, и надо было отпустить добрую бабулю. Она с досадой сухо плюнула в сторону и решительно вошла в лифт.
Соседка попрощалась и ушла, Катюша уже спала, заботливо уложенная в постельку. Лина разобрала сумку, разложила продукты по местам и, несмотря на поздний вечер, отрезала ломоть хлеба, колбасы, сотворив внушительный бутерброд, выключила в кухне свет и принялась жадно есть, глядя в окно. Она ждала мужа. Геннадий стал часто задерживаться, как говорил на работе, но она уже не верила ему. Она глотала еду и слёзы, как бы заедая горечь внутри себя, с трудом проглатывая разжёванное, проталкивая колючий ком в горле. Эта привычка заедать слёзы вела к тому, что Лина полнела, становилась рыхлой, словно взрослела на глазах, что, конечно, не могло нравиться мужу, но она видела, что ему уже ничего в ней не нравится, что он рвётся из дома к другим приманкам жизни. Она видела! Да, видела своими глазами, уезжая на троллейбусе из детского садика, куда отвела дочь, эту парочку: мужа и тоненькую, накрашенную блондинку. Он приобнимал её за талию, заглядывал в её лицо, а она смеялась. После этого Лиина жила так, словно рана открылась в груди. Выяснять отношения с Геннадием она боялась: а вдруг он признается, и всё совсем разрушится? Что тогда? Катя останется без отца, квартиру Лине не потянуть и с его алиментами, её работа – крохи. Но, главное, как жить без него? Как побороть свою всепоглощающую любовь? Как перенести рвущую душу ревность?..
Лина посмотрела на часы: полдевятого. Всё. Так поздно он ещё не приходил ни разу, а придёт ли вообще? Стало невыносимо в одиночестве, в режущей грудь боли. Она вдруг вспомнила, приставшего в дороге кота, подумала с некоторым облегчением: «Да никакой это не знак! Просто, голодный кот учуял запах колбасы, вот и пошёл за мной!». Ей стало стыдно за свои мистические мысли, и она, взяв недоеденный кусок колбасы и полиэтиленовый пакет, вышла из квартиры. Удивительно, но кот сидел у её двери.
— Ты как меня нашёл? – заговорила с ним Лина, – я ведь в лифте ехала. Она присела на верхнюю ступеньку лестницы, разорвав и подстелив большую часть пакета. На оторванный кусок она положила колбасу. — Ешь, угощайся.
Но к её удивлению кот не накинулся на колбасу, а, понюхав, деликатно откусил и вяло стал жевать.
— Ишь ты! Не с голоду ты ко мне привязался! А почему? Ты кто, волшебник, тёмная сила? Маг? Что молчишь? Маг, да? А… хотя нет, ты не кот, кошка. Ну, значит, Магда. Вот хоть как-то намекни мне, что будет? Я, – она вдруг залилась слезами – я не могу больше так! Два месяца он не подходит ко мне! Однажды три ночи подряд дома не ночевал, говорил, в командировке… Да, была командировка, показывал бумажку, и на работу я звонила, но… Он там был с ней, я чувствую, знаю! Каким он вернулся? Всё с тех пор рухнуло у нас! Магда! Я потолстела, похудеть надо, но я только от счастья худею, от горя ем ночью… Намекни хотя бы, это всё или есть капелька надежды? Ведь у нас ребёнок, и он любит Катеньку!.. А меня, что, совсем разлюбил? Но так было у нас по-настоящему, так навсегда… А ты… Зачем ты здесь?
Лина шептала всё это, вытирая рукавом свитера слёзы, а когда взглядывала на кошку, та пристально смотрела ей в глаза. Колбасу Магда не стала есть. Лина отодвинула еду в уголок, подняла с пола пакет и хотела уйти, но кошка вдруг тихо мяукнула, встала, грациозно выгнула спину – так похожая на маленькую пантеру – и начала тереться о ноги Лины с нежным, успокаивающим мурлыканием.
— Магда, прости меня, я не могу тебя взять, хозяйка квартиры не разрешает. Я буду тебя кормить, но взять… не могу.
Лина ушла. Снова стала у окна в тёмной кухне, смотрела на слабо освещённый подход к подъезду, а в ней ныло и болело горькое отчаяние. Вдруг она увидела, как из сплошной темени на свет вышел Геннадий. Он шёл, опустив голову, воротник куртки был поднят, но Лине не нужно было видеть его лицо, она знала, что это он по силуэту его фигуры. Она даже уловила в его движениях настроение. Он шёл, как побитый, приниженный, виноватый. А когда открылась дверь подъезда, из него прошмыгнула наружу чёрная кошка. Лифт гудел, съезжая по вызову вниз, потом, после короткой остановки, поплыл вверх, а Магда, не спеша, уходила из круга света в темноту. На самой границе этого круга она обернулась, и Лине показалось, посмотрела на её окно, прямо в её лицо.
В эту ночь Лина простила мужа, а он признался, что нечаянно встретил свою первую, школьную любовь, но она теперь совсем-совсем другая. Он сказал, что там – всё, ничего никогда не может быть, что он не представляет себе жизни без неё и Катюшки, что у них будет, непременно будет, сын. Лина хотела верить и поверила. И ещё она поняла, почему и зачем приходила Магда.