Уж как только и какими словами не ругают нынче школьную программу все, кто дорываются до публичного эфира. Да мы и сами порой недоумеваем по поводу ну просто неукротимых потуг чиновников от образования заставить наших детей-школяров пытаться за время их обучения «объять необъятное». Мы не понимаем, почему помимо прохождения учебного материала в школе, львиную его долю ребёнку приходится познавать дома. Школьные программы перегружены совсем необязательным для нормального развития материалом, который дети, до конца не осознавая, должны заучивать наизусть.
И был бы в этом какой-нибудь прок. Механически заученный материал выветривается из памяти, совершенно в ней не задерживаясь. Ну, если изучать, к примеру, ту же литературу «галопом по европам», то, скажите на милость, какое представление о ней останется в повзрослевших детских головках? Да и разве же школьная программа сама по себе тронет ранимое детское сердечко своими сухими академически-заумными суждениями? Разве нынешние учителя, являясь такими же, как все, рабами глобального «общества потребления», способны стать духовными наставниками юных и неопытных душ, которые ещё способны к восприятию нравственных ориентиров.
Да, нынешние учебники по литературе содержат массу интересных материалов, они легко читаются и, казалось бы, должны так же легко усваиваться. Но нет… Дети знают литературу (обидно, что и отечественную) так слабо, что диву даёшься. Можно было бы списать огрехи такого обучения некомпетентной педагогикой (что поделать – катастрофически «проседает» современная система образования). Но это не совсем так. Просто само общество уже давно потеряло интерес к чтению. В каких жилищах вы сегодня увидите шкафы и полки, ломящиеся от обилия книг? А если и увидите книги в руках своих знакомых, то это будут в цветастых обложках «акунины с дарьями донцовыми».
…И уже наша творческая элита бьёт по этому поводу тревогу. Мол, малочитающий человек неспособен к адекватному восприятию мира. Мол, его мировоззрение, подобно пластилину, может легко принимать самые изощрённые, не отвечающие реальным запросам общества, формы.
А так ли это? По крайней мере, те из нас, кто получил образование в советские времена, могут позволить себе в этих утверждениях усомниться. Да, многие из нас смело могли причислить себя в те времена к «самой читающей нации». И что с того? Повлияла ли каким-то образом прочитанная моими сверстниками литература на воспитание интеллекта? Теперь я уже точно могу сказать: не всегда и не у всех.
И уж совсем это самое воспитание не было связано со школьной программой, которая была глубоко идеологизированной и прямолинейно нравоучительной.
…Я как-то между серьёзными разговорами порасспрашивал одного моего пишущего сверстника относительно нашего российского классика Николая Некрасова. И что я получил в ответ: «народный поэт… писал о горькой доле бедняков… пытался бороться за их права». А на вопрос о том, какие произведения Некрасова он может назвать, мой приятель, глубоко задумавшись, вспомнил только «Кому на Руси жить хорошо».
Вот вам и уровень наших знаний.
А и в самом деле, что мы знаем об этом, несомненно талантливом русском поэте с наших школьных уроков?
Худой, с аккуратной бородкой на вытянутом лице, со строгим и печальным взглядом – таким он был на репродукциях в наших учебниках. Чуткий к чужим бедам моралист и не жалеющий себя трудоголик…
Но ведь в те же времена о нём существовала и мемуарная литература современников поэта, где значительность творчества поэта меркла в неприглядном образе его жизни.
1. Размышления у парадного подъезда
Давайте же и мы взглянем на биографию поэта глазами тех, кто его хорошо знал. «Некрасов, бросивший гимназию и не получивший никакого серьезного образования, с юношества был удивительно предприимчивым человеком, способным быстро принимать оптимальные решения, впитывать прогрессивные идеи, моделировать поведение, развиваться и преодолевать трудности», — пишет о нём историк литературы Алексей Вдовин.
Да, Некрасов писал о народных горестях, причем так, что никто не сомневался в его искренности и достоверности. Но при этом любил роскошь, покупал недвижимость и ездил за границу, лечился у лучших врачей и обыгрывал в карты друзей-поэтов и писателей, приговаривая: «У картишек нет братишек».
… Его биография, которую мы знаем из школьных учебников, навевает грусть и жалость от описания тягот и лишений, выпавших на долю поэта. Красавица и умница мать, полячка по происхождению… пьяница и картёжник, драчун и похотливый самец папаша… беседы с умной матерью и невольное лицезрение оргий отца с дворовыми девицами… учение в гимназии, которое было досрочно прекращено из-за слабой успеваемости юного Николеньки… отъезд юноши в Питер, где он вместо учебы в военном училище выбирает учебу в университете.
… А дальше: из-за ссоры с отцом – нищенство и голод. И только потом, благодаря открывшемуся вдруг литературному дару и удивительно удачливой предприимчивости юный Некрасов обретает своё заслуженное место в столичной литературной богеме. А ещё дальше – всё то, что мы и читали в своих школьных учебниках: уважение, слава, почет…
По большому счету, больше нам и не надо было знать о поэте. Зачем нам, школярам было знать о неоднозначной критике поэзии Некрасова современниками? С какой стати мы должны были интересоваться пикантными подробностями личной жизни поэта? Да и вообще, какое наше дело было до его неоднозначной репутации в профессиональном сообществе? Ну, к примеру, написал он горькое и обличительное стихотворение «Размышление у парадного подъезда», где оборванные крестьяне-просители тщетно стоят у подъезда чиновного вельможи. Написал, глядя из окна своего дома напротив, у которого подъезд выглядел пожалуй даже побогаче. Написал, поплакался в бумагу, а ума не хватило, чтобы хотя бы выйти корочкой хлеба угостить пришлых издалека бедолаг.
«Он, как об особой милости, просил не всматриваться в его биографию, а судить о нём лишь по его стихам.., - пишет о Некрасове в своих критических рассказах К. Чуковский. И продолжает, – Посмотрим же , что за человек был Некрасов…
Первое обвинение, которое предъявлялось к нему чаще всего – это то, что он был литературным барышником, гостинодворец, торгаш. Тургенев обвинял его в том, что он купил у него «Записки охотника» за 1000 рублей и тотчас же перепродал их другому издателю за 2500 рублей… Достоевский… писал своему брату: «Некрасов – аферист от природы, иначе он не мог бы и существовать, он так с тем и родился». «Некрасову хоть битым стеклом торговать», - выразился в ту пору издатель Краевский, когда узнал, что юноша Некрасов скупил у него сочинения Гоголя и перепродал с барышом. Кавелин (писатель, литературовед – автор) до самой смерти твердил, что Некрасов литературный кулак, гостинодворец и вор – и даже с университетской кафедры обвинял его в том, что он присвоил чужое имение. Кроме того, он печатно уличил его в ограблении больного Белинского… А писатель Грановский даже как-то поразился, что этот, как он выразился, «мелкий торгаш» может быть таким «глубоко и горько чувствующим человеком»».
Да, как это ни удивительно, но был… Но был не «горько чувствующим», а умело притворяющимся таковым. И это было вторым общественным обвинением Некрасова современниками.
Нищий духом и словом богатый,
Понаслышке о всём ты поёшь.
И постыдно похвал ждешь, как платы,
За свою всенародную ложь.
Именно так выразил это обвинение поэт Никитин. «Если суммировать все эти обвинения, - говорит об этом К. Чуковский, - то все они выразятся в одном слове: двуличие… В стихах он пишет о чердаках и подвалах, а сам живёт в великолепном бельэтаже. В стихах призывает к революционной борьбе, а сам, как вельможа, разъезжает в каретах, играет в карты с министрами, выигрывает тысячные куши». «В стихах печалится о горе народном, а сам построил винокуренный завод!»», – возмущенно отозвался о нём писатель Левитов.
Можно привести множество фактов об этом двуличии Некрасова, которые подробно описал в своей статье К. Чуковский. Ну, например, существовало одно время в Петербурге так называемое «обжорное общество» - клуб гастрономов. О, как же благородно возмутился «народный» поэт на страницах своего «Современника» по поводу «этих сытых тварях, ведущих де6аты о сосисках и ставящих каждому съедаемому поросёнку отметки по пятибалльной системе». На фоне голодных и замученных бурлаков… Так вот – вскоре выяснилось, что ни кто иной, как сам Некрасов был одним из самых активных завсегдатаев этого клуба. Или другое – с каким пафосом обличал он забаву богатых россиян – медвежью охоту, мерзость которой по его словам заключалась в том, что «ликующие и праздно болтающие нахлынывали шумною ордою в деревню и помыкали голодными, больными крестьянами, сгоняя их, словно, скот, на охоту, заставляя рыскать чуть не по горло в снегу». Как вы, наверное, догадались, именно Некрасов и был таким заядлым охотником, который в окружении толпы челяди сгонял, бывало, себе в подмогу целые деревни.
А как вам такое? Однажды Некрасов справедливо высказался о «гнусной мерзости» порнографических стихов одного модного «салонного» поэта – Миши Лонгинова. «Они так непристойны, что даже их заглавия нельзя напечатать», - резко отметил он. И что же? Оказалось, что сам-то Некрасов тоже любил посмаковать те стихи и даже помогал Мише в их составлении, богато уснащая поэтические тексты самыми отборными площадными словами (!).
Ну, что тут скажешь? Так ведь и был – двуличный… Двуличный по характеру, двуличным и в чувствах. Вспомните его возвышенную скорбь по русским женщинам. Его, как нам всегда казалось, искренние слова сочувствия к их непростой миссии на нашей грешной земле…
А как на самом деле он относился к прекрасной половине человечества?
2. Есть женщины в русских селеньях…
Да, это уж точно. Женщин поэт Некрасов никогда не упускал из поля своего внимания. Как утверждают его биографы: «Ещё до отъезда в Петербург молодой Некрасов крутил романы с горничными в доме отца, затем пользовался услугами недорогих проституток. В 22 года он познакомился с женой писателя и критика Ивана Панаева – Авдотьей. Она была красивой женщиной, писательницей и мемуаристкой, и за ее внимание боролись многие знаменитые и не очень литераторы XIX века. Например, Герцен, Гончаров, молодой Достоевский. Авдотья всех отвергала, но в итоге выбрала Некрасова. Это был один из громких романов в среде русских литераторов того времени, который длился 20 лет».
Да, Некрасову было 22 года, а Авдотье 24. Как пишет об этом К. Чуковский: «Вчерашний пролетарий, литературный бродяга, конечно, он вначале не смел и мечтать о благосклонности такой блистательной дамы… Она не сразу уступила его домоганиям… Вначале она решительно отвергла его. Он с отчаянья чуть было не кинулся в Волгу, но не такой был человек, чтоб отстать».
После пятилетнего ухаживания молодой поэт добивается, наконец, ответных чувств дамы сердца.
… И как бы поступила нормальная любящая пара? Неважно сегодня бы это случилось или тогда, 170 лет назад. Наверное, прежде всего, позаботились бы о прекращении брачных отношений замужней Авдотьи. Но почему-то этого не случилось. «А что до Панаева, - пишет об этом К.Чуковский, - то ему выпала трудная роль: жить при собственной жене холостяком. Официально он считался её мужем, но и прислуга, и посторонние знали, что муж его жены – Некрасов».
Не правда ли, как в том анекдоте: «Чьи тапочки в спальне, тот и муж»? Они и жили втроём в одной квартире, что вызывало у их знакомых недоумение и справедливые усмешки. Только невероятное легкомыслие и тупые привычки к неуёмному загулу в компаниях с «маскарадными» девами сделали возможным Ивану Панаеву терпеть такое своё двусмысленное положение.
Гражданский брак Некрасова с Авдотьей все годы его существования был по словам его современников «дурным водевилем». Скандалы, измены, смерть общего ребёнка привели однажды к разрыву их отношений.
… И у Некрасова на бывшей квартире Панаевых появляется дорогая француженка Селина Лефрен, бывшая артистка Михайловского театра. Она плохо говорила по-русски и была не очень красивой, зато умела играть на рояле (а зачем это надо было Некрасову?), пела и остроумно шутила. Некрасов ее содержал, хотя она открыто признавалась: «проживу столько-то лет, наживу столько-то денег, – и в Париж». Так и случилось: через три года их совместной жизни они поехали в Париж вместе, а обратно Некрасов вернулся один.
… Но поэт совсем не тосковал по этому поводу. Место француженки заняла снова русская женщина и тоже, как Авдотья, с исконно русским именем Прасковья, которую он вывез аж из Ярославля. Пресыщенный «чувственными увлечениями» поэт окружает молодую и красивую вдову заботой и вниманием, но, кроме как «тряпками и цацками», он ничем её, увы, порадовать не мог. И когда, естественно, эту ветреную особу начинают настойчиво увлекать в сферу своих вожделенных забав молодые офицеры, Николай Алексеевич предлагает ей вернуться обратно в Ярославль. Туда, откуда он её привёз.
… И вот только теперь, оглянувшись, видимо, на свою непутёвую семейную жизнь, поэт приближает к себе неизвестно откуда появившуюся неграмотную крестьянку по имени Фёкла. Ну, чем не поэт из народа. Ведь кто бы мог подумать, что после пылких романов с актрисой Селиной и писательницей, хозяйкой литературного салона Авдотьей поэта может прельстить необразованная простолюдинка.
Любил ли он её? Наверное, да. Ему было 44 года, а ей – 19. Хотя их отношения были внешне такими же, как у отца и дочери. Некрасов научил юную Фёклу (он её почему-то звал Зиной) писать, читать и даже играть на фортепьяно.
Уже, будучи смертельно больным, он пригласил к себе домой полкового священника. Тот приехал. Разбил палатку прямо в одной из комнат и совершил обряд венчания. Но, странно: единственная законная супруга поэта после его смерти в завещании даже упомянута не была (!). И это, несмотря на то, что все его последние годы жизни она неотлучно сидела у его изголовья. Уж не для того ли, чтобы получше привязать к себе «сиделку», и была так скоропалительно и чуть ли не в походных условиях затеяна та «полковая» свадьба?
… В пылу дележа имущества умершего Некрасова тут же сразу всеми забытая, молодая вдова уезжает куда-то на свою родину под Саратов, чтобы умереть в тамошних глухих местах, никому не мешая.
3. Кнутом иссечённая муза
И вот теперь вернёмся к творчеству поэта. Новым, свежим взглядом посмотрим на его полные надрывного сопереживания народным жизненным неурядицам стихи.
Откуда у преуспевающего везунчика, страстолюбца и любителя легкой жизни такие грусть и тоска? Уж не от природного ли свойства характера?
Определяя суть поэтического творчества Н. Некрасова, К. Чуковский очень точно заметил «Это был гений уныния». А в своей статье «Кнутом иссеченная муза» он объяснил: « В его душе звучала великолепная заупокойная музыка, и слушать в себе эту музыку, и передавать её людям и значило для него творить. Даже когда он смеялся, мы чувствовали, что это смех ипохондрика. Даже в его ералашных стишках только глухой не услышит тоски. Его излюбленный стихотворный размер есть по существу своему панихида. Если бы этого размера не было раньше, Некрасов сам изобрёл бы его, чтобы хоть как-нибудь выразить ту звериную, волчью тоску, которая всю жизнь выла в нём… Отнимите у него этот ритм, и у него ничего не останется. Некрасов не хандрящий – не поэт. Нет уныния – нет вдохновения. Пока он не нашел в себе этого ритма, он был литературный ремесленник, но едва этот ритм открылся ему, он сделался могучий поэт».
У других потов слова «угрюмый и унылый» были случайными и малозаметными, а у Некрасова они выпячиваются на первые места. Более того, слово «унылый» у него неизменно рифмуется со словом «могила».
Не говори, что дни твои унылы…
Передо мной холодный мрак могилы…
*
Знаю, день проваляюсь уныло…
И пугать меня будет могила…
*
Сойдутся люди, смущены, унылы…
И подвезут охотно до могилы…
*
Словно как мать над сыновней могилой…
Стонет кулик над равниной унылой…
*
Касатка порхает над братней могилой…
И плющ зеленеет, и ветер унылый…
К.Чуковский искренне удивляется: «В его книгах столько гробов и покойников, что хватило бы на несколько погостов. И какие погребальные заглавия: «Смертушка», «Смерть крестьянина», «Похороны», «Кладбище», «Гробок», «Могила брата». А один из его романов называется «Мёртвое озеро».
… А какие погребальные метафоры:
«Люди, как черви, на трупе копошатся»,
«На небо глянешь – какие-то гробы»,
«Трупы дкеревьев недвижно лежали» ,
«То-то, чай, холодно, словно в могилушке».
И так далее и тому подобное…
«Он был всегда какой-то умирающий»,– как-то выразился о нём Лев Толстой. «И не потому, что он был болен, – считает по этому поводу К.Чуковский, – а потому, что такой был у него темперамент… Чуть не за 30 лет до кончины он уже начал причитать над собой: «Умру я скоро»… «Скоро я сгину»… «У двери гроба я стою»… «Один я умираю и молчу»… «Теперь мне пора умирать».
…Просто какая-то одна сплошная мертвечатина.
И не этой ли потребностью к унынию объясняется его способность видеть следы страданий там, где их никто не видит? Другие видели рельсы, а он раздавленные трупы, другие видели морскую воду, а он – кровь. А это и была его лирика. Он пропускал через своё болезненное мироощущение всё, что он видел, и в таком качестве это описывал.
4. Послесловие
Судьба поэта Н.А. Некрасов была настолько неоднозначна, что даже сегодня никто не рискнёт предположить, мог ли он сам себя считать удачливым при жизни. Ведь если бы он предавался унынию где-нибудь в своём богом забытом имении, а не выплёскивал свои чувства в творчестве, не брался за руководство прогрессивных издательств, кто-нибудь бы помнил его?
Как пишут о нём сегодняшние справочники: «…На протяжении трёх десятилетий (1840 – 60-е гг.) XIX века Некрасов был фактически одним из руководителей прогрессивного литературного движения в России. А в годы революционной ситуации в России (1859 – 1861) его творчество стало оказывать заметное влияние на передовые слои общества… Поэзию Некрасова высоко ценил Ленин».
Один из серьёзнейших исследователей творчества Н. Некрасова Владимир Жданов так охарактеризовал главное свойство его поэзии «… это её тесная связь с национальной жизнью, близость к народу и умение говорить от его имени, а также использование реалистического художественного метода, необычайно активного вторжения в жизнь и воспроизведения жизни в искусстве». Он же утверждал, что « … Будучи редактором лучших русских журналов XIX века – «Современника» и «Отечественных записок» – Николай Некрасов стоял в центре литературно-общественного движения своего времени. Как художник-новатор, который искал и предлагал новые пути в русской литературе, он поднял русскую литературу на новую ступень развития».
… В 1875 году Николаю Алексеевичу Некрасову поставили диагноз рак кишечника, после чего он прожил всего три года. На похороны Некрасова пришло много знаменитых людей и простых читателей, которые его очень любили. Федор Достоевский сказал речь, в которой поставил Некрасова на третье место среди поэтов после Пушкина и Лермонтова. Но читатели не согласились с этим заявлением и кричали, что Некрасов – номер один.
… Вот вам и ответ на все вопросы, которые нам задаёт наш интеллект.