— ... Ты знаешь, кукла Лена, фразы про коренное социально-экономическое переустройство общества меня пугают. Вот, к примеру, говорят, что в последнее время рынок сексуальных услуг в Новом Уренгое опять лихорадит.
— А то! На бескрайних просторах тундры, как я посмотрю, разбит настоящий «цветник» аферистов и мошенников. В соседнем подъезде некрасивая такая девочка была. Помнишь, христопродавец?
— На кой черт мне некрасивых помнить, когда ты у меня есть, кукла Лена.
— Да ты чего!? Она еще рассказывала, что на курсы актерского мастерства по вечерам ходит. У них там даже уроки сценической пластики есть. Позу разучивали — по стойке смирно, руки за голову, рот открыт, язык высунут, глаза выпучены...
— А-а, вспомнил. Девочка действительно некрасивая.
— Так вот, эта некрасивая девочка стала последнее время поддавать и превратилась в еще более стремную тётку! И куда только полиция смотрит.
— Да какая полиция! Отловить их же невозможно, особенно после уроков пластики — при малейшей опасности все они разбегаются по тундре высоко задирая ноги. Куда за ними угнаться!
А знаешь ли ты, кукла Лена, что СССР был не только подлинной тюрьмой сексуальны меньшинств. К примеру, этот плакат (см. картинку над текстом) в те годы висел в каждом ЗАГСе рядом с портретом Ленина. И за соблюдением этого постулата строго следили старые коммунистки, эти выкормыш бабы Яги, по месту жительства. Да таких строгостей в этом плане при Рюриковичах даже не было!
— Не фи-ига себе! Может это потому, что у людей тогда денег было мало? Мне моя мама, она тогда была укладчица сайры в тару по профессии. Так вот она рассказывала, что у нас, в деревне под Рузой, в те годы... Народ просто героически голодал. Жрать трудящимся было совсем нечего.
— И это, учти, уже был травоядный социализм эпохи Брежнева. Излет, можно сказать, эпохи. Гонки генсеков на катафалках. Хотя и я тоже разделял тогда всеобщее горе.
Зато сейчас, кукла Лена, я тебя скоро повезу тебя в Израиль покупаться в море. Не все же тебе в полярной ночи без солнца сидеть.
А вот в СССР взобраться на Эльбрус было гораздо проще и безопаснее, чем пройти паспортный контроль в Шереметьево. Более того, тогда я даже не мог позволить себе слетать с тобой в Париж, чтобы пообедать в ресторане на Елисейских полях.
— Зато сейчас это может позволить себе далеко не каждый. Впрочем, хер с ними, с Елисейскими полями ихними. У нас, деревне под Рузой, поля не хуже. И тоже чебуречную недавно чучмеки открыли. Кавказ долбаный — проходу от них нормальной бабе нет.
— Да уж. Как говорится: «Жизнь полная борьбы в ресторане у пруда».
А вот в советские времена, если вдруг выяснялась, что ты страстный призыв, к которому призывал этот плакат, нарушала — то тебя сразу вызывали на партийное собрание и строго призывали к ответу перед лицом всех твоих товарищей.
Это сейчас ты себе это можешь позволить даже в Новом Уренгое, да хоть сегодня — и дурного слова тебе никто не скажет. Даже наоборот. А тогда...
— Да-а, иногда так хочется пожить в цивилизованно стране, на пляже понежится! Но потом это чувство почему-то быстро проходит. Уже дня через три обратно в Новый Уренгой тянет.
— Вот-вот! Не зря народ, а народ видит все, сложил стихотворение:
Вянут цветы,
сохнет трава,
Мальчик чахоточный
колет дрова.
Да-а, сейчас налицо большие перемены. Но ты себе и представить не можешь, кукла Лена, как все мы в те годы намучились. И твоя мама тебе всего не рассказывает. А ты, даже Путина иногда поругивать себе позволяешь.
— Че-его? Больной, вернитесь в палату, вы опять пропустили вечерний укол. Когда это я Путина поругивала!? Хватит врать то...
— Э-эх, кукла Лена, кукла Лена! Раньше я просто не хотел тебе этого рассказывать. Но сейчас, думаю, ты уже девочка достаточно взрослая... Не, не зря в народе говорят, что в СССР секса не было.
— Да ты только скажи— я же тебе всегда сделаю. Всегда готова как юная пионерка, ты же мне за это деньги платишь! Ну что ты как маленький, седая твоя голова...