Фотоархив деятелей Русской Зарубежной Церкви. Лист 50
"ВЫСОКО У БОГА ЕЕ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ"
(О наместнице Елеонского монастыря Феоктисте Ягнам ; 1924 — 2012)
Фото: Монахиня Феоктиста в 30-летнем возрасте. Из архива Холодюка А.Г.
Игуменское кресло матушки Тамары находилось справа от входа в Спасо-Вознесенский храм, возле южного его крыла и напротив двух больших иконостасных икон Божией Матери – «Скоропослушницы» и «Взыскание погибших». Ежедневно игуменья являла всем сестрам пример строгой подвижнической жизни. С ударом колокола, призывавшего монашествующих на богослужение, матушка сразу же оставляла все неотложные дела и первой спешила в храм. Она присутствовала на всех утренних и вечерних богослужениях, а потом до поздней ночи занималась монастырскими делами.
В храме слева от игуменьи всегда смиренно стояла ближайшая ее помощница – старшая сестра (наместница) Феоктиста, с юных лет тесно связавшая свою судьбу с русским Православием. Поступив в 1948 году в Елеонский монастырь, она быстро стала заметной фигурой в монашеской жизни на Святой Земле и достигла особого подвига, являясь сначала близкой помощницей игуменьи Тавифы в Горненском монастыре, а позже – настоятельницы Павлы на Елеонской горе. Эта красивая в молодости монахиня арабского происхождения была особенно предана игуменье Тамаре, высоко ценившей и любившей наместницу Феоктисту.
25 лет сестра Феоктиста была главной помощницей игуменьи Тамары, а до и после нее – наместницей двух других елеонских настоятельниц – Феодосии (Барановой) и Параскевы (Зильберкрейн). Многих в Зарубежной Церкви интересовал вопрос: как игуменье Тамаре, получившей в детские и отроческие годы княжеское воспитание и имевшей безупречные манеры поведения, удавалось «крепко держать в своей руке жезл управления большим монастырем»? Ответ нашли воспитанницы матушки Тамары: во-первых, с помощью рекомендаций и советов мудрого духовника, архимандрита Димитрия, с кем матушку объединяли сильные религиозные чувства; во-вторых, с помощью талантливой ее заместительницы, самим Богом посланной матушке Тамаре опытной старшей сестры Феоктисты.
С 16-летнего возраста, эта сестра подвизалась сначала в Горненской обители. В 1948 году она бежала от войны вместе с восьмилетней девочкой Ларисой Хури, приходившейся ей родственницей. Во время бегства эта монахиня не только прикрывала своим телом, но и крепко держала за руку маленькую «монастырку» Ларису. Благодаря организаторской деятельности опытной наместницы много лет в Елеонском монастыре поддерживались строгая дисциплина и образцовый порядок. Наместница помогала духовно совершенствоваться елеонским сестрам. Старшая сестра следила за благолепием главного храма, чинностью всех проводимых в нем богослужений, заботилась о хозяйстве и экономическом состоянии обители.
Под руководством архимандрита Димитрия, других духовников, а также матушки Тамары сестра Феоктиста следила, чтобы все елеонские насельницы очищали свою совесть покаянием и регулярно причащались Святых Тайн. Она контролировала выполнение возложенных на сестер постоянных и временных послушаний и др.
Конечно, монахине Феоктисте иногда приходилось делать своим сестрам замечания, учить их добросовестно нести послушание, а о некоторых нерадивых поступках отдельных провинившихся сестер докладывать игуменье. В некоторых случаях матушка Тамара доверяла своей старшей сестре Феоктисте принимать сотрудников церковных и других учреждений, разных посетителей, местных гостей, а также многочисленных паломников из разных стран.
Москвичка Вероника Рогозина рассказывала автору в 2017 году: «Я всегда с радостью в сердце и с некоторой грустью думаю о монахине Феоктисте. Несколько раз я посещала Елеонскую обитель и жила там недели по две. Общалась с нею совсем мало, но до сих пор помню ее благородство. С какой любовью она общалась с нами, паломницами! Пропускала впереди себя во время богослужений, чтобы елеонские гостьи могли, выражаясь современным языком, «с комфортом» молиться в храме, чтобы мы не только слышали, но и видели весь ход богослужения. Феоктиста одаривала нас просфорами, проявляла заботу о нашей трапезе...»
Монахиня Феоктиста была человеком глубокой веры и высокой культуры. Кроме того, она была очень грамотным человеком. Ее благочестие и набожность примечали еще в 40-е и 50-е годы русские священнослужители. Архимандрит Димитрий говорил приезжим, что эта сестра «обладала природным интеллектом». Феоктиста родилась и выросла в небольшом палестинском городке Тайба, получила хорошее образование и воспитание в колледже в Берзете. Кроме родного арабского она великолепно владела английским и русским языками, понимала и говорила по-гречески. Ни игуменья Тамара, ни архимандрит Димитрий не знали арабского языка, а именно он и был основным языком всех госучреждений в арабской деревне Ат-Тур, где находится Елеонский монастырь. Сестра Феоктиста сопровождала игуменью Тамару и архимандрита Димитрия почти во всех их поездках внутри страны и за рубежом.
В начале 50-х годов епископ Серафим так написал о помощнице игуменьи Тамары: «Молодая арабка, прекрасно говорящая по-русски, хорошо по-английски и немного по-гречески. Она трогательно предана матушке игуменье, очень расторопна и деловита. Ее в рясофоре звали Елена, но я перед отъездом постриг ее в мантию, наименовав Феоктистой, что значит: Богом созданная. Она, действительно, как бы самим Богом предназначена в помощь матушке игуменье для управления обителью и, особенно, для внешних сношений».
Игуменья Тамара ценила старшую сестру Феоктисту за ее ум, скромность и преданность монашеству. Даже навещая своих родителей, эта монахиня не покидала обитель больше, чем на два дня. Она никогда и ни с кем не говорила о мирских делах, никого не осуждала и, если и разговаривала с мужчинами, то никогда не смотрела им в лицо. Игуменья Тамара хорошо была знакома с родителями монахини Феоктисты, происходившей из церковной и зажиточной арабской семьи.
Религиозность всех членов этой большого семейства проявлялась во многих практических делах на пользу Православной Церкви. Отец по имени Фома, ставший позже священником, был глубоко верующим человеком и всегда много благотворил для Елеонской обители, особенно в первые годы правления матушки Тамары. Все запасы монастырской муки были пожертвованием христианина Фомы Ягнама, снабжавшего вплоть до 1965 года женскую обитель белой мукой высшего сорта. Во время строительства на свои сбережения храма во имя св. Георгия Победоносца в родном городке Тайба, Фома специально пригласил расписывать его алтарь и стены именно елеонских монахинь-иконописиц, чтобы деньги за их работу попали в казну в тот монастырь, где подвизалась его дочь.
После смерти родителей в середине 60-х годов в Елеонский монастырь поступила и родная сестра Феоктисты. В монашестве ее звали Фотинией (1910–1988). Сестра Фотиния работала в обители садовницей, поварихой и швеей.
Брат Фотинии и Феоктисты – протоиерей Илия тридцать с лишним лет был настоятелем прихода Св. апостола Иакова, брата Божиего. Его церковь находилась рядом с Храмом Гроба Господня в Иерусалиме.
Матушка Тамара и отец Димитрий называли старшую сестру Феоктисту талантливой рукодельницей и «художницей, профессионально изучавшей живопись». Несмотря на ежедневную занятость, монахиня Феоктиста вела уроки вышивки для сестер и даже сама составляла узоры для вышивания. Кроме того, сестра Феоктиста очень много и мастерски фотографировала монастырским аппаратом «Polaroid». Его преподнесли в дар обители, и матушка Тамара благословила свою ближайшую помощницу вести своеобразную фотолетопись женского монастыря.
У многих елеонских сестер арабского происхождения ныне хранятся ее любительские черно-белые, но, к сожалению, маленького размера фотографии, воспроизводящие историю женского монастыря, начиная с 50-х и до середины 70-х годов – времен правления игуменьи Тамары. В коллекции монахини Феоктисты хранилось много черно-белых и цветных фотографий с запечатленными на них портретами матушки Тамары и ее ближайших родственников. Здесь были фотоснимки архимандрита Димитрия и других деятелей Зарубежной Церкви.
Однажды монахиня Феоктиста не устояла под натиском просьб знакомого ей паломника из Германии, очень интересовавшегося жизнью игуменьи Тамары и архимандрита Димитрия. И вот после непродолжительных раздумий, глубокого выдоха и тихо произнесенных слов «Зачем собирать эти фото, все равно мы умрем?!», обращенных то ли к себе самой, то ли к настойчивому собеседнику, передала безвозмездно автору этих строк многие фотографии из своего богатого собрания.
Эти фотодокументы ценны тем, что они дают представление о внешнем облике, о многих застывших на бумаге мгновениях жизни, пожалуй, самой известной русской игуменьи XX века на Святой Земле, каковою была матушка Тамара. В них – и портреты представителей духовенства из числа ближайшего окружения игуменьи.
Монахиня Феоктиста долгие годы собирала и автографы – собственноручные росписи церковных деятелей Русского Зарубежья на любительских фотографиях или на небольших портретах-карточках, выполненных профессиональными фотомастерами. Разглядываешь сегодня некоторые фотоснимки с автографами ушедших из жизни знаменитых людей и невольно воскрешаешь в памяти образы тех известных клириков РПЦЗ, кто оставил свой след во время краткого пребывания на Елеоне.
«Автограф – тайное окно, // Где свет горит, когда темно...» Эти стихотворные строчки Юнны Мориц были не знакомы монахине Феоктисте. Однако она тоже, но по-своему, чувствовала тот удивительный свет, исходящий из «окна души» запечатленного на фото человека, оставившего ей на память автограф. Ныне десятки редких фото из богатого собрания монахини Феоктисты хранятся в разных архивах и частных собраниях. Записанные автором в разные годы воспоминания монахини Феоктисты явились одним из важнейших источников информации о жизни и деятельности, об особенностях характера игуменьи Тамары и архимандрита отца Димитрия.
Старшая сестра Феоктиста в течение многих лет вела своеобразную фотолетопись, где фиксировались почти все происходившие в игуменской или на территории монастыря, встречи и беседы матушки Тамары с известными служителями Церкви, гостями, паломниками и трудниками. Многие из таких фотоснимков, к сожалению, небольшого размера и без документирования на них точных дат и конкретных лиц. Монахиня Феоктиста приводила любопытные подробности о монастырской жизни игуменьи Тамары.
Она и другие сестры арабского происхождения в своих воспоминаниях, как говорят в народе, просто «боготворили» очень любимую ими «амму» и игуменью.
– Матушка Тамара много лет внушала нам уважение к таким понятиям, о которых почти не говорили наши кровные родители: это честь, чистота, смирение, достоинство, благородство... А это чисто русская традиция воспитания. И мы, арабки, впитывали от «аммы» все-все русское. Потому и были мы счастливы только от одной улыбки матушки Тамары в нашу сторону, – вспоминала монахиня Феоктиста.
Большую поддержку в 50–60-е годы получал от старшей сестры Феоктисты и глава Русской духовной миссии архимандрит Димитрий, о чем свидетельствует и одна его надпись на небольшой фотокарточке, подаренной монахине. На обратной стороне фотографии красивым почерком батюшки начертано: «Дорогой о Господе Матушке Феоктисте, моей ближайшей доброй помощнице во всех трудах и заботах, с искренней сердечной признательностью, глубоко благодарный Архим. Димитрий. Св. Елеон 11 /24 февраля 1965 г.» Как ценную реликвию хранила старшая сестра Феоктиста и подарок матушки Тамары, оставившей на одной фотокарточке следующую надпись: «Дорогой моей и любимой монахине Феоктисте в памятование вместе проведенных в службе Господу Богу 24 года. 10/23 апреля 1970». Такие фотографии-подарки с автографами стали для монахини Феоктисты дорогими воспоминаниями о ее молодости и о долгой жизни в русском монастыре.
Близко общавшаяся с матушкой Тамарой, старшая сестра Феоктиста, размышляя однажды в присутствии автора этих строк об истоках гармоничного сочетания в игуменье благородства, простоты и христианской любви к людям, говорила:
– По-моему, в ее облике и характере все понятно. Православие было основой мировоззрения всех Константиновичей и матушки тоже… Все члены семьи Великого князя Константина Константиновича разбирались в богословии… Все они обратили свою жизнь в жертвенное служение… Я лично сама многое поняла, когда внимательно прочитала воспоминания матушки. Потом я сопоставила характеры глубоко верующих людей из царственной фамилии, какими были отец и его старшая дочь. Многое, о чем отрывисто и кратко сообщила матушка в своих записях – о характерных чертах любимого отца, все это имела в себе его кровная дочь. В этих воспоминаниях я вижу схожесть характеров отца и дочери.
– А какой лично вам запомнилась матушка Тамара?
– Она была очень обаятельна. Внешне и внутренне сдержана, очень дисциплинирована. Всегда ко всем приветлива, ласкова, никогда не перебивала собеседника. Никогда при сестрах не жаловалась на жизненные невзгоды, не злословила и никого не критиковала. Никогда она не роптала под тяжестью креста ни в России, ни в эмиграции, ни в Иерусалиме. Не только с нами, сестрами, но со всеми она держала себя скромно и просто. Проявляла православное благочестие, избегала какой-либо крайности. Мне кажется, что в рассказе самой матушки об отце можно найти правильный ответ об истоках ее веры…
Монахиня Феоктиста вела речь о вышедшем в 1962 году во Франции «Сборнике памяти великого князя Константина Константиновича, поэта К.Р.», где были опубликованы и матушкины воспоминания «К столетию рождения поэта К.Р. Только в отрывочных картинках, каким я помню отца: (Записано его старшей дочерью)». Приведем из этих воспоминаний лишь две значимые «картинки», воссоздающие у читателя представление о характерных особенностях поведения отца и дочери, у которых «все было великодушно, эстетично и скромно», что подметила сестра Феоктиста: «Отец был стоик, очень выдержан. Никогда не сердился, всегда спокоен. Не торопился, не волновался». «В каждом человеке видит того, за которого Господь принес себя в жертву. „ И за него Господь пролил кровь Свою„».
С монахиней Феоктистой, перенявшей от любимой ею матушки Тамары многие манеры поведения, всегда было приятно разговаривать о самых знаменательных событиях в истории Елеонской обители 50–80 годов и, конечно, о главных героях тех лет – архимандрите Димитрии и игуменье Тамаре.
Многие русские архиереи, посещавшие во второй половине прошлого века Елеонский монастырь, отмечали «обрусевшую» матушку Феоктисту арабского происхождения как одну из самых деятельных монахинь на Святой Земле. Своей любовью к Богу, подвижничеством, преданностью монашескому деланию она снискала среди сестер обители и приезжавших в нее паломников не меньшее уважение, чем управлявшие там игуменьи. Всем известный на Елеоне факт: монахине Феоктисте четыре раза предлагал Синод РПЦЗ стать игуменьей одного из монастырей, но она всегда умела дипломатично отказаться от такого предложения.
Причина ее отказов такова: монахиня не желала расставаться с матушкой Тамарой, архимандритом Димитрием и близкими ее душе сестрами. Другие же иерусалимские монахини без стеснения и сами навязывали представителям Синода свою кандидатуру для управления женским монастырем.
... «Нет мира под оливами», это выражение знакомо многим, кто живет в Иерусaлиме. Если бы живущим в миру людям, говорил в свое время очень почитаемый игуменьей Тамарой известный старец – преподобный Амвросий Оптинский, «...известно было, какие скорби и искушения бывают монахам, то никто не пошел бы в монастырь...» Понять справедливость и горечь этих слов можно на примере жизни матушки Феоктисты. Ее путь в последние годы жизни, перефразируя известное выражение, не был усыпан лепестками белых роз. К сожалению, судьба распорядилась так, что, начиная с 1997 года, в жизни этой монахини наступили нелегкие времена. Ее статус и положение в обители резко изменились после появления новой настоятельницы Моисеи, с которой у нее не сложились отношения. Игуменья Моисея (Бубнова; 1943 года рождения) c 1997 года была настоятельницей Спасо-Вознесенского монастыря. В июне 2017 года Синод РПЦЗ освободил ее от занимаемой должности. Ныне пребывает на покое и тяжело болеет.
В 2011 году монахиню Феоктисту неожиданно сразила болезнь Альцгеймера. Прошлые и большие заслуги старейшей насельницы Елеона – матушки Феоктисты, пребывавшей в монашеском постриге уже более 70 лет, не были забыты нынешним Предстоятелем Русской Православной Церкви Заграницей митрополитом Иларионом (Капрал). Владыка во время своего пребывания в Иерусалиме посетил тяжелобольную монахиню Феоктисту в палате благотворительной больницы имени германской императрицы Августы Виктории при Лютеранском центре на горе Елеон. Митрополит Иларион помолился о здравии и восстановлении от одра болезни матушки Феоктисты.
Увы, но это правда, в течение нескольких месяцев пребывания монахини Феоктисты в больнице ее сестры во Христе ни разу не посетили умиравшую монахиню. Нашли они и предлог для оправдания: «С ней же нельзя было общаться! Никого не узнавала и не говорила ни слова…» Несколько месяцев целыми днями за тяжелобольной монахиней Феоктистой ухаживала в больнице только ее родственница, монахиня Тамара (Хури). Она и сама с Божией помощью еще до начала болезни Феоктисты победила в своем организме онкологическое заболевание.
По возвращении из больницы матушка Тамара (Хури) рассказывала елеонским сестрам: – Феоктиста переносит свои немощи очень мужественно. Вот читаю я у ее постели молитвы, а она с закрытыми глазами четки перебирает. И говорит со мной только о духовном. Перед уходом прошу ее вечером немного поесть, а она соглашается только глоток чая принять и шепчет мне: «Завтра же причастие...»
...Монахиня Феоктиста скончалась 7 августа 2012 года в забытьи и в забвении. «Как проходило отпевание монахини Феоктисты, лучше не будем писать. Скажем только одно: что монахиня Феоктиста была лицом монашества на Елеоне. Люди этим не дорожили. Но мы верим, что высоко у Бога ее царство небесное...» – написали автору этих строк монахини Тамара и Вероника.
Похоронили новопреставленную сестру Феоктисту, по ее завещанию, в одной могиле с родной сестрой – монахиней Фотинией. Могила находится на старом кладбище у подножия монастырской колокольни с таким символическим названием «Русская свеча». На камне, покрывающем могилу, выделяются высеченные строки, относящиеся к монахине Феоктисте, «Состояла наместницей игуменьи Тамары 25 лет».
= =
Автор выражает благодарность за помощь в подготовке публикации мюнхенскому дипломированному инженеру Leon Оpstyen.