Предвечерний час. Окраина. Несуществующий город. Летнее кафе. Мы сидим на веранде за круглым столиком, глядя друг другу в глаза тихо разговариваем. Нескрываемая грусть. На столе белые чашечки с кофе, сахарница, соль, перец, салфетки, вазочка с полевыми цветами, безвольно лежащие руки, кольцо на безымянном пальце отсутствует, раскрытый на стихотворении блокнот, двустишия, я читаю их:
Мы, между прочим, ревнуем,
Мы, между прочим, любовь,
Хотя давно уже сердце в клочья,
Хотя давно уже души в кровь....
Двенадцать связанных болью двустиший. Фразы просты и заурядны, напористы, так что содержащийся в них посыл, слегка тревожит меня. После таких строк не говорится. Я думаю: относится ли это к настоящему, намек ли это, подсказка, или переболевшее уже более не относящееся к нам. Она молчит. Смотрит на меня.
Ровный теплый свет, приглушающийся наступающим вечером, заполняет меланхоличный город, струится сквозь вечно голые здесь деревья, создавая подобие картин из шерсти. У этого мира лишь одно неопределенное состояние, то ли ранней весны, то ли ранней осени. День здесь особенный: невнятное утро, светлеющее ближе к полудню, до сверкающего, повсюду «зайчиками», скрытого солнца и скоро начинающийся вечер, через легкие сумерки доходящий до темно-синей звездной ночи, с неизменным звездопадом, перед восходом луны.
Наверно она намеренно сидит спиной к свету, выпрямившись и слегка наклонив голову, пряча эмоции в легкой тени самой себя.
Мы с ней не говорим о прошлом, но я чувствую, что она хотела бы прогуляться по воспоминаниям вместе со мной, но не будет, потому что я болен другой болезнью – будущим, в которое, как оказалось, я напрасно стремился. Мечты не сбываются такими, как мы их себе представляем. Даже не понятно, как наши пути пересеклись в далеком настоящем, временно образовав единый путь и снова разошлись, оставив в жизни каждого медленно зарастающую борозду. Это было соединением двух миров, результатом которого стало рождение этого эфемерного измерения, где мы теперь встречаемся раз в год, в ночь, накануне зимы. Здесь нам одинаково хорошо и одинаково грустно….
Я снова прочитываю эти двустишья. Стараюсь запомнить, потому что знаю, только эти строки, если я их успею записать по пробуждении, сохранят нашу встречу в памяти и я смогу воспроизвести ее после. В реальности мы перестали общаться - так легче для каждого - в сновидениях это делать удобней, чувствуется эфемерность происходящего, не обязывающая к продолжению, потому что оно от тебя не зависит так, как в реальности. Нельзя с абсолютной достоверностью утверждать, что другой был в этом же сне в эту ночь - лучше не надо. Довольно того, что я появляюсь в этом несуществующем городе, там где она меня ждет, на тех условиях, которые создает творец сна. В этот раз мы в возрасте близком к настоящему, двумя-тремя годами моложе реального. Да, она изменилась. Волосы ее теперь длиннее, но потускнели, в глазах больше нет огонька, только печаль и прожитые годы, поэтому мы так спокойны. Четыре измерения умирили наши дерзкие характеры, сомкнули уста, вытравив ядовитые глаголы. Ничего в ней не напоминает ту озорную жизнерадостную девушку которую я встретил, кажется, целую жизнь назад. Нам легко молчать, так же, как некогда беседовать. Теперь мы общаемся посредством тишины. У каждого из нас своя тишина и эта – общая, когда мы встречаемся в сновидениях.
Она смотрит и ждет. Кто-то должен сделать первый шаг.