Ключ
----------------------------
Над спящим утренним городом мощные громкоговорители разносили странные рыдающие звуки высокого мужского голоса.
- Что еще за музыка! – воскликнул Рабинович.
- Это не музыка, это призыв к молитве, - сказала с усмешкой красивая, как Барби, дочка путевого смотрителя.
- Давно это у вас? Я приезжал несколько лет назад, останавливался в этой гостиннице, такого еще не было.
- Вам нравится? – спросила она.
- Да, ничего. Оригинально.
- Пять раз в сутки?
- Я бы не хотел слышать это пять раз в в сутки, - сказал с напускным ужасом Рабинович. - Откуда это?
- Там, - она показала на кирпичную башню с механическими часами, - там это радио стоит.
- Неправильное время на часах, - сказал Рабинович.
- Да у нас все равно по таким никто не понимает.
- Пять раз в сутки? Вы не пробовали жаловаться.
- Зачем, мы по ним время определяем.
- А как другие люди?
- Нет никаких людей. Только я с отцом и транзитники, как вы.
- А где все?
- Эвакуировались.
- А вы почему не уехали?
- Мне нельзя. Вы что не видите, какая я, - сказала дочка хозяина .
Только сейчас он заметил, что у нее слишком широкие скулы и нежные розовые перепонки между пальцев.
- Извините, сказал он.
- Вот, все, кому не скажешь, извиняются. Как будто вы в чем-то виноваты.
- А что там за башня? – желая переменить тему разговора, спросил Рабинович.
- Труба называется. Их сразу после войны начали ставить.
Ей было приятно его внимание и она принялась охотно рассказывать:
- Тогда же ничего не было. Электричество от локалок, одна на весь блок. Это хороший бизнес - продавать людям электричество. Мой дед такой бизнес имел с сертификатом от Кон-Эдисон. У него был свой дизель, всему нашему местечку свет давал и еще гоим в соседнюю деревню мощности хватало. У гоев, понятно денег нет, ну там лен, пенька, мед, сало...
- А башни зачем?
- Первую зиму после войны думали, что времени нет, а потом, выяснилось, что время есть и проблема, как его определять. В этих круглых часах никто не понимаел. А вся электроника отключилась. В тридцатые годы стали ездить на паровозах какие-то израильтяне и вдоль всей черты оседлости от Минска до Конотопа, везде где были большие железнодорожные станции, предлагали ставить башни с самостоятельным энергопитанием. Эти башни пять раз в день подавали сигнал точного времени. Мой дед, который любил всякие, связанные с электричеством новшества, договорился с местечковыми, что вложит в такую башню деньги, а они потом соберут между собой и отдадут. Башня работала автоматически. Мой дед только раз в день менял пластинку. И началось: этим Аллу Пугачеву, этим - гимн СССР в редакции до 1956 года, эти требуют восемь первых тактов пятой симфонии Бетховена, эти вообще ничего не хотят, требуют, чтобы в пять часов утра была тишина. Короче, все местечковые рассорились, разругались между собой и говорят деду однажды, что им башня не нужна, что раньше жили без башни и было хорошо, и они за башню платить не будут. Тогда дед рассердился и сказал, что вы еще много раз меня вспомните, включил на башне эти муэдзины и уехал куда-то по железной дороге. Больше его не видели. Наши все в местечке, после того, как эти звуки стали раздаваться по пять раз в день, перестали ругаться, как-то притихли, сплотились и через год все сразу в одну ночь уехали в Израиль. Остались только мы с отцом.
- А где ваша мать? – спросил Рабинович?
- Вы что, не понимаете, что мне никакая мать не нужна, - вдруг обиженно сказала она.
Снова включились динамики и Рабинович вдруг нервно сказал:
- Слушайте, давайте поменяем эту музыку.
- Нужен ключ от деревянной двери, - сказала дочь смотрителя. Дверь защищена конституцией, ломать нельзя.
- Как быть? - спросил он.
- Нужен ключ.
- Да брось ты эту комедию устраивать! – воскликнул Рабинович, схватил хозяйскую дочку за волосы , опрокинул на постель лицом вниз, задрал юбку и вытащил из трусов ключ. - Какие вы все одинаковые, - сказал он.
Замок, который не видел ключа уже лет десять, открылся, на удивление, легко. Сразу же включился автономный дизель и через минуту в башне зажглось электричество, сверху спустился лифт.
Это была башня старой конструкции, из красного кирпича, который умела класть крУгом и на большую высоту только одна бригада армян. Наверху башни находилось просторное, с окнами во все стороны, как у смотрителя маяка, помещение, письменный стол, старый диван, кресло, электрический чайник старинной конструкции, сломанный 4D модулятор стены плача. В углу механический музыкальный автомат с граммофонными пластинками-сорокопятками. Он подошел к автомату, уверенными движениями, хорошо знакомого с этой техникой человека, включил, подождал пока ламповое устройство нагреется, покрутил барабан выбора. Остановился на надписи:
«Песня Юрия Саульского на стихи Михаила Танича в исполнении Тамары Миансаровой «Жил да был черный кот за углом» и нажал кнопку.