Борис Родоман
НАШ ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ ГЕОГРАФИИ
«Выдающийся географ Борис Родоман на старости лет с благодарностью вспоминает своего школьного учителя географии. Ещё бы! Вырастить такого учёного…»
Да ни фига подобного!!! Всё было наоборот!
Учителем географии в старших классах нашей мужской школы служил некий Георгий Львович, фамилию которого я не помню. Он с виду был лет 50, хорошо одетый, в чёрном костюме, такой благородный и «элегантный как рояль», похожий, как мне казалось, на бывшего белогвардейского офицера. Преподавание, если его можно так назвать, было более чем странным.
В начале урока Георгий Львович приказывал убрать с парт все вещи – тетради, ручки, карандаши, ластики – и начинал свой рассказ. То, что он рассказывал, не имело отношения ни к теме данного урока, ни к географии вообще. Речь была чистым монологом, никогда не переходила в беседу, не содержала даже риторических вопросов. Все внимали оратору молча и неподвижно, «как зачарованные».
Минут за пять до окончания урочного 45-минутного часа Георгий Львович внезапно умолкал. Ребята тоже как бы просыпались и начинали шевелиться. Учитель открывал учебник и называл параграфы, которые мы должны прочитать дома, потому что «будет опрос».
Опрос проходил редко, не на каждом уроке. Учитель зачитывал вопросы, вероятно, по учебнику. Ученик отвечал кратко. Георгий Львович ставил «отметку» (оценку). Никакого рассказа или пересказа учебника не было.
Что это был за учебник? Скорее всего, «Экономическая география СССР» Н.Н. Баранского (моего будущего учителя и покровителя в МГУ). Книга выдержала 14 изданий, но в конце концов удалена из школы как слишком трудная для ребят и больше подходящая для вуза. Однако и там экономическую географию понять и объяснить на том уровне, которого добивался Баранский, никому не удалось.
Я не помню на этих уроках никаких географических карт, хотя одна карта несомненно висела – для приличия. Но чтобы я подходил к ней при Георгии Львовиче? На это у нас и времени не хватало. Кабинета географии в нашей школе не было, занятия большинством предметов велись в обычном классе, в постоянном помещении.
О чём же нам рассказывал Георгий Львович? Этого я уже не помню. Не могли вспомнить и мои одноклассники – Костя Шилик и Толя Брагин, с которыми я изредка общался до конца жизни – их и моей.
Увлекательные монологи Георгия Львовича всё же были мною два раза прерваны. И вот как это случилось.
В классе я, как слабослышащий и близорукий, сидел на первой парте средней колонки, т.е. лицом к лицу, нос к носу с учителем.
В географии меня, как любителя лингвистики, больше всего интересовала топонимия. И вот однажды я как бы отключился от уже надоевшего учительского монолога и погрузился в свои мысли, перебирая знакомые географические названия. И вдруг одно из них вырвалось из моей внутренней речи в наружную и прозвучало на весь класс.
– Finsteraarhorn!
Я это каркнул «во всё горло», с утрированным воображаемым немецким произношением, с твёрдым приступом перед «аа», как будто подавился или кричу от боли, со смачным звонким «h».
Георгий Львович подскочил.
– Что-о?!
– Гора такая… В Альпах… – пробормотал я.
Из рассказов Георгия Львовича явствовало, что он чем-то занимался на Дальнем Востоке, был в Маньчжурии и Корее. Возможно, что он был одним из харбинцев, репатриированных после 1945 г. Их участь в СССР была печальной. (Многих постигла «спец-участь»).
Я слышал и читал, что в Корее едят собак и кошек. Однажды, когда наш учитель говорил что-то, не имеющее к этой стране никакого отношения, я вдруг прервал его речь вопросом.
– Георгий Львович, а вы собак ели?
Ой, как Георгий Львович встрепенулся! Ой, как он разозлился! Наверно, «держал меня за дебила», как говорят в наши дни.
Я думаю, что тупыми ему казались и остальные ребята. Он никого из нас не выделял и, похоже, не запоминал; ни с кем отдельно не разговаривал. И делать замечания было не нужно: мы слушали его молча, не шелохнувшись, с интересом и удовольствием.
В отметках за четверть у меня по географии преобладали четвёрки. Неизменные пятёрки стояли только по истории и Конституции СССР. География в школе не была моим любимым предметом. Таковым была скорее история. Географию я любил дома, погружаясь в свои энциклопедии, карты и атласы. Моя география была явно не экономической и не очень физической. Её наполняли города, железные дороги и политико-административные границы.
О существовании географической науки и профессиональных географов, отличающихся от школьных учителей, я, как и почти все советские люди, в детстве и отрочестве не знал. Какие ещё могут быть географические открытия, если всё уже открыто? (Впоследствии выяснилось, что и многие члены Академии наук СССР так рассуждали).
По окончании школы я решил поступать на китайское отделение страноведческого факультета в Институте востоковедения, что в Сокольниках, но меня туда не взяли.
Весной 2019 г. я в последний раз разговаривал по телефону со своим бывшим одноклассником Костей Шиликом. с которым сидел на одной парте. (Скончался в Гамбурге 22.05.2019 на 90-м году жизни). Мы вспомнили школу и обсудили Георгия Львовича. Мы пришли к гипотезе, что этот человек свою должность учителя очень не любил, как и нас, школьников, и более того – ненавидел. Ему к несчастью пришлось устроиться на эту работу за неимением другой. Но он придумал интересный способ минимизировать соприкосновение с тем, что ему было неприятно.
В другом «предмете», например, в математике и химии, такой номер не прошёл бы. Там надо было научить решению хоть каких-то задач. А в географии, якобы не требовавшей особого ума и занимавшей в школе последнее место, если не считать полуфакультативных физкультуры, черчения и пения, – можно.
Написано и подготовлено для «Проза.ру» 5 ноября 2019 г.