Перепечатка из Откровений блаж. Анджелы

     (Отрывки из Откровений блаж. Анджелы из Фолиньо, пер.Л.П Карсавина и А.П. Печковского)

     Анджела (ок. 1248-1309) родилась в богатой семье в г. Фолиньо (Умбрия, Италия) и прожила в нем всю свою жизнь. Рано вышла замуж. После смертей матери, мужа и детей, случившихся в один год, совершила паломничество в Рим и по возвращении стала вести аскетический образ жизни. Затем раздала все свое имущество и в 1291 г. приняла монашеский обет в ордене францисканок-терциарок. Во время паломничества в Ассизи (ок. 1285 г.) ей впервые стали являться видения. Многочисленные видения (в особенности Страстей Христовых) продолжали посещать ее и впоследствии. Несмотря на сомнения в истинности дарованного ей Божественного откровения, по настоянию ее духовника, францисканца Арнальдо, Анджела запечатлела свой мистический опыт в книге, известной под названием «Откровения» (Memoriale) (другое название — «Книга видений и наставлений», Liber Visionum et Instructionum.
 
     Поскольку сама Анджела была неграмотной и знала только умбрийский диалект, ее откровения и наставления были записаны на латыни братом Арнальдо, посчитавшим необходимым добавить к ним свои комментарии. После окончания работы над «Откровениями» в 1298 г. Анжела приобрела большое влияние в ордене францисканцев, однако до конца своих дней продолжала вести прежний образ жизни, много занимаясь благотворительностью. Похоронена в церкви Св. Франциска в Фолиньо. В 1693 г. была причислена к лику блаженных папой Иннокентием XII. В «Откровениях» проникновенно говорится о душевных страданиях и радостях Анджелы, о ее искушениях, о дарованных Богом утешениях через видения и в конечном счете о мистическом единении с Христом.

    Глава I. Восемнадцать духовных шагов 6лаж. Анджелы   

    Говорит Анджела из Фолиньо. Выйдя на дорогу покаяния, я совершила восемнадцать духовных шагов, прежде чем познать несовершенство жизни моей.  Во-первых, начала я наблюдать грехи свои и достигла познания грехов своих. От этого познания душа моя сильно убоялась, что быть ей осужденною в аду, и от этого горько плакала.
 
     И исповедалась полностью во грехах моих, и получила отпущение. В исповеди же этой чувствовала я не любовь, но горечь, стыд и печаль.

     В-третьих, вслед за этим упорствовала я в исполнении эпитимии и наложенного на меня покаяния, и была еще полна печали без всякого другого утешения.

     В-четвертых, начала я наблюдать и познавать  Божественное милосердие, которое ниспослало мне несказанную благодать и извлекало меня из ада.

     В-шестых, вслед за этим дано мне было на пути некоторое озарение благодати, которая глубинно  принесла мне познание всех моих грехов. Видела я, что оскорбила все созданные ради меня творения тем, что оскорбила моего Творца.


     И взывала я ко всем святым и к блаженнейшей Деве, чтобы вступились они за меня и просили милосердного Господа, ниспославшего мне такие блага, смилостивиться надо мной, оживляя меня своею благодатью, оживить меня, ибо чувствовала я себя мертвою во грехах. И просила я все творения (а всех их, как казалось мне, я оскорбила, оскорбив их Творца) не обвинять меня перед Богом. И виделось мне, что все творения испытывали жалость ко мне и все святые также, и тогда ниспосылалось мне с великим огнем любви молиться Богу больше, чем всегда.

     В-седьмых, дарована была мне особая благодать взирания на крест, в коей созерцала я очами сердца и тела Христа, умершего за нас.

     В-восьмых, в созерцании креста дано было мне большее познание о том, как Христос умер за грехи наши. Тогда сознала я снова все грехи мои с величайшей печалью и чувствовала, что это я распяла Его.  Но в этом познании креста дан мне был такой огонь любви и раскаяния, что, стоя у креста, в намерении своем лишила я себя всего и всю себя отдала Ему, и, хотя со страхом, но обещала Ему соблюдать вечное целомудрие и не оскорблять Его ни одним из членов тела моего, а их обвиняла я по очереди за прошлые грехи. Просила я Его, чтобы дал Он мне силы соблюдать сказанное.

     После этого дано было мне желание исследовать, что такое путь крестный, дабы могла я стать у подножия креста и найти прибежище, к коему прибегают все грешники. И была я озарена и наставлена, и показан был мне путь крестный следующим образом. Внушено мне было лишить себя всего, если хочу я идти ко кресту, дабы стать мне легче и свободней, и так идти к нему; внушено было мне простить всем моим обидчикам и лишить себя всего земного, и отделиться от всех мужчин и женщин, и от всех друзей и родных, и от всех других, и от имущества моего, и от себя самой, и отдать сердце свое Христу, сделавшему мне столько блага (о чем сказано выше), и идти по пути тернистому, т. е. по пути испытаний.  Тогда стала я пренебрегать хорошими сукнами, одеждами и пищей изысканной, а также и покрывалами для головы. Но было еще мне очень стыдно и тягостно, ибо немного еще чувствовала я любви Божией и была еще с мужем моим. Поэтому было мне горько, когда оскорбляли меня или обижали, однако выносила я это терпеливо, как только могла. Случилось по воле Божьей, что умерла в это время моя мать, и равным образом в короткое время умерли муж мой и все дети мои. А так как вступила я на указанный выше путь и просила Бога, чтобы Он освободил меня от того, что было мне всего дороже на земле, то и получила я от смерти их великое утешение, хоть и много скорбела о них.

     В-десятых, спрашивала я у Бога, что мне делать, дабы больше угодить Ему, и Он, по благости  Своей, много раз являлся мне во сне и наяву распятым на кресте и говорил мне, чтобы я смотрела на раны Его, и дивным образом показывал мне, как все перенес за меня. И это случалось много раз. В отдельности и по очереди показывая мне все, что Он перенес за меня, говорил Он мне: «Что можешь ты сделать за Меня, чего бы достало?» Равным образом много раз являлся Он мне наяву, однако более усладительно, чем во сне, хотя всегда являлся Он мне очень измученным и скорбным и показывал мне раны на Своей голове и на лбу и вырванные из бороды волосы, и перечислял все удары бича, показывая, где их перенес, и говорил мне: «Все это перенес Я за тебя ». И тогда возвращались в память мою все грехи мои, и указывалось мне, что грехами снова изранила я Его, что должна я испытывать величайшую скорбь. И испытывала тогда я величайшую скорбь о грехах моих, большую, чем когда бы то ни было. Равным образом, показывая мне страдания свои, Он говорил: «Что можешь ты сделать за Меня, чего бы достало?» Сильно тогда я плакала, и плакала так пламенно, что слезы жгли мое тело, и приходилось мне смачивать его холодной водою, чтобы охладить. 

     В-одиннадцатых, за грехи подвигла я себя на покаяние более суровое, о коем не следует здесь говорить, замышляла и пыталась совершить его.  Когда же увидела я, что не могу совершить достаточного покаяния, обладая мирским, решила я совсем оставить все, чтобы быть в силах совершить покаяние и прийти ко кресту, как внушено мне было Богом. Решение же это было дано мне Богом так: сильно хотела я стать бедной.

     Наконец, по милосердию Божьему, пришло в сердце мое некое великое озарение, а с озарением этим пришла и твердость — и верила я тогда, и теперь верю, что не потеряю ее во веки веков — и решила я, что если и придется мне умереть от голода, наготы и сраму, все-таки не оставлю я того, о чем было сказано выше, раз это угодно Богу или может быть угодным Богу. Ибо охотно умерла бы я за Бога, даже если бы приключилось мне все это зло. 

    В-двенадцатых, вслед за этим заклинала я блаженную Матерь Христову и святого Иоанна Евангелиста скорбью, которую перенесли они, добыть мне верное знамение, с помощью коего могла бы я всегда держать в памяти Страсти Христовы.

     В-тринадцатых, упорствовала я в этой молитве и в этом желании, и случился мне сон. А в нем показано было мне сердце Христово и еще было сказано: «В сердце этом нет лжи, но все в нем истинно».

      В-четырнадцатых, вслед за этим стояла я однажды на молитве, и Христос показал мне Себя наяву яснее и дал мне больше знания о Нем. И тогда позвал Он меня и сказал, чтобы я приложила уста к ране на боку Его. И мне казалось, что я приложила уста и пила Его кровь, истекающую из бока Его, и давалось мне понять, что этим Он очищал меня. И с этих пор начала я чувствовать великое утешение, хотя от созерцания Страстей Его испытывала печаль. И попросила я Господа, чтобы дал Он мне пролить и излить всю кровь мою ради любви к Нему, и как сам Он сделал это за меня, и ради любви к Нему желала я, чтобы все члены мои претерпели мучение и смерть, более постыдную и жестокую, чем Страсти Его. И думала я и хотела найти кого-нибудь, кто убил бы меня, лишь бы претерпеть эту смерть ради веры в Него и ради любви к Нему. И просила бы я его, чтобы сделал он мне эту милость, т. е. чтобы распял меня, как распят был Христос, на дереве, на скале или на каком-нибудь ином позорнейшем месте. А так как не была я достойна умереть, как умерли святые мученики, но желала, чтобы заставил он меня умереть более позорной и жестокой смертью, и не могла придумать такой позорной смерти, как хотелось, и, так как была бы смерть моя совсем непохожа на смерть святых, считала я себя недостойною их смерти.

      В-пятнадцатых, вслед за этим укрепляла я желание свое в Св. Иоанне и в Деве Матери Божьей, помня и думая о них и прося их ради скорби, которую перенесли они в Страстях Господних, добыть мне благодать всегда чувствовать муку Страстей Христовых или хотя бы их скорбь. Св. Иоанн дал мне однажды столько, что скорбь, испытанная тогда мною, была из сильнейших, какие я испытала. Поэтому и тогда дано мне было желание лишить себя всего и вместе со всем — своей воли. И хотя ю бес сильно нападал на меня и искушал не делать этого, братья минориты и все, у кого надлежало мне спрашивать совета, запрещали мне это, я никаким образом не могла удержаться, ни даже ради всех зол или благ, которые могли со мною случиться, от того, чтобы не раздать всего моего имущества бедным или, буде не смогу я этого сделать, хоть от того, чтобы совсем не оставить всего. Поэтому казалось мне, что ничего не могу я удержать без великого оскорбления Того, кто меня так озарил. Однако была я еще в горести о грехах и не знала, угодно ли Богу то, что я делаю. Но с горьким плачем восклицала я, говоря: «Господи, если и осуждена я, я все-таки буду творить покаяние и лишу себя всего и буду служить Тебе».

     В-шестнадцатых, вслед за этим пришла я однажды в церковь и просила Бога дать мне какую-нибудь благодать. И пока я молилась и читала «Отче наш», положил Бог «Отче наш» в сердце моем с такою ясностью и разумением Божественной благости, в моей недостойности, что не могу я этого выразить. Каждое слово получало толкование в сердце моем, и читала я молитву Господню с великой медлительностью, раскаянием и самотерзанием, так что, хотя, с одной стороны, и оплакивала я грехи мои и недостоинство мое, которое познавала в молитве, получала я, с другой стороны, великое утешение и начала чувствовать нечто от сладости Божественной. Однако указаны мне были в «Отче наш» грехи мои и недостоинство мое, и поэтому начала я так стыдиться, что не осмеливалась поднять очей ни на небо, ни на распятие, ни на что-либо иное. И все еще была я в горести о грехах моих.

     Грешники, с какой тягостью идет душа к покаянию! Так крепки кандалы ее, так дурны ее пособники: мир, плоть и бес! Знайте, что на каждом из сказанных шагов подолгу пребывала я, прежде чем была в силах двинуться к другому.

     В-семнадцатых, после этого показано мне было, что блаженная Дева приобрела мне благодать и через нее дала мне иную веру, не человеческую, ибо казалось мне, что до этого времени вера моя была как бы мертвой по сравнению с той, которую приобрела она мне, и казалось мне, что слезы мои, которые проливала я раньше, были как бы слишком малыми в сравнении с теми, которые проливала я потом. Затем скорбела я о Страстях Христовых и о скорби Матери в Его сильнее, и казалось мне малым все, что я ни делала, как бы ни было это велико. И была у меня воля творить большее покаяние. И тогда заключила я сердце мое в Страсти Христовы, и дана мне была надежда, что в Страстях могла я освободиться. И тут начала я получать утешение во сне; и снились мне красивые сны; и давалось мне утешение в них, и сладость и утешение о Боге внутри, в сердце, и вне, в теле, постоянно, наяву и во сне. Но не чувствовала я еще уверенности, и поэтому примешивалась еще горесть, и не успокаивалось сердце мое, но желало получить от Бога иное.

      В-восемнадцатых, вслед за этим начала я испытывать ощущения Бога, и чувствовала такое наслаждение в молитве, что не помнила о еде и хотела, чтобы не нужно мне было есть, дабы могла я стоять на молитве. Если же слышала я, как говорят о Боге, то так голосила, что не могла бы удержаться, даже если бы кто-нибудь стоял надо мной с топором, готовясь убить меня. А когда видела я нарисованными Страсти Христовы, едва могла я сдержаться, но охватывала меня лихорадка и я заболевала. В это время воплей получила я много озарений, ощущений, видений и утешений, некоторые из коих записаны ниже. 
      
      Глава II. Искушения 6лаж. Анджелы
      
      Дабы не надмили меня величие и множество зо откровений и видений и не вознесло меня выше меня самой наслаждение ими, дан мне многообразный искуситель, который поражает меня всевозможными искушениями и муками. Мучают они меня и в теле, и в духе. Бесчисленны муки тела, многообразно причиненные бесами. Я даже с трудом верю, что страдания и немощи моего тела могут быть записаны, ибо нет в нем ни одного члена, который бы страшно не страдал. Никогда не бываю я без муки, без томления, всегда я слаба и болезненна, исполнена страданий, так что всегда приходится мне лежать. Нет во мне члена, коего бы бесы не ударили, не выворотили, не казнили. Всегда я немощна, всегда опухаю и чувствую муки во всех членах моих, так что с великим страданием двигаюсь я и утомляюсь лежать, и не могу даже есть досыта.

     Мучения же и страдания души, которые, говорю я, жесточе и многочисленный телесных, испытываю я от бесов почти постоянно. Не умею я привести ю другого примера, кроме примера человека, повешенного за шею, который со связанными за спиной руками и завязанными глазами висел бы на веревке на плахе и жил бы, и не было бы ему никакой помощи, никакого облегчения, никакой подпоры.

      Вижу я — бесы так вешают мою душу, что, как нет подпоры у повешенного, так не видится никакой поддержки и моей душе, и все добродетели души моей ниспровергаются, а душа знает и видит это. И когда душа видит, что ниспровергаются и отступают от нее все добродетели, а она не может себя противопоставить самой себе, такова мука душевная, что иногда едва в силах я плакать от муки отчаянной и гнева, иногда же плачу безутешно. А иногда такой гнев проникает в меня, что едва я могу удержаться от того, чтобы не растерзать себя; а иногда не могу удержаться от того, чтобы страшно не бить себя. И потому, что била я себя, иногда опухали голова и другие члены моего тела. А когда видит душа, что падают и отступают все добродетели, подымается плач души и взываю я к Богу моему почти без перерыва: «Боже мой, Боже мой, не оставляй меня!»

      Также другое мучение терпела я от того, что все пороки во мне оживали, а иногда еще оживают и теперь. Не то, чтобы они подчиняли в жизни мой рассудок надолго, — но доставляют они мне и приносят великое мучение. Даже пороки, каких никогда не было в моем теле, приходят в меня и возжигаются, и приносят мне великое мучение. Но не живут они жизнью непрерывной и, когда снова умирают, дают мне великое утешение. Вижу, что предана я многим бесам, оживляющим пороки, которых я страшусь и которые уже умерли, и прибавляющим такие, каких никогда прежде не было. Иногда нахожусь я в ужаснейшем мраке бесовском, где нет никакой надежды на благо. И мрак тот ужасен. И возбуждаются в теле пороки, которые, как я знаю, внутри души умерли. Но вне души возбуждают их бесы; а они возбуждают даже те, которых не было И понимаю я тогда, что это дело бесов, и что пороки эти не живут в душе (ибо душа никогда не соглашается с ними), но тело терпит насилие. И такова мука и такова тоска, что тело не вытерпело бы, если бы это продолжилось. Но и душа видит, что отнята у нее всякая мощь. Хотя и не соглашается она с пороками, но совсем нет в ней власти противостоять порокам. И видит, что она против Бога. И так падает она и мучается в пороках. Есть один порок, допущенный Богом проникать в меня. Его никогда не было во мне, но ясно и до очевидности знаю я, что Бог позволяет ему проникать в меня. Этот порок так велик, что превосходит все другие. И есть одна добродетель, которая явно дается мне Богом против этого порока: через нее освобождает меня Бог. И добродетель эта всегда одолевает, а порок гибнет. И добродетель держит меня и не дает мне впасть в порок. Эти труды выносила я два года и даже больше.

      Борется обычно в душе моей некое смирение и некая гордыня, весьма противная. Смирение в том, что вижу я себя отпавшей от всякого блага и вижу себя вне всякой добродетели и вне всякой благодати, и вижу в себе такое множество грехов и недостатков, что не могу помыслить, чтобы Бог впредь пожелал сжалиться надо мной, и вижу я себя жилищем дьявола и работницей и поклонницей бесов, и вижу себя дочерью их, и вижу себя вне всякой праведности и вне всякой истинности и достойной самого низкого и последнего места в адской пучине. А это смирение — не то смирение, какое чувствую я иногда и которое делает мою душу довольною и приводит её к мысли о благости Божественной, ибо это описанное выше смирение приносит лишь неисчислимое зло. Поэтому видится мне внутри души, что вся я окружена бесами, и вижу я недостатки в душе моей в моем теле, и закрыт для меня Бог и сокровен во всякой части Своей и в благодати, так что никоим образом не могу я вспомнить о Боге и не помню о Нем, ибо и сам Он этого не допускает. И, видя себя осужденной, совсем не беспокоюсь я об осуждении моем, ибо больше беспокоюсь и больше скорблю я о том, что оскорбила Творца моего, коего не хотела бы оскорбить и оскорблять ради всех благ и зол, которые только можно назвать. 

      После этого зачинается гордыня. Вся я делаюсь гневом, вся гордыней, вся печалью, вся делаюсь горчайшею и надменною и приемлю иную величайшую речь от благ, которые даровал мне Бог, ибо вспоминаю я о них не на утешительную помощь, а на обиду и скорбное удивление. Удивляюсь, как это во мне никогда не могло быть какой-нибудь добродетели, и сомневаюсь, что никогда не было во мне истинной, и не вижу никакого основания, по коему бы Бог допустил это. В этом искушении заперто для меня и сокрыто всякое благо, потому что становлюсь я вся гневом, вся гордынею, вся печалью, вся делаюсь горчащею и надменною больше, чем я могу передать.

     Поэтому много раз говорила я, что вместо моих мучений я избрала бы любой род мученичества. А указанное состояние мучений и искушений началось незадолго до понтификата папы Целестина и продолжалось более двух лет, в течение коих часто была я терзаема. Но теперь, пробыв в этом состоянии, познаю я, что между дурным смирением и дурною гордыней — величайшее очищение души. Ведь через это смирение приобретаю я смирение истинное, без коего не спастись никому. И чем больше смирение, тем больше и очищение души. Поэтому познаю я, что между указанными смирениями и гордыней возжигается и испытывает мученичество душа моя. А благодаря познанию грехов и недостатков, коего достигает душа посредством этого смирения, она очищается от гордыни и бесов. Вследствие этого, чем больше душа, падая вниз, сравнивается с землей, скудеет и смиряется, тем больше она приуготовляется и очищается, дабы подняться выше; ибо ни одна душа не может подняться иначе, как через свое смирение, и в смирении этом она все больше сравнивается с землей и все глубже укореняется.

    Глава III. Пять утешений 6л. Анджелы

    Во время воплей, о коих упомянуто выше, при прохождении восемнадцатого шага моего обращения и после озарения, чудесно полученного мною при чтении «Отче наш», почувствовала я великое утешение о сладости Божией следующим образом: было мне внушено и была я увлечена на созерцание благо-  словенного единения Божества и человечества Христова во Христе. В созерцании этого и в наслаждении этим ощутила я величайшее утешение, и было это утешение больше всякого иного, когда-либо испытанного мною; так что большую часть того дня простояла я на ногах в келье, где молилась, пораженная, запершись одна. И сердце мое настолько было взволновано этим наслаждением, что потом легла я и отнялся у меня язык.

      Итак, прося об этом ((даре истинной бедности)) в молитве на пути, дошла я до места между пещерой и узкой дорогой, которая ведет вверх к Ассизи и проходит за пещерой. И на этом месте сказано мне было так: «Ты попросила раба Моего Франциска, а Я восхотел послать иного вестника. Я же Дух Святой, пришедший дать тебе утешение, какого ты никогда не испытывала. Пойду Я с тобою, находясь внутри тебя, вплоть до Св. Франциска. И немногое поймут те, что с тобою. И хочу Я идти, беседуя с тобою, всю эту дорогу и не прекращу беседы, и не в силах будешь ты прилежать к чему-нибудь, кроме Меня, ибо связал Я тебя, и не отступлю от тебя, пока не придешь ты во второй раз к Св. Франциску. А тогда отойду Я от тебя этим утешением. Но не отойду от тебя по-иному, если любишь Меня».

     И начал Он говорить следующие слова, чтобы вызвать меня на любовь к Нему: «Дочь Моя, сладостная Мне, дочь Моя — храм Мой, дочь Моя — услаждение Мое, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня». И прибавлял Он: «Я люблю тебя больше, чем кого-либо в долине Сполетской. Вместись же в Меня и успокойся во Мне, после того как Я вместился в тебя и остановился в тебе! Был Я с апостолами, и видели они Меня очами телесными , но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты. А когда вернешься ты домой, почувствуешь ты иную сладость, какой никогда не испытывала, и не стану Я говорить с тобой, как говорю только теперь, но почувствуешь Меня. Ты просила раба Моего Франциска, надеясь с ним и через него получить то, чего желаешь. Раб Мой Франциск очень возлюбил Меня, и много Я соделал ему. И если бы сейчас был кто-нибудь, любящий Меня больше, еще больше тому соделал бы Я». Говорил Он мне, что ныне мало добрых и мала вера, и печалился, говоря: «Столь велика любовь, испытываемая Мною к душе, любящей Меня без зла, что дал бы Я ей (если бы только была такая, любящая Меня совершенно) большую благодать, чем в другое время дал Я святым, про коих рассказывают много великого, дарованного им от Бога. И нет никого, кто бы мог оправдать себя в недостатке любви, ибо всякий может любить Бога. А Бог ничего не ищет кроме того, чтобы душа искала и любила Его, ибо сам Он истинно любит ее и Он сам — любовь души. И слова эти глубоки».

     А то, что Бог — любовь души, ясно доказывал Он мне на пришествии Своем на землю, на кресте, который вынес за нас Он, столь безмерный и славный. И объяснял Он мне Страсти Свои и все остальное, что соделал для нас, и прибавлял: «Посмотри, есть ли во Мне что-нибудь, кроме любви». И вернейшим образом понимала душа моя, что Он — только любовь. Печалился Он, что в это время находит так мало людей, в коих мог бы положить благодать Свою; и говорил, что теперь тем, кого нашел бы Он любящими Себя, Он дал бы много большую благодать, чем та, которую дал Он святым, бывшим доселе. Говорил Он мне снова: «Дочь Моя, сладостная Мне, люби Меня, ибо любима ты более, чем можешь любить Меня. Любимая Моя, люби Меня». И говорил Он: «Безмерна любовь, которую чувствую Я к душе, любящей Меня без зла». И казалось мне, что хотел Он, чтобы душа была причастна той любви, которую чувствует Он к душе, — в меру мощи и добродетели души. И если только хотел Он этого — Он сам совершал это.

     Снова говорил Он мне: «Возлюбленная Моя, невеста Моя, люби Меня. Ведь вся жизнь твоя: и еда, и питье, и сон — все приятно Мне, если любишь Меня». Снова сказал Он мне: «Я совершу в тебе великие дела на глазах языков; и в тебе познают Меня, и прославят, и превознесут, и прославится имя Мое в тебе многими языками». Это и многое другое сказал Он мне. Я же, слушая эти слова, перечисляла грехи мои и созерцала недостатки мои и то, что недостойна я этой великой любви. И начала я сильно сомневаться в этих словах, и сказала душа моя тому, кто говорил со мной: «Если бы Ты был Дух Святой, то не говорил бы мне так, ибо это не подходит и не подобает мне. Я ведь не тверда и могу почувствовать от этого тщеславие». И ответил Он мне: «Посмотри же и подумай, можешь ли ты почувствовать от всего этого тщеславие и им надмиться, так чтобы выйти из слов этих, думая о другом. Выйди, если можешь». И я попыталась ощутить тщеславие, чтобы испытать, правду ли Он сказал и был ли Он Духом Святым. И начала смотреть на виноградники, чтобы оторваться от этой беседы. И куда бы я ни смотрела, говорил Он: «Гляди же, созерцай. Это творение Мое». И чувствовала я несказанную сладость. В то же время возвращались в память мою все грехи мои, и не видела я ничего, что бы было моим, кроме грехов и недостатков, и чувствовала в себе смирение, больше, чем чувствовала когда-либо.

     Сверх того сказал Он мне, что так я возлюблена, что Сын Бога и Девы Марии склонился ко мне и вошел в меня для беседы со мной. Говорил же мне Христос: «Если бы весь мир пришел теперь с тобою, не могла бы ты говорить теперь с другими; ибо теперь, когда Я прихожу с тобою, приходит с тобою весь мир». А чтобы рассеять мое сомнение, говорил Он мне: «Я тот, кто был распят за тебя, претерпел за тебя голод и жажду и так возлюбил тебя, что за тебя пролил Свою кровь». И рассказывал Он мне о всех страданиях Своих и говорил: «Проси благодати для себя и для спутниц твоих, и для кого хочешь, и готовься принять ее, ибо более готов Я даровать, чем ты принять». Душа же моя воскликнула: «Не хочу просить, ибо недостойна я!» И возвращались в память мою все грехи мои. Снова говорила душа моя: «Если бы Ты, говоривший мне от начала, был Духом Святым, не говорил бы Ты мне столь великого. И если бы Ты был во мне, во мне бы должна была быть такая радость, что я бы не вынесла ее, оставаясь в живых». А Он ответил мне: «Разве что-нибудь может быть или случиться не так, как хочу Я? Так, не даю Я тебе иной радости, но только ту, что ты чувствуешь. Меньшую дал Я другому, и тот другой, кому Я дал ее, лежит, не чувствуя и не видя. И такой знак снова даю Я тебе в удостоверение того, что это Я. Попытайся поговорить со спутницами твоими и подумай о другом, о чем хочешь: о добром или злом. Посмотри: не можешь ты думать ни о чем, кроме Бога. Один Я могу связать дух. И все это делаю Я не по заслугам твоим, а по благости Моей». И в это время возвращалось в память мою все зло мое и видела я грехи свои, за которые достойна была ада. И ясно я видела это, яснее, чем когда-либо.

     Говорил Он мне, что, иди я с иными, а не с такими, какими были те, с кем шла я, не было бы мне ни даровано, ни сказано того, о чем говорилось выше. Ведь они некоторым образом что-то понимали в томлении моем. А оно происходило потому, что в каждом слове воспринимала я великую сладость. И не хотела бы я, чтобы кончилось это, чтобы кончился мой путь дотоле, доколе существует мир. Каковы же были радость и сладость Божьи, которые я ощущала, не могу и изъяснить, особенно же тогда, когда сказал Он: «Я Дух Святой, Я, входящий в тебя»; и равным образом, когда говорил Он все другое, воспринимала я великую сладость. Дошел Он со мною до Св. Франциска, как и обещал, и не отступил от меня, а продолжал быть со мной до той поры, когда второй раз пошла я к Св. Франциску. Итак, когда во второй раз пришла я к церкви Св. Франциска, стала на колени при входе в притвор церкви и увидела Св. Франциска, нарисованного на лоне Христовом, тотчас же сказал мне Христос: «Так же крепко держу Я тебя и много ближе, чем можно видеть телесными очами. А теперь, дочь Моя сладостная, храм Мой, услаждение Мое, время Мне наполнить тебя и отпустить. Сказал ведь Я тебе, что этим утешением оставляю тебя. Но не оставлю тебя по-иному, если любишь Меня». И хотя было слово это горько, однако в нем самом почувствовала я такую сладость, что было оно сладостнее всего. И тогда я взглянула, чтобы увидеть Его очами тела и духа, и увидела. А если спросишь, что я увидела, то скажу: увидела нечто истинное, полное величия, безмерное, о чем не умею рассказать; но виделось, что это благо. Много слов сладостных сказал Он мне и отходя соделал отшествие Свое очень утешающим, отошел с безмерною сладостью, ровно, медленно, а не вдруг. И среди других слов сказал Он мне такие: «Дочь Моя, сладостная Мне много больше, чем Я тебе, храм возлюбленный Мой, у тебя кольцо любви Моей и впредь не отступишь ты от Меня. И благословение Отца и Сына и Духа Святого будет у тебя и у подруги твоей ». И тотчас же душа воскликнула: «Если не отступишь Ты от меня, значит не согрешу я больше смертным грехом?» И отвечал Он: «Этого не говорю тебе». А когда при отшествии Его попросила я благодати для подруги моей, Он ответил мне: «Подруге твоей Я дам другую благодать».

     Так Он отошел. И не пожелал Он, чтобы при отшествии Его я лежала, но — чтобы стояла на ногах. После же отшествия Его пала я и начала вопить громким голосом, и взывать, и восклицать. И вопила я без всякого стыда, восклицая и говоря одни и те же слова, а именно: «Любовь моя, еще не познала я Тебя! Почему так оставляешь меня?» Но не могла сказать я больше, а только, восклицая это, хотела произнести и сказать еще хоть слово, и не могла произнести — так голос и крик оттесняли слово. И поэтому окружающие не понимали моих слов. Вопль же этот и крик приключился со мною при входе в притвор церкви Св. Франциска, где по отшествии Божьем сидела я, томясь и крича перед всем народом, так что пришедшие со мной и знакомые мои стояли поодаль, краснея и думая, что иная тому причина. Итак, Он оставил меня в уверенности и без сомнения, что говоривший со мной был Бог. Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть. И великая мне была мука, что оставалась я без Него и продолжала жить. И все связки моего тела тогда разъединялись.

      После этого вернулась я из Ассизи. И с великою сладостью шла я по дороге, разговаривая о Боге. И была мне величайшая мука молчать, но пыталась я удерживаться ради общества. Христос же на обратном пути из Ассизи сказал мне: «Даю тебе знамение того, что Я Христос, который говорю и говорил с тобою. И даю тебе крест и любовь Божию внутри тебя. И знамение это будет с тобою вовеки». И тотчас же ощутила я этот крест и любовь Божию внутри в душе моей. И изливалось это в тело, и чувствовала я этот крест телесно, и, чувствуя, плавилась душа моя в любви Божьей.

     Когда же я возвратилась и оставалась дома, чувствовала я сладость миротворящую, спокойную и столь большую, что не умею о ней рассказать. И было у меня желание умереть. И вследствие этой сладости миротворящей и спокойной была мне такая мука жить и было так приятно, что не умею я выразить ее и того, как, чтобы достичь упомянутой сладости и не утратить ее, желала я умереть и покинуть мир, а жить мне было мукою большей, чем муки и скорби о смерти матери и сыновей моих и больше всякой скорби, какую только могла я помыслить. И лежала я дома, томясь из-за сказанного, восемь дней и восклицала: «Господи, сжалься надо мной и не допускай меня дольше оставаться в этом мире!»

     После часто чувствовала я благовония несказанные. И таково было это и все другое, что не могу я передать и мало могу сказать об этом слов. Много раз была мне дарована та беседа, но не так долго, не так сладостно и не так глубинно.

     Однажды во время молитвы была вознесена я в духе, и Бог говорил мне очень услаждающие и полные любви слова. И, взглянув, увидела я говорившего мне Бога. Если же спросишь, что я видела, скажу, что видела Его самого. И не умею сказать ничего, кроме того, что видела полноту, свет, от коего ощущала в себе такое наполнение, что не умею рассказать и совсем не умею указать подобие этому. И не видела я ничего телесного. Но был Он таким, как на небе, т. е. такою красотой, что не умею сказать ничего, кроме того, что видела высшую красоту, содержащую всяческое благо. И все святые стояли перед тем прекраснейшим Величием для восхваления Его. Кажется же мне, что мало времени находилась я в этом состоянии.

     Сказал мне Бог: «Возлюбленнейшая дочь, сладостная Мне, все святые в раю чувствуют к тебе особенную любовь, и Мать Моя также. И Я соединю тебя с ними». И хотя многое говорилось мне, но все казалось мне очень малым, кроме того, что сказано было о Матери Его и о святых. И так наслаждалась я в Нем, и такова была сладость, которую чувствовала я от Него, что не стремилась я смотреть ни на ангелов, ни на святых. Ведь видела я, что всяческое благо и всяческая прелесть святых и ангелов были от Него и в Нем, а сам Он — высшее благо и высшая красота. Так наслаждалась я в самой прелести Его, что не стремилась взирать на какую-либо тварь. Говорил Он: «Безмерную любовь чувствую Я к тебе, но не выказываю ее, а скрываю от тебя». Говорила Ему душа моя: «Почему чувствуешь Ты такую любовь ко мне и такое услаждение во мне, столь гадкой и во все время жизни моей оскорблявшей Тебя?» Он же отвечал; «Такова любовь, излитая Мною на тебя, что о недостатках твоих Я как бы и не помню, хотя очи Мои видят их; и вложил Я в тебя великое сокровище». Тогда душа моя чувствовала, что это правда, так что ни в чем не сомневалась . Чувствовала и видела она, что очи Божьи смотрят на нее. И душа смотрела в эти очи и испытывала такое наслаждение, что никто из людей, ни даже святой, сошедший из рая, не могли бы его изъяснить. А когда говорил Он мне, что скрывал от меня великую любовь и что не могла бы я снести ее, душа отвечала: «Если Ты Бог Всемогущий, Ты можешь соделать так, чтобы могла я перенести ее». А Он сказал: «Если бы соделал Я это, ты здесь обладала бы всем, чего бы ни пожелала, и не чувствовала бы голода по Мне. Поэтому не хочу Я соделать это для тебя, а хочу, чтобы в мире сем чувствовала ты голод по Мне и желание, и чтобы томилась ты по Мне».

     Однажды была мне сказана речь Божественная: «Я, говорящий тебе, Божественная мощь, которая приносит тебе Божественную благодать. И благодать, которую приношу Я тебе, такова, что хочу Я, чтобы ты была полезна всем людям, видящим тебя, и не только им: хочу Я, чтобы ты помогала и была полезна тем, кто подумает о тебе, или вспомнит, или услышит, как назовут тебя. Тем же, у кого больше будет от Меня, больше ты и поможешь». И тогда душа, хотя и почувствовала великую радость, говорила: «Не хочу я этой благодати, ибо боюсь, как бы не повредила она мне и как бы не возымела я из-за нее тщеславия». И быстро ответил Он мне: «Тебе нечего делать с этим, ибо это не твое, а ты лишь хранительница этого. Оберегай же хорошенько и возврати тому, чье это». И тогда душа поняла, что так это не может мне вредить. Сказал Он мне: «Приятно Мне, что чувствуешь ты такой страх».

     После этого находилась я в церкви, и была ко мне речь сладчайшая, которая тотчас же напитала весь дух мой. Сказал Он мне: «Дочь Моя, сладостная Мне». И как-то много лучше сказал Он, и присоединил: «Ни одна не может тебе дать утешения, а только Я один. Хочу Я тебе показать нечто от мощи Моей». И тотчас же раскрылись очи души моей, и видела я полноту Бога и в ней воспринимала весь мир, т. е. и то, что за морем, и то, что по сю сторону моря, и море, и его пучину, и все, и совершенно несказанным образом видела я во всем только Божественную мощь. И, дивясь безмерно, воскликнула душа моя: «Полон Богом мир сей!» И воспринимала я мир, как что-то малое. И видела, что мощь Божия превосходит все и наполняет все. И сказал Он мне: «Показал Я тебе нечто от мощи Моей». А я понимала это так, что после смогу лучше уразуметь другое.

     И сказал Он мне: «Видела ты нечто от мощи Моей. Теперь посмотри на смирение Мое». И видела я такое глубокое самоуничижение Бога и такое смирение, что душа, постигая несказанную мощь и видя такое глубокое смирение, дивилась и считала себя за совершенное ничто и ничего не видела в себе, кроме гордыни. И начала я размышлять сама с собою и считать себя совсем недостойной причастия, так что не хотела причащаться. И сказал Он мне, показав Свою мощь и смирение: «Дочь Моя, той степени видения, которой достигла ты, не может достичь ни одна тварь, если не вознесена она особой Божественной благодатью». Когда же была я в церкви, перед возношением тела Христова сказал Он мне: «Вот теперь Мощь на алтаре и Я внутри тебя. И если ты примешь Меня — примешь Меня, кого уже приняла. Причастись же во имя Отца и Сына и Святого Духа. И Я, достойный, соделаю тебя достойной». И после го этого осталась во мне сладость несказанная и великая радость, и не верю, что лишена буду ее когда-либо в моей жизни.

   ...дух мой был вознесен и в начале вознесения поставлен у престола без начала и конца. И видела я несказанную полноту Божию, о коей не могу ничего поведать кроме того, что видела я полноту Божественной Мудрости и всяческое благо. Видела я полноту Божественной Мудрости и в ней видела, что недозволено разыскивать или стремиться к познанию того, что хочет совершить Мудрость сия, так как это значило бы предупреждать и бесчестить ее. И поэтому, когда вижу я людей, взыскующих этого, кажется мне и разумею я, что они заблуждаются.

     Была я на молитве и спросила у Бога, не сомневаясь в чем-нибудь, но желая побольше знать о Боге: «Почему, Господи, сотворил Ты человека, а создав, почему попустил нас согрешить? И почему допустил Ты причинить Тебе такое страдание, как причиненное Сыну Твоему за наши грехи? Ведь прекрасно Ты мог сделать так, чтобы мы без всего этого были Тебе приятны и угодили Тебе, и чтобы было у нас столько же добродетели, сколько есть при всем этом».

     Однажды была вознесена душа моя и видела,  что нет ни начала, ни конца у того, о чем я спрашивала. И сама душа, находясь в таком мраке, хотела возвратиться назад, к себе, и не могла, хотела двинуться вперед, и не могла. Внезапно была она вознесена и озарена еще больше, и видела Божью мощь неска- ю занную, и видела Божью волю, справедливость и благость, в коих полнейшим образом разумела все, о чем спрашивала. И была душа совсем извлечена из прежнего мрака. Во мраке том лежала я на земле, а в этом величайшем озарении стояла на ногах, на кончиках больших пальцев и находилась в таком возбуждении и обновлении тела, что ранее никогда не испытывала такого. И находилась я в такой полноте любви и Божественного света и с такою радостью пребывала в той мощи, воле и справедливости Божиих, что разумела не только о том, о чем спрашивала, во даже и о всех тварях, которые будут спасены и спасены, и о бесах, и об осужденных, и обо всех. Но не могу объявить я этого в каких бы то ни было словах, ибо превыше это естества.

      И оставил Он в душе моей мир, покой и твердость, подобных коим я не припомню в себе; и в них пребываю я постоянно. После же того, как увидела я мощь Божью, волю Его и справедливость, была я вознесена еще больше. И тогда не видела я уже ни мощи, ни воли Божьей так, как прежде, но видела нечто неизменное, столь невыразимое для меня, что ничего не могу сказать об этом, кроме одного: было это всяческое благо. И душа моя находилась в радости совершенно несказанной. И не видела я там даже любви, но нечто совершенно несказанное. И изошла я из того первого состояния, и была поставлена в этом величайшем состоянии невыразимом. И не знаю, была ли в теле или вне тела. И все испытанное ранее не казалось уже мне таким великим состоянием. И оставил Он мне умерщвленность пороков и верность добродетелей, коими люблю я благо и зло, хорошо содеянное и худо содеянное, ибо и от этого не испытываю неудовольствия. 

     ...в блаженном муже или в святом муже, или во многих праведных и святых не больше познаю я благость Божью, чем в осужденном или множестве осужденных. Но эта глубина была явлена мне только раз. И никогда не перестану я помнить о ней и о той радости. ...все возвращается на пользу праведным. Ибо душа, в глубинах этих получившая познание о решениях Божественных, ото всего получит плоды из этого познания Бога.

     Глава IV. Другие утешения и видения 6л. Анджелы

     И видела я себя разделенной на две части, так, ю как если бы проведена была во мне дорога. И с одной стороны видела я любовь и всяческое благо, которое было от Бога, а не от меня, а на другой стороне я видела себя, черствую, и видела, что нет во мне никакого блага. И через это я видела, что не я была той, которая любила, сколько бы ни видела я себя любящей, но было то только от Бога. И после этого воссоединилась любовь, и тогда даровала она большую любовь и более, чем прежде, пылающую, и было у меня желание идти к этой любви. А между сказанной любовью, которая столь велика, что не могла я тогда знать, что есть большая любовь (разве если бы пришла другая, смертная любовь), между чистой любовью, говорю я, и другим, смертным и величайшим пыланием есть нечто среднее, о чем ничего не могу поведать, так как такова глубина этого и такова радость, что невозможно рассказать. И тогда не хотела я слышать что-нибудь о Страстях Христовых и не желала, чтобы называли мне имя Бога, ибо, когда называют Его мне, чувствую я Его с таким услаждением, что томлением мучусь от любви, а все другое, меньшее Его, помеха для меня. И кажется мне ничем то, что говорят о Евангелии, и о жизни Христовой, и о каких-нибудь словах Божьих, потому что большее и несравнимое вижу я в Боге. После же того, как оставляет меня эта любовь, остаюсь я вся довольная, вся ангельская, так что люблю я лягушек, жаб и даже бесов и все, что вижу совершающимся; даже самый грех, когда вижу я, как совершают его другие, не отвращает меня, ибо верю я, что справедливо Бог допускает его. И если бы стал есть меня пес, когда нахожусь я в таком состоянии, не беспокоилась бы я и не казалось бы мне, что чувствую боль. И нет тогда и не может быть воспоминания и скорбной памяти о Страстях Христовых, и нет в состоянии том слез. 

     ...И после этого увидела я Его в некоем мраке; а потому во мраке, что Он — наибольшее благо, коего невозможно ни помыслить, ни уразуметь, и все, что можно мыслить или разуметь, не достигает до Него. И тогда дана была душе вера вернейшая, надежда крепчайшая, уверенность в Боге непрестанная, так что покинул ее всякий страх. И в том благе, что видится так во мраке, собрала я себя всю и стала так уверена в Боге, что никогда не могу сомневаться в том, что Он был во мне вернейшим образом.

    И все знаки дружбы, которые Бог явил мне, многие и невыразимые, и все сладостные слова, дарованные мне Им. И все другое дарованное и сделанное мне настолько меньше того блага, которое вижу я вместе с мраком, что не полагаю я в них надежды моей. 

    До этого возвышеннейшего и невыразимого образа видения Бога с таким мраком и сверхчудесною благодатью видения вознесен был мой дух только три раза. И хотя порою тело мое рассеивается в немощах, мир изгоняет меня своими горечами, а бесы поражают с большою тягостью и преследуют, обладая властью надо мной, потому что Бог положил в руки их душу мою и тело на терзание, так что кажется мне, будто вижу их телесно нападающими на меня, Бог влечет меня к Себе тем благом, которое вижу я во мраке. 

      В состоянии же отделения от этого блага вижу я Богочеловека, и влечет Он душу такою нежностью, что иногда говорит мне: «Ты — Я, а Я — ты». И вижу я эти очи и это чело Его умиротворяющее, что обнимает и влечет душу мою с безмерною силой. И вижу я то, что исторгается из очей этих и из этого чела, и то благо, о котором говорила я, что вижу его в том мраке, истекает и приходит изнутри, и это оно так меня услаждает, что невозможно рассказать. И находясь в Богочеловеке, душа моя жива, и в этом Богочеловеке нахожусь я долго, дольше, чем в том благе вместе с мраком. То же благо из мрака влечет мою душу несравненно сильнее, чем благо из Богочеловека. Но во благе из Богочеловека я нахожусь почти непрестанно и так непрестанно, что однажды дана мне была уверенность о Боге, что нет ничего между мною и Им. И с той поры не было ни дня, ни ночи, когда бы не обладала я непрестанно этою радостью. И чувствую я желание воспевать и славить Бога и говорю так: «Славлю Тебя, Бога возлюбленного: в кресте Твоем мое ложе, постланное мне. И вместо изголовья или подушки нашла я бедность, а в другой стороне ложа нашла для отдыха муку и презренность». Ведь на этом ложе сам Он родился, и лежал, и умер. И эту любовь содружества с ними, т. е. с бедностью, мукою и презренностью, так возлюбил Бог-Отец, что дал его Сыну Своему, и Сын восхотел непрестанно лежать на ложе том, и навсегда его возлюбил, и согласился с Отцом. И на этом ложе упокоилась я, и покоюсь ныне. Это ведь мое ложе, и на этом ложе надеюсь я умереть, и этим ложем спастись.

      И в этих благах невыразимых и в Божественных действиях, которые совершаются в душе моей, сначала Бог присутствует в душе, совершая невыразимые Божественные действия, а потом, вслед за этим, являет себя, открываясь душе и даруя ей еще большие блага с еще большей достоверностью и невыразимым светом. И сначала присутствует Он в душе двумя способами. Одним присутствует Он внутренне в душе моей, и тогда я разумею, что Он присутствует, и разумею, как Он присутствует во всяком естестве и во всякой вещи, обладающей бытием: в бесе, в добром ангеле, в аду, в раю, в блуде, в убийстве, и во всяком добром деле, и во всякой вещи, обладающей каким бы то ни было бытием, как в красивой, так и в безобразной. Поэтому, когда нахожусь я в этой истине, наслаждаюсь я, видя или разумея как доброго ангела или доброе дело, так и злого или злое.

    И другим еще способом присутствует Бог в душе , отличным от описанного, и дает Он другую радость, собирает в себе всю душу, и совершает в душе о многие Божественные действия со значительно большею благодатью и с невыразимою бездной наслаждений и озарений, так что одно присутствие Бога без других даров есть то благо, которым обладают святые в вечной жизни. Из даров же, которыми обладают святые в вечной жизни, одни святые обладают большим числом, другие меньшим. Хотя не в силах я рассказать об этих дарах и речь моя — это скорее опустошение и кощунство, чем речь, однако я скажу, что в них совершаются расширения души, благодаря которым она становится более восприимчивой для приятия Бога.

     ... Бог не может быть выражен ни тем, что говорится, ни тем, что мыслится.

      И хотя могу я чувствовать мирские печали и радости, в душе моей есть комната, в которую не входит ни радость, ни печаль, ни наслаждение какой-либо добродетелью, но входит в нее то всеобильное благо . И в том явлении Божьем (хотя богохульствую  я, так называя Христа, ибо совершенно не могу назвать Его каким-нибудь именем) вся истина. И в нем я разумею и имею всю истину, которая на небе и на земле, и в аду, и во всякой твари, с такою достоверностью, что, если бы весь мир говорил противоположное, я не могла бы верить в другое, а, напротив, усмехалась бы.

     И вижу себя одну с Богом всю чистую, всю освященную, всю истинную, всю правую, всю удостоверенную, всю небесную в Нем. И когда нахожусь я в этом состоянии, не вспоминаю я ни о чем. И иногда, когда была я в этом состоянии, говорил мне Бог: «Дочь Мудрости Божественной, храм Возлюбленного, услада Возлюбленного и дочь мира, в тебе покоится вся Троица, вся истина, так что ты держишь Меня и Я держу тебя».

     Когда же остаюсь я одна и нахожусь вне этого величайшего состояния, вижу я себя всю грехом и покорною греху, искаженной и нечистой, всю лживой и заблудшей. Но остаюсь я спокойной, и остается во мне некое помазание Божественное.

     И весьма часто возносится душа моя Богом, и не спрашивается о моем согласии, ибо, когда не надеюсь я и совсем не думаю о нем, вдруг душа возносится Богом и Господом, и понимаю я весь мир, и не кажется мне, что нахожусь я на земле, но будто нахожусь на небе в Боге. И это возвышеннейшее состояние, в коем нахожусь я ныне, выше всех состояний, какие испытала я досель, ибо это состояние такого наполнения и такого света, и достоверности, и благородства, и расширения, что никакое другое, как чувствую я, не приблизится к нему. И это явление Божие было у меня больше тысячи раз, всякий раз по-новому, иным образом, отличным от прежнего.

     Когда же душа возвращается к себе, то понимает, что приятно ей выносить за Бога всяческую казнь и всяческую обиду, и что не могут они впредь отделить ее от Бога. Поэтому воскликнула душа моя: «О сладостный Господь, что может меня отделить от Тебя?» И уразумела ответ, что при помощи Его благодати нет ничего, что бы могло впредь отделить меня от Бога. Все же это услышала я от Бога в чудеснейшей речи, которую я не могу передать. Было сказано мне, что это невыразимое явление Божье и есть то благо, которым обладают святые в вечной жизни, но там его испытывают иначе, настолько иначе, чем здесь, что наименьший святой, обладающий наименьшим в вечной жизни, обладает большим, чем может быть дано любой живой душе в сей жизни до телесной смерти. 

     Глава V. Удостоверение в истинности откровений

     Для обнаружения же, истинно ли то, что Он говорил, душа моя воскликнула: «Истинно — Ты Бог Всемогущий и истинно то, что говоришь Ты и что так велико: так дай же мне знамение, чтобы была я уверена, и извлеки меня из сомнения». И просила я, чтобы Он дал или назвал какое-нибудь телесное знамение, которое могла бы я видеть, т. е. чтобы вложил Он мне в руку свечу или драгоценный камень или какое-либо другое знамение, какое Сам пожелает. И обещала я, что покажу я это знамение только тому, кому Он захочет. А Он ответил: «Знамение, которого просишь ты, давало бы тебе радость лишь тогда, когда ты смотрела бы на него или трогала его, но не извлекло бы оно тебя из сомнения и могла бы ты обмануться в таком знамении. Я же дам тебе знамение истинное. Это знамение будет непрестанно с тобою внутри, в душе твоей, и его всегда ты будешь чувствовать. Знамение же это будет таково: всегда будешь ты пламенеть в любви Бога и будешь озарена познанием Бога внутри себя. Это да будет тебе вернейшим знамением, что Я есть, ибо этого знамения не может дать никто другой, кроме Меня. И это есть знамение, которое я оставляю в душе твоей, и оно лучше того, о котором ты просила. Оставляю в тебе любовь ко Мне. Ею душа твоя будет всегда опьянена, пламенна и горяча, так что любовью Моей перенесешь ты испытания. И если кто скажет или сделает тебе зло, в благодати возымеешь его и назовешь себя недостойною такой благодати. Ибо такую любовь возымел Я к вам, столь великую, что терпеливо и со смирением вынес за вас все. Итак, тогда ты познаешь, что Я в тебе, когда кто-нибудь скажет или сделает тебе зло, а ты не только будешь переносить его с терпением, но будешь желать его и считать благодатью. И это верное знамение благодати Божьей. И вот помазую Я тебя помазанием Кирика, которым помазан был святой по имени Кирик и многие другие святые».

     Внезапно почувствовала я это помазание с такою сладостью, что хотела умереть и еще хотела, чтобы смерть моя была со всяческими телесными муками, и не считала я тяжелыми муки, перенесенные святыми за Христа, но хотела, чтобы причинили мне за Христа муки более ужасные. И хотела я, чтобы весь мир поносил меня, и чтобы причинили мне смерть со всяческою мукой. И было мне очень усладительно просить Бога за тех, кто мне причинил бы все эти муки. И не дивилась я тем святым, которые молили Бога за убийц и гонителей своих, ибо должны они были не только просить за них Бога, но даже пытаться испросить для них особенную благодать. И так в полной готовности была я просить Бога за тех, которые причинили бы мне зло, и с великою любовью любить их и сострадать им. В помазании же том почувствовала я такую сладость внутри и вовне, что никогда такой не чувствовала, и ее не могу я выразить словами. И было это утешение другим и другого рода, чем иные, потому что в иных услаждениях желала я тотчас же изойти из мира, а в этом было у меня желание, чтобы смерть моя была тягостной и долгой, со всяческою мукой, и чтобы эти муки были з каждом члене моего тела, и однако всего этого казалось мне мало. И понимала моя душа, что всякая мука мала по сравнению с благами, обещанными в вечной жизни, и душа моя понимала вернейшим образом, что это так. И если бы все мудрецы мира говорили мне другое, я бы им не поверила. И если бы поклялась я, что все идущие по этому пути, описанному выше, спасаются, я бы не считала себя солгавшей. И Он оставил столь твердым это знамение в моей душе, озаренной Его светом, что, как верю я, вынесла бы я мученичество ранее, чем стать иною. И это знамение чувствую я непрестанно, а оно — прямая дорога спасения, т. е. любовь и желание страдать ради любви к Богу.

     И услышала я речь Бога ко мне: «Вели написать в конце этого: «Да возданы будут благодарения Богу, и тот, кто хочет сохранить благодать, да не отводит очей от креста, в радости ли, которую я дам ему, или в печали, которую допущу».      

     Глава VI. Семь откровений о страстях Христовых

     После этого Он полнее явил мне Страсти Свои. И тогда видела я Его бедным в друзьях и родных, и столь бедным в Себе самом, что не мог Он, вочеловечившись, помочь Себе.

      И угодно было Ему показать мне из Страстей своих большее, чем то, о чем слышала я. И разумела я, как Христос в Страстях Своих видел упорствующими против Себя сердца тех нечестивцев и как видел Он, что все члены тела Его, т. е. люди, с великим тщанием низвергают имя Его. И видел Он, как все время стараются они низвергнуть Его, и видел все хитрости, коварства и козни, которые нечестивцы устраивали против Него. И видел все намерения и многие поношения, и гнев, и величайшую ярость их, и видел все приготовления и все мысли их о том, как бы жесточе мучить Его, ибо многообразна была жестокость Страстей Его. И видел Он все казни, оскорбления и весь позор.

      В другой раз явлена мне была та мука острая, которая была в душе Христовой. Эта мука была такова, что сердца мало для помышления и языка для речи о ней. А так как в Сыне Девы видела я такую муку, страшно поражена была душа моя и испытала такую горечь, какой никогда не испытывала ранее, и потому не могла обрести никакой радости.

      Душа же моя разумела тогда многообразные причины и основания, почему та мука была острейшею, — ведь душа Его была безгрешна и совершенно свята, и не должна была за себя принять никакой казни. Принимал же Он эту казнь только ради величайшей любви к нам и ради нас, неблагодарных, врагов Его и недостойнейших, а мы, когда искупал Он нас Страстями, смеялись и глумились над Ним. Затем, грех тех, кто Его распинал, был величайшим, а потому душа Его, которая ненавидела всяческий грех и отвращалась от него, сильно скорбела об этом, более, чем о каком-либо другом грехе. Ведь и язычники, и иудеи, и почти весь мир в племенах своих сошелся в тот праздник против Него. Поэтому мука Его была велика. Затем, велика она была вследствие злобы противников Его, столь старавшихся погубить и Его, и память о Нем, и имя Его, и избранных учеников Его. Затем потому, что сострадал Он ученикам, не отпадающим от веры и переносящим ради Него гонения. Еще потому, что сострадал Он Матери скорбящей. Затем потому, что был Он оставлен в этой казни без помощника, без утешителя. И еще потому, что святейшая и благороднейшая душа принимала страдание отовсюду, принимала печаль и стеснение, и муку всех мук и мучений, которые приняло это святейшее и нежное девственное тело и которые все соединялись в одной святейшей душе Его. И много было других причин и оснований, ясно показанных мне, но о них не хочу я и не могу сказать. Поэтому вне себя от муки преображена я была в муку Распятого. Божественное же милосердие даровало мне за это благодать, во-первых, в том, что так укрепило оно мою волю, что могу я хотеть только, как Он хочет, во-вторых, в том, что дало мне состояние, в котором малые изменения я приемлю и обладаю Богом в такой полноте, что не нахожусь уже в обычном моем состоянии, но возведена на вершину мира сердечного, плотского и духовного и довольна всем.

     Размышляла я в другой раз о муке, вынесенной Христом на кресте, и размышляла о гвоздях, о коих слышала, что они вбиты были в дерево вместе с плотью рук и ног Его, и хотела я видеть хоть ту частичку плоти Христовой, которая вместе с ними была вбита в дерево. И тогда почувствовала я такую муку о страдании Христовом, что не могла стоять на ногах, но склонила голову и села. И увидела Христа, склоняющего голову на руки мои, брошенные мною на землю. И тогда явил Он мне Свою шею и руки. Тотчас же прежняя печаль моя превратилась в такую радость и в столь отличную от других радостей, что ничего я не видела и не чувствовала кроме этого. Красота же шеи Его была такова, что просто невыразимо. И тогда ю разумела я, что красота эта исходит от Божественности Его. Он же не являл мне ничего, кроме шеи этой прекраснейшей и сладчайшей. И не умею сравнить этой красоты с чем-нибудь, ни с каким-нибудь существующим в мире цветом, а только со светом тела Христова, которое вижу я иногда, когда возносят его.

     Другой раз, в четвертый день страстной седмицы, была я в размышлении о смерти Сына Божьего и пыталась опустошить дух свой от всякого иного содержания, дабы больше собрать душу в страданиях и смерти Сына Божьего. И была вся захвачена тщанием и хотением: как бы опустошить дух от всякого иного содержания, чтобы действеннее думать об этом. И тогда послышалась речь в душе моей: «Не в шутку полюбил Я тебя». И слово это было как бы раною смертельной скорби в душе моей, так как тотчас же раскрылись очи души, и ясно я видела, как истинно то, что Он говорил. Ведь видела я дела и действие этой любви, и видела все, что совершил на земле Сын Божий ради любви этой. И видела, что перенес в жизни и смерти страдалец Богочеловек ради этой несказанной и самоотверженной любви. И разумела я, что сказанные мне слова совершенно истинны, а именно, что не в шутку Он полюбил меня, но возлюбил Он меня истиннейшей, совершеннейшей и самоотверженной любовью.

     И видела я в себе самой все противоположное, видела, как любила я Его только в шутку, а не истинно. И видеть это была мне мука смертная и скорбь невыносимая, так что казалось мне, что я умираю. Тогда вдруг сказаны мне были другие слова, увеличившие скорбь мою. Сказал Он то же, что сказано, и прибавил: «Я не служил тебе притворно. Я не издали чувствовал тебя». И увеличились мука смертельная и скорбь. Тогда воскликнула душа моя: «Учитель, то, чего, как ты говоришь, нет в Тебе, все во мне, ибо никогда не любила Тебя иначе, как в шутку и лживо, притворно. И никогда не хотела во истине приблизиться к Тебе, чтобы почувствовать труды, которые восхотел Ты почувствовать и перенести за меня. И никогда не служила я Тебе истинно и ради Тебя, но всегда — двоедушно и небрежно».

     Итак, видела я все сказанное, т. е. как истинно возлюбил Он меня и что в Нем все знаки истиннейшей любви, видела, как всего Себя целиком отдал Он на служение мне и как приблизился ко мне, так что стал человеком, дабы истинно нести в Себе и чувствовать скорби мои, и видела, что во мне все противоположное. И от этого такая мне была скорбь и мука, что я почти умирала и чувствовала, как от величайшей муки разъединялись ребра в груди моей, а сердце, как казалось мне, готово было разорваться. А когда думала я о словах Его: «Я не издали чувствовал тебя», Он прибавил: «Я, — сказал Он, — внутреннее душе твоей, чем она себе самой». Но от этого увеличилась моя скорбь, потому что, чем внутреннейшим мне видела я Бога, тем больше познавала себя, со своей стороны, удаленною от Него. А после этого сказал Он мне некоторые слова, являющие и обнаруживающие Его любовь. Сказал Он: «Кто хочет чувствовать Меня в духе своем, от того не отниму Я Себя. И кто хочет видеть Меня, тому с великим благоволением дам Я лицезреть Себя. И кто хочет говорить со Мной, с величайшим услаждением буду Я говорить с тем». Эти слова возбудили во мне одно желание — ничего не хотеть чувствовать, видеть, говорить или делать, в чем было бы оскорбление Бога. А этого-то Бог особенно и требует от сынов Своих и от избранников Своих, так как призваны и избраны они Им для того, чтобы чувствовать и видеть Его и говорить с Ним. И хочет Он, чтобы оберегали они себя от противоположного. Так было показано мне. И сказано мне было: «Те, кто любит бедность, скорбь и презренность Мои, коими всегда я обладал, и следует за ними, те законные и избранные сыны Мои; и те, дух коих укреплен в Страстях Моих и смерти, где как ни в чем другом истинное спасение и животворение всех, сыны Мои законные, другие же — не сыны Мои».

      Другой раз была я в церкви Св. Франциска и ю во время возношения Христова, когда орган пел ангельский гимн: Свят, свят, свят» и проч., душа моя была прията в несотворенный свет и вознесена, и так поглощена и привлечена, что совершенно это невыразимо. После этого глубинного погружения в Бога явился мне образ благословенного Бога и Человека, распятого так, как будто только что сняли Его со креста, И кровь Его казалась такою красною и текущею из ран, будто бы только сейчас начала она изливаться. Явственно было тогда в связках благословенного тела такое разъединение, происшедшее от свирепого и жестокого растяжения на древе креста девственных членов, совершенного руками нечестивых убийц, что жилы и связки между костями, казалось, совсем растянулись и отступили от должной гармонии всего тела. Однако на коже не было заметно разрушения единства тела. При виде этого все внутри меня было пронзено таким состраданием, что истинно казалась я вся и телом и духом преображенною в страдания Распятого. И при виде жестокого разрушения связей тела и растяжения членов его, отчего все жилы казались растянутыми и разъединенными, а кости могли быть сосчитанными, сильнее пронзала меня боль, чем при виде открытых ран, потому что внутренне проникали в меня тайна Страстей и свирепая жестокость терзающих Его. И вид распятого тела благого и возлюбленного Иисуса, истинно, вызывал такое сострадание, что не только все внутреннее мое, но и все кости и связки мои, как казалось, чувствовали новую боль и вызывали новые стенания и ужасное чувство страдания в пронзенных так духе и теле.

     Вся поглощенная этим страданием и как бы преображенная в страдания Распятого, слышала я Его, стенающего сладчайшие благословения над сочувствующими с верою Его страстям, над подражаюю щими и сострадающими Ему и говорящего: «Благословенны Отцом своим вы, страждущие Мне, со Мною одинаково перенесшие гонения и последовавшие по пути Моему. Удостоились вы в крови Моей омыть одежды свои. Благословенны вы, обретенные достойными сострадать Мне, распятому и пораженному страданиями, чтобы отплатить за вас и искупить вас от безмерных и вечных мучений и соделать достойными перенести со Мною бедность, муки и уничтожение, вам самим сострадая. Благословенны вы, памятующие, с верою чувствующие и сострадающие о Страстях Моих, — чуде всех веков спасения и жизни погибших, едином прибежище грешников, ибо истинно будете вы соучастниками Моими и сонаследниками во веки веков и царства, и славы, и воскресения, приобретенных Страстями Моими. Благословенны вы Отцом Моим и Духом Святым, истинно благословенны благословением, которое дам Я на последнем суде, ибо не оттолкнули вы Меня, как гонители Мои, но восхотели, как гостя, состраданием принять Меня, безутешного, в приют сердца вашего, ибо восхотели вы сострадать Мне, на кресте нагому, алчущему и жаждущему, пригвожденному, умирающему, и быть сотоварищами Моими, ибо в этом истинно и исполнили вы дела милосердия. Поэтому услышите вы в тот страшный час: «Придите, благословенные Отца Моего, примите царство». Взалкал Я на кресте и своим состраданием дали вы мне есть». И дивным образом прибавлял Он к этому и другие слова. Говорю я, невозможно выразить Его мягкую, как воск, любовь, которая сияла во взоре очей благословенного лица Бога и Человека Иисуса Христа. И прибавлял Он еще: «Вы, истинно блаженные и совершенно благословенные! Со слезами и плачем на кресте молил Я Отца Моего за распявших и мучавших меня и оправдывал их, говоря: "Отец, отпусти им, ибо не ведают они, что творят". Что же скажу я за вас, сострадавших и верных Мне, за сотоварищей Моих, когда не на кресте, а во славе буду судить мир?» И так осталась я утешенною, больше чем можно сказать, и столь прилепилась чувством к Страстям благословенного Сына Божьего, что не могу этого выразить.

      Поражена была я всем этим: бесконечной благостью и милосердием Божьими и величайшей своей неправедностью и глупостью. И когда думала я об этом, было явлено мне, как Страстями Христовыми освобождены мы ото всяческих грехов, от мучений и казней, которые заслужили. И было показано мне это так ясно, что едва смогла я удержаться, чтобы не закричать об этом перед всеми. Христом распятым, явившимся мне, было мне сказано, как Он за нас был пригвожден на крест: «Ни один человек, никто не может быть оправдан в том, что не спасется. Ибо для достижения спасения своего ему нужно сделать не больше, чем больному, который, желая выздороветь, показывает врачу свою болезнь и приготовляется исполнить то, что сказал врач. Итак, теперь не нужно, чтобы кто-нибудь делал больше и тратился на лекарства. Надо только, чтобы показал он себя врачу, сознавая и исповедуя грех, и приготовился исполнить то, что говорит врач, и оберегался от противного».

     Понимала душа моя, что лекарством была кровь Христова, и Он даром дает это лекарство, а немощному грешнику остается только приготовиться — и врач Христос даст ему спасение и излечит немощь. Душе же моей показываемы были все грехи, и видела она, что у каждого члена тела своя духовная немощь. И поэтому, слушая сказанное, душа моя старалась сейчас же показать все грехи, которые совершила она вместе с различными членами тела и с разными силами души, и говорила: «Господи, учитель и врач вечного спасения, Бог мой! Одним лишь плачевным выявлением немощей моих и болезней решил Ты лечить меня. Господи, совсем я немощна и нет во мне ничего, что не было бы целиком испорченным и зараженным. И вот я, увы, жалкая, Тебе показываю. Господи, все немощи мои и все грехи всех членов моих: и частей тела, и души». Начала тогда я называть все мои грехи и говорила: «Господи, врач сострадательный, воззри на голову мою: как часто украшала я ее знаками гордыни, как безобразила я волосы, закручивая их, как много других грехов совершила. Воззри, Господи, на жалкие глаза мои, полные бесстыдства, зараженные завистью», и т. д. И равным образом старалась я назвать и показать все другие грехи всех членов моего тела.

     С великим терпением выслушав все это, Христос, радуя и услаждая, отвечал по порядку, как все это Он исцелил, и говорил Он, весьма сострадая душе: «Не бойся, не отчаивайся, дочь Моя, потому что, если бы ты была заражена даже тысячью смертей и болезней и была мертва в них, ты могла бы вылечиться лекарством, которое Я дам тебе, если только захочешь ты в вере приложить его к душе твоей и телу. Я и покаяние совершил, и тягчайшую казнь перенес за немощи головы твоей, которые ты назвала и многообразно показала, которыми гневаешь ты Бога и скорбишь в себе самой, в которые впала ты, расчесывая, умащая, подкрашивая, украшая и закручивая твои волосы, выставляя себя, гордясь, гоняясь за суетной славой, чтобы казаться чем-то людям, но быть против Бога. За мытье, расчесыванье и умащение волос, в чем ты излишествовала, влекли Мою святейшую главу, вырывали из нее волосы, была она исколота острейшими терниями, избита тростями, вся окровавлена, позорно подвержена всяческому издевательству и позорным венцом увенчана.

     Для немощей же лица твоего, в которые впала ты, тоже моя его, умащая, показывая жалким людям и добиваясь их благосклонности, Я приготовил и назначил лекарство. Ибо за такие твои грехи все лицо Мое было замарано и опозорено грязнейшими плевками подлых людей, опухло и обезобразилось от тягчайших пощечин, покрыто было грязною тряпкой. За глаза же твои, коими смотрела ты на суетное и вред ное, разнообразно наслаждаясь самим этим взиранием и поступая против Бога, Я удовлетворил собственными очами, коими пролил Я горчайшие слезы, и стекающая с головы кровь закрыла и залила их. За уши твои, которыми оскорбила ты Бога, слушая суетное и вредное и этим наслаждаясь, Я совершил величайшее покаяние. Ибо ушами Моими услышал Я многое, приносившее величайшее горе, а именно: ложные обвинения, поношения, издевательства, проклятия, насмешки , глумления, богохульства, несправедливый приговор и плач благочестивейшей Матери Моей, по Мне скорбевшей. За грехи рта твоего и горла твоего, коими услаждалась ты в еде и питье и в сладости яств, были уста Мои голодны, и пересохли от постов и жажды, и миррою и желчью были огорчены. За грехи языка твоего, коему давала ты волю на поношения, клевету, насмешки, проклятия, богохульства, ложь, клятвопреступления и другие грехи, были уста Мои замкнуты и не было оправдания в устах Моих перед судьями и лжесвидетелями, но всем сердцем молил Я Бога за злодеев Моих и всегда проповедовал истину. За грехи обоняния твоего, коим услаждалась ты в цветах и запахах, Я ощущал отвратительную вонь плевков и перенес их на лице Моем, очах и ноздрях.

     За грехи, которые совершила ты шеей твоей, волнуя ее гневом, гордыней и распутством и вздымая ее против Бога, шея Моя была избита многими ударами. За грехи спины и плечей твоих, коими оскорбила ты Бога, разное нося против Бога, Я совершил покаяние, неся крест, на коем был распят. За грехи рук твоих, коими ты совершила много худых объятий и касаний и худые дела, пробиты были руки Мои толстыми гвоздями, прибиты и придавлены ко кресту, выдерживая и поддерживая на кресте все тело Мое. За грехи сердца твоего, которым согрешила ты в гневе, зависти, печали и худой любви, худых вожделениях и похотях, пробелены были острым копьем сердце Мое и бок Мой; а из него вытекло достаточно сильнейшего лекарства для лечения всех страстей и грехов сердца, а именно: вода для охлаждения худых вожделений и худой любви и кровь для отпущения гнева, печалей и злобы. За грехи ног твоих, коими ты согрешила в суетной пляске, распутно ходя и ступая, Мои ноги были переплетенно не связаны, а пронзены и пригвождены к крестному древу, а за башмачки с корабельными носиками и окошечками окровавлены были ноги Мои кровью их и кровью всего тела, стекавшею на них.

      За грехи всего тела, коим ты согрешила, предавая его удовольствиям, сну, покою и различным образом его услаждая, был Я пригвожден ко кресту, подвергнут ужасному бичеванию, растянут и распростерт на кресте, как кожа, весь овлажнен потом кровавым, падавшим до земли, крепко прибит к твердейшему дереву; за них, наконец, страдал Я на нем жесточайшим мучением, кричал, вздыхал, плакал, рыдал и умер, убитый жесточайшими мучителями. За грехи украшений твоих и одежд излишних, суетных, изысканных, был Я на кресте обнажен, а подлейшие мучители на глазах моих разрывали и разыгрывали хитон Мой и одежды Мои; был Я повешен и распростерт нагим, так, как родился от Девы, на холоде, на ветру, на воздухе, на виду всех мужчин и женщин на высоте, чтобы лучше Меня видели и больше надо Мной издевались, чтобы испытал Я большой стыд. За грехи богатств твоих, коими Ты согрешила, дурно их приобретая, тратя и удерживая, был Я бедняком, не обладал ни двором, ни домом, ни хижиной, где бы мог родиться, жить и пребывать, и умирая не имел Я гробницы, но брошен был бы псам и птицам, если бы некто, растроганный и сострадавший Моему несчастию, не принял Меня в свою гробницу. Кровь свою, жизнь свою щедро даровал Я грешным людям и ничего не удержал для Себя, но и в жизни и в смерти восхотел всегда быть и остался бедняком». И так как душа внутренне была утешена за каждый свой грех, видит она Христа перенесшим в душе Своей святейшей многообразные, различные и ужасные муки, а именно: муки страстей телесных, ибо душа Его несказанно мучилась, муки страстей святейшей Матери и — через грех — Божьей чести, и муки от сострадания к нашей жалости. Муки эти, соединившись в душе Его святейшей, ужасно и несказанно терзали Его.

     «Что же еще? Ни одного греха, ни одной болезни душевной назвать ты не сможешь, для коих бы Я тотчас же не принес лекарства и за них за всех не дал бы должного удовлетворения. За бесконечные мучения и скорби, которые должна была жалкая душа претерпеть в аду за все указанные грехи, полностью Я отскорбел и замучен был. Если же нет в тебе небрежения к этому, не надлежит скорбеть далее, лишь бы душа твоя со Мною соскорбела и Мне сострадала и была, пока живет здесь, на земле, казней Моих и бесчестья, и бедности, и презренности подругою.

    Снова говорил мне Распятый: «Когда сыны Мои, ушедшие из царства Моего грехом и ставшие сынами дьявола, возвращаются к Отцу, Отец испытывает великую радость и являет им радость сверх естества. Такова радость Отца о возвращении их, что благодать сверхъестественную дает Он им, такую, какой не дает соблюдавшим девственность и никогда не отступавшим от Него грехом. А происходит это вследствие безмерной любви, которую питает к ним Отец, и милосердия, умилостивляющего Его на милость к ним и жалости их. И вследствие того еще происходит это, что испытывают они печаль об оскорблении такого величия и такой милостивейшей благости и сознают себя достойными ада.

      Однажды взирала я на крест с Распятым на нем и, когда глядела я на Распятого телесными очами, вдруг зажглась душа моя такою пламенной любовью, что даже члены моего тела чувствовали ее с великою радостью и наслаждением. Видела же я и чувствовала, что Христос обнимает душу мою рукою, которая зо пригвождена была ко кресту, и радовалась я величайшей радостью, большею, чем когда-либо испытывала, и с той поры осталась во мне радость и ясное озарение, которым душа сознает и понимает, как мы видим, что плоть наша создана во единое содружество с Богом.  И лежала я, и отнялись у меня язык и члены тела. И виделось мне, что душа моя входила тогда в бок Христов. И не было печали, а, напротив, такая радость, что и рассказать нельзя.

     Глава VIII. Утешения в явлениях Матери Божьей

     Однажды была я вознесена.  ...и видела я блаженную Деву во славе, и, разумея, что женщина поставлена в такой чести, славе и достоинстве, как она, дивным образом наслаждалась, ибо видеть ее была невыразимая радость. Стояла блаженная Дева Мария, молясь за человеческий род, и видела я ее столь человечной и добродетельной, что было это несказанно, и от этого я невыразимо наслаждалась. И пока я так созерцала, внезапно явился Иисус Христос сидящим около нее в прославленном человечестве.

    В день Очищения блаженной Девы, когда утром была я в церкви братьев миноритов в Фолиньо, была ко мне речь: «Это час, в который Владычица Дева Мария приходят с Сыном своим в храм». И услышала это душа моя с великою любовью. И тогда была душа моя вознесена, и увидела я нашу Владычицу, входяю щую в этот час в храм. И душа моя поспешила ей навстречу с великим почтением и любовью. И когда немножко боялась я подойти к ней, сама Владычица наша дала душе великое ободрение, протянула ко мне Сына своего Иисуса и сказала: «Любящая Сына Моего, возьми». И передала на руки мне Сына своего. А Он, казалось, лежал с закрытыми глазами и точно спал, и был завернут или запеленут.

     Сама же Владычица наша, как бы утомившись с дороги, села, и делала такие красивые и милые движения, и выказывала такие благородные и приятные манеры, и так было сладостно и приятно видеть ее, что душа моя не только могла взирать на младенца Иисуса, которого крепко держала я на руках, но понуждаема была взирать и на Владычицу нашу. Так стояла я, и вдруг Младенец оказался в руках моих совсем нагим, и открыл Он и поднял глаза, и посмотрел; и при взгляде очей Его тотчас же почувствовала я и возымела такую любовь, что совсем она меня одолела. Из очей этих исходило такое сияние, такой огонь любви и радости, что для меня это несказанно. И тогда вдруг явилось безмерное Величие и сказало мне: «Кто не увидит Меня маленьким, не увидит Меня большим». И прибавил Он: «Я пришел к тебе и отдался тебе, чтобы ты отдалась Мне». И тогда душа моя дивным образом и несказанным отдалась Ему. И наконец отдала я Ему всю себя, и сынов моих и последователей совершенно и целиком отдала я Ему, ничего не оставляя себе ни от себя, ни от своих. И уразумела душа моя, что Бог охотно принимал это приношение и с великою радостью брал Его. О живости же и невыразимой радости, и наслаждении, и сладости несказанной, которые испытывала я видя, что Бог принимал и брал с такою благосклонностью приношение мое, ничего не могу я сказать, потому что для меня невозможно это обнаружить. В другой раз видела я блаженную Деву увещавшей меня к познанию и благословлявшей, и рассказывавшей мне о муке своего сострадания, которую испытала она о Сыне своем.

     Глава IX. О духовных сынах 6лаж. Анджелы   

     Однажды была я вознесена, а также вовлечена и поглощена в свет несотворенный и видела то, о чем сказать не могу. Продолжалось это влияние в меня, и вдруг душе моей явился образ благословенного Господа и Человека распятого так, будто бы только что сняли Его с креста. И кровь Его казалась такою красной и текущей, как будто только что излилась она из открытых ран.

      Стояла я, вся поглощенная этою мукой, и вдруг появилось около Распятого множество сынов, которые с верою преданы были проповеди и подражанию бедности, презренности и муке Распятого. Благословенный же Иисус, призвав их к Себе, с такою любовью каждого обнимал и Своими руками привлекал и прижимал головы их, да поцелуют рану на боку Его, так что радость, родившаяся в душе моей от такой самоотверженной любви, явленной к ним, заставила меня забыть о сказанной муке. И были разные степени в приложении сыновей к ране, потому что одних Он прилагал чаще, других впечатлевал менее, а иных внутри целостно поглощал. И появлялась на губах их краснота краснеющей крови, которая многим украшала щеки и все лицо и оцвечивала согласно с указанными степенями. И каждому, вливая щедрые благословения, говорил Он: «Благословенные сыны, явите дорогу Креста, а именно — дорогу бедности Моей, презренности и муки Моей, коими теперь временно изобилуют сотрудники Мои, потому что затем избрал Я вас, дабы через вас открылась и объявилась истина Моя, попранная и сокрытая, — вашим словом и примером».

      «Я тот, кто несет на Себе грехи мира. И все грехи ваши взял Я на Себя, и не вменятся они вам вовеки. Это омовение истинного очищения. Это цена вашего искушения. Это жилище вашего обитания. Не бойтесь же, сыны Мои, словами и делами защищать и раскрывать эту истину жизни и дороги Моей, гонимую злыми, ибо непрестанно с вами Я, помощник и защитник». Показаны же мне были тогда и много раз ранее три степени очищения всех сынов. Первая дана, как особая, некоторым и есть дарование великой благодати и силы на легкое избежание грехов. Другая — в даровании благодати на усладительное совершение дела добродетели. Третья — всяческое совершенство души и преображение в Распятого.

    Когда во время той же процессии подходили мы к одной церкви блаженной Девы, внезапно явилась вознесенною горе сама Царица Милосердия и Мать всяческой благости и склонялась над сынами и дочерьми своими. По-новому и благостно благословляла она, раздавала тем и другим сладчайшие благословения. Всех лобзала она в грудь, одних больше, других меньше; иных же, целуя, обнимала руками своими с такою любовью, что как она была вся сияющей, так и их, казалось, в груди своей поглощала в бесконечное сияние.   

      В другой день за обеднею среди прочего многого, что видела я, явился мне в полной славе своей Св. Франциск и приветствовал меня по своему обычаю так: «Мир Всевышнего да будет с тобою». Приветствует же он всегда голосом благостнейшим, смиреннейшим, милым и проникновенным. И очень похвалил он тогда в некоторых сынах, пылающих ревностью соблюдать правило бедности, их намерение, но просил, чтобы возросло оно делами. И сказал он: «Благословение вечное, полное и преизобилующее, полученное мною от вечного Бога, да снидет на главу этих возлюбленнейших сынов твоих и моих. Скажи мне, чтобы жили они, следуя по дороге Христовой и являя ее делами и словами. И да не боятся, потому что с ними я, а вечный Бог — им помощник».

      Много другого видела я о себе и о сынах, чего не могу выразить. Видела же я вернейшим образом, что сам благословенный Бог из глубин Своих изливается на нас, как и Мать Его сладчайшая, и что хотят они нести бремя нашего покаяния, и только просят вас, сыны, быть сияющими примерами Его жизни скорбной, беднейшей и презренной. И хотят и желают они видеть вас мертвыми и живыми, и — чтобы жилище ваше было на небе, а на земле лишь пользование телом. Желают они, чтобы вы были неизменными рядом с внешним бытием мира, так же, как мертвого не трогают ни честь, ни позор, чтобы вы проповедовали другим умерщвлением жизни вашей более, чем речами, рождающими спор. Желают, чтобы всегда во всех ваших действиях стремление ваше было в небе, в благословенном Богочеловеке распятом, так чтобы, внешне работая, говоря, вкушая пищу, внутренне были вы укоренены в благословенном Боге, который хочет непрестанно окружать вас внутри Себя самого, и чтобы во всех действиях ваших всегда были вы с Ним самим. Да удостоит Он сам выполнить это в вас, Он, милосердно удостаивающий требовать этого от вас заслугами святейшей своей Матери.

     Глава X. Об испытаниях и о непреуспевающих

     И просила я Его х показать мне, кто сыны Его. И среди прочего рассказан мне был такой пример: «Положим, что некто имел много друзей и пригласил их на приготовленный с великим тщанием пир. Неужели же, если бы много из приглашенных не захотело прийти, он не печалился бы оттого, что щедро и с большими затратами приготовил пир? И неужели не принял бы он пришедших с великою радостью? Однако, хотя всех принимает он радостно, тех, кого он больше любит, сажает около себя за стол свой особый, и с теми, кого любит еще сильнее, ест с одного блюда и пьет из одного кубка». Я же с великим услаждением души спросила: «Господи, когда Ты приглашаешь всех? Скажи мне». А Он ответил: «Я всех пригласил в вечную жизнь. Кто хочет прийти, да придет, ибо никто не может оправдаться тем, что не зван. Иные же званые приходят, и сажают их за стол». И давалось мне уразуметь, что сам Он стол и пища, которую давал.

     Я же спрашивала о тех званых, которые пришли, — какою шли они дорогою. А Он ответил: «Дорогою, — сказал Он, — испытания. Таковы девы, целомудренные, бедные, немощные, терпеливые». И называл Он мне много иным образом спасенных, перенесших испытания. А я во всяком слове разумела его основание и значение и очень услаждалась. Вообще же все они назывались и именовались сынами. го И говорилось мне в той речи, как девство, бедность, лихорадка, утрата детей, утрата имущества и земного богатства и испытание давались Богом сказанным сынам ради их блага. Они же сами не понимали этого и не познавали, но, хотя сначала мучались, потом, как истинные сыны, переносили все с терпением и благодарностью. Таковы вообще все достигающие вечной жизни, и нет другого пути.

     Те же, которые приглашены к духовному столу и коих Бог сажает с Собою есть с одного блюда с Ним и пить из одного кубка, суть желающие и старающиеся познать, кто такой добрый Отец и Владыка, пригласивший их. Они стараются по мере сил своих угодить Ему подражанием Кресту Его и добровольно принимая на себя бедность, презренность и страдания. Бог попускает, чтобы этим сынам приключились многие испытания, и делает это ради особой благодати — дабы ели они с Ним с одного блюда. «Ибо к этому столу, — говорил Христос, — был призван Я испить чашу Страстей, которая была Мне сладостной по любви к вам, хотя сама по себе и была Горчайшею ».
И хотя сознающие эту благодать сыны и чувствуют иногда горькие испытания, однако все становится им сладостным по любви, благодати, чести и силе, присущим им. Напротив того — мучаются они тогда, когда не страдают, и тогда больше наслаждаются и больше чувствуют Бога, когда сильней претерпевают. Говорю я и утверждаю, что сыны Божьи чувствуют Божественную сладость, примешанную к гонениям, испытаниям и покаянию.

      Была я сильно больна и лежала, очень слабая и страдающая, и явился мне Богочеловек Иисус, весьма утешительный, и казалось, что очень Он мне сочувствует. И сказал Он: «Я пришел послужить тебе». А служение Его мне было в том, что стоял Он перед ложем моим и являл Себя столь умиротворяющим, что совсем это несказанно. И видела я Его очами духа много яснее, чем могла я видеть что бы то ни было. И было мне такое приятство и услаждение, что совсем ничего не могу сказать об этом, напротив - все это невыразимо.

      В другой раз была я испытуема духовным испытанием, и целый месяц казалось мне, что не чувствую я сколько-нибудь Бога, а, напротив, казалось, будто я оставлена Богом. Не могла я исповедаться в го грехах моих, и, с одной стороны, казалось мне, что приключилось это со мной из-за моей гордыни, а с другой стороны, столь глубоко видела я многие мои грехи, что, казалось, не могу я ни исповедать их с должным раскаянием, ни даже только назвать. Казалось мне, что не могу я их даже обнаружить, а потому не могла я ни славить Бога, ни стоять на молитве. Но виделось мне, будто от Бога осталось нечто, т. е. не так я мучалась, как должна бы была мучаться, потому что не хотела я, согрешая, отступиться от Бога, оскорбить Его ради всех зол или благ мирских и не решалась согласиться на злое. И таким образом была я испытуема и мучима сильно и ужасно во все сказанное Время.

     Наконец сжалился Бог, и была мне речь Его: «Дочь моя, возлюбленная Богом Всемогущим и всеми святыми в раю, Бог вложил в тебя любовь Свою и любит тебя больше; чем кого-либо из женщин долины Сполетской». И душа моя воскликнула в ответ: «Как могу я поверить этому, если полна я страданиями и кажется мне, будто оставлена я Богом»? И ответил Он: «Чем больше кажешься ты себе оставленной, тем более ты любима и тем ближе ты к Богу». И присоединил Он: «Отец, коему очень дорог его сын, предписывает ему умеренную пищу и не позволяет ему ни пить чистого вина, ни есть что-нибудь вредное, дабы не повредило это ему; но умеряет вино водою, дабы принесло оно ему пользу. Так делает и Бог: к утешениям примешивает Он испытания и страдания и в искушениях и испытаниях держит душу. Ведь если бы не держал Он ее в них, она бы ожирела и потеряла силу. А когда она кажется оставленной, тогда она и любима наиболее».

      ...и другой раз, когда была я в таком испытании, что казалась себе как бы совсем оставленной, была ко мне следующая речь: «Возлюбленная, знай, что не оставлена ты, но в испытании Бог Всемогущий ближе к тебе и ты к Нему». Душа же воскликнула: «Если правда, что в испытании ближе я к Богу, да будет Ему угодно, чтобы снял Он с меня всяческий грех и дал мне отпущение по заслугам Страстей Своих и дал мне благословение, и подруге моей и брату, записывающему эти слова». И сказано было мне так: «Грехи твои сняты с тебя, и благословение даю вам плотью этой руки, пригвожденной на кресте». И увидела я тогда эту благословляющую руку над головами нашими, и услаждалась при взгляде на эту руку, ибо истинно усладительнейше было видеть ее. И говорил Он нам троим так: «Примите и обладайте вечно благословением Отца и Сына и Святого Духа».

      ...кто сначала научается проповедью и Священным Писанием, а потом — духовно озаряется Богом, и дается ему уразуметь духовным светом и Божественным вдохновением, как должен он следовать по дороге Христовой. Чтобы научить его ей, сначала Бог учит его через других, а потом учит его Сам своим духовным светом и учением, коему можно научиться только от Бога. И делает это Бог, чтобы сам он направлял себя и даже — чтобы был он светом для других. Если такой человек действует с небрежностью и грубеет, и толстеет, и презирает свет свой и Божье учение и Божественное вдохновение, Бог отнимает у него свет и благодать; и проклят он.

     Было сказано мне в другой Божественной речи: «Есть род, познающий Бога только по многой благости благ, которые даровал Он им. И такие мало познают Его. И есть другой род, который, хотя и познает Бога по сказанным благам Его, однако много лучше познает Его по благости Божьей, испытываемой им в себе». В другой речи обрела я познание и услышала голос, восклицающий и говорящий: «Как велики, как велики, но не великие чтецы Писания Моего, а его исполнители и совершители». Говорил Он, что все Священное Писание выполняется на примере жизни Христовой.

     Глава XXIII. Завещание и смерть 6лаж. Анджелы   
 
     Сынки мои любимейшие, увещаю вас последним этим увещанием стараться быть
малыми и истинно смиренными не только снаружи делами, но и в глубине сердца вашего, чтобы вы были истинными учениками Того, кто сказал: «Учитесь у Меня, ибо кроток Я и смирен сердцем». Не заботьтесь о могуществе, о почестях, о начальствовании. Сынки мои, старайтесь быть малыми, дабы Христос вознес вас в совершенстве заслуг и благодати Своей. Будьте столь смиренными, чтобы всегда казалось, будто вы существуете как ничто. Прокляты достоинства, возносящие душу, т. е. могущество, почести в начальствовании. Бегите от них, ибо в них большой соблазн и опасность, хотя в них и меньший соблазн, чем в достоинствах духовных, т. е. в умении говорить о Боге, разумении Писания, составлении больших псалмов, в обладании сердцем, как бы поглощенным делами духовными.

     Сынки мои, старайтесь обладать любовью, без коей нет ни спасения, ни заслуги. Вот говорит Бог: «Все Мое — твое ». Кто же заслужит, чтобы все блага Божьи принадлежали ему? Воистину, только любовь может заслужить это. Сынки мои, отцы и братья, старайтесь любить друг друга и обладать этой взаимной любовью. Ведь ею заслуживает душа наследие благ Божественных. И увещаю вас питать эту любовь не только друг к другу, но и ко всем людям.  Ибо говорю вам, что душа моя больше приняла от Бога, когда плакала и скорбела я о грехах чужих, чем когда — о своих.  Но любовь, совершающая это, не от мира сего. Сынки мои, старайтесь обладать этой любовью и никого не осуждайте, хотя бы и увидели человека, совершающего смертный грех. Не говорю я, чтобы грех не становился вам противным и что не должны вы со страхом отталкивать его, но говорю, чтобы не осуждали совершающих грех и не презирали, ибо не знаете вы суда Божьего. Ведь многие, спасенные у Бога, людям кажутся осужденными, и многие кажутся людям спасенными из тех, что осуждены у Бога.

      И оставляю я вам все наследие мое, которое также и наследие Христа Иисуса, а именно: бедность, скорбь, унижение, т. е. жизнь Христову. Те, кто получат это наследие, т. е. наследие жизни Христовой, будут мне сынами, ибо сыны они Божьи, и нельзя сомневаться в том, что впоследствии получат они наследие жизни вечной.

     «Знаете вы, как Христос был на корабле и была большая буря? Воистину, иногда так бывает в душе, когда позволяет Он прийти искушениям и кажется, что сам Он спит». И сказала еще: «Воистину, пока не допустит Бог душу всю распасться, истереться и быть попранной, не позволяет Он иногда окончиться искушениям и бурям. И это особенно соделывает Он сынам Своим законным».

     Потом сказала Анджела: «Христос, Сын Божий, представил меня сейчас пред лицо Отца Своего, и сказаны мне были такие слова: "Невеста и красавица Моя, возлюбленная Мною любовью и во истине, не хочу Я, чтобы приходила ты ко Мне с этими скорбями, но с ликованием и радостью неисчислимою и, как подобает Царю вести невесту Свою, долго любимую, в царственном одеянии". И показал Он мне одеяние, как показывает жених невесте своей, долго и много любимой. Но не было оно ни пурпурным, ни багряным, ни шелковым, но было неким светом дивным, коим одевается душа. И тогда показал Он мне самого Жениха, Слово вечное, так что теперь я разумею, что такое Слово и что такое сказать Слово, т. е. Слово, восхотевшее воплотиться за меня. И Слово прошло через меня и всей меня коснулось, и объяло меня, и сказало мне: "Приди, возлюбленная Моя, невеста любимая, с истинною любовью. Приди, ибо все святые радостно ожидают тебя". Сказал Он также мне: "Не поручу Я ни ангелам, ни другим святым привести тебя, но сам Я приду за тобой и возьму тебя к Себе. Стала ведь ты достойной Меня и любезной Моему величию".

      И мы тогда сказали: «Итак, ты хочешь отойти и оставить нас?» А она ответила: «Столько времени скрывала я это от вас, но не буду скрывать долее. Говорю вам, что должна я отойти». В тот же день прекратились все муки, которые много дней перед этим страшно терзали все члены ее тела извне и внутри и многообразно поражали их, и лежала она в таком покое тела и приятстве духа, что, как казалось, вкушала уже обещанной ей радости. Мы же спросили ее, не даровано ли ей ликование, о котором сказано выше, и ответила она, что сказанное ликование уже началось. И в этом покое тела и приятстве духа лежала она, радостнейшая, вплоть до комплетория дня субботнего, и много братьев стояло вокруг, и совершали они таинства. В самый же этот день, т. е. в октаву праздника Непорочных, в последний час дня, как бы тихо заснув, успокоилась она в мире.