ДВА НЕБА

 
      
18+
Для удобства - отдельные главы также есть в списке.На сегодняшний день их пока что пять. Занятного прочтения!




1. Тема в деле.

;Winger – «Seventeen»




«Одинокая звезда
Смотрит.И волна
Молчалива и нежна,
Но не для меня» -

Вспомнился стих, облечённый в мелодию. Комбинация нот подозрительно напоминала на последней повторяющейся строке знакомую песню. Зараза,- промелькнуло в голове. Еду в трамвае. Мы проезжаем мост по неровной дороге и получаем зубодробильные ощущения. Я и полная до отказа консервная банка, начинённая людьми. Мне всё равно, я достаю блокнот, не отрывая взгляда от далёкой горы за окном. Карандаш пляшет в руке, выводя непотребные кривые линии. Кое-как накорябал на мятом клетчатом листочке сначала слова, потом изобразил музыку горизонтальными палочками. По обыкновению, мне лень рисовать нотный стан. А насчёт стихов – я сочиняю редко.

- Ну, зайчики мои, оплачиваем проезд, - умилительно вклинилась в мои размышления стереотипная, в хорошем смысле, кондуктор. У всех участвующих в вагонной тряске, бьюсь об заклад, моментально поднялось настроение от такого обращения.

Я выудил из кармана немногочисленную мелочь и протянул тучной женщине, машинально обратив внимание на ее руки: смуглые проворные пальцы быстро совершали привычные движения, короткие натуральные ногти выкрашены в жизнерадостный морковный цвет. Поскладывал циферки на билете. Нет, не счастливый. Нет веры приметам, ритуалам. Просто у меня тогда билось за компанию с пульсом желание.

Вдоволь налюбовавшись красотами родного города через расцарапанное стекло, я наконец выпрыгнул из общественного транспорта. На остановке меня уже ждала приятельница с необычным прозвищем Теорема. Или Светлана – в миру. А для особо приближённых - так и вовсе  Лана. Девчонка считала себя кибер-готом, видимо, они любят все научное, не знаю.  Принадлежность подруги к определённой субкультуре едва угадывалась, но с лихвой компенсировалась энтузиазмом. Это и «странное» поведение, и весёлые акценты в одежде, зачастую самодельные. Или же купленные на местной барахолке. В городе, конечно, была пара точек, где можно купить аксессуары. Но тут уж дело вкуса и кармана. Да и ассортимент был скудноват в местах, где мы «паслись». Провинция. Но выбор всё же был. Мне, например, визуально хэнд-мэйд даже больше нравился. Но грамотный, без перегибов и демонстрации нищебродства.

А то я хорошо помню, как году эдак в пятом появились на осенней линейке первые неформалы в нашей школе. Девчонки – ровесницы резко оделись в тёмной цветовой гамме, стали носить цепи, булавки и писать маркером на одежде названия любимых музыкальных групп. Тот же фломастер шёл в ход и на отдельных локонах роковых красоток. Порезы на джинсах по всей длине, концептуальная альтернативность во всём. Вот так, с наскока, начали увлекаться тяжёлой музыкой. Впрочем, у тех девочек это быстро прошло. Далее они уже начали корчить из себя «гопниц». Так что первая субкультура, которую я зафиксировал в сознании воочию – это «любители альтернативы». Мы ещё тогда здорово повеселились с приятелем, попивая из горла пивко и смеясь над этими четырьмя девчонками. Пробирал тот факт, что ещё до летних каникул эти воображули выглядели, как все, увлекались популярной музыкой и ничто, как говорится, не предвещало беды. А может, и сентябрьское солнце в сочетании с «девяткой» нам помогло. На той линейке вообще было слишком весело, начиная с замечания учительницы и заканчивая новоявленными неформалками. Постойте… Да что я говорю, мы с другом проявили по сути те же признаки (не без различий), причём одновременно с Лесей, Соней, как-их-там… Боже, какой стыд. Это отметила и классная руководительница:

- Гиез! Почему в чёрном?

- Ну под низом же белое, – смутился я, показывая воротничок.

В общем-то, нестрогая преподавательница  повернулась к моему другу, собираясь задать аналогичный вопрос. Но успела она только начать:

- Макаров,..

- А что? Я же ничего такого! – скроив ни в чём не повинную мину, «удивился» школьный приятель. Странное дело, но бессвязный пулемёт слов остановил  сакраментальные придирки.

Мы с Темой, быстро обменявшись приветствиями и свежими новостями, засеменили к нашему условному месту на сегодня, попутно наслаждаясь свободой майского дня. Вообще, эта девушка служила одним из наглядных примеров в плане того, что знакомиться на улице – хорошая привычка. Знаете, ни разу не пожалел. Всё потому, что наше время и внешний вид – послание  для потенциальных друзей: «эй, да у нас с тобой много общего!». Естественно, лез к Теме знакомиться не я – девчушка сама сделала первый шаг и заговорила со мной. Мы встретились случайно: просто мой путь на работу пролегал рядом со школой, в которой она училась. Окликнув меня со двора своего учебного  заведения, через прутья забора она напомнила мне диковинную птицу в клетке. Вот так, пару раз увидев друг друга в определенном месте, начали общаться. В основном, «музыка нас связала», но и жизненные ценности тоже, по большому счету, совпали. Хотя, какие такие ценности у нас были? И смех, а вспомнить приятно.

Когда Темка начала рассказывать про новую для неё группу, советуя к прослушиванию («Manowar»?) мы уже шли мимо городской больницы. Функционирующей, но выглядящей болезненно заброшенной. Лечебное заведение номер один, если верить ржавой табличке. Если это – первый, то какими же будут остальные? По преданию, одинокие женщины, идущие мимо этого места, чтобы сократить путь, не раз рисковали быть освистанными. Из окон венерологического корпуса постоянно выглядывали дебелые личности. И провожали понравившуюся цель звуками, которые просто призваны льстить. Я и тогда что-то услышал.

- Э, дебилы! –  метрах в двадцати от нас за нашими спинами крикнул кто-то.

- Петушня-я! А ну иди сюда! – настаивал уже другой голос.

Стало быть, мы привлекли внимание общественности. Не удивительно: мы же выглядим совершенно отвязным образом! Теорема – в кислотного цвета шмотках, с экстремальной прической, да я – весь в разномастных железяках. Кхм, в следующий раз оденусь поскромнее… Мы прибавили шаг.

Тем временем подключился ещё один кавказский голос:

- Э, рэперы! А вы парни или дэвки?  Чё малчищь, суда подойди! Ты, справа! Эу!

- Тем, есть зеркало? Дай-ка.

Утвердительно кивнув и немного удивившись просьбе, девушка скинула с плеча «поршак». Судорожно порывшись в недрах глубокой сумки, она просияла:

-Держи.

Таясь от преследователей, я с замиранием сердца открыл пластиковую синюю коробочку. Разглядев в отражении четверых крепких молодых людей позади, я спросил:

-Ты хорошо бегаешь?

-По физре пятёрки, - серьезно ответила девушка. Повезло.

-На счёт три – разбегаемся. Ты беги выше, петляй дворами, так короче. Встретимся в торговом центре.

Я отдал пудреницу девочке. Бездельники приближались, выкрикивая обидные слова.

-Три…

Мы полетели разноцветными снарядами, как выпущенные из пращи. Я - чёрным, а Тема - кислотно-зелёным. Легко сбежав вниз на проезжую часть, я перемахнул через ажурную ограду, отделявшую полосы. Стараясь в шуме ветра в ушах не различать теперь ещё и окрики автомобилистов, костящих меня налево и направо, я оглянулся. За мной бежал один лишь «адидаснутый». Остальные адепты примитивности головного мозга (да-да, ПГМ, только не в том смысле) посмеивались, стоя у обочины. Ну, хотя бы девчонку оставили в покое.

«Семкобежец» приближался, несмотря на то, что забеги на короткие расстояния были для меня как два пальца об US5 (популярный по неизвестной причине бойз-бэнд тех времён, состоящий из пяти человек). В боку начало колоть, а в голове роились неподобающие мысли.

На бегу запихивая бессовестно гремящие цепи по карманам, я лихорадочно думал, где лучше затаиться – добежать, быть может, до магазина или поликлиники? Или залечь в кустах?.. Рубашку жалко. Тут мне на глаза попался ветхий прогнивший заборчик. Молясь, чтобы он не треснул подо мной, я откинул со лба мокрые волосы и полез. Плетень отозвался тихим скрипом, но выдержал. Добравшись до верхушки, я, прямо как заправский трейсер, решил спрыгнуть с высоты на ноги. Кажется, этот трюк называют “drop”. Миновал изгородь я, конечно, не очень удачно: конечности сразу противно заныли от удара об землю, да и приземлился «на все четыре лапы». Это когда хотел выпендриться, но не вышло.

Вытерев грязные саднящие ладони о джинсы, я на мгновение прислушался, глядя в зазор между забором и древним бараком. «Приверженца гопникизма» не было видно. Недолго думая, я пошел дальше окольными путями. Периодически озираясь по сторонам, я ловил паранойю, глядя на прохожих. Успокоился, лишь проходя через подземный переход, услышав песню «Rosenrot». Шутка. Такое в переходах лично я не слышал. На самом деле в прохладной темноте стоял потрёпанного вида парень с гитарой и исполнял «Перемен». По сию пору рифмую маленько.

… В прохладном холле универмага уже ждала меня Света. Школьница, уже забыв обо всем, беззаботно разглядывала себя в зеркальной витрине. Растрепавшиеся короткие волосы цвета винегрета она неспешно приглаживала кончиками пальцев. Продавщица за прилавком, конечно, пялилась на неё, но как-то безучастно. По-моему, её клонило в сон.

Я легонько тронул Теорему за предплечье:

- Лана! Ты как?

Тема, обернувшись, кивнула и указала на мое лицо:

- Ты красный!

- Ничего, - с одышкой в голосе ответил я и зашагал к выходу.

- А где цепи? «Армани» тебя всё-таки догнал?! – нагнала меня девушка и вцепилась в локоть так, что мне стало щекотно. Тут же захотелось вырваться.

- Выкинул.

Глаза девушки расширились.

– Да я же шучу, - сделав ударение на последнем слоге, усмехнулся я, шутливо приобнимая ее. Приятно, когда тебя воспринимают всерьёз.

Торговый пассаж со сквозным входом тире выходом был уже позади. Заглянув по пути в магазин со смешным названием “Деловая книга”, что около Белого дома, мы продолжили путь в курортную зону. Впрочем, я с удовольствием задержался у фонтана промыть руки. И, может быть, даже немного увлёкся, поднимая брызги.

Дойдя, наконец, до подножия скульптуры Орла, мы уже порядком запыхались. Света, немного успокоив дыхание, вдруг вытащила из кармана свой “Сименс”:

- Сфоткай меня!

Девчонка уселась на железную птицу и восторженно раскинула руки в стороны, всё ещё тяжело дыша. В коротких перерывах между позированием она делала мне знаки руками: “продолжай, подойди ближе, теперь отойди чуть-чуть; только смотри под ноги, я тебя умоляю!”. Я внезапно почувствовал себя настоящим фотографом.

В каждой позе «модели» читалось несколько неуклюжее изящество, что, впрочем, не мешало воздавать ему должное. Лиловые волосы длиною в каре и лебединая шея почему-то напоминают мне грибочек. Особенно со спины (меньше в Марио надо играть). Свободная удлинённая кофта вырвиглазного цвета лихо сочеталась с белой футболкой, пододетой снизу. Хоть и контуры тела плохо угадывались за майкой, фигура ладна, что подтверждают стройные ноги в чёрных бриджах. Сделав по её просьбе с десяток-два снимков, я крикнул, опустив телефон:

- Память переполнена!

– Нет! Опять! – страдальчески скривилась старшеклассница.

Она тут же схватила аппарат и начала тыкать кнопки, ища, что бы удалить. Но, видимо, не нашла вариантов. Довольная получившимися изображениями на маленьком экране, она потянула меня за собой, указывая вдаль пальчиком:

- Давай сядем… во-о-он там?

Что ж, я послушно двинулся следом, ступая по каменной земле, где изредка пробивались травинки. Совсем рядом прерывисто заскользила пятнистая ящерка и скрылась в буйной зелёной растительности. Над всем этим делом угнездились невысокие кустики, сплошь и рядом увешанные растрепавшимися выцветшими полосками ткани. К слову, я никогда не завязывал ленточки на деревьях там, где бывал. Ну, максимум бросал монетки в фонтан. Или собирал. Но это было давно.

Мы облегчённо рухнули в траву на склоне. Мимо проходили люди за нашими спинами, а мы, не стесняясь, сидели, вытянув ноги. Девочка вытащила из торбы газировку, венские вафли и стаканчики (редкий атрибут). Я быстро разлил по емкостям кофе-колу.

Света со стаканом в руке полулежала, упёршись ладонью в сухую траву и подставляя лицо ветру. Нам с крутого обрыва было хорошо видно город, поблескивающий крышами домов и машинами. Вот смотришь сверху на эти движения, и сразу хочется замереть в раздумьях, взяв за аккомпанемент далёкий шум населённого пункта.

- Что будешь делать на выпускной? Есть планы? – решила завести светскую беседу Света, смешно и как-то по-аристократски держа стакан, оттопырив мизинчик.

Ма-ама дорогая! Точно.

- Не знаю, может, посижу, выпью с другом.

- А класс?

- А что - класс? Они идут на гору гулять. Загляну для обязаловки.

- А мы посидим с девчонками в кафе, - улыбнулась девушка и немного помолчав, добавила, стесняясь:

- И моя там будет!

Я чуть не подавился газировкой:

- Твоя?

- Подружка, - довольно улыбаясь, подтвердила Лана.

- Подружка в смысле - …?

Девчонка медленно кивнула, не сводя с меня лукавого взгляда обведенных чёрным глаз. Чтобы до меня уже вконец дошло, протянула мне правую руку, показывая толстое кольцо на большом пальце.

Надо же, такая полностью феминная девушка, не считая коротковатой стрижки, конечно… Удивила. Но я знал, что на такие темы в принципе говорить сложно, да и молчать о них тоже. Я понимал её. Где-то в чём-то.

- Смотрится прикольно, - не унималась без пяти минут выпускница, - только вот аллергия у меня на это кольцо, чешется.

Света жалобно посмотрела на меня и попыталась потереть пострадавший палец.

- А из чего оно?

- Когда брала, сказали, что из титана.

- Купи другое. А как вы вообще познакомились? Как договорились?

- Легко! Про «icq» слышал?

- Ну?

- Гопа гну!

Мы заржали, и я начал закидывать Светлану травинками. Завязалась мини-потасовка.

- Ну так вот, начиналось всё, как друзья… по переписке, - припоминала девушка, всё ещё заслоняясь от меня рукой. – Сань, прекрати! А дальше - пошло-поехало! Форумы, дневники, потом и личные встречи – представляешь, выяснилось, что мы учимся в одной художке! Короче, я влюбился. Она такая классная! Мне всё в ней нравится! И она говорит, что…

Щебет моей спутницы поистине набирал обороты, да так, что я случайно ушёл в себя. Боже мой… Это так мило, наверное, когда девчатки говорят о себе в мужском роде. Для самих девчат. Мне же показалось, что я здесь лишний и лучше уйти. Но вместо этого я выбрал из травки колосок, сорвал и переключил внимание на него, замяв в руке. Если пару месяцев назад я и думал о том, чтобы предложить ей встречаться, то правильно сделал, что вовремя прикусил язык. Чувствую смущение и отторжение - самую малость. Хотя… у меня тоже есть странности. Например, попросить её стать моей девушкой меня побудило тогда только то, что мы хорошо общаемся и меня забодало одиночество. И тут такой облом... Девчонки, вы чего? «Поиграешь в критикана позже», - мысленно пообещал я себе.

- А как началось-то?

- Заговорили на эту тему случайно, если честно. Мы всё прикалывались: «ну ты мужик вообще! Мужи-и-ик!»... Вот и доигрались. Жарко-то как! – Тема начала ослаблять шнуровку на кедах.

- И что вы там делаете? – спросил я. Тут же пришло осознание, что сморозил лишнее, и почувствовал себя так же неловко, как и сформулировал этот вопрос. Внутренний цензор не спит... Но злобы не последовало:

- Да особо ничего, балуемся просто, - не прожевав до конца вафлю, сказала она и отряхнула руки. - Я же не думаю, что я теперь «танцую по ту сторону Луны», нет! Просто вдобавок к старым предпочтениям появились и новые.

Света встала, немного походила, попрыгала (чтобы утрамбовалась еда, видимо) и снова уселась подле меня. На этот раз боком. Я продолжал смотреть на неё выжидающе, как-то не отдавая себе в этом отчёт. А Тема сидит, играет со своими браслетами и не торопится продолжать. Как будто не понимая, что я жду.

- А тебе прям интересно, я смотрю! – повеселилась хитрюга, поймав на себе мой взгляд.

- Так же, как и любому другому, - как можно спокойнее пояснил я.

…Уже вечерело, и мы, собрав все вещи, должны были покинуть лоно природы. Я с тоской лицезрел прибавляющиеся вечерние огни. Тема решила поиграть в догонялки. Закатное солнце поигрывало оттенками краплака на ее волосах, а лицо выражало восторг. Я тоже порадовался. Наконец, девочка успокоилась, и нам, скрепя сердце, пришлось развернуться на 180 градусов и топать домой.

Мы попрощались, и мне захотелось пройтись. Закат быстро шёл на убыль. Ковёр серёжек под ногами, специфический прелый запах цветущих деревьев – всё дышало тишиной. Изредка её прерывал далёкий скрип трамвая или бит электрички. Ловлю себя на том, что снова жду чего-то. Это снова то самое святое чаяние, когда нервничаешь, но не как перед экзаменом, а по-хорошему, предвкушая счастливый случай. Думаю, оно дало сбой: меня это чувство ожидания грызёт всё чаще, всё сильней, царапая рёбра, бередя нутро. И мучая, этот монстр распространяется всё выше, шире, ищет выход, бегая внутри меня, как по лужайке. Непонятно, да спросить не у кого. Доселе не испытывал такие ощущения. Вызванные чем – я терялся в догадках. То ли это вызвано банально весной; а может, это эйфория от недавно начавшихся занятий спортом? Ещё я бросил курить… Или просто офигел от жары – я не знаю! Надо врача спросить: « - почему мне так хорошо, доктор? Ведь это же ненормально!». Тогда я ещё не знал, что это. Но одна мысль о причине, самая верная, всё же была. И от неё становилось жутко. Не только из-за того, что в глубине души я понимал, что это правда.  Но потому, что она и была «верной» - в том смысле, что не оставляла меня в покое. Так и не придя к разгадке, в сердцах пнул камень с мостовой куда-то в кусты.

;Roxx Gang – «No Easy Way Out»         
          


   
                2. Мои первые похороны.         
               

Я проснулся от того, что ко мне в комнату без стука зашёл отец. И почему я ещё не поставил замок?..

- Доброе утро, страна! - жизнерадостно пробасил он.

Шаркая тапочками и держа в руках охапку рубашек с вешалками, папа приблизился к моей кровати и скинул груз на неё, по дороге чуть не споткнувшись об палас.

Если честно, сам не знаю, как привык к его бесцеремонному поведению. А ничего другого просто не оставалось. Спорить с ним бесполезно, рано или поздно даст по морде. Мне полагалось лишь смириться и дать себе установку: «я таким не буду. А если всё же стану – пристрелите».

- Будь другом, погладь, я опаздываю.

- А мама …?

- Мама занята, – не сводя с меня строгих глаз, с нажимом произнёс отец. Уходя, он уже гораздо тише, будто в развернутый кулачок, добавил: - хоть на чём – то сэкономим.

- Постой, - крикнул я, вставая, - какую сперва?

- Серую! – проорал из коридора папенька и громко топоча, спустился по лестнице.

«Ну это просто наркомания уже какая – то», подумал я и поплёлся с рубашками в «прачечную», не забыв взять с собой плеер. Про Лизу он даже не вспомнил. Подумаешь, опалила утюгом пуговицу. Ну и ничего, пусть бы и училась себе! Приступил к заданию. Оживил маленький mp3-проигрыватель, чуть больше чем обычно раздражаясь его кодировкой. То есть, если Ваша песня на русском языке, то отличить её от других, подобных ей, по названию - не представляется возможным. Это неудобно, когда накачиваешь всего и всякого, а на малюсеньком экране -  бегущая строка из нецензурных букв. Благо, что русских. Ладно, в чём суета: сегодня нашей небольшой семье предстояло явиться на похороны. Сын усопшей – старый армейский друг моего бати – позвал и нас. Он немало постарался и согнал вместе всю родню и  друзей окрест – Настасья Семёновна, всё-таки, была старшей в роду. Хоть и жила одна. Отцовская самодисциплина не вовремя подвела, и я смутно слышал, как в панике собираются домашние в режиме бега. Накрыли воспоминания о старой женщине. Но озвучивать их сегодня не уместно. Ведь все в округе знали, она - препротивнейшая старушенция. Та сухонькая женщина восьмидесяти с малым лет запомнилась дневным кошмаром мне ещё с детства. В первую очередь, своими практически не мигающими глазами на выкате. За это качество отец дал бы кличку. Он и дал, после неудавшегося бабушкиного покушения на его машину.  Когда мы только переехали сюда, то первый же человек, встретившийся нам здесь - была Настасья. Мама ещё сочла это недобрым знаком -  то ли в шутку, то ли всерьёз. Я тогда не понял. Между тем, бабуся до последнего не уступала по социальной активности молодым и зрелым, держа в своих цыплячьих лапках весь район. Безумная старуха – бывшая учительница, и все понимали, откуда ветер-то дул. Прямых потомков у неё не было, поэтому она уделяла время всем вокруг, прогоняя своё одиночество. Всё, что она делала – своеобразная попытка обратить на себя внимание. Раньше мне было решительно не ясно, зачем гонять малышню клюкой. Агрессия также сочеталась у бабули с редким миролюбием: как-то раз она отобрала у меня пистолетик и тут же сломала его. Не иначе, проявление пацифизма. В мою бытность мелким на меня это произвело большое впечатление. Отец тогда лишь пожал широкими плечами:

- Да не реагируй ты так на старческие причуды! Относись ко всему с добром, с юмором.

- Даже когда на тебя замахиваются тростью?

- Не спорь. Что с неё взять?

- Но…

- Морду расправь!

Теперь, когда с хлопчато-бумажными изделиями покончено, я с чистой совестью переоделся во всё чёрное и направился в столовую. Ведь к ней любовь не новая, согласно стихотворению, разученному мной – страшно подумать - ещё в начальной школе.

Невыносимый запах выпечки танцевал вместе с пылинками в лучах света. Родные, рядочком усевшись за круглым столом, чинно допивали чай. Мама-хозяюшка присела на минутку, не сняв фартука. Её новая волнообразная прическа блистала, обрамляя вороной рамкой белое лицо. Как всегда, моя самая любимая женщина спокойна и отрешена. По левую руку от неё - русая зажигалочка Лиза. Сидит комочком, как мышка, смешно поджав ноги под себя. Наверное, опять что-то натворила. Я с ней в хороших отношениях, несмотря на то, что мы брат и сестра. Папа поминутно бросал взгляд на свои часы. Скудный завтрак преобразовал его густые усы в новогодние – покрыл крошками. Мама подняла на меня взгляд и улыбнулась:

- Давай, налетай! Бери всё, что на тебя смотрит.

Я зевая прошел к джезве на плите.

- Нельзя ли посерьёзней? –  вдруг спросил отец.

- А что такое? – встрепенулась Лиза.

Я тоже из любопытства обернулся. Батя молча поводил пальцем у своей шеи, намекая на мой галстук.

- Тебе же эта бабуля всё равно никогда не нравилась! – попробовал возмутиться я, сев напротив.

Водянистые глаза, обращённые ко мне, спокойно выражали одну мысль – «не доводи до греха». Действительно, чёрная полоска из полиэстера с фиолетовыми нотками – верх неприличия. Что делать, снял.

- Иди, Санёчек, а то пригорит ещё, - дал совет батя. И добавил уже прекрасной половине семьи, устремившись во двор:

- Давайте, в темпе.

Вышеупомянутые тут же завозились. Ко мне пришло понимание, что нормально поесть не удастся, поэтому быстро начал глотать кофе. Мама, проходя мимо, шутливо взъерошила мне волосы на макушке:

- Не торопись.

Лиза, убегая, хихикнула:

- Не подавись только.

Я бросился вон из кухни практически сразу за ними. Наш уютный дворик встретил меня дневными лучами, бьющими по глазам. Малая задержалась в проходе, приоткрыв калитку. Что-то строчит в телефоне, надувая жвачку. Мама приглаживает складки тёмно-шоколадного платья трепетными пальцами. Пытается разглядеть своё отражение, глядя в затенённое окно. Батюня громогласно вызывал такси:

- Что? Не хочу «девятку»! Алло… да, Вольный переулок! Вот так бы сразу!

Высокий бас беспокойного мужчины стих только после того, как подъехал чёрный седан и мамины пироги были погружены в багажник. Батейник сел предпоследним, и машина всколыхнулась, как будто он прыгнул на переднее сиденье бомбочкой.

Мы с сестрой не знали, чего ждать от похорон. Я нацепил наушники на голову. Криво, чтобы одним ухом быть в курсе, если кто-то из родителей со мной заговорит. Выглядит со стороны, наверное, по-идиотски. Лиза, как обезьяна, повторила за мной, достав свои – попроще. Воткнула в ухо один, также соблюдая приличия. Неожиданно вибранул телефон в руке, и я искоса глянул на мелкую непоседу, прочитав сообщение:

- Включи «Джимм».

Я «зашёл» в «цветочек»:

- Алё.

- Дашь новый выпуск почитать?

Я подумал и набрал:

- Лады, только с «Неотложкой» не заигрывай. («Неотложка» - рубрика в Одном Молодёжном Журнале. Представляет собой вопросы-ответы и статьи о половом воспитании.)

- Почему?

Обожаю, когда она так делает. Даже в письменном виде мне чудится интонация. Она особенная: «у» на несколько тональностей выше, чем всё остальное. Никто так не говорит. Только Лизун. И я сейчас не о зелёном призраке из мультика «Охотники за привидениями».

- Тебе ещё рано об этом думать.

- Ну да, младший надзиратель… Лучше, конечно, будет, если я вообще ничего не буду знать! – понаставив много смайликов-рож разной степени отвратительности, ответила Лизаветта.

Перемежающиеся звуки «бзз» и «о-о», как и следовало ожидать, заинтересовали папеньку. Он поднапряг грузное тело, оглянувшись и приподняв брови:

- Секретики?

Мы синхронно встретились с ним взглядами, пряча мобильники. Мама, сидящая между нами, взяла за руку сначала дочь, потом меня и тихо спросила нас:

- Помните, о чём мы договаривались?

- Угу, - промычал я. Лиза энергично кивнула кудлатой головушкой.

- Хорошочко, - одобрила мама.

Мы вылезли из машины и увидели, что торжественное прощание уже началось.
Папа скромно объял вкусно пахнущую корзинку и тихо сказал:

- Скорее, Кучеглаз ждёт. Угораздило же припозориться...

- Ну зачем ты так? – умело скрыла улыбку мама.

- Смотри-ка, - обратился ко мне отец, взяв под локоть, - да ты в теме!

- Ты о чём? – спросил я.

- Смотри вперёд, мух считаешь! Да вот об этом, - пальцем указал он на толпу. - Наконец-то! Твой наряд уместен!

Действительно, собрались люди, но мало кто решил сегодня утром облачиться в траур. Но что папаню так пробрало? Редкий случай выбраться и «помянуть» или предстоящая деловая встреча? До сих пор подмывает шутить про неформалов, или же просто профессиональная наблюдательность? Я завистливо вздохнул. При всех его подколах, он забавный. Папе надо было стать юмористом.

Мы поспешили к толпе, сурово кивнув знакомым. Малая часть контингента рада появлению наших родителей. Насколько это возможно проявить, учитывая атмосферу. Отбившиеся от стада дети играют в прятки средь могил. Резво нарезают круги. Неправильно. Да кто запретит? Пёстрые скорбящие внимательно слушали молодого батюшку, стоявшего над пропастью. Требник у него в руке подрагивал в такт могучему голосу, помахивая тканевой вышитой закладкой. Священнику периодически аккомпанировал нестройный хор бабушек. Я смущен: прихрюкивающие в силу возраста голоса сбивают с толку. Практически никто не шмыгал носом. Папин друг выглядел уставшим, а его прекрасная жена изо всех сил старалась не испортить свой густой макияж.
Уже под конец чина погребения Лиза шепнула мне на ухо, показывая взглядом на священнослужителя:

- А он ничего!

Я молча щёлкнул пальцами её по руке. Не больно, но понятно. Так отправляют в полёт неведомую соринку или насекомое. Она ответила мне тычком. Я продолжил останавливать пубертатное возмущение сестры, незаметно, как мне казалось, толкнув её. Рядом стоящая мама мягко положила мне руку на плечо, призывая к порядку. Я присмирел и продолжил наблюдать. Большинство стало прощаться с телом, легонько касаясь восковой кожи. Позже гулкие комья земли постепенно скрыли от глаз то, что ещё недавно было живым.

Так и не избавившись от чувства «не по себе», я поехал с остальными на поминки. Из состояния сомнамбулы меня аккуратно вывел бесцеремонный папин голос:

- Кулер, мы, кажется, договаривались.

Как видите, заботливый родитель дал кличку и мне. Неслучайно вышло, что она звучит, как название некой марки пива. И применение прозвища оправдано, на самом деле. На автомате я и сам не заметил, как привычным движением налил себе рюмку. Папа не одобряет. Я, по сути, взрослый человек. Самостоятельный. Правда, живу с родителями. Но, когда дело доходит до алкоголя, то, по мнению бати, я эту самостоятельность теряю. Иногда в смысле, что ноги не держат.

Мысленно сбросив из головы клочья размышлений, я кротко подвинул свою рюмку отцу.

- Хороший мальчик, - потрепал он меня, как по холке.

Зря улыбаетесь, руководитель кличек как-то проговорился, что прочитал статью в журнале про систему поощрений. И иногда экспериментирует с воспитанием.

- Ну как там у вас деревушке? Гуси-утки на крыльцо не гадят? – неожиданно спросил папенька, резко переключившись на старого друга.

- Та ни, в кои веки зажили спокойно, - жуя варёную курицу, промычал дядя Никита.

- Не скучаешь по городу-то? – откинулся на стуле батя.

- А шо по нём скучать? Езды – пятнадцать минут досюда. А люди какие! Здесь днём с огнём таких не сыщешь!

- Наталья, ты слышала? Твой муж говорит, что здесь хороших людей нет! – шутливо вклинилась в беседу мама.

Тётя Наташа помотала головой, задумчиво собирая крошки со стола. Висячие серьги тоже пришли в движение, а в красивых глазах начали плясать весёлые искорки.

- Да в городе тебе скорее под дверью подарок оставят, чем у нас, - не успокаивался старинный друг.

- Ну, положим, нам это не грозит, - произнесла маман, поправляя платье.

Наталья отпила ситро и поморщилась:

- Я хочу сказать, что мы не зря переехали. Выйдешь за калитку – тишь да гладь. А у вас, куда ни плюнь – попадёшь в чью-то рожу.

- Никакой личной жизни, - деловито поддержал супруг, задержавшись взглядом на мне. – У нас все при деле, на глупости время нету. А твой-то подрос, я смотрю! И даже по форме пришёл!

- Он всегда так ходит, - грустно пошутил отец.

Радует, что обо мне не забыли. Но я решил не делиться этим ощущением со старшими. Подали мамины пироги с вишней, и молчать стало удобнее. Она редко радовала нас выпечкой, но никто не настаивал. Глянул на Лизу. Она, бедная, должно быть, думала, когда это всё закончится. Сидит, подперев голову и разглядывает зал. Главным образом, потолок.

Мама вернула прежнее направление беседе:

- А я думала, всё как раз наоборот: это же вы постоянно видите знакомые лица. Сколько у вас там населения? Триста человек? Пятьсот?

Никита, конечно, занят выковыриванием изюма из риса, но тема ему интересна. Всё лучше, чем пытаться вспомнить о Настасье Семёновне что-то хорошее. Я не виню его за это, действительно очень сложно. Он куснул пирог, показав большой палец  моей маме и ответил:

- Мила, у нас много ещё осталось знакомых, живущих в конуре друг у друга на голове. У нас свободного места поболе, как ни крути. И вообще – этот город, - мужчина широко провёл в воздухе окружность, - одна большая деревня.

- Да? С последней фразой согласна. Я тоже всегда так говорю! – подавшись вперёд, порадовалась мама.

Постоянно удивляюсь, как ей удаётся так соответствовать своему имени. Не выходя из образа, каждый раз являя самую суть. Роскошная, артистичная. О последнем я только предполагаю: мама почти не рассказывала, какой она была, чем занималась, пока не появились мы. Она именно милая, и никак иначе. Мило улыбается, тактично говорит. Что, впрочем, не мешает ей осаживать людей, не входящих в круг тех, кто имеет право именовать её «Милочка».

Оставив нас мириться с фактом, что мы всё равно колхозники, и ничем не отличаемся, судя по всему, хозяева засобирались по делам. Перекрикивая поток гостей, мы попрощались с четой. И услышали в ответ приглашение в гости. А что, я вот не против. Хорошо помню, как отдыхал в деревеньке. Правда, приезжал я туда в последний раз лет девять назад. И тогда, по большей части, я больше опасался гусей, чем мог оценить преимущества «первобытной» жизни. Заманчивыми на тот момент были море конфет и пышущий самовар. И конечно, стол, накрытый во дворе и добрые лица людей. Бесхитростные беседы и смелые взгляды, не испорченные цивилизацией. Отдельный мир, имеющий сомнительное будущее. Но притягательный своей свободой от хитросплетений и стрессов, свойственных городам. Привлекательный своей волей избегать одинокой жизни в плотном окружении таких же, как ты.

… Комнату нагрело солнце, и теперь она пахнет утюгом. Лучи нашли тёмную поверхность и вознамерились раскалить её добела. Я собирался на пешую прогулку, а после - на турники, и потому примерял одну из своих лучших рубашек. Фу, как официально – белый верх, дальше знаете… Поглощённый мещанской трудностью выбора, я и не заметил, как приоткрылась дверь. В образовавшемся пространстве показалась улыбающаяся физиономия Лизки. Увидев меня в белом, она спросила:

- Всё, больше не грустишь по бабушке?

Я демонстративно включил телевизор. Хотелось кинуть ещё и пультом в девчонку, но она бы обязательно увернулась. И наябедничала бы. С неё станется, она же подлиза.

- Ты прям как мама, - всё ёрничала пятнадцатилетняя оторва. – Соринки все на месте, проверил?

Ну, похожи мы с мамой. Но не делать же на этом такой акцент! В конце концов, я не являлся таким всегда. Визуальное сходство между нами проявилось не так, чтобы давно. Кроме того, графичная внешность набирала обороты популярности. И я не сильно уповал на непостоянные вкусы общества. На всякий случай не терял возможность набраться девятипроцентными оборотами той же популярности, только несколько другого пошиба. Чтобы не робеть. Здесь уже я позволил себе улыбку на тему, что я - «алкаш».

- Настолько лестная параллель, что даже благодарить не хочется, - медленно проговорил я. - А ты – нет? На маму ничем не похожа?

- По росту сложил? – проигнорировала мой вопрос забияка.

- И как, ты думаешь, можно организовать соринкам построение?

Лиза показала мне язык и мудро изрекла:

- Тебе видней.

Я грубо всучил ей обещанный журнал. Поняв, что дальнейшего разговора не получится, умная деточка стремглав унеслась в свою комнату. А мне только этого и надо. Уже в тишине я остановился, глядя на пустой рюкзак. Предпочитаю не отягощаться, когда иду не на занятия. Возьму. Неподалёку от кухни слышно стрекотание швейной машинки и приглушённое пение. Мамино меццо-сопрано в прерывистом сопровождении механического шума обволакивало коридор странной атмосферой. Будто не все дома. На тумбочке, неподалёку от входной двери, меня уже ждали деньги. Мама оставила их, не чинясь, пока «главный» не видит. Папа сразу же после мероприятия умотал по делам. Являясь полгода как безработным остолопом, по выражению отца, я ценил поддержку мамы, без преувеличения считая её своим ангелом-хранителем.

;Van Halen – «Ain't Talking 'Bout Love»
               
               

      
                3. Грязное животное.


- Барев! – орёт через весь стадион Жора. (Армянское приветствие. Здесь произнесено с ударением на  последнем слоге. И нет, он славянин.)

- Харэ! – не переходя на крик, улыбаюсь я.

Дразнящий полумрак окутал нечёткостью малиновые вспышки, променад местного бомонда и приближающуюся фигуру друга с волчьими волосами. Георгию по кличке Рэд(-ж) было лень топать до калитки. Он шёл напрямик, перемахнув через чисто символический высокий забор с подкопами в нескольких местах. Энергии у этого человека так же много, как и производных от его имени собственного. Я оправил одежду, пользуясь тенью дерева на своём пути. Мы шли навстречу, сойдясь в рукопожатии. Не теряя времени зря, Жорик кинул наземь рюкзак и начал разминку. Сказал, улыбаясь:

- Ты бы ещё галстук надел!

- Так и думал: чего же не хватает? – в притворной задумчивости ответил я и возвёл глаза к небу.

- Пару кругарей?

- Погнали!

Парой всё же не ограничилось. И уже как следует вбив излишнюю молодецкую дурь кроссовками в песок, мы вынуждены были присесть на брусья - отдышаться немного. Скамейками для этого занятия школьный стадион не располагал, на что и сетовал Рэд. Ссылался парень на то, что с его позиции неудобно наблюдать за девушками. Кидая по округе взгляды, от коих стало б неудобно хоть королеве, он так и говорил: - темно и далеко. Действительно, плохой обзор: неуместная цензура кроны дерева мешала разглядеть ему главное в жизни. Ветви повиновались потокам ветра, а Рэд отчаянно щурил глаза, рискованно свешиваясь со своего насеста. Я всё думал, грохнется он в итоге или нет.

Будучи отъявленным охотником до беспечно развевающихся юбок, он частенько не упускал случая сфокусировать внимание на этом факте. Вот и сейчас лучший друг шумно восхищался, да так, что если бы обсуждаемая особа услышала бы это, то без промедления заехала бы ему сумочкой по морде. Либо, за неимением поклажи, если дама на пробежке, получил бы коленкой в более обидное место.

- Будешь? – протянул мне Жорик бутылку с водой.

- Только если у тебя нет простуды. В прошлый раз мне не по кайфу было совсем.

Он помотал головой. Уверяя, что в этом плане всё нормально, друг как-то незаметно переключился на обсуждение животрепещущих для него тем. Казалось, этот поток не остановить. Жора рассказывал новости про свою молодую начальницу-вредительницу, про бестолковых клиентов. Довольно забавно применяя лютые гримасы для вхождения в образ, он вливал мне в уши свои интеллектуальные изыскания в манере «это – палисандр, а это ты тупой», споря с воображаемым невеждой. Названное слово из сленга неадекватного мебельщика – это разновидность древесины.
Подозреваю, что за дальнейший рассказ об этих событиях несу некую ответственность. Хочу сразу сказать, что я ни в коем разе не хотел, чтобы всё так повернулось. А произошло следующее.

- Сотри, чё за тёла! – заприметил новый маяк надежды Жора. – Огнетушитель просто!

Я изобразил интерес, нырнув под железную трубу. Держась за неё руками, сел на корточки, выглядывая из-под ветвей. Там, на беговой дорожке, занималась фитнесом шикарная брюнетка в красном костюме. Всё в ней прекрасно: и растяжка, и сама в целом...

- Что скажешь? Подойти к ней?
– дотянулся до меня друг и с энтузиазмом похлопал по плечу. При этом нависая и загораживая последний ущербный свет кривого фонаря. Единственного в радиусе тридцати метров.
Ммм… Хотел сказать, что да, конечно, вперёд, друг, иди уже, покори красотку, но повернулся к нему и спросил:

- А я причём?

- Ты ж художник. И пижон, - благодушно издевается парень, глядя на меня сверху вниз и тыкая пальцем в воздух передо мной, - должен знать! Подойдёт?

- Она к тебе? – в ответку усмехаюсь я.

- Не тупи!

- Корма квадратная, тебе не кажется? – помедлив, спросил я, водружаясь обратно на жёрдочку для «культуристов».

- Да ты просто сноб! Какая разница? – насмешливо возмутился Рэд, спрыгнув с брусьев и направляясь к турнику.

- Ну, если ты всеядный жора, то никакой.

Таким образом оставив последнее слово за собой, вышел под свет фонарей и схватился за холодную перекладину. Вот мы с ней и нашли друг друга. Моё прямое продолжение. Такая же бесчувственная железяка, шероховатая от слезшей краски. Мысли роятся ненавидимыми мною пчёлами. Как знать, бросается в глаза? Ужасно не хотелось, чтобы кто-то лишний узнал. Растрепал. Тогда и слов таких не знали, как то – «демисексуал». В лучшем случае, прилепили бы с размаху акциз «импотент». Как VIP. Только не сверх-, а недочеловек.

Всегда хорошо относился к женщинам, не то, что в этом случае. На расстоянии, да. Но не суть – я в состоянии оценить мягкость характера и изящество линий. Радость общности. Просто не видел уже смысла ждать. Сколько - я не знал. Девушки тем более не хотели быть в простое неопределённости. С ними всё нормально. Со мной – нет. Вот так и повелось, что они сменяют друг друга, не сдавая пост кому-то следующему. Летят, как дни. Из разряда знакомых практически никуда не переходят. Нет, идут, конечно, но уже не со мной. Не успеешь связаться, пообвыкнуть – а отдельно взятой из числа уже просто рядом нет. Света, та, что Теорема - самая долгоиграющая моя пластинка. Полгода общения – это уже обозначало многое, если бы не «но», преткновением лежащее. Дольше других, но всё же недостаточно.

Самое тупое правило в этой игре – нужда в установлении эмоциональной связи. Иначе ничего не выйдет.

Засёк эту тему, как водится, случайно. Что-то важное довольно часто вскрывается нечаянно. Как-то мы сидели с пацанами в обществе нагретого за целый день компа холодным вечером. Кто с винчестером, иной – с болванками. Один явился так вообще с дискетой. Пара-тройка на заседание попали просто поболтать. Лет по тринадцать – о чём там размышлять. С моей любовью к молодёжным журналам, валяющимся тут и там, что-то зашёл разговор за знаменитостей. Один товарищ начал делиться подробностями, остальные подхватили постепенно. Кто на кого слюни пускает. В красках. Тут мне стало ясно: дело нечисто. Оказалось, все, абсолютно все, могут испытать радость от лицезрения незнакомых привлекательных людей. А я – нет. Когда очередь делиться сокровенным достигла меня, выяснилось, что поделиться-то и нечем. Одноклассник, Паша Лысый, отсмеявшись после очередного яркого повествования, спросил меня:

- А тебе кто нравится?

Я простодушно заявил:

- Никто.

- Да ты гонишь! Не может такого быть!

- Серьёзно.

- Хха! Прикольно, чувак. Только странно как-то. Ты бы проверился, что ли.

С тех пор я и не заговаривал ни с кем об этом. Изо всех сил стараясь казаться нормальным, как все, я всё же мог что-то упустить. Неумело вторя немногочисленным знакомым о тех вещах, в коих не разбирался, я занимался фарисейством. Кто не любит лицемерие в других, тот разглядев его в себе, хочет ослепнуть. Но продолжать.

Пусть Георгий - лучший друг. С его-то (как мне казалось), аномальной тягой… Он не поймёт.

- Рукава хоть засучи, балбесина, - посоветовал парень. После попытки сделать «выход силы» он больно разговорчив.

- Отвали, Гэжэ. Без тебя тошно, – полушутя поддался пораженческому настроению я. Много позже всё-таки прислушался к наставлению. Глядя строго перед собой. Не терплю, когда другие правы.

- Кого бы ты взял с собой на необитаемый пост-апокалипсис? – раздался голос уже с «рукохода».

- Вот пристал! До чего однообразные у тебя интервью! – выдохнул я. Разгорячённые руки ненадолго отпустили перекладину. В принципе, подходов уже хватает. Но ещё пара не повредит.

Жора всё же продолжил:

- Уж и помечтать нельзя! Бьянка или Николь?

- Давно вопрос. Это ж очевидно.

- Ну не настолько, не скажи. Английский учить будешь? - он спрыгнул и хитрые нотки в голосе стали ближе. Ловлю себя на том, что логические связи услужливо указывают - наметилась тенденция «брюнетства». Тьфу. А я-то уже успел порадоваться собственной адекватности. Видимо, зря.

- Не о том думаешь, братиш.

- Ну конечно! И на мысль чужую вниманье обратишь! – подумав, отозвался я, вспомнив наше с ним излюбленное занятие – закидываться рифмами чуть ли не каждую встречу.

Рэд треснул лопатообразной дланью мне по рёбрам:

- Нет. Ты не так взял перекладину. Не ленись.

- Отстань, мне так удобней. Отвались, - повиснув на одной руке, отмахнулся я, повысив голос.

Это не помогло и не воззвало. Отвлекает, гад. А потом пеняет мне же за недостаточное усердие. Я отпустил допотопное, но одно из самых лучших изобретений человечества. На руках после спортивного снаряда гадкий запах, но преимущества железного сооружения перекрывают все мелочи жизни. Георгий медленно, будто взвешивая шаги, направился к центру нашей так в шутку называемой «боевой арены». Ввиду ущербности оформления местности, пафосное название – то, что нужно. Лицом ко мне, не глядя на плешивую землю с короткой мятой травой. Еле-еле сжались мои кулаки и энергичный шаг скрыл это.

Жора выставил вперёд ладони:

- Спарринг? Так быстро? Да ты, я вижу, не устал?

- Устать я мог лишь по одной причине: ты задолбал.

- Да я только начал!

- Рискни продолжить!

Он отступал, я улыбался и терял связь с логикой, утыкаясь теряющими силу руками в импровизированную преграду. Казалось, ничто не могло нарушить странную идиллию в тот момент. Я заблуждался. Из зияющей темноты за спиной вскоре выпал знакомый голос, подобно гранате. Вот его слышать я меньше всего хотел.

- Дарова, Сашка!

Я обернулся и узрел два огня сигарет. Сначала я подумал, что это глазки демона. Но они стали разъезжаться, трястись не в унисон. Наваждение спало. Глаза приспособились к тьме, да и фигуры приближались. В радиус видимости ступили два язычника. Фигурально выражаясь; просто возвожу поклёп до абсолюта.

Калымов и Пустовой. Давние друзья. Мы и были приятелями когда-то. До тех пор, как папа не начал устраивать истерики вне дома. Соседи слышали и делали далеко идущие выводы. Настолько далеко, что моя фантазия чахла, когда пыталась проследить за их направлением.

Вот Калым и живёт в соседнем доме. На ничтожно малом расстоянии от нашего забора. Как назло, окно моей комнаты выходит прямо на просторную веранду семейства Калымовых. Там они и любят собираться. С постоянным шумом и иррациональным ощущением чьего-то присутствия я уже свыкся давно. Как ни убеждал отца, он ни в какую не хотел уладить этот вопрос по-свойски. Не пустят, сколько в домофон ни тыкай. Так что занавешено окно моё всегда. Закрыто наглухо. Запенено с избытком по краям. Изуродовал, конечно, но плевать. Я не могу ходить с берушами по дому. Являюсь домоседом, и проветриваю свой кусок жилища исключительно ночью.

Иногда вижу, как Константин, отсвечивая бледным пузом, часто чешет ухо, растопырив пятерню. Что выглядит несколько по-звериному. Грузно восседая на громоздком балконе, единственный сын раздражающих соседей помогает родичам в торговле. Планирует бюджет, считает прибыль с ларька. А я считаю, что мы слишком разные. У меня начисто отсутствуют способности хотя бы к элементарной математике. Завидую ли я? Это вряд ли.

Первая мысль, посетившая меня от явления сального борова такова: не вовремя. Дубы поблизости не растут, желудями не припорошена в перекрёстных трещинах земля. Недоумеваю, зачем припёрся. Растерялся просто потому, что парочка пришельцев застала меня уж очень нежданно. На тренировке как-то меньше всего ожидаешь, что тебя вдруг начнут задирать. Но это произойдёт, вот-вот, можно даже с минутной стрелкой не сверяться. Неизбежность очередной порции оскорблений прямо-таки горела своей очевидностью.

Ободряющий взгляд рядом стоящего Гэжэ вернул меня на правильные рельсы и даже отрезвил, в некоторой мере. Немного погодя, нашёлся-таки правильный посыл в мозгу. «Соберись, конструктор». Стой и не ищи приюта на тутовнике. Позор признать, вдруг захотелось оказаться на ближайшем дереве. Сидеть там всю жизнь, не глядя на оскалы нежелательных знакомых.

- О! Дай сигу! – перешёл на язык носителя Жора, испортив мне весь мысленный нуар.

- Здорово, - проявил культуру враг и потянулся к Рэду. Величественно протянул ему толстую пачку. Вытащив её, как туз, из-под рукава майки. Такую фирму сигарет брал сам Курт Кобейн, если верить слухам. Неоправданно дешёвое курево для оппонента. Я и впрямь не о том думаю. Сосед продолжил, снова глядя на меня:

- Опять гомоседствуешь?

Дыхание перехватило, и я тут же пожалел, что не знаю, где проходят ближайшие курсы управления собственным лицом. Храбрецы от ярости бледнеют? Ну – ну. Не терплю этот дискредитирующий постулат исключительно за то, что он не имеет ко мне никакого отношения. К прямым столкновениям у меня в принципе-то неприязни нет. Я просто их не провожу. Человек из тех, кто лишь в своём воображении уродует жилище фотографиями с рожей неприятеля и бомбардирует дротиками осквернённую бумагу. Леса не пострадали, а я отмщён.

Дрянной адреналин. Взбунтовавшиеся нервы. Это уже не я, а сплошь судорога. С нажимом провёл рукой себе по голове. Инстинктивно, чтоб заставить работать. Паника на дискотеке. Мысли всё короче.

Лицо врага, по сложившемуся обычаю, не выражало никаких эмоций. Бесстрастное, оно напоминало плохо пропечённый блин. Сложно что-то понять, когда на лице у человека не написано решительно ничего. Кроме неисправного отвращения, застывшего на физии ровно на столько, сколько я знал этого человека. С самого детства Костя таков – со спускающимися от крыльев носа складками.
Мне сразу представилось, что это внешнее качество у него с самого рождения. Я чуть не засмеялся, когда воображение подсунуло мне образ соседа в кружевном конверте новоприбывшего младенца. Причём с лицом его сегодняшнего. От такой милой картинки просто невероятное искушение повалиться, сотрясаясь от извержений хохота. Держась за рёбра, чтоб не треснули от такого экстаза. Если бы не эти двое, я бы бил сейчас сухую землю кулаком, не в силах остановиться. Припадая к грязной плоскости и подметая её всем, что ни есть на голове. Не представляю, что меня сдержало от столь опрометчивых эмоций.

Между тем, Калым держался прямо, свято уверенный в том, что его радикальность точки зрения выше баскетбольного кольца. Ясно, что долевая роль в наших распрях заключается в старых дрязгах наших отцов. Ну разошлись в намерениях, и что с того? В прошлом - коллеги, сейчас – конкуренты. Мир торгашей, мне не осилить те премудрости скрытого боя. Энное время назад бывший приятель прогуливал вместе со мной бокс, заседал на компах и практиковал нездоровое питание. Мы ходили друг к другу в гости. Наши семьи тепло общались. Сотрудничали, делились опытом вечерами за большим столом. Матери семейств болтали, как подружки, выходили даже побегать около школы вместе. Дарили вещи. Чуть позже некогда сходные предметы рассуждений безвозвратно обернулись гордым молчанием. Сначала - меж нами с Костей. Потом пошли на убывание отношения отцов-матерей. Больше не друзья: такая тихая свара. Из сердца по остаткам выкинули, а с глаз убрать бельмо не получается.

Если мы и виделись днём, один на один, неприятель практически всегда угрюмо молчал. Ну, в крайнем случае мог как бы ненароком задеть плечом. Либо краткой матерной репликой. Но это редко. Просто он регулярно хотел дать понять, что моя физическая сущность подлежит уничтожению. Но я ж намёков не понимаю. В гордом одиночестве Костян предпочитал появляться минимальное количество раз. «В одиночку ты никто, зато в толпе герой» - это про него.

- Гомоседствуют в неволе, - наконец озвучил я осевшим голосом.

- Да ладно?! Молодец твой пахан, нечего сказать. Дядька Веталь – точняк! Я бы посмотрел, как он тебя обреет, пока ты спишь.

Последние четыре слова Калым выплюнул, копируя голос моего отца. Подслушал, ты смотри. Стоящий рядом Юрий Пустовой даже не улыбнулся. Как угол, тупой. Непроницаемая моська. Даже я оценил выпад. «Карманная собачка» Калымова обозначался только носовой непроходимостью. Похрюкивает, как компактная, спокойная свинья. Стоит тут совершенно не к месту. В дырчатой майке. Такое уже давно никто не носит.

- Он Виктор.

- Да плевать. Мы так его зовём. -Константин со скучающим видом снова достал пачку. Выдохнул с дымом, словно безобразно раскормленный дракон:

- Тормоз. Помогает, бошку чешешь?

Нет. Трогает молчание друга. Отчаяние, помешанное с уязвлённой гордостью. “Колесо оборзения” тронулось, и я теперь спонтанный пассажир. Немой аттракцион, как круг бесконечности дорог. Я словно на арене Колизея, а передо мною – Слоупок. В самом деле, покемон. Да в терминальной стадии. Ну, всё, без отступления. Туда, где алчет грань борзого исступления. Собрался с мыслями, устроил с ними фестиваль безумия. Пора вернуться. Я выбираю тебя. Лети, мой покебол.

- А что, противоправно? Скажи мне, где написано об этом? Может быть, в УК межстрочным менуэтом?

- Ты долбанутый, – восхитился Калым. С непередаваемой интонацией. Ладно, приму этот вопрос как утверждение.

- Фу-ты ну-ты, - решил вставить свою ремарку Рэдж. А я-то думал, чего затих прирождённый скандалист. Готовит колкую фразу или попкорн, хотелось знать. Оказалось, первое:

- Ты сегодня не на колымаге? Отобрали документы? Иди и замуруйся клей - «Моментом».

Я хотел ещё сострить на то, чтоб обыграть «Memento mori» (помни, что смертен) и «Момента море». Но Юра-Свиная-Собачка дёрнулся и неожиданно собрался вступить в разговор. Сделать это он не успел, Гэжэ опередил его:

- Пустовой, рот закрой!

- Жора, ну ты чё, звезданулся? Тоже захотел проблем? Ладно этот. Просто бесит. Оно те надо?

- А что ты мне сделаешь, Костик? – ласково пропел друг. - Поподробней, мне уже интересно, - злее прозвучала просьба. - Санакул, а тебе?

В мой адрес прозвучала кличка, странным образом содержащая в своей глубине моё имя и прозвище «Кулер», данное отцом. Жора считает, что сам соорудил конструкцию. Обычное узбекское имя, на самом деле, толкования которого я не нашёл. Но для меня – как кодовое слово, спусковой крючок. Зелёный свет пустынной мостовой. Сигнальные огни, тревожные и яркие в затемнённом небе. Ассоциация с беспробудным безумством. Чего хочу, того мне не хватает.

- К тебе у меня вопросов нет, - несправедливо, но честно ответил объект моей злобы.

Ну ещё бы. Весовая категория Жоры, конечно, меньше Калымовской, но в данном случае это только сыграло бы на пользу. Куда мне, "субтильному".
Всё ещё трясясь, решил прибегнуть к запрещённому приёму, став опьянённым без вина:

- Когда будешь в очередной раз загорать на балконе, не урони бинокль, лады? Нагнёшься, лопнешь. Забрызгаешь мне своим эго весь забор.
Константин вопросительно повернулся к Пустовому. Тот молча помотал головой, закусив губу.

- Когда позову на стрелку, сделай так, чтоб я не ждал, - подвигал скулами Калымов, обращаясь ко мне.

Прихватив с собой товарища, неприятель принципиально двинулся в темноту. Фигуры удалялись, их уже не видно. Стало слышно лишь популярный рингтон с участием уникальных голосовых данных пресловутой Николь Шерцингер. Костик взял трубку и начал мило с кем-то болтать. Мне оставалось пристыженно молчать, так что я просто пошёл обратно к турнику. Гэжэ имел успех в самом широком понятии двусмысленного глагола. А я не знал, какую дать себе оценку. Жора протянул мне открытую пачку. У него своя присутствовала всё это время.

- Месяц не курил! Тварь ты этакая! – сложил я пальцы пистолетом и потыкал в темноту; однако взял.

- Теперь, по ходу, тебе придётся переезжать ко мне.
Это всё шутки, конечно, а я бы воспользовался и переехал. Невзирая. Это всё осадок от полемики. Или... Гнилые мысли лезут в самый главный орган. В том смысле, что в голову.

- Ну! Это ж надо теперь буль-буль! Отметить, - начал он растирать мне руки по всей длине, чтоб успокоить. Привычка так делать.

- Что отмечать? Ты ж теперь не пьёшь, спортсмен.

Лучший друг облокотился на перекладину:

- С почином тебя! Скорее я «флажок» сделаю, чем ты сможешь выступить против Кости.

- А вероятность есть? – спросил я, собираясь двигаться домой. Уже ждал ответа, аналогичного отцовскому: «а ты что, Дед Мороз, чтобы в тебя вот так вот взять поверить?».

- А почему бы и не есть? Если захочется. Пусть берёт флаг, вставит его в… и возглавит колонну идущих на…

- Голодный край, - улыбаясь, договорил я.

Мило, что он заговорил об этом. Я же для чего-то брал с собой рюкзак. Дошли мы до жилища Рэда. Распрощавшись, я устремился к круглосуточному ларьку. Обычно глубоко без разницы всем продавщицам, что и кому продать. Но здесь не так, и я порадовался. Как всё серьёзно. Строго. По-деловому.

- Восемнадцать?

- Спасибо. Будет скоро… - показал ей паспорт.

- Да не так уж!

Я смотрел в окошечко заискивающе. Как брошенный щенок, в надежде, что возьмут.

- Очень надо?

Я быстро закивал, выражая бессловесный энтузиазм.

- Ладно, - смилостивилась неподкупная повелительница «градусов».

Ещё нет, но я уже чувствую. Пограничная точка невозврата. Когда надо решать, нужно бежать. А я хочу остаться. Со звуками ночи смешаться. Не напрягаться, пытаясь понять, глядя в лица людей. «Кто ты?», «камо грядеши?». Куда ты идёшь, ждут ответа они. Быть может, знать хотят, нам по пути? Или понять, зверствуя над собой, до чего я способен дойти. Желают дать поправку. Я не нуждаюсь в исправлениях. Мне просто нужно, чтоб всё приняли как есть. И не винили, разливая мне по жилам больший бред. Во мне особо нечего править. А если и да, то сможет это сделать только тот, кто всей душой ко мне. Тот, кто пойдёт со мной. А если повезёт, то и за мной.

С такими положениями я двигался домой. И пусть за мной никто не шёл, и дома-то особо никто не ждал. Я всё равно врываюсь. Упоение сглаживает, приглушает. Посторонние веяния отступают, позволяя сосредоточиться на одном.

;Чёрный Обелиск feat. Владимир Насонов – «Тебя больше нет»


            
               
                4. Никакая.


Осматриваюсь. Вытягиваю шею. Рыскаю то там, то тут. На соседской веранде – ни души. Из звуков - только сонный шёпот листьев да соседские собаки проводят переклич. Трёхметровая кирпичная ограда даёт только прохладу; обзора - ноль. Изогнувшись под немыслимым углом, схватился за литые украшения забора. «Шишечки» из гретого металла пальцы жгут. Стоя на стремянке, в рыхлую землю вместе с ней оседая, склоняюсь, сливаясь с красным кирпичом. Хреновый камуфляж… Глаза застит свет – щедрые лучи заливают всю эту тёмную историю.

Вижу. Сидит. За пределами своего двора, на лавочке. Растянутая майка, мужской журнал. Почёсываясь неторопливо и отгоняя мух, Калым изучает труд борзописцев, подолгу задерживаясь на каждой глянцевой страничке. Я сильно сомневаюсь, что он читает. Ничего не скажешь, достойный отдых; так пусть остынет, коли припекло. Своим появлением не буду мешать. Лиза засекла мои телодвижения из окна своей спальни - крутит указательным пальцем мне. Личико весёлое. Ничего не скроешь; спасибо, что не начала орать. Я лишь покачал закрывающими виды волосами, слез и поволок лестницу за собой, звучно бороздя асфальт. Минуя клумбу, не помять бы розы. Поставил «леса» вглубь двора, у сарая. Готова простынка, она же верёвка. Привязана крепко. Надеюсь. Увлекся промышленным альпинизмом впервые и внезапно, дабы беспрепятственно выйти из дома. Нам с Костей всё же нужно отдохнуть друг от друга - чувствую это так же явственно, как жар поздней весны пополудни. Вот я и держу свою воображаемую Рапунцель за косу. Ей хотя бы не больно. Спуск неловок, но я привыкну. Предпочтительнее уже изгваздаться самому, чем в очередной раз запятнать и без того сомнительную репутацию. Всё лучше, чем бередить одни и те же противостояния. Закинуть «невод» на забор обратно не забыл. Да так, чтоб было видно кусочек белой ткани - оставил себе вариант добраться до родного пункта тем же путём. Если будет совсем всё не безоблачно тёмной ночечкой…
Мы с Темой увиделись уже поближе к поросшим, безлюдным местам, прихватив всё для алко-трипа. Мне как-то хватило внутренних карманов ветровки, а у Светы чуть что – сразу мешок наизготовку. Спину пожалела бы, девчонка…

– Ща Мужик подойдёт. И Марина. Вот только сильно не надирайся, домой тебя не потащу.

– У меня есть, кому тащить. Что за Мужик? – стало интересно мне.

– Та-а-ак! Ты обрываешь, чё-то! Не доверяешь, что ли, мне?

- Тащусь до дома сам. Чего разволновалась?

Продираясь сквозь некультурные заросли, наверняка кишащие клещами, я на ходу упивался мерзким вкусом помешанного с соком спирта. Визуально успокаиваясь под действием зелёного буйного цвета, я постепенно забывал о наличии неразрешимых – как мне казалось - проблем. А может, и змий здесь причастен. Лопухами стелется весёлая непроторенная тропа. Позади от нас остаются дорожки в траве – будто ёжик пробежал; колючим тельцем разграничил зелень в извилистые борозды. Репейники тоже не прочь прокатиться. Я не один. Рядом подруга. Чего ещё желать. О чём жалеть.

Сквозь изумрудное безмолвие стала проглядывать яркая девичья фигурка. Вернее сказать, их было две, вторая чуть затерялась в обстановке. Обман зрения был вызван цветом одежды «лесной нимфы», так сказать. Именно за счёт него девушка слилась воедино с листвой. Ассоциировалась она с природой и причёской, как ни странно. Ореховые волосы в высоком хвосте на самой макушке –  волнистый каскад в постоянном движении. Пара фигур танцующей походкой очень скоро достигла нас. Та, что отчётливее виделась мною, растопырила руки – одну выше другой - навстречу Свете. По мере приближения экзальтированность движений незнакомки стала ещё более явственной, и я сразу понял, кто из них Мужик. Пока малахитовая дева мялась в сторонке, подружки заключили друг дружку в объятия. Нешуточные: от избытка чувств пританцовывая, лучшие приятельницы широко переминались с ноги на ногу - подобно медведям-шатунам. Волосы цвета древесной коры смешались с яркой шевелюрой Светы, образуя нестандартное сочетание. Это счастье. Портило момент лишь периодическое бульканье опрокидываемой мной бутыли.

Тяжело становится. Всё-таки много хожу пешком. Чуть поодаль обнаружилось седое пепелище, да несколько лежащих брёвен - славное место; то, что нужно. Осел седалищем на близлежащую чурку и достал свой заветный «Xpress Music» вместе с запутавшимися наушниками.

- Это Санакул, мы дружим, – отпустила Теорема свою девушку.
Марина тихо отсалютовала мне. Присела на соседнюю деревяшку, впрочем, перед этим подложив пакетик. Достала из зелёной сумки (естественно, а какой же ещё) бутылку тёмного стекла. Портвейн. Дешёвый. Ой-ёй. Давненько так страшно не было за незнакомых мне людей.

- Прива-а-а! – проявила радушность тёмненькая. Я – Вероника, ежели чего. – Что, уже не так тверда земля?

Я с места помахал ей и с умным видом снова вернулся к телефону. Перебирая кнопочки, решил отвлечься от зависти. Причём, зависти того же цвета, что и лак на ногтях у девушки.  Вот Светлана-то отхватила себе лучик с неба!

- Это только лав-рокеры от любви народной еле на ногах стоят, - выпендрился я, обращаясь к экрану.

- Ой, я помню это интервью! «Him», «Все Звёзды»!

Я резко поднял голову:

- Истинно так!

Она ещё и начитанная. Из уважения очень хотелось убрать мобильник. Поколебавшись, так и сделал. Зря сюда пришёл, конечно. Я уже это предчувствую.
Фиолетовая Света тем временем усердствовала, поставив на брёвнышко тряпичный рюкзак. Бутылочным лязгом отзывались движения хозяюшки.

- Разбирайте, девочки. Кто что просил – всё есть! Мариш, я что, зря несла?

- Не-а, я по пути передумала, - налегая на закуску в виде сушёных кальмаров, грустно ответила мимикрирующая под лесок. И тут же предложила всем пакетик с яством:

- Будете?

- Не кушаю животных, - мило отказалась Вероника.

- Пивентус? – предложили мне.

- Не пью я пиво. Чё-нить другое, - я начал готовить деньги, не забывая прикладываться к тому, что уже есть. Вообще, коктейль - какое громкое слово - просто омерзителен. Особо если учесть вкус ржавчины и мелкое крошево на горлышке. Экстрим, одним словом. Но в своём ценовом сегменте – очень даже. Конечно, позволить себе я мог много больше; останавливало долгий заплыв в стерильные реки только желание поднакопить деньжат.

- Ой. Я забыла сиги взять! – резко отвлеклась от ужасающего пойла изумрудная девчонка. – Я их оставила в заброшке! Там!-
Неловко привстав, Марина указала пальцем к северу, в сторону вожделенной цели, да тут же осела с размаху на место. Пока ещё осмысленный, беспомощный взгляд девицы подтверждал: сей напиток богов нельзя пить, торопясь. К нему нужен особый, методичный подход.

- Оригинальный способ шифрования, конечно! Такой крюк, и ради чего? Ради сигарет? - ненадолго повернувшись в нашу сторону, оценила Вероника.

Новая знакомая не ведала, что за картина борьбы с собой развернулась у неё за спиной. Впрочем, как и Света. Уютно и очень расслабленно устроившись на поваленном дереве поодаль, близкие подруги самозабвенно резались в картишки.

- Извините, - я со всем пониманием таки подкрался к Теореме и потянул за руку, призывая отойти в сторону.

- Больно, отпусти!

- Неужели больше некуда деть 45 рублей?.. Сейчас же скажи ей! – зашипел я, проясняя ситуацию.

- Ой… - проронила Светлана, округлив глаза.
Но глаза-то залитые. Грациозно обернувшись, Теорема издала крик:

- Мариша-а! Саня тебе хочет кое-что сказать!

- Ай, да тьфу на тебя! – отмахнулся я, открывая следующую бутыль. – лучше уточни у неё, где именно кладка.

- Ты куда?

- Удивлять общественность неканоничным поведением!

- Удачи. Здесь никого нет!

- А, всё равно. Как в учебнике по математике за первый класс. Читала?

- Ну ты и хамло-о-о-о, - в один голос резюмировали подруги.

Всё равно мне по пути – какие хлопоты. Наводя шороху в траве, я вздохнул спокойнее, направляясь к трёхэтажному заброшенному зданию из машукского камня. Как и поясняла странная девчонка: точно оно.

Сразу же, при входе обнаружилось место тайника. Выемка в стене от невесть как вывалившихся строительных материалов содержала в глубине пачку толстых сигарет. Интересно... Здесь я не бывал! Пожелтевшие газеты, пух распоротых одеял – чем только ни устлан местами выломанный паркет с белёсыми разводами!  Совсем свежие следы костра, выцветшие остатки фотографий в пепле, вывороченные на корню газовые трубы... Так захотелось осмотреться! Интересно, а есть ли ход на крышу, – одна-единственная занимала мысль. Осторожно подымаясь по трухлявой лестнице, глазел по сторонам, как будто бы в музее. На удивление чисто. В том плане, что немыслимой вони, что подобает таким сооружениям, ещё нет. Значит, недавно облюбованное гнёздышко. Приличными людьми.

- И не появляйся здесь! – глухо послышался сверху сварливый голос.

Остановился, оторопь взяла. Какие же знакомые слова. Только откуда бы? Тот человек мне незнаком, это уж точно.

- Да я такой же, как и вы! Неужели нельзя… немножко… - отвечал удивлённый такому наезду другой.

- Ни фига подобного! Вали, пока есть чем, мужик! – посоветовал третий, изрядно пропитый голосина. – Линяй давай!

В жизни не становился свидетелем столь интригующих разговоров. Двигаясь к источникам звука, миновал тёмный коридор, ведущий в ванную. И снова прижался ухом к стене, неверными шагами сокращая путь к загадочной комнате. Видимо, это зала с огромным окном: она источала свет в коридор, где находился я. Впиваясь пальцами в шероховатое покрытие, забыл даже про выпивку - полз, влекомый нездоровым любопытством. Полусогнутая рука, сжимающая плоское пузо бутылки, не в силах опуститься в напряжении. Мужчины же не торопились возобновлять беседу; невнятная возня – всё, что слышно. Шарканье, шуршание…
И тут возобладало нечто новое. Совсем рядом – с противным скрежетом катнулась пустая банка из-под пива.

При таком минимальном наборе звучаний в тишине угораздило же меня задеть ногой железный мусор! Одно пьяненькое движение, не глядя под ноги – и всё! В ужасе зажав себе рот и скрывая досаду от содеянного, всё же спихнул злополучную ёмкость куда подальше. Предательская жестянка весело пролетела марш и приземлилась около входа.

- Шухер! – прошипел голос, неспособный кричать.

Неизвестные рванули с места. Укрывшись в тёмной ванной комнате на всякий случай, слышал, как спешно покидает помещение энергичный топот. Причём с того зала, как выяснилось, вела ещё одна лестница. Вот ведь. Странно – одна, значит, бетонная; другая же – полуразвалившаяся деревянная.

Лишь когда всё стихло, обождал немного и вдруг осознал: я ж на пикнике! Закурил, пропустил несколько глотков. Позвонил Рэду с просьбой забрать меня после гулянки: хорошо, тот дома оказался. Постыдный случай… Хотя, нарушая логику вещей, я бы сказал, что именно близкие люди, творящие нечто несуразное и страшное – вызывают бо;льшую боязнь, чем посторонние...
Ну, всё. Теперь можно и честь знать.
Но чем-то же они здесь занимались? Ничего не будет плохого, если я задержусь и обозрю немного...

Из находившегося за углом изрисованной стены - взгляд сразу выцепил живописно разодранный багровый диван посреди гостиной. И ещё одно: не все ушли.

- Нормально. И что ты тут забыл? – приподнялся на локте незнакомец в лохмотьях. Некогда престижный предмет мебели под ним жалостливо отозвался пружинами.

И как же это выглядело! Но являлось бы законченным хамством пытаться запечатлеть это на камеру. Нищий наверняка шутки бы не оценил – бросился бы на меня с кулаками. В общем, меня впечатлила игра света и тени в самый неподходящий момент. Неукротимые лучи теряющего власть дневного света. А в них теряется человек зрелого возраста, полуукрытый тенью монстроподобной мягкой мебели и замызганным плащом. Плевавший на запреты и всё пытающийся уснуть, несмотря на запугивания – почему он и не собирается уходить? Так уверен, что маргиналы не вернутся? Хотя кто знает, может, ему нечего бояться, потому как тоже замешан в чём-то неприятном. Такая вероятность есть, но его лицо… Пусть даже изъеденное морщинами и образом жизни... Благообразное. Иначе просто не сказать.

- Эй, да я вас видел! Близ рыночка! – припоминая, делаю шаги вперёд; вместе с тем учитываю, что приближаться ближе, чем метров на 15, просто нельзя. 

- А это что было такое? Разве в светлое время суток они не должны быть на улице? – лихорадочно бегая взглядом по всем возможным плоскостям, спросил я.

- Сам в шоке. Хотел прикорнуть малёхо, – царапнула слух неожиданно близкая лексика. – Слышишь, чудо? Поиграй иди.

- Ну… что вы сразу? Я, может, помочь хотел.

- А это и не обзыв, - уселся поудобней отверженный. - И с чего бы это – помогать? И как? Тебе, поди, самому подмога понадобилась, до хаты раз дойти не можешь.

Забавляется. А что ему ещё делать.

- Не важно... Я бы с вами поболтал ещё, но вспомнил, что шёл сюда за сигами. Дама хочет курить! – поделился неуместной информацией я.

- Ну и что ты тут делаешь, раз тебя ждут?

- Спите-спите, ухожу, - замахал я руками. Это движение вызвало плеск и я глянул на правую, зажимающую. – Вам оставить?

- В жару не пью. А вот от цигарки не откажусь.

На том и решили. Обходя кругом и пятясь, беспрепятственно дошёл до бетонной лестницы. На обратном пути уже не так интересно, как вначале: выбравшись на воздух, уже бежал к компании, как подожжённый. Уж лучше с ними, чем вообще никак... К тому же, она ждёт. Или жжёт, появилась мысль, как только завидел издали Маришку, скатившуюся с брёвнышка прямо в остатки костра. Подружки рядом по обе руки от перебравшей; идёт очень глубокий по своему содержанию междусобойчик. Лавой душу изливала та, что в центре. Выжжено всё, стало быть, внутри. Да и снаружи, фигурально выражаясь – грязнуля извалялась там же. Стало неудобно – истеричку я не слушал. Видимо, мне больше по нраву речи субъектов бомжеватой наружности, если на обычных бытовых девичьих драмах внимание не заостряется. Знаю, зря.

Всё темнее… На дне Светиной сумки обнаружился стаканчик водки и маленькая упаковка сока. Надеюсь, про них забудут… Да будет мульти-спирто-фрукт! Причём смешивается это прямо во рту, в каких угодно пропорциях… Обожаю коктейли! Может, надо было поступать на бармена? Ещё не поздно передумать, так-то… Но больше всего на расстоянии грела душу отцовская коллекция спиртного. Целая батарея – какого хочешь цвета; всё – ради разговора по душам. Даже если собеседник не найдётся, так хоть себе можно признаться, дать отчёт. Я уже представил, как вскрываю батейников тайник, откупориваю виски и беру лимончик… аккуратно обмакиваю одну его сторону в сахаре, другую – в кофе… ой, не поэма. Мечта. Воображение так живо и милостиво предоставило внутреннему взору это действо, что не хотелось открывать глаза. Почти ощущал ядрёный запах кофе и уже растворился весь в янтарных искорках благородного пойла.

Явление Георгия не заставило долго себя ждать: треск сухих веточек под его туфлями возвестил о том, что хватит уже мечтать. Ой, «чёлка» легла неэстетично, кажись… По ощущениям уж точно. Неадекватным махом вытер порядком проспиртованный рот и приготовился к зрелищу.
- Рэд; не путать с крысой, - представился девчонкам он.
Прекрасная половина (или чуть более того) заседания сразу же глупо заулыбалась. Я скривился, глядючи на такое. Все эти люди… ходячие феромоны, всевозможные флирты, извечные интрижки… надоели. Доколе я отверженный? И как глупо я выгляжу, не иной, а всякий раз не могущий распознать этой фигни? Хоть сейчас допёрло. И что толку следить за внешностью, когда дела такие обстоят…

Потирая шею, друг воззрился на нас свысока, выбирая, где бы сесть. Несмотря на довольно тесный промежуток, устало приземлился между жертвой портвейна и шатенкой в тёмных одеждах. Его цепкие пальцы сразу же нащупали в траве ненадолго позабытую бутылку и дело пошло.

Я играл в «Bounce». И куда уж от этого деться, долетали до меня все приличествующие знакомству россказни.  Например, о том, как он продаёт всяческие изделия из ДСП и жутко гордится этим. Да-да-да. Или о том, что он живёт «вон там». Старый трюк. Для его выполнения нужно указать большим пальцем в предполагаемую сторону дома, зафиксировать руку на сгибе и напрячь мышцы. Чтобы впечатление было полнее, можно продублировать жест второй рукой и встать в эффектную позу. Маришка под шумок догналась «до дна» (ну, ей хотя бы помогли). Мне было уже плевать – если с одного горла пьют, то пусть сами разбираются потом.

Вскоре Света и Мужик засобирались домой – успеть на электричку. Оказалось, Вероника не местная – но живёт всего лишь в двадцати минутах отсюда, если мерить по железополотну. Тёмная бестия заботливо собрала весь мусор, включая зажатую в руках у Марины тару. Жора с оставшейся пострадавшей в охапку кое-как приблизились к нам. Ему-то ничего, хоть алкоголь и стал для него редкой практикой, а вот зелёная дива – другое дело. Выглядела она неважно и постоянно норовила прилечь баиньки. На прощание Тема подозвала меня к себе:

- Ты снова куришь?

- Паркурю, да.

Светлана обернулась к начинающему наглеть Рэду (пока никто не видит и «тело» не супротивится), отшлёпала по рукам ( - убери грабли! – да как я их уберу, она же упадёт тогда! Думай, что городишь!) и снова обратилась ко мне:

- Хоть ты нормальный, пригляди.

- Заметила, всё-таки…

- Что?

- Приятно знать, – зардевшись от похвалы, я повернулся к другу и снова очутившейся на траве девушке:

- Слыхали? Нормальный… Как Джигурда в том фильме!

- Что за… фильм? – поинтересовался тихий голос.
Ответил вниз, темноте:

- Не помню…

Подружки-резвушки поскакали на вокзал, а мы так и остались – я, он и лежащий между нами немощный водораздел.

- Такси… - озадаченно потыкал я кнопки на телефоне.

- Я на это деньги тратить не буду. Хочешь спрятать М(ар)ишку – спрячь её в лесу.

- Какой ты жадный. Так и быть… Мишку? Вы знакомы, что ли?

- Немного, - усмехнулся Рэдж и, приподняв штанины, присел на корточки. Вжал кнопку наручных часов – со вздохом убедился, что «время детское» и продолжил тормошить девицу:

- Давай! вставай, бревно… ты должна выглядеть прилично, слышишь? А то мы не уедем отсюда, и я оставлю тебя здесь! Да что ж такое-то! Сань, ты решил просто постоять и посмотреть на нас?

- А что я должен делать? Ладно тебе, и мы смешные, когда напьёмся, - сунув руки в пустые карманы, веселился я, обозревая парочку.

Вот лицемер. С работы, только зашёл домой, не успел даже переоблачиться  из приличной одежды в своё повседневное и недоволен ещё. Вздумал тут лекции читать о вреде приятного времяпровождения свободными, практически совершеннолетними лицами в культурном месте.

- Эй, моралист! Тащим, как есть. Едет!

;Good Charlotte – «Victims of love»


               
                5. Ной найдёт пару и на выпускной.


Мы устремились на свет фар, проглядывающий сквозь ветки.

- Сначала на Понторезку, - скомандовал друг (так мы называли казино в районе его дома).

Вопреки опасениям, таксист никак не отреагировал на состояние нашей спутницы. Девушка просто плюхнулась между нами на сиденье, да так и замерла, лёжа убитой ланью на покрытии с уютной бахромой. В первое время поездки до обмякшей попутчицы никому нет дела – Рэд, за неимением телефона, отвернулся к окну, будто там происходит нечто интересное. Думает, наверное, о каких-нибудь Клеопатрах, как обычно. Не зная, как примостить левую руку, чтобы поза глубокой задумчивости удалась, друг вышел из положения, решив развлечь нас нехитрой беседой.

- Ишь ты – поди ж ты! – повернулся он, морщась от чересчур резкого запаха автомобильной вонючки. – Надеюсь, ты поняла уже, что «три топора» срубают под корень и не такое дерево, как ты? Меня самого сейчас вывернет, ты заразила меня! У тебя хоть предки дома?

Отчаянно борясь с тошнотой, Марина помотала растрепавшейся головой. Вытянувшись стрункой, девочка пыталась насытиться ничтожными струйками воздуха, что с улицы проникали в мизерный зазор. Поникший хвостик вознамерился окончательно капитулировать, больше не держа в узде густые волосы.

- Жаль… очень жаль, что у меня не так же… - философски ответил Гэжэ.

Впрочем, довольно скоро он вышел «на своей остановке». Я стал замечать окружающую действительность, только когда через затемнённое стекло завидел иллюминацию родных пенатов.

Вот же ж шайзе! Мозг отключён за неуплату! Делать нечего, расплатился последней купюрой (потому как остальные спущены на радости жизни, а много денег с собой не брал принципиально); ехать на девчонкин адрес уже не актуально как минимум по двум причинам. Сразу, что первое в этой ситуации коробит – так это предположить, что мне надо рассчитать – хватит мелочи или же нет. Сразу отметаем. Это ж та пора, когда берёшь с собой относительно крупные деньги и чувствуешь себя спокойно. А ежели ищешь у кармана расширение – смысл тогда вообще выходить из дому? Вторая важная вещь во всей этой истории – просто лень. Опять куда-то тащиться вместо того, чтобы поскорей уже впечатать свою бренность в кровать.

И мы вылезли в темень. Лягушки в близлежащей мини-канаве, как в оркестровой яме, пели арию (и пофиг, что в яме должны находиться не певцы, а музыканты), повинуясь своему лягушачьему дирижёру. Мишка наслаждалась свежим воздухом, стоя на четвереньках. Да уж, неудобно вышло. Я в лихорадочном порядке набивал рот жвачкой и мечтал об одном: хоть бы этот номер прошёл. Вот если бы папа не подходил ко мне близко, как он обычно это любит делать! Ладно. Пора идти. Вроде и девчонка уже пришла в себя - не будет хотя бы пачкать ковры. Скормил и ей несколько подушечек. Бог не выдаст – свинья не съест.

И тут я понял, что не могу найти ключи от калитки. Обшарил все карманы; повернулся кругом… Нет! Только не это… если я сейчас позвоню папеньке, он этого не перенесёт…

- Что такое? – с лужайки завидела мою возню Маришка.

- Ключ посеял…

- Да? И когда… урожай?

Пошатываясь, Мишка приблизилась к забору. Чуть не упала на ровном месте, но серьёзно подошла к задаче. Нахмурила лобик, оглядывая кованный орнамент; дума заняла секунд пять.

- Вот же он, - она протянула пальцы к замочной скважине и позвенела связкой. Ключ, значит, уже воткнут.

Сотрясаемая громким смехом, несопоставимым с тембром её голоса, «морская волна» практически невесомым грузом  сопроводила меня до дверей.

- А почему я не дома? – внезапно поинтересовалась девушка.

- А тебе здесь не нравится? Аккуратно!

Чуть не сверзившись с несчастных двух ступенек, модница не потеряла достоинства. Глядя в тёмное облачное небо, изрекла:

- Отвечать вопросом на вопрос… как-то по-еврейски... не находишь?

Сосредоточенно разжёвывая жвачку, толкнул дверь.

- Смотрите, что я принёс! – позабыв, что уже поздно, заорал я.

Непреодолимое желание во всеуслышание похвастаться тут же сказалось на слухе Марины. Плотно прижав ладони к ушам, она страдальчески скрипнула ровными зубками, но разулась, покоряясь судьбе.

Что-то подозрительно тихо. Глянул за угол – и на кухне никого нет; хотя это изначально ясно, темно же. Но всё равно – хотелось убедиться точно. А девочка… её даже нельзя назвать «знакомой». Кто это, вообще? Но надо бы отдать ей должное – несмотря на экстравагантно-помятый вид, держится и выглядит вполне нормальной. Завидую таким.

- Наконец-то! Я уж думал, не доживу до этого момента, - саркастически порадовался нашему появлению папенька, выходя в холл.

Устало шаркая по тускло блестящему кафелю, отец подошёл и выжидающе уставился на нас. Принюхался, как милицейская овчарка, недовольно топорща усы. Но! В доме посторонний человек. А значит, немедля надевается маска перманентного радушия – до самых до седых висков. И, так как нечего сказать в подобном случае, вполне предсказуемо, приподнимая полы халата, батенька направился вверх по лестнице. Отлично! Надо почаще таскать в дом гостей! Пусть хоть упираются, я хочу безнаказанно заниматься своими делами, не опасаясь расплаты.
Остальные запоздало пришли за ним. И чего они в зале все втроём делали?..

Лизавета молча направилась в свою комнату, искоса глядя на меня и прикрыв ладонью рот. Совсем не глядя на ступеньки, эта тварь засмеялась ещё откровеннее.

- Кушать будете? – потянулась за фартуком мама.

Местный дурдом. Только ты одна меня понимаешь.

Наотрез отказавшись от посиделок – пусть даже за едой – мы поднялись. В тёмном коридоре я задержался у Лизкиной двери.

- Открывай!

- Чё надо, квакушатник? – вход в девичью обитель явил тонкую полоску света. - Куда прёшься? Прям в ботинках!

Я молча едва не свалил новую знакомую в Лизкину постель. Будет знать! С её привычкой каждый раз морщить носик, когда его настигают алкогольные пары – пусть повеселится! Я улыбнулся своим гаденьким мыслям. А что, кровать большая; гостевая комната пребывает на уровне сарая – никому она не нужна. Очевидный выбор – надо позлить Лизоньку.

- Э-э-эй! Какой тогда смысл? Извращенец, так ещё и тупой!

- Заткнись. Тебя забыл спросить, - чтоб не сматериться, споткнувшись о простое слово – «тебя»…

Уходя, слышал, как сестра начала разъяснять «новой подруженции», при чём здесь основное население болот. Мол, год назад, зимой, пришёл брат с гулянки. И вместо того, чтобы зайти в дом, как всё нормальные люди, каким-то мистическим образом выронил ключи в придорожную канаву. Ну а затем прибыли родители и, собственно, сама рассказчица. Машиной папа тогда не владел, а связка ключей, естественно, одна на всех – наш глава семьи тогда только - только вступил в права собственности. Вот так, стоя на пронизывающем ветру, вся семья битый час ждала, когда же в мёрзлой тине обнаружится отпирка.
Да. Благодаря погодной мотивации, чуткому руководству отца и отсутствию вариантов у меня, связка нашлась.
                ***
…Как же хочется пить! Омерзительный вкус во рту… Жарко… Рядом что-то постороннее…

Не открывая глаз, я вздрогнул.

Похоже… ай, ладно, что толку гадать…

Доброе утро, блин. Не думал я, что такое вообще когда-либо случится. Да так скоро.

Осторожно убрал руку с мирно сопящей Маришки. Телефон!.. - далеко и время не узнать.

Либо это сестричкины проделки, либо кто-то свернул ночью не туда в поисках пролисков. Шучу.

Масштаб трагедии усиливался тем, что даже встать, одеться и постыдно удалиться оттуда не получалось. Малейшее движение к краешку – и девушка в полусне начинала ворочаться и мешать мне.

Волосы цвета молочного шоколада статичным прибоем выпадали за брега подушки. Смирившись с тем, что мне несказанно повезло, я, чуть не вывихнув руку, потянулся к прикроватной тумбочке взять чистый лист и карандаш. Вторую руку вытащить не удавалось, и она медленно и неотвратимо затекала. Или бежать от этих ощущений, или оставаться на месте – прозвучит дико, но я не хотел, чтобы она просыпалась. Если выбор между скандалом и прокрастинацией, то я выбираю последнее. Хорошо. Всегда хотел попробовать, как это – рисовать левой рукой!

Получалось мерзко.

Случайная гостья глубоко вдохнула и сладко потянулась, как котёнок. Я быстро сунул листик под кровать и начал выжидать, натягивая простынку на себя. Притвориться спящим – не вариант; этим я вгоню её в неудобное положение. Наспех сотворить удивлённое выражение лица, может быть…
Тут мне и пришлось отвести взгляд. Проснулась. Резко шарахнулась, словно деревенская лошадь от автобуса, спровоцировав этим падение листов формата А4 с кровати. Я задумчиво сгрёб с лица волосы освободившейся рукой. Неужели всё настолько печально?
Теперь Мишка пошевелилась и поняла ситуацию, так что испуг и влажный блеск глаз понемногу сходили на нет. Оглядывая падшую бумагу, она сказала:

- Ой! А я-то думала, что же там мешается!

И впрямь, освободившееся место явило мятые листы. Видимо, опять мой разделённый скетчбук получил эффект лёгкой пожёванности – уже чужим телом. Это привычное состояние – спать, зарывшись в листья и дожидаться весны. Окружить себя, чем можно - пусть даже винтажностью ломаных линий. В конце концов, с бутылками я лежать рядом не могу. Если выбирать из любимых занятий – рисунки подходят. Говорят, что стены дома помогают больше, когда вокруг вещи, памятные и любимые лично для тебя – картинки, записи, предметы коллекционирования, к примеру. Возможно, это утверждение я понимал несколько превратно.

- Не жалко?

Так спокойна. Стоит посреди комнаты, безуспешно отряхивается, сокрушаясь тому, какая она грязная. Совсем не скандалистка. Хотя могла она в этот момент сказать очень много нового и удивительного – в этом я не сомневался.

- Не важно… нормально это...

Вспомнил. Выпускной. Что-то как-то рановато началась абсурдная вакханалия; я рассчитывал на другое время суток - проснуться (желательно в Боргустане) рядом с утками. Не больничными, упаси Господь.

Решив отвлечь Мишку просьбой открыть окно, я отодрался от одра. Завёрнутый в саван простыни, чуть не навернулся, наступив на карандаш. Ощутив от этого действа непередаваемые по своей глубине ощущения, поднял и мстительно сжал его. Приговор таков: деревяшка с грифелем тут же полетела в окно. Не знаю, что меня злило сильнее – писчий инструмент, сам бардак или идиотское положение. На удивление быстро нащупал телефон, одежду:

- Я скоро вернусь.

Ну-ка, что там покажет экран… От такого поражения явственно треснула по шву надеваемая майка. И разверзлась варежка – совсем как у моей нечаянной спутницы недавно, когда она с утреца-похмельца лицезрела меня. Надо же... Опоздал на «классное» мероприятие! Это значит, что я уже никогда больше не услышу замечаний классрука… завуча… директора… Ура!

За завтраком стало ясно, что неловкий разговор всё ещё ждёт. Найти бы только слова. Все домашние единодушно против крошек в спальнях, да тем более в белье, но свидетели общения мне не нужны.

- Я обычно помню, что со мной происходит, но здесь… явно чего-то не хватает. Что было-то, вообще? - задумчиво спросила Марина, прислоняясь к спинке кровати и деля хлеб на маленькие кусочки.

- Не знаю. Судя по всему, заседание прошло нормально.

Я повернулся к девушке. Очень не хотелось смотреть ей в глаза. В общей сумме получилось секунд десять… сойдёт.

- Слышишь, это… не говори никому. В особенности… ты помнишь Жору? Вот ему, - выпалил я.

- А почему?

- Мне кажется, ты ему не безразлична. Не хочу в этом участвовать, ты понимаешь… наверное.

Помнится, мама выражала такую теорию, что людям надо говорить то, что они хотят услышать. Чего хочет Марина – неизвестно; но я буду пытать счастье, пока оно не выдержит и не сдастся.

- Думаешь, я всем растрепливаю абсолютно всё, что есть? – даже обиделась Мишка.

- Не говорил такого.

В результате, после кратких препираний, девушка получила новое облачение. До чего же нелепо она выглядела в моей одежде! Она сама поняла это, найдя зеркало. Немудрено.

- О-о-ой... Как же это? Смехотворно. Но - ничего не поделаешь. Если мама уже вернулась с работы – пусть так: я скажу ей, что это косплей, - поправляя причёску, спланировала свои развлечения на день девчонка.

- Чем ты собралась её шокировать?

- Это когда копируешь внешность, начисто, кого бы то ни было, вымышленных героев, знаешь? Вот толкиенисты…

Тогда - боюсь представить персонажа, выглядящего так, как Марина сейчас. Но сама задумка – слегка наметившаяся тяга к переодеваниям – очень интересна. Судя по тишине в комнате сестры, она уже давно умотала в школу… В отличии от меня, она-то свою дверь запирает.

- …но их у нас в городе я не видела. Как и ярко выраженных гэпэманов.

- Гопов, что ли?

- Да нет! ГП же!

- Ладно. Вернёшь потом... Только сделай это так, чтобы никто не видел.

- А можно открыть ворота, и в такси я сяду во дворе?

За забором улицы не видно. Внимательно посмотрел в сторону одного дома… он может… он тоже… и этот, же! Ладно, Мэнсон с ними, мне уже давно пора. Искать работу, да и вообще...

Распрощавшись со странной девушкой, я задался целью привести себя в порядок и радостно встретить знаменательное событие на горе. Да не с противными однокашниками, а с настоящим другом! Но перед этим посчитал жизненно важным списаться со Светой - с просьбой о помощи. Естественно, не распространяясь, в отношении кого мне так понадобились её советы по пик-апу. И вот они - незаменимой эссенцией стремительно вошли в жизнь и начали абсорбироваться в мой скучающий организм. Стоило мне прислать ей смайл, бьющий головой о стену, так тут же поочерёдно, отдельными сообщениями, посыпались чрезвычайно важные напутствия. Вот такие:

1) Хватай, пока не унесли. Будешь долго соображать – останешься на обочине. Если это всё-таки произойдёт – ничего страшного, хоть пикник замутишь. 2) Просто делай всё то же самое, что и вчера. Чем и всегда занимаешься. Нервы ни к чему, расслабься и сделай вид, что ты уверен в себе. 3) Напейся и объект напои. Спокойно только, без резких движений! И не спорь. Слишком хорошо тебя я знаю. 4) Про телефон забудь! Интерес покажи собеседнице, а не экрану! Улыбнись, что ли… Только не фирменным оскалом, а нормальную улыбку человека сможешь изобразить? Нет? Ну тогда расскажи что-нибудь умное. Да не мне! 5) Ты же в курсе, что на свете довольно много девушек? Так вот, напоминаю. 6) Обязательно зайди в аптеку и купи травяной чай. 7) Ой, это я не тебе. Вероника простудилась! 8) Хотя… тебя это тоже касается. Задумайся об этом. 9) Понимай, что если что-то сделаешь не так - отношения, напротив, испортятся. Готов начать сначала?

Взаимоисключающие какие-то компоненты… Ну да ладно. Благословляя «свет в оконце, дарующий ума не сбиться с курса в океане шизофрении» и прихватив необходимое позвякивающее снаряжение, я решительно двинулся покорять новую веху в своей истории алкоголизма.

- Молодца, - одобрительно дал в прядь глава семьи, встретившийся мне в коридоре. Деловито вгрызаясь в хачапури и фонтанируя частицами слоёного теста, он продолжил:

- Давай только не шибко там… ты меня понимаешь?

- Мы такое не обсуждали, но да, понял тебя.

- Точно? Хорошо. Не забудь, нам сегодня надо чистить карбюратор и масло менять, слышишь? Всё подготовить к заезду!

- Я никуда не поеду. Мне и здесь тепло.

- Это не обсуждается, - ласково ответил папа и ушёл в столовую.

На всякий случай убравшись через задний двор чисто на автомате, к вящей славе Теоремы, я достиг просветления. Отягощаемый мечтами и полным до отказа рюкзаком, всё шёл и шёл, сойдя с трамвая. Выше и выше: само собой, в наушниках, не глядя на дорогу. Май на исходе, но тогда казалось, что он будет длиться вечным рассветом. А это значит, что существующие запреты тают перед словами, выжженными в мозгу - об усталости и ожиданиях. Отступает тьма под действием яда надежды; из воздуха исчезают миазмы жизнедеятельности города. Районный тубдиспансер перестаёт генерировать инфекцию. Идёшь. И есть такое чувство, что бытовые отходы и придорожная пыль расступаются из-под ног. Ровно так, как волны встали коридором пред Моисеем. И точно так же, как несчастные узрели дно морское, так и я стал замечать результат труда местных рабочих-асфальтоукладчиков. А оного лучше бы не видеть - клянусь, что дно смотрелось бы гораздо симпатичнее. Так, вся тщета мира бессильна, когда знаешь, для чего выперся из дома. Сильны амбиции - не остановить и не забрать даже милиции. Отнять можно много чего – перечислять нет смысла – но самое дорогое – твои мысли – остаются с тобой. Единственное, что может испортить самый верный инструмент – подступающая деменция и масса других подобий смерти мозга при жизни остального организма. Понятно: чем дольше я взбираюсь по проклятой тропе, устремляющейся ввысь, тем мрачнее подступают внутренние монологи, вытесняя кислород. Где-то глубоко в подсознании организм борется с создавшейся инквизицией, моля: «прекрати… лезть… на верхотуру… там и без тебя… тошно».

Из-за поворота дороги чуть выше подножия стало видно, как разбитной походкой по не менее разбитному (да. Разбитому.) асфальту чешет  друг. Медленно вытягивает сигарету из пачки исключительно зубами, вопреки здоровому образу жизни... Вот оно, явление.

- О! «Тазы» валят! – указал он в сторону городской трассы.
Я обернулся, крепко держась за горло – чтоб не вывалились лёгкие.

- Ты удивлён? – удалось мне выдавить подобие речи.

Мы благоразумно свернули в рощицу и не стали подниматься дальше. Такой исход порадовал, и прямо очень: спокойный шаг давал шанс подождать того времени, как дыхание придёт в норму и я смогу нормально говорить. Ведь сегодня от моего красноречия зависело многое.

Когда нашлось место, где можно «кинуть кости», стало и вовсе легко. Снимаешь опостылевший рюкзак, открываешь банку... Раздаётся характерный звук, и всё, больше нет нужды ни в каких излишествах. Только возлияния. Тем временем, Георгий притаранил целый пакетище с едой, и сразу рацион наш стал полноценным. Ну-ка… я плотоядно заглянул в пакет. Вот и они! Странно предположить, что он с собой не взял бы свои любимые груши. На длительное время посиделок именно им неукоснительно бралась снедь. Как в кинотеатре большинство не может без попкорна, так и друг без провизии – нечто; или ничто.

- Как вы с бревном добрались? Она не кусалась? – спросил Жорик, срезая кожицу плода карманным ножом.

Мне, разомлевшему на солнышке и уже веселому, не хотелось давать ответ на заведомо тупиковый вопрос. Поэтому я без лупы вылупился на него, будто в процессе изучения муравьёв обнаружил что-то нереальное.

- Мариська меня укусила вчера!

- Не может быть! Эта тихая скромница? А это значит,.. – ткнул я его под локоть. Да так, что ножик коротко полоснул воздух вблизи основания большого пальца Жоры. Хвала реакции и мне щелбан за это, от греха подальше пересел напротив, не дожидаясь разборок.

- Ну конечно! Я всем нравлюсь. Толк бы ещё присутствовал малейший с этого.

Мне больше ничего не оставалось делать, как подпереть голову рукой, прихлебывая жидкость, от которой неотвратимо, вот-вот, начнёт «вертолётить», показывая всем своим существом следующее: «ты хочешь мне что-то интересное рассказать? Я слушаю, грушёвый плодожор, внимательно, прости, что не записываю».

;Evanescence – Your Star