С детства я была твердо убеждена: Китай – волшебная страна. Там на каждый сантиметр пространства приходилось красоты больше, чем я могла себе вообразить. Куда ни повернись – диковинные птицы, знай себе заливаются, а перышки, шелковые, так и играют, так и переливаются. Цветы – нездешней красоты, благоухают томно-сладостно. Хочется зажмуриться и медленно, по чуть-чуть вдыхать их аромат - чтобы запомнить, не забыть. А воздух такой прозрачный, что если приглядеться, можно различить очертания и прошлого и будущего. Люди, разумеется, тоже необыкновенные. Кажется, заговори с ними хоть на тарабарском языке, они поймут. Волшебники.
Мое детское воображение рисовало картины одну другой лучезарнее, но доминанта оставалась неизменной: в любом своем проявлении Китай покорял меня утонченной изысканностью и пронзительной красотой. Откуда в московской девчонке, атаманше и заводиле, вдруг проснулась китайская страсть? Мне не читали книжек о Китае. Он сам вошел в мою жизнь. Судьба расщедрилась и из случайных обстоятельств сложила затейливую картинку, задавшую безошибочный вектор движения моей детской души.
Тогда, году в 55-м, из Китая вернулась семья моей тети, бывшей замужем за военным летчиком. Бесценная семейная реликвия – небольшая фотография, на которой он и Великий Кормчий весело смотрят в объектив, крепко пожимая друг другу руки. Меня на лето из пыльной Москвы отправляли к тетке в Белоруссию, в дом на берегу Березины, весь пронизанный и прогретый солнцем. И хотя я тосковала по домашним, меня буквально зачаровывал шарм восточной экзотики, который они привезли с собой. Просторная гостиная была украшена большими китайскими вазами – нежнейшего голубого и жемчужно-розового цвета, с золотой росписью, изображавшей буйной махровости пионы. Когда солнце заглядывало в гостиную, солнечные лучи, казалось, разбивались вдребезги об эти золотые узоры и рассыпались в пространстве на мириады драгоценных искр. Нам, детям, строго-настрого запрещалось без дела бегать в гостиную. Но я ухитрялась улучить момент проскользнуть в запретную зону, осторожно прижаться ухом к тончайшему фарфору ваз и слушать, слушать… Я и сейчас слышу эту мелодию – едва уловимую, нежную, влекущую.
Куда только не уносила меня фантазия в эти мгновения. Вот я: тонкая, гибкая, с корзинкой за спиной, ловко обираю листья с чайных кустов. Нет-нет, лучше императрица. Покачиваясь в паланкине на плечах поджарых молодцов, медленно приближаюсь к своему дворцу. Его крыша как изогнутые лепестки лилий. Я сама себе жутко нравлюсь. За белилами веснушек не видно, ну если только самую малость. В белобрысых волосах торчит тонкая костяная спица. Это обязательно. Длинные рукава роскошных одежд мерно покачиваются в такт шагам носильщиков. Птицы, вышитые драгоценными шелками, как живые - вот-вот вспорхнут и усядутся на соседней ветке. Мне все кланяются. Я – величественно киваю в ответ. Едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Ах, вазы… Одну все-таки покалечила, отбила кусочек у основания. Да и что за беда, главное, она почти целая, верно?
Но если бы мне предложили (о чудо!) что-нибудь выбрать из привезенных сокровищ для себя, я бы, дрожа от восторга, поставила на ладошку блюдечко с чашкой из китайского лакового сервиза – невесомую, как перышко ангела, черную снаружи, расписанную зубастыми хвостатыми драконами, и абсолютно золотую внутри. Чай в ней никогда не был обжигающим и плескался как божественный напиток. Могут ли человеческие руки смастерить такое совершенство? Трудно поверить.
На этом чудеса не кончались. В шкафу у тети висело «на выход» роскошное платье из вишневого панбархата – длинное в пол, с узкими рукавами. Статная, горделивая, в нем она была несказанно хороша. Впрочем, недолго музыка играла. Моя двоюродная сестра Люська, запыхавшись, прибежала из школы: «Ножницы давай! Некогда!» И отхватила полрукава. Ей показалось, что на урок рукоделия кусок драгоценной ткани – как раз то, что нужно. Не помню, чтобы ее ругали.
Из Китая тетя привезла и умение готовить как-то по-особенному вкусно, разнообразно, щедро и изысканно. Несколько лет она работала поваром в офицерской столовой. На фотографии в ряд она с китайскими подругами – все в белых передниках, смеющиеся, молодые. Застолья в тетином доме собирались знатные – раздвигались столы с накрахмаленными скатертями и изобильным угощением. К китайским тарелочкам цвета слоновой кости, почти плоским, с мелким цветочным орнаментом по кругу, страшно было прикоснуться – они казались такими хрупкими, а были на редкость прочными и удобными.
Китай и красота, Китай и необычность, Китай - праздник - вот образ, который прочно сложился в моем детском сознании. Чарующий образ страны далекой, но прекрасной, незнакомой, но понятной. Этой жаждой красоты мои энергетические батарейки, казалось, зарядились до отказа и на всю жизнь и, как стрелка компаса, указывали на очередной предмет обожания. Я запросто могла влюбиться в человека заочно – только услышав его голос, могла десятки раз перечитывать одну и ту же фразу, очарованная ее чистотой и внутренним ритмом. Даже разглядывая фотографии криминальных личностей на стенде «Их разыскивает милиция», я пыталась представить, какими они были в детстве – смотрят доверчиво, ведь мир для них тогда еще был красивым.
Это ощущение постоянного присутствия красоты в жизни поднимало меня над разочарованиями, помогало оправдывать обидчиков, не давало захлестнуть злобе и отчаянию. И даже нынешний возраст, далеко переваливший за бальзаковский, я обожаю. Пусть мне уже не бросят вслед «Огонь девка!», я твердо знаю: все в мире пронизано красотой. Стоит настроиться на ее волну, и она, как самонаводящийся космический объект, проявится немедленно – в виде радостного события, счастливой случайности или нечаянно оброненного слова. И станет легче.
С той поры моего «китайского» детства прошло почти полвека. По свету случилось поездить изрядно, а вот до Китая, своей мечты, я так и не добралась. Прошлым летом оказалась поблизости – в Таиланде. Среди отдыхающих множество китайских семей, молодежи. Наблюдала за ними с особым интересом: боялась разочароваться. Веселой гурьбой высыпают на берег, беспрестанно и охотно друг друга фотографируют. Чем бы ни занимались – завтракают ли, делятся впечатлениями или участвуют в экзотических вылазках на природу - все делают смачно, энергично, со вкусом. Кажется, в них живет неистребимый интерес к жизни. И за эту преданность она щедро одаривает их красотой. Неудивительно, что возраст китайцев трудно определить. Они все кажутся молодыми. Но ведь так бывает только в сказке? Загадка волшебной страны все еще имеет надо мной власть. И это здорово. Значит, нам с ней не разминуться и долгожданная встреча впереди.