Шестидесятые годы прошлого века. Я с семьей живу в длинном деревянном бараке на берегу Теплого озера. Папе на заводе пока еще не дали квартиру в новом поселке с кирпичными пятиэтажками, но пообещали в скором времени, как молодой комсомольской семье, где появился второй ребенок, то бишь ваш покорный слуга. Да, да, я второй после Светы, она старше на несколько лет. Вот я какой значимый, как только родился, так и квартиру сразу. А с одной сестрой не давали, значит, я главней…
Условия для жизни те еще. В углу подремонтированная руками дедушки Коли русская печка и маленькая электрическая плитка для пищи. Комнатка небольших размеров, таких, что между двумя кроватями еле проходят родители. Света спит в детской кроватке, а я, вообще, на импровизированном ложе из двух деревянных стульев, приставленных к стене, рядом с углом. Туда мама бросает грязные вещи для стирки. Так они и лежат рядом со мной, вырастая в высоту до моей лежанки.
Стирку белья мама называет целым банно-прачечным процессом. Сначала необходимо наносить с озера воды в бак. Потом ее нагреть и залить в корыто, далеко не
машинка-автомат. Мама там поколбасит его энное количество времени, выжимает, насколько хватает женских сил хрупкому маленькому существу и несет все это хозяйство на то же самое озеро полоскать. А уж потом развешивает в палисаднике под окнами комнаты. Так целый день и уходит в суете и беготне. Поэтому и куча большая, каждый день не настираешься. Да и мне внимания надо уделять, шести месяцев отроду, пухлый, шумный и непоседливый, того и гляди со своей лежанки свалюсь куда-нибудь…
Очередная стирка к тому и…
Впрочем, обо всем по порядку…
Папа уехал на велосипеде на работу. Прихватил с собой Свету в детский сад. А мама со мной в декрете сидит. Ведет домашнее хозяйство. Сегодня постирочный день. Между делом со мной возится, то покормить, то уложить спать, то написаю на пеленку, то накакаю на нее же. Никаких тебе шикарных современных памперсов, все наружу, все на стирку…
После обеда мама идет на озеро полоскать и развешивать очередную партию постиранного белья, а я спокойно сплю на своих стульях. За окном серая осень и начинает потихоньку смеркаться, в комнате почти полутьма, рядом со стульями еще есть кучка грязного белья, которая, возможно, останется на следующий раз, вешать некуда да и мама, похоже, выбилась из сил.
Прошло какое-то время и мама возвращается в комнату. Видит картину, что на стульях никого нет. Нет бы сообразить, включить свет и поглядеть вокруг, комната не ахти какая большая. Но она в ужасе хватается двумя руками за голову и выбегает в длинный коридор. Через две двери живут мои крестные тетя Лида и дядя Володя, пожила бездетная пара, которая в нас со Светой видит своих не родившихся деток, Любит и помогает нянчиться маме и папе.
- Тетя Лида? – мама с круглыми большущими глазами вбегает в их комнату. – Ты не брала Стасика? Я полоскать ходила на озеро, пришла. А его нет! – и она в оцепенении садится на табурет у печки, озирая глазами по такой же небольшой комнатке.
- Нет, Надя, не брала, - бедная испугавшаяся женщина разводит руками и тоже начинает причитать вслед за мамой.
- Меня Ленька пришибет, когда с работы появится, скажет, недоглядела! Ума не приложу, кто мог взять?
- Надь, а давеча по коридору цыгане наши шастали, побирались, может, они прихватили Стасика? Побежали на улицу, может, кто видел?
И они обе, даже, не подумав посмотреть в комнате, как заполошные, выскочили на улицу. Бегают из двора во двор, из палисадника в палисадник, спрашивают всех немногочисленных прохожих обо мне.
- Все, Ленька точно меня прибьет, - мама села на лавочку возле входа в барак и заплакала.
Тетя Лида гладит маму по голове и успокаивает, а сама и не знает, чем толком помочь. Бедная пожилая женщина заплакала вместе с мамой…
Спустя несколько минут к двери в барак подошел мой крестный и увидел плачущих:
- Что случилось, девки?
- Да Стасика твоего цыгане украли. Вот не знаем. Как Леньке сказать, скоро с работы приедет со Светой, - тетя Лида вскинула руки к мужу.
- Как украли? – дядя Володя так и сел между ними на лавке на ватных ногах…
Пауза затянулась, бабы всхлипывают, крестный сопит. А я…
- Да ну вас, какие цыгане? Они нас знают и мы их знаем, не станут они здесь воровать, – и через секунду, - а вы хотя бы комнату осмотрели, может, свалился куда и спит? У вас не мудрено упасть с такого ложа, – слова мужчины вывели женщин из оцепенения и состояния соленых ручьев.
- Неееет… не догадались…
- Бабы, вы бабы, айда, посмотрим. Там у вас, надежда, в углу вечно кучи с бельем лежат и стулья его рядом. Пошли, - он решительно встал и вошел в полутьму коридора барака.
Включил тусклую лампочку и хромая на ногу, пошел к нашей комнате. Женщины засеменили следом.
Через несколько секунда тусклая желтая лампочка загорелась и в нашей комнате. Дядя Володя подошел к моей кровати и нагнулся к куче белья.
- Надюха, Надюха, - только и промолвил он, замотав из стороны в сторону седой головой.
Мама подскочила к стульям и увидела меня, мирно посапывающего в куче белья, словно в коконе, запутавшегося в простыне. Она села на стул и слезы снова полились из глаз молодой женщины.
- Цыгане… Полно, полно, Надежда, все хорошо, - крестный понял, что у мамы мог быть нервный срыв, как она за меня испугалась.
Он гладит ее по голове и приговаривает:
- Квартира вам нужна, просторная, хорошая, светлая и с кроватками настоящими…
Пап так и не узнал, что со мной и мамой приключилось в тот осенний день, никто не проболтался, знали его жесткий нрав на такой счет…
«Милостыни» государства, ордера и ключей от двухкомнатной квартиры «со вторичного рынка», как сказали бы сегодня, маме и папе пришлось ждать еще два года. Целых два года или всего лишь два года, я не знаю, но дождались. Правда, это уже совсем другие истории из уст моей мамы, которые я повествую позже…
А пока в маленькой уютной и тесной комнатке деревянного барака на берегу Теплого озера проходит мое самое детское детство с его приключениями и смехом, слезами и проделками, о которых я тоже хочу вам поведать…
Много еще интересных воспоминаний в голове моей мамы, дай Бог ей здоровья на долгие-долгие годы…
04 ноября 2019 года