Огни аэропорта манили.
Кто-то, наверно очень умный, сказал, что выход из депрессии находится в Шереметьево. Однажды он посмеялся, прочитав эти слова, но в каждой шутке есть доля правды, тоже слова кого-то умного.
Кругом столько умных людей, и все налево и направо раздают советы. И что ни совет, то афоризм на века.
Отчего мы так все одиноки? Почему, среди толпы людей, мы чувствуем себя маленькими и потерянными? Почему мы закрываемся в своих раковинах и ждём? Ждём, когда придёт мама и скажет, как надо делать, чтобы было правильно.
Вопросы, вопросы, вопросы.
Как хорошо было в детстве, сидишь в песочнице, лепишь куличики, жизнь хороша. Но вот не понравился тебе куличик Саши, ты его херакс, поломал. Саша, естественно, в рев, а ты ему ещё лопаткой по башке. Тут мамы прибежали, тебя наругали, Саше конфет полный рот насовали, чтобы восстановить жизненную справедливость. А ты, весь такой сердитый, стоишь, и тихо Сашу ненавидишь. Но понимаешь, что по справедливости Саше конфеты достались. Ты мужик, а он Саша.
А теперь?
А теперь наступила взрослая жизнь, и ты рад бы понять почему конфеты достаются не тебе, но не можешь. Потому что детство кончилось, и ты теперь в этой жизни главный, и за всё отвечаешь сам.
Вот и огни аэропорта, как шоколадная конфета. Вроде вкусная, сладкая, и долгое послевкусие во рту, но не долговечное.
"Дима, когда же ты прекратишь думать всякую хрень?"- спрашивал он себя, сидя в кафе ожидая своего рейса.
Аэропорт для него давно перестал быть конфетой, став обыденностью, как утренняя чашка кофе. Частые командировки позволяли взять небольшой перерыв в нелёгком бою под названием семейная жизнь.
Двадцать лет брака. Дети выросли, обзавелись своими детьми. Дома холод и пустота. Семейный очаг разбился вдребезги.
Дом, это такое место, куда хочется вернуться, где бы ты не находился. Так вот, у него дома не было, потому что возвращаться ему не хотелось. Хотелось остаться в зоне дьюти фри навсегда. Но кроме обыденности есть ещё обязательства. Ведь двадцать лет никуда не выбросишь.
А она появилась в его жизни внезапно, как глоток свежего воздуха в общественной уборной. Ворвалась вихрем жёлтых листьев, закруживших в вальсе, о котором поёт Розенбаум.
Вернув ему интерес к жизни, раскрасила её красками, оставив приятное, еле уловимое послевкусие своих духов.
Любил ли он её? Да, да, да. Она, это то, чего так долго не было в его жизни. Он жил ради неё, дышал ради неё, возвращался домой.... Дом там, куда тебе хочется возвращаться, где бы ты ни находился.
Огни аэропорта манили.
Он сидел за столиком кафе, в ожидании своего самолёта, чтобы улететь туда, куда ему хотелось возвращаться снова и снова.