У. Стэнфорд Рид. Кальвин и понимание Реформации

Инквизитор Эйзенхорн 2
КАЛЬВИН И ПОНИМАНИЕ РЕФОРМАЦИИ
У.Стэнфорд Рид (1957)
https://biblicalstudies.org.uk/pdf/eq/1957-1_004.pdf

В последних исследованиях мысли Жана Кальвина был сделан значительный акцент на его вклад в Реформу не как оригинального мыслителя, но как систематизатора мышления и организатора церковной жизни. Вильгельм Паух, например, следуя примеру Имбара де ла Тура, указал, что Кальвин был "реформатором второго поколения", который взял то, что уже было сделано его старшими современниками, и переработал это в систему мысли и действия громадной значимости" (1). Хотя это до некоторой степени верно, тот, кто сочтет Кальвина просто систематизатором, окажет ему большую несправедливость и серьезно исказит историю. Кальвин был оригинальным мыслителем. Он внес множество новых идей и заполнил своим делом большие пробелы в протестантской мысли.
Одним из  вкладов Кальвина, о котором часто забывают, является та последовательность, с которой он настаивал на правильном понимании самой протестантской Реформации. В силу его уверенности в смысле и важности того, что он делал, его мужество редко сталкивалось с разочарованием, и  в то же время он был в состоянии дать другим нужное поощрение продолжать дело протестантизма и борьбу за него.  Другие реформаторы никогда не обозначали так ясно то, что они делали, как Кальвин. В Аугсбурге в 1530 году Меланхтон говорил о возвращении в римскую церковь, в то время как Лютер и Бусер временами кажутся не уверенными в том, насколько далеко должна пойти Реформация. Для Кальвина же не было никакой неопределенности относительно природы ее дела. Это правда, что он никогда не писал специально на эту тему. Но его истолкование Реформации  пронизывало всю его мысль и поступки до такой степени, что оно сквозит во всех его сочинениях. Подход Кальвина всегда находился в движении. Но именно в результате его притязаний Реформа действительно стала Реформацией европейской Церкви и продолжала оказывать ощутимое влияние на исторические события вплоть до настоящего времени.
Хотя под влиянием современных интерпретаций, особенно марксистских, социальный эффект взглядов Кальвина одно время ослаб, возобновленный интерес к его мысли, который проявляется сегодня в некоторых кругах, снова проявляет свои претензии сегодня. Поэтому, несмотря на то, что многие считают, что его взгляды наивны или слишком напирают на сверхъестественное, было бы крайне желательно понять этого человека и его дело, чтобы проверить истолкование им движения, в котором он сыграл столь большую роль.

1. Происхождение Реформации
 
Первым шагом в попытке понять истолкование Кальвином Реформации должно быть выявление его взглядов на ее истоки. Это может быть понято только тогда, когда вы схватываете соответствующие элементы в его богословии, которые сформировали основные предпосылки его философии истории. Две доктрины здесь были фундаментальными. Первостепенное значение имело учение о суверенитете Бога, которое для всей истории, включая Реформацию, является выражением Божьей воли и целей. Кроме того, у Кальвина было учение о природе Церкви, которое имело не меньшее значение, ибо оно и сделало Реформацию Реформацией. Для Кальвина суверенитет Бога был необходим для истинного понимания событий, так как все, чему надлежит произойти, происходит в силу суверенного правления Бога. Глава о Провидении в "Наставлении в христианской вере" показывает это максимально четко. Ничто не происходит вне замысла Божия, который сосредоточен вокруг истории Церкви. "Ибо если Бог избрал Церковь как  Свой удел, нет никаких сомнений, что Он в особенности проявляет Свою отеческую заботу в ее правлении" (2).
Таким образом, в истории Своего народа более четко, чем где-либо еще, Бог являет Свое господство над движением временных событий. Это логически поднимает вопрос о природе Церкви. Для Кальвина ее сущность находится в вечном акте избрания. Бог избрал от вечности Своих людей во Христе. Он исполнил Свою цель во времени через Воплощение и смерть, Воскресение и Вознесение Христа, в Котором все избранные в силу их союза с Господом объединяются также друг с другом. Вслед за Лютером Кальвин считал, что избранные образуют исторический народ Божий по оправдывающей вере, через которую они включаются в Церковь. Именно по этой причине Церковь есть общение святых, которое существует всегда, ибо Бог никогда не оставляет Себя без свидетелей в мире. Объединенная со Христом в вере, истинная Церковь никогда не может быть ни уничтожена, ни подавлена даже величайшими усилиями сатаны.
На этом этапе необходимо понять различие у Кальвина между Церковью видимой и невидимой (3). Первая состоит из всех тех, кто исповедует себя христианами, в то время как последняя - из тех, кто не только заявляет о своем исповедании, но реально живет в благодати. Таким образом, хотя в видимой церкви много лицемеров, жить без нее нельзя, ибо ей поручено проповедовать Евангелие, преподавать таинства и использовать дисциплину (4). Именно выполнение этих трех функций определяет, является ли видимая община действительно Церковью. С другой стороны, видимая Церковь не обязательно привязана к внешнему аспекту. Это видно из того факта, что временами она может стать настолько испорченной, что ее уже нельзя рассматривать как Церковь в собственном смысле. Истинно видимая Церковь тогда становится скрытым меньшинством, которое рассеяно как овцы, но хранимо тайной силой Божией (5). Как отметил сам Кальвин, посвящая "Наставление" королю Франциску I: "Истинная Церковь может быть иной, чем видимая Церковь на данный момент, и не может быть сама различима" (6). Истинно видимая Церковь всегда образует небольшое меньшинство, которое, хотя порой и не видно человеку, продолжает существовать, будучи защищено Христом, "Чьей рукой она поддерживается, и Чья сила защищает ее и хранит в безопасности" (7). Иногда Церковь может терпеть разделения внутри себя из-за разных толкований Писания, но это лишь делает ее настоящих членов "еще более настроенными развивать братское общение" (8).
Истинная  Церковь, даже если предполагаемая видимая Церковь является отступницей, все еще существует, хотя и вне поля зрения, в единстве веры. В то же время Кальвин был очень осведомлен о диалектическом движении в истории Церкви. Истинная Церковь не может существовать, не распространяясь, ибо она отвечает за проповедь Евангелия. При этом противостояние ей возникает из-за работы сатаны, который ненавидит все, что исходит от Церкви (9). Результатом является скорбь для народа Божьего, как от внешнего давления преследований, так и от внутренней слабости из-за лжехристиан. Верная Церковь тогда становится остатком, а исповедующая видимая церковь идет своим отступническим путем. Облегчение приходит только по Божией благодати через возрождение и реформацию Церкви, ведущую, однако, к новым конфликтам и проблемам. Таким образом, Кальвин увидел историю Церкви как постоянное отступничество и возвращение к Богу, "маятник" покаяния и вероотступничества. Но на протяжении всего этого истинная Церковь благополучно пребывает «под сенью Вседержителя», будь она велика и сильна или мала и гонима. Церковь никогда не погибнет, но в конечном итоге победит Христос (10).
Применяя свою философию к истории Церкви, Кальвин принял основную предпосылку, что новозаветная община была типом  или моделью для Церкви на протяжении всей истории. Хотя она знала ереси и трудности, все же апостолы, вдохновленные Богом, вели ее принципиально и твердо. В Новом Завете описан образец для всей дальнейшей организации Церкви, которому должны следовать последующие поколения (11). Он показывает истинное учение о Церкви, а также правильную форму ее правления и установленный Богом способ поклонения. Отойти в принципе от любого из этих трех принципов значит подвергнуть серьезной опасности чистоту Церкви. Для Кальвина послеапостольская церковь отнюдь не была того же ранга, и не обладала той же властью, что и новозаветное сообщество. Постепенно древняя форма церкви была «запятнана» и изуродована малограмотными или индифферентными людьми (12). Таким образом Церковь была постепенно загрязнена ошибками, но в этом еще не было ничего похожего на последующее разложение средневековья. Причиной настоящего упадка стал рост количества малорелигиозных христиан. Когда Евангелие преследовалось, благодать была с Церковью, и она "побеждала под крестом". Популярность пришла с последующим наплывом лицемеров и еретиков, которые вытеснили, а часто и гнали верных пастырей. Результатом было то, что истинная Церковь стала маленькой и  ее трудно заметить, хотя она продолжала нести правду (13).
С другой стороны, отступившая видимая церковь стала могущественной и богатой. Ее состояние с этого момента продолжал ухудшаться, хотя Кальвин считал, что большинство заблуждений Рима - относительно недавнего происхождения. Об их древности можно спорить, и хотя Римская церковь утверждала, что продолжает придерживаться ранних Отцов, на самом деле она противилась большинству из них в своих важнейших методах и взглядах, особенно в учении о папском превосходстве (14). Очевидно, Кальвин винил Платона и особенно Аристотеля в большей части ошибок, которые вторглись в Церковь (НЕВЕРНО. - Пер.). Аристотель, объявив мир вечным, окрадывал Бога в Его славе, в то время как Платон хорошо понимал  причину мира, но ставил на разум (15). Результатом стало искажение вероучения, поклонения и власти, и в итоге видимая церковь перестала быть настоящей Церковью.
 Обвинения Кальвина против средневековой церкви были определенными и ясными. Основой для искажения евангельской доктрины было подчинение Писания Ветхого и Нового Завета церкви. Присвоение верховной власти церковной организация проявлялось, например, в церковной декларации о каноне Священного Писания, по которому апокрифы были объявлены вдохновленными Богом. Идя еще дальше, Церковь претендовала на право безошибочно истолковывать Писание - что для Кальвина было полным заблуждением. Право истолковывать Священное Писание дается только Духом Святым, кому Он пожелает, но епископы подавили любую интерпретацию, кроме официальной, искажая то, что уже было известно как истина. Церковь утверждала, что церковные традиции и законы являются высшим авторитетом. Кальвин считал это средством привлечения простых людей к тому, чтобы принять ложное учение и подчиниться законам, которые были более тяжелым бременем, чем ветхозаветное домостроительство.
Так подрыв библейского авторитета и подмена настоящего апостольского преемства дала необоснованные притязания Церкви и открыла двери для многочисленных ошибок (16). В первую очередь среди этих ошибок было извращение учения о спасении. Человеческая порочность была отвергнута, и человеку была приписана воля, являющаяся автономной. Таким образом, людей стали учить, что они могут спастись своими делами. Вместо того, чтобы быть плодами спасения, добрые дела стали его причиной, что разрушило все понятие об оправдании верой. Человек, а не Христос должен был теперь умилостивить за грех. Результатом такой веры было то, что человек постоянно находился в страхе, не будучи уверен, что он достигнет вечной жизни. Он не мог иметь подлинной уверенности даже в том, что он обратился к Богу, только неопределенность и неустойчивость из-за своего греха. Таким образом, учения о грехе и оправдании, а также вся христианская уверенность были полностью подорваны.
 Из-за того, что было сделано с учением о спасении, также произошло радикальное изменение в доктрине внешних признаков - таинств. Все сакраментальные практики Римской церкви для Кальвина представляли собой воплощение суеверий. Придуманные человеком таинства были добавлены к двум установленным Христом - Крещению и Вечере Господней, и даже их совершение было радикально изменено. Например, Кальвин критиковал таинство исповеди как возвращающее людей в рабство закону. Вечеря Господня, с другой стороны, превратилась в мессу, преподаваемую мирянам под одним видом, а то, что над ней "бормотал священник", никоим образом не было жертвой Христовой, ибо  Христа здесь заменил человек. Таким образом, вся средневековая сакраментальная система сплошь состояла из новшеств. Так "для чего нужно делать вид таинств из того, что было изобретением человеческим, отдавшим Церковь псам? Как такими выдумками епископы могли сохранить величие духовной тайны?" (17). Мало того, говорит Кальвин, таинства были превращены в товар, ибо "любой, кто не слеп, видит, что церкви превращены в лавки и что нет такого священного обряда, который не был бы выставлен на продажу" (18). Путем этой фальсификации учения о спасении и о таинствах была открыта дверь для множества суеверных практик, таких, как поклонение изображениям, молитвы святым и празднование их дней и молитвы за умерших (19). Кальвин относил сюда также пост и безбрачие клириков. Он считал, что Бог дал людям множество благ, которыми можно наслаждаться, и такие запреты есть попытка отбросить Божьи дары. Кроме того, такое воздержание было суеверным, поскольку оно не требуется Богом,  но заставило людей поверить во внешние обряды, которые вновь приводят их под закон, извращая истинную концепцию духовного поклонения. Точно так же безбрачие духовенства было ловушкой для совести, так как это было небиблейское требование, которое противоречило как наставлениям, так и примеру апостолов (20).
Следующий путь, на котором средневековая Церковь потерпела неудачу - это ее правление и дисциплина. Кальвин обвиняет ее в практически полном уничтожении пастырства, в пренебрежении обучением народа, добавляя к этому, что из-за практики целибата духовенство массово пристрастилось к похоти и сексуальной распущенности. Его пренебрежение к порядку и дисциплине проявилось также в купле-продаже церковных должностей и раздаче их детям и недостойным лицам, пренебрегающим своими обязанностями. При этом уделялось мало внимания морали простых людей, если они просто подчинялись церковному управлению. Дисциплина применялась только тогда, когда кто-то возражал против официального вероучения, и тогда виновных ждала смерть. "Эта чрезмерная строгость сегодня все более возрастает, так что теперь мало кто будет серьезно изучать религиозные темы вообще" (21). Тем самым дисциплина как таковая была уничтожена, превратившись просто в орудие подавления истины.
Все эти недостатки теоретически могли быть устранены в Церкви ее лидерами. Кальвин указал, что в прошлом поместные соборы занимались вопросами, которые необходимо было решать. Многие в Церкви надеялись на вселенский собор, который произведет необходимые реформы. Кальвин, однако, чувствовал, что шансов добиться желательных решений практически нет. Любой собор, который может быть созван, будет состоять из духовенства, которое имеет личный интерес в поддержании нынешнего состояния упадка и разложения в церкви (22). Более того, такое собрание будет в значительной степени контролироваться ставленниками папы, которые никак не заинтересованы в реформе. В поддержку своей критики папства Кальвин указал на затруднения Лютера с папой Львом Х. Более того, даже если бы собор был созван с добрыми намерениями, он мало что дал бы, ибо реформы проводились бы тогда не на основе Писания, а в соответствии с ложными стандартами отступившей церкви и пожеланиями иерархии. Это причина провала всех предыдущих попыток реформировать средневековую церковь изнутри.
Подводя итог позиции Кальвина, лучше всего будет использовать его собственные слова: "Учение и истина превратились в ложь, а служение Богу было осквернено бесконечными суевериями" (24). "Истина Христова, если она не побеждает, рассеивается и погребается в неблагодарной безвестности" (25). Результат этой ситуации таков, что духовенство и народ ослаблены ленью и безразличием, и даже церковные ученые и богословы дают мало оснований для надежды, ибо ясно, что они тратят все свои усилия на  борьбу с богословскими и логическими неясностями и тонкими мелочами (26). "Чем плотнее тьма, в которую окутан какой-либо предмет, тем больше он озадачивает окружающих своей нелепостью и тем большая на него тратиться проницательность и ученость" (27). Интеллектуалы также выступают против реформы вследствие своих личных интересов как духовенства, ибо "их бог чрево, а религия кухня". Именно по этой причине протестанты порвали с Римской церковью, поскольку она больше не была телом Христа, и в ней были извращены истинное учение, таинства и дисциплина Церкви (28).

2. Реформаторы и их цели

Именно из-за этой ситуации в Церкви для Кальвина приход протестантских реформаторов был неизбежен. То, что Римская церковь была испорчена настолько, что просто не допустила бы возвращения к библейским основам, заставило реформаторов выбирать между молчанием и подвигом. Стало ясно, что истинной Церкви, чтобы быть видимой, придется порвать с Римом. "Стало необходимо, - говорит Кальвин, - нам отойти от них, чтобы приблизиться к Христу" (29). Если Рим противостоит истине, то те, кто любит истину, больше не могут остаться в общении с папством.
 Но каковы были причины Реформации? Что на самом деле спровоцировало взрыв? По мнению Кальвина, в Римской церкви не было духовной власти, которая могла бы учитывать изменения. Скорее, реальным источником перемен было то, что Рим лишил всей власти - Библия. Это было не создание новой церкви, как утверждал Рим, но, напротив, в Писании Ветхого и Нового Завета сама Церковь нашла свое происхождение. Поэтому, когда люди стали изучать Писание, они вскоре столкнулись с конфликтом между «иллюзорными притязаниями» Рима и «порядком», данным Господом (30). И все же даже Писания сами по себе не были конечной причиной, как если бы Реформация пришла просто в результате открытия человеком какой-то новой формы знания. Требовалось нечто большее, чем просто интеллектуальное принятие того, что сказано в Библии. Должно было быть подчинение ума, принятие Божия откровения и всего изложенного в нем, и это может произойти только через просвещение человеческого сердца и ума всевластным действием Святого Духа. Библия является средством, с помощью которого Бог открыл Свою волю людям, но только Его Дух может сделать это откровение действенным. 
Таким образом, Реформация в каком-то смысле была чудом, ибо духовная тьма в средневековой церкви была такова, что никто не мог прийти к истине без непосредственного действия Бога. Это один из самых важных моментов в истолковании Кальвином Реформации, ибо он  настаивал на том, что только благодаря вмешательству Бога может быть достигнуто любое духовное возрождение.  Но хотя Кальвин и отдавал Богу всю славу Реформации, он никогда не пренебрегал человеческими агентами в движении. Он всегда ссылается на Мартина Лютера как на человека, который инициировал Реформу и указал путь  другим, которые вели великую работу  обновления Церкви (32). Среди тех, кого он упоминает как соратников Лютера - Бусер, Эколампадий, Петр Мученик и Бернард Окино. То, что они "были святыми пророками Бога засвидетельствовано благородным и истинно божественным примером, который они дали в своем служении". Но они никогда не были избраны церковными правителями, и это потому, что они были призваны Богом исполнить столь великое дело (33).
 Отношение Кальвина к Лютеру ясно видно в его общении с немецким реформатором. Как указал Имбар де ла Тур, женевский реформатор в свои первые годы был явным учеником Лютера, который был в конечном счете главным, кто отделил его от Рима. Именно катехизис Лютера лег в основу первого издания "Наставления", в котором Кальвин излагал важнейшие лютеранские доктрины, такие, как человеческая порочность, оправдание верой и т.п. Тем не менее Кальвин не был просто подражателем, ибо он пошел дальше своего учителя, нападая на использование изображений, одухотворяя Вечерю Господню и подчеркивая важность Божия закона и церковной дисциплины (34). Хотя Кальвин никогда не встречался с Лютером лично, у него было много дружеских личных контактов с Меланхтоном, который оказал на него определенное влияние, несмотря на то, что француза часто раздражала его склонность к компромиссам (35). Кальвин однажды даже зашел так далеко, что сказал, что Аугсбургское Исповедание было настолько неопределенным, что оно "ни рыба ни мясо" и было причиной великих раздоров и споров среди  немцев (36). Но что бы он ни говорил о Confessio Augustana, он всегда признавал, что Лютер был Божьим инструментом для начала Реформации.
 Кальвин проявил почти то же самое отношение к ряду других реформаторов. Как мы уже сказали, он считал, что они были призваны Богом к своему делу, чтобы исполнить Его замысел  реформирования Церкви и спасения душ. Среди различных протестантских лидеров Бусер из Страсбурга был, вероятно,  наиболее влиятельным в развитии оригинальной мысли Кальвина (37). Рядом с Бусером по важности был Цвингли и его преемник в Цюрихе Буллингер. Хотя Кальвин отказался следовать за Цвингли в его склонность к рационализму, он, тем не менее, ценил его и его последователи очень высоко, постоянно стараясь сдерживать лютеранские атака на Цюрихскую церковь, когда они были из-за проблемы Вечери Господней (38). Все эти люди, как был убежден Кальвин, вместе со многими другими послушались Слова Божьего и Дух в призыве очистить Церковь. Они были теми, через кого совершалась Реформация.
 И все же, отдавая дань проповедникам и теологам, Кальвин считал, что у Бога есть и другой инструмент - гражданские власти. В своем  комментарии к Деяниям Апостолов он указывает, что если немного убогих по человеческим меркам людей, которыми были первые христиане, могли творить великие дела, то тем более христианские дворяне, которым Бог дал достоинство и меч, могут защитить Царство Его Сына (39). Письма, написанные на протяжении всей его жизни различным правителям и магнатам, развивают эту тему. В 1544 году он призвал немецких князей взять на себя дело Реформы, еще более важное, чем борьба с турками; шесть лет спустя он обратился к королю Англии Эдуарду VI в этом же духе. Антонию Наваррскому он указал, что Бог призвал его к служению ради помощи Церкви и ее защиты (40).
Таким образом, в понимании Кальвином различных сил, через которые осуществлялась Реформа, никогда нельзя упускать из виду важность гражданского правительства. В письмах с призывами к правителям Кальвин всегда подчеркивал, сколько они уже сделали и насколько они обязаны исполнять дело Реформы как действенные инструменты в руках Божиих. Что же касается уместности власти гражданского правительства или же сопротивления ему в деле Реформы, взгляды Кальвина были неоднородны. Как он заявил в последней главе "Наставления", в силу Богоустановленности гражданской власти христиане обязаны подчиняться установленным властям. Когда правительство является веротерпимым, сотрудничество с ним необходимо, так как такое правительство является одним из Божьих средств по проведению Реформации в Церкви. С другой стороны, там, где правители выступили против Евангелия, христианская вера, возможно, приведет к мученичеству. Тем не менее восстание не может быть угодным Богу даже ради реформы Церкви, ибо это нарушение Божьих установлений в государстве и оно нигде не помогло очистить Церковь. Комментируя неудачный заговор в Амбуазе, Кальвин сказал: "Я никогда не одобрял это начинание. По моему мнению, они затеяли больше, чем Бог позволил" (42). 
Размышляя об агентах Божественного действия в Реформации, Кальвин, который никогда не упускал из виду человеческую ответственность, также считал нужным сказать о целях. Чего хотели достичь реформаторы? Это не было академическим вопросом, ибо только ответив на него правильно, можно было сказать, могут ли они ожидать Божьего благословения. В попытке объяснить мотивы, которые доминировали в Реформе, Кальвин был уверен, что были определенные цели, которых реформаторы не ставили. Так,  не может быть никакого экономического объяснения их деятельности. Римская церковь, говорил Кальвин, хорошо заплатила бы им за то, чтобы они молчали. Более того, когда они организовали церкви, они передали свой контроль над финансами мирянам, а себе назначили лишь очень скромное жалованье. Во всем этом они были далеки от следования примеру папистов. Они не стали также следовать дурному средневековому примеру и занимать гражданские должности и учреждения. Скорее они вернули гражданским судьям и магистратам светскую власть, неправомерно присвоенную епископами (43). Если бы Кальвина спросили о его собственной влиятельной позиции в Женеве, он бы отметил, что никогда не занимал какой-либо официальной гражданской должности. На самом деле он даже не имел гражданства Женевы почти до конца жизни и жил в ней только по приглашению городских властей. Если он оказал какое-либо влияние, это было только потому, что магистраты, судьи и народ были согласны с ним. Если бы его мнение перестали принимать всерьез и стали настаивать на том, чтобы он изменил его, он был бы готов уехать, как уже сделал однажды (44).
Еще одной целью, приписанной реформаторам, но возмутительной и смехотворной для Кальвина, было расчленение и разрушение церкви. У Кальвина были очень сильные взгляды на тему раскола, который он всесторонне осуждал. В то же время, однако, он настаивал на том, что реформаторы не покинули истинную Церковь. Как он писал кардиналу Садолето, Церковь "является обществом всех святых, обществом, которое распространяется по всему миру и существует во все века, но связано одним Духом Христовым, Который взращивает и соблюдает единство веры и братского общения. И мы отрицаем, что с этой Церковью у нас есть разногласия" (45).  Единство веры - это истинное единство Церкви, которое реформаторы пытались реализовать, вновь вводя истинные учения, настоящие таинства и истинную дисциплину. Они атаковали разложение и разрушение веры, истинного единства и общения святых, и поэтому они не разделяли истинную Церковь. Скорее паписты, когда они увидели логику позиции реформаторов, были виновны в том, что они стали преследовать их и изгонять из церкви (46). С другой стороны, реальным мотивом реформаторов было призвать людей вернуться к Писанию Ветхого и Нового Завета. Подчиняться традиции и обычаю, как того требует Рим,, неправильно,  если они не соответствуют Писанию, а являются просто ошибочной и нечестивой практикой многих. «Традиция» также может быть ошибкой, и даже отцы церкви были подвержены ошибкам, так что им следует оказывать почтение, но не подчинение. Послушание авторитетам, противоречащим библейскому, для реформаторов было невозможно (47). Их идея была в том, чтобы Церковь вернулась к истинному подчинению Писанию как руководству в вере и действии. Поскольку паписты возражал против этого, разделение было неизбежно - ибо слушаться следует Писания, Слова Божьего (48).
Как только реформаторы приняли Писание в качестве своего окончательного авторитета, они были вынуждены принять меры, чтобы очистить Церковь и ее поклонение. В соответствии с библейским учением они хотели привести людей к тому, чтобы все служили Богу и чтили Его так как Он того требует. Это означало отказ от идолопоклонства с удалением изображений, отменой молитв святым и упразднением все "пустых и детски обрядов", разработанных людьми. В положительном смысле реформаторы были намерены вернуть в поклонение народный язык, упростить обрядовые   практики и дать человеку новое ощущение близости Бога, к Которому он не мог подойти напрямую. Очищение поклонения означало также обновление сакраментальной системы. Реформаторы поставили перед собой цель отмены всех таинств, кроме двух - Крещения и Вечери Господней, которые, как они полагали, были учреждены Христом, и избавления их от всех суеверных практик.  Они пытались восстановить крещение в его древней простоте и добавили к службе объяснение его смысла. Что касается Вечери Господней, они освободили ее от всех признаков жертвы, отвергая любое учение о пресуществлении, и восстановили причастие под обоими видами. Евхаристическая служба на народном языке также объясняла смысл причастия. Учение о том, что элементы таинства не были просто знаками, но должны соединиться с истинной верой, есть "истина, единая с самой сутью таинств, с тем, что они собой представляют" (50).
Все эти изменения реформаторов возникли из-за того, что они серьезно восприняли библейскую доктрину искупления. Как Кальвин подчеркивает тот факт, что разложение церкви возникло из небиблейских учений о спасении, так же он настаивал на том, что истинное учение о спасении изменяет все остальное. Реформаторы были обеспокоены тем, чтобы указать, что у человека не было никакой надежды на себя, но только на слово Христа. Все наши добрые дела испорчены, и настолько, что человек ничего не может предложить Богу. Римская церковь, с другой стороны, подняла человека до такой степени, что она обесценила Христа (51). Учение Реформы о Церкви тоже было анафемой для Рима. Но реформаторы пришли вовсе не для того, чтобы создать собственную церковную организацию.  Они просто вернулись к библейским заповедям и примерам. Как указал Кальвин, они восстанавливали пастырство просто тем, что рукополагали достойных людей, проверенных в жизни и учении и способных должным образом исполнять служение учителя. В то же время они пытались освободить Церковь от суеверных практик, таких, как пост в пятницу, обязательное безбрачие духовенства и частная исповедь. Это не означало, что они пренебрегали дисциплиной. Пастыри и служители, оказавшиеся непригодными, увольнялись, а простые люди находились под пристальным пастырским наблюдением. С помощью этих средств реформаторы надеялись развить крепкое и сплоченное церковное общение (52).
Тем не менее и это в глазах Кальвина не было конечной целью Реформации. Христианство не значило бы ничего, не будь оно применено в повседневной жизни. Даже мученичество или полное отдание своего тела и имущества на служение недостаточны, если христиане не покоряются постоянно Господу, Который купил их столь дорогой ценой. Замысел Кальвина,  следовательно. имел целью распространить правление Христа на всю жизнь. Процитирую лорда Актона: «Его целью было изменить не только учение, но и общество. Он не хотел иметь учения без добродетели, но стремился достичь веры для сообщества, которая проявляется в его моральном состоянии" (53). Таким образом, реформаторы желали, чтобы их доктрина не была темной философией, для которой нужно просто умственное согласие, но всеобъемлющим убежденим, которое должно было доминировать над политической, социальной, экономической, художественной и всеми остальными сферами жизни. Реформа Церкви должна была стать возрождением общества во славу Божью (54).

3. Препятствия к Реформации

Если попытаться понять оценку Кальвином того, как далеко реформаторы должны пойти чтобы добиться свои целей, надо иметь в виду его взгляд на исторический процесс. Всё, что делает Бог для спасения Своего народа, всегда будет встречать сопротивление сатаны, который "ходит как лев рыкающий, ищущий, кого поглотить". Таким образом, Кальвин считал само собой разумеющимся, что у Реформации всегда будет много противников. Однако вся история Церкви - это рассказ о ее борьбе с миром. Поэтому Кальвин не ожидал массовой поддержки своего движения, ибо только избранные будут ценить его истинное значение и ценность. Но даже среди тех, кто считается действительно принадлежащим к  Церкви и благосклонным к Реформации, могут оказаться настоящие враги. Прежде чем мы попытаемся разобраться с тем, кто это такие, следует понимать, что Кальвин всегда считал, что Божьи пути не всегда ясны нам. Вследствие этого для Кальвина  было вполне возможно, что Бог может допустить, что реформаторское движение временами отступит. В 1563 году, написав письмо принцу де Конде, Кальвин заявил, что, возможно, Бог поставит протестантов в уязвимое положение и они подвергнутся преследованию. В другом случае он дошел даже до утверждения, что военная победа протестантов может обернуться для них духовной катастрофой, подняв в них гордость и сделав их самоправедными. Также реформаторы всегда напоминали себе, что даже самое большое очевидное поражение может быть в плане Бога, Который может позволить Церкви страдать до ее окончательной победы. Все достижения реформаторов должны были рассматриваться в свете непостижимой цели Бога (56).
Тем не менее, хотя Кальвин всегда был готов признать, возможность изучения Божьей работы. он также понял, что были препятствия, которые христиане должны были преодолеть. Одним из главных среди них было отсутствие церковного единства. Это не удивило Кальвина, так как сатана всегда был готов разжечь раздор среди братьев. Кальвин считал, однако, что должны быть предприняты все возможные усилия, чтобы  достичь единства. Это цель не слишком сложная для достижения, так как все христиане в основном согласны с тем, что все спасение находит свой источник в благодати Христовой (57). Кальвин пытался удержать Лютера и цвинглиан от нападок друг на друга, и поддержал усилия Кранмера созвать конференцию с целью достижения общего согласия в протестантских убеждениях. Если пойти дальше, в 1549 году он  подписал соглашение о вере с Буллингером в отношении Вечери (58). Всеми этими различными средствами он надеялся преодолеть конфликты и различия, которые задерживали прогресс движения за реформы. Он не считал, что достижение внешнего единства безразлично, но чувствовал, что взаимное общение приведет к большему согласию в вопросах веры и позволит разным церковным организациям позаботиться о себе. Только в единстве веры Церковь сможет идти вперед (59).
Причина разобщенности церквей обычно приписывалась лицемерам, исповедующим людям, которые просто игнорировали положения, вызывающие проблемы. Кальвин ни в коем случае не был согласен с тем, что каждый, кто заявлял, что поддерживает его, делает все честно. Было много нечестия, бессмысленности и глупого любопытства даже среди тех, кто энергично исповедовал веру. Были притворные протестанты, которые на самом деле «желали, чтобы свет истины полностью погас». В 1551 г. он предостерег Эдуарда VI в Англии от "бродяг и развратников" в королевстве, которые могут претендовать быть протестантами. Девять лет спустя он дал тот же совет Радзивиллу (60). У него не было иллюзий о многих его предполагаемых последователях, которые, как он чувствовал, часто наносили большой ущерб.  Лицемерие и духовная слабость часто проявлялись и у светских правителей. Кальвин признал, что многие князья, которые поддерживали Реформацию, захватили церковные земли для собственного использования, но добавил, что такое незаконное присвоение не было новым; это продолжалось в течение долгого времени под римской церковной эгидой. Многие из протестантских князей, с другой стороны использовали конфискованные земли для поддержки проповеди чистого Евангелия (61). Кальвин, однако, не боялся критиковать гражданские власти, которые были равнодушны к Реформации или опасались трудностей из-за дела Христа. Как он писал Антонию Наваррскому, который послал многообещающее послание Папе: «Бог желает, чтобы мы действовали более открыто, чтобы поддержать Его дело. Именно по этой причине Ваша манера, сир, никогда не получит печать Его одобрения" (62).
Отношение гражданских сил было другим внутренним препятствием на пути движения за Реформу и источником ряда ее слабостей и недостатков.  Из-за этого было очень трудно противостоять внешнему давлению. Сатана будет стремиться раздавить Церковь извне, если это возможно, и его главный способ сделать это - преследование. Следовательно, Кальвин всегда предупреждал протестантов, что преследование неизбежно. Никогда они не смогут отдохнуть от своих трудов. Тем не менее, сторонники Реформы  должны были понять, что даже гонения были средством укрепления Церкви для достижения ее великих побед. Но, несмотря на свой оптимизм в отношении конечного исхода борьбы, Кальвин был уверен, что преследования создадут серьезные препятствия на пути продвижения Реформы (63).
Из всего этого мы можем видеть, что Кальвин не смотрел на Реформацию просто как на великий и славный поход. Он понимал ее  скорее как борьбу, которая никогда не прекратится на земле. Ему было нелегко толковать это как оптимисту, который говорил бы с точки зрения постоянных побед и достижений, ибо через долгий и печальный опыт он понял, что Реформация не будет успешной, кроме как через "кровь, пот и слезы".

4. Достижения Реформации

Несмотря на свое реалистическое отношение к оппозиции  попыткам реформировать Церковь, Кальвин не был подавлен. Он убедился, что многое было достигнуто. Поэтому он больше не сталкивался с вопросами, ибо в результатах Реформации сомневаться не приходилось: она побеждала, ибо должна была победить. Часть его доверия была основана на том деле, которое уже было исполнено. Благодаря этой работе "свет Евангелия, который излился на нас  через чудесную доброту Бога, сияет на каждом шагу" (64). Знание о суверенной благодати Божьей было широко распространено. Духовные потребности людей были удовлетворены. Они освобождались от рабства законов и церемоний и получали уверенность, что их грехи прощены,  и это действительно делало их нравственно лучше (65). Среди протестантов, особенно духовенства, этический стандарт жизни был намного выше, чем в старой церкви, и это было свидетельство Божьего одобрения (66).
И все же эта уверенность в том, что реформаторы проповедуют Евангелие и правильное руководство Церковью, не означала, что скоро придет победа и принесет тишину и покой. Для Кальвина верность реформаторов была гарантией того, что они не будут иметь мира. Кроме того, ложный мир был еще более опасным для веры, чем открытая атака. Как он указал де Будби в 1546 году, даже в Женеве он не нашел  покоя, и никогда не найдет его в этой жизни, пока не водворится у Иисуса Христа. Семь лет спустя он написал Сьеру де Варрелю: "Насколько трудно нашей слабой плоти постоянно держаться, несмотря на тот факт, что мы не видим конца ни нашим конфликтам, ни царству зла! Но если мы облекаемся во всеоружие Божье, нам не нужно волноваться, даже если мы не увидим здесь конца козням сатаны" (67). Конфликт и преследование укрепят Христову Церковь, и верующие, укрепленные в своей вере, смогут лучше противостоять преследованиям (68).
И все же, когда Кальвин смотрел на реформатскую Церковь своего времени, он должен был признать, что хотя многое было сделано, она была все еще мала и презираема. Враги топтали ее, и если кто-то сопротивлялся, его уничтожали огнем и мечом. Он призвал протестантов сохранять спокойствие и жить смиренно и тихо, даже если только в небольших группах, не начинать бунтов и войн, потому что Церковь всегда жила под крестом и в ее сохранении в таких условиях была в значительной степени явлена слава Божия. Церкви всегда придется бороться, веря Тому Богу, Который направляет ее и приведет к славе (69). Уверенность Кальвина коренится в его непоколебимой убежденности в том, что Реформация была Божественно предопределенным движением. На протяжении всей истории Бог всегда возрождает и реформирует Свою Церковь, чтобы явить Свою славу. В 1539 году он написал Фарелю из Ратисбона, указывая, что Капито чувствовал, что все движение закончено. Но, писал Кальвин, «Действительно, если наше призвание от Бога, как мы не сомневаемся, Господь благословит, независимо от того, как все может произойти". Двадцать лет спустя он написал адмиралу Колиньи, ободряя его продолжать борьбу за веру твердо, ибо если он исполнял работу, назначенную ему Богом, он мог бы идти вперед с уверенностью (70). В конечном счете в победе Истины как она есть во Христе можно быть уверенными, и Бог на стороне реформаторов.
 
1 W. Pauck, The Heritage of the Reformation (Boston, 1950). p. 77; P.1 Imbart de la Tour, Les Origines de la Reforme (Paris, 1935). IV. 48 f., 111 f.
2 Institutes of the Christian Religion, 6th American edit., J. AlIen. ed.(Philadelphia), Bk. I, chap. 17, vi.
3Ibid .• Bk. N, chap 1 ; Calvin. "The true method of giving peace and of reforming the Church," Tracts on the Reformation, H. Beveridge, tr.(Edinburgh, 1851), Ill, 264.
4 Institutes, loco cif., iv, V.
5 "True Method ... ", pp. 264, 297.
6 G. D. Henderson, Church and Ministry (London, 1951), p. 78.
7 Omnes (Geneva, 1576), p. 118.
S Commentary on the Epistle to the Romans (Grand Rapids, 1948), p. xxvi.
9lnstitutes, "Dedication," p. 37; Bk. IV, chap. 1, iv.
10 "De Scandalis," pp. 117 f.; "True method ... ", pp. 264, 297; A Ruchat, Histoire de la Reformation de la Suisse (Nyon, 1837), V., 529.
11 "Reply of John Calvin to Sadoleto's Letter," Tracts, I, 34, 43
12 Institutes, Bk. IV, chap 2, i; "Epistle Dedicatory," Commentary on the Acts of the Apostles (Grand Rapids, 1949), I, xvii.
13 "De Scandalis," pp. 121-2.
14 "Reply to Sadoleto," loco cit.
15 "Epistre," Commentary on Genesis (Grand Rapids, 1948), I, xxx
16 "True method ... ", p. 266 f.
17 "Reply to Sadoleto," pp. 37 f.; "The Necessity of Reforming the Church," Tracts, I, 122 f.
18 Ibid .• pp. 124 ff.; "True method ... ". pp. 299. 302. 310.
19 "The necessity of reforming ... ". pp. 116 f.; "True method ......pp. 315 f.
20 Ibid., pp. 326 If.
21 "The necessity ...... pp. 128 If .• 183 If.; "De Scandalis." p. 135.
22 "The necessity ... ", pp. 200 if.
23 Ibid., p. 198; "Dedication," Commentary on the Catholic Epistles (Grand Rapids. 1948), pp. xiv-xvii.
24 Lettres de Jean Calvin, J. Bonnet, ed. (Paris, 1854), I, 291.
25 Institutes, "Dedication," p. 22.
26 "De Scandalis," p. 135; "Reply to Sadoleto," p. 60.
27 Ibid., p. 36.
28 Ibid., p. 44; Institutes, "Dedication," p. 25; Bk. IV, chap. 2, vi.
29 Ibid., Bk. N. chap. 2. vi-x; "Reply to Sadoleto." pp. 44 f.
30 "De Scandalis." p. 135; Institutes, Bk. IV. chap. 1. xi; "True method ...... p. 329.
31 Ibid., p. 296; "The Necessity ...... p. 115.
32/bid., pp. 115, 132.
33 "De Scandalis." pp. 136. 145; "True method ... ", pp. 298-9.
34 P. Schaff, History of the Christian Church, New York. 1923, VII. 385 ff.; Imbart de la Tour, op. cit., IV, 39,43.
as/bid., IV. 42; Calvini Opera Omnia, Amsterdam, 1667, XI, 5, 9, 17.
36 Ruchat, op. cit., VII, 400.
87 Pauck, op. cit., chap. VI.
38 Imbart de la Tour, op. cit., IV, 44 if.
39 0 p. cit., p. xvii.
40 "Epistle Dedicatory," Commentary on the Epistle to the Hebrews (Grand Rapids, 1949), p. xxiii; Original Letters relating tOo the Reformation, H. Robinson, ed. (Cambridge, 1847), 11, nos. 335, 338; "The Necessity ... ", pp. 200, 205 if.; Ruchat, op. cit., VII, 341-2.
41 Ibid .• VII. 328. 401-2; Comm. on Hebrews, p. xxiii.
42 Ruchat, op. cit., VI, 324-6.
~3 "Reply to Sadoleto," pp. 28-9, 58-9.
44 Institutes, Bk. IV, chap. 1, iv; J. T. McNeill, The History and Character
of Calvinism (New York, 1954). p. 185
45 "Reply to Sadoleto," p. 33.
46Ibid., pp. 54-60; Institutes, "Dedication," pp. 33-37; "De Scandalis," p. 128; "The Necessity ... ", pp. 165, 179, 190 f.; "True method ... ", p. 264; Opera, IX, 136; Henderson, op. cit., p. 72; Imbart de la Tour,op. cit., IV, 112 f.
47 Institutes, "Dedication," pp. 26-32; "De Scandalis," pp. 143-145; de la Tour, op. cif., IV, 36-38.
48 "Reply to Sadoleto," pp. 31-32; 46-50; Orig. Letters, 11. No. 336; Ruchat, op. cif., VII, 382, Opera, IX, 242.
49 "The necessity ... ", pp. 132 f., 169 f.
so Ibid., pp. 150 f.
SI Ibid., pp. 145 f., 174 f.; "True method ... ", pp. 240 f.
52 "The necessity ... ", pp. 154, 158; Comm. on Acts, p. xxi.
53 Ruchat, op. cit., VII, 597-8; Lord Acton, Lectures on Modern History (London, 1907), pp. 132, 133; T. Beza, "Life of John CaIvin," Tracts, I,xliii.
54 Commentary on the Epistles to the Corinthians (Grand Rapids, 1948),I, 30; Institutes, Bk. Ill, chaps. 6, 7.
55"De Scandalis," pp. 145-6; "The Necessity ... ", p. 122 f., 165 f.
56 Ruchat, op. cit., VII, 399-400; "De Scandalis," p. 123.
57 Ibid., pp. 133-4; de la Tour, op. cit., IV, 112 f.
58 Opera, IX, 31, 33; Comm. on Romans, p. xxvi; Orig. Letters, 11,
337; Ruchat, op. cit., V, 125, 126, 369.
59 Ibid., V, 99, 100, 369; VI, 330, 332; Opera, IX, 5; "True method ... ", p. 266; W. S. Reid, "The Ecumenicalism of John Calvin," Westminster Theological Journal, vol. xiv (1951-2), 30-43.
60 Comm. on Genesis, I, till; Commentary on the Harmony of the Evangelists,"Epistle Dedicatory" (Grand Rapids, 1949), I, xxxii; Comm. on Acts, I, xx; "The Necessity ... ", p. 179; "De Scandalis," pp. 117 f. ;Orig. Letters, 11, Nos. 336, 337.
61 Ibid., 11, loc. cit.: "The Necessity ... ". p. 186 f.; Comm. 011 Acts.p. xvii.
62 Ruchat, op. cit., VII, 390-2.
63 Ibid., V, 541; VII, 332; "De Scandalis," p. 126.
84 Orig. Letters, 11, No. 337.
65 "Reply to Sadoleto, pp. 54 If.; "The Necessity ... ", pp. 179 If. ; "De Scandalis," p. 137.
66 Ibid ... "Reply to Sadoleto," loc. cit
67 Ruchat, op. cit., V, 529, 541, 543.
68 Ibid., VII, 332; "De Scandalis," p. 126.
69 Ibid., pp. 118-122; Ruchat, op. cit., VII, 326, 327, 332.
70 Opera, IX, 6; Ruchat, op. cit., VII, 381.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn