Homo Soveticus. Титановый обелиск «Покорителям космоса» | 55 лет самому высокому монументу СССР
4 ноября 2019 г. исполняется 55 лет с момента открытия самого высокого монумента СССР, монумента, символизирующего мощь и величие Советского Союза, монумента человеку новой эры, новой формации, человеку качественно иных возможностей и устремлений.
Да, ровно 55 лет назад в Москве появился один из главных символов столицы. Он стал такой же визитной карточкой города, как Кремль и Останкинская башня. Взлетающая с космодрома ракета – символ первой космической страны мира – Советского Союза.
В этом необычном памятнике, сделанном как обелиск и не имеющем аналогов в мире, увековечен покоритель космоса как высший идеал образа нового человека (позднее получившего название Homo Soveticus). Человека иной закалки, иных идеалов, иных устремлений…
История памятника весьма интересна. Ежегодно 4 октября отмечается День начала космической эры человечества, провозглашённый Международной федерацией астронавтики в сентябре 1967 г. В этот день, 4 октября 1957 г. в СССР был произведён запуск первого в мире искусственного спутника Земли. Этот факт хорошо известен, хотя отмечается весьма скромно – и в мире (по понятным причинам), и у нас. В декабре 1999 г. Генеральная Ассамблея ООН провозгласила в качестве ежегодного праздника Всемирную неделю космоса (World Space Week, 4-10 октября), которая основана на двух важных датах в истории космонавтики: запуск первого искусственного спутника Земли (4 октября 1957 г.) и подписание Советским Союзом, США и Великобританией Договора по космосу (10 октября 1967 г.).
Мы нередко проходим мимо важнейших вещей и событий, ибо для осознания сути требуются внешние усилия и факторы – закадровые аплодисменты, обстановка ажиотажа, хайп… Сколько лет стоял в забвении и запущении великолепный памятник, облицованный титаном, по сути – золотом. Но титан для нас – не золото (особенно теперь), как и свершения былого – едва ли не пыль минувших столетий.
Нередко можно прочитать, что монумент «Покорителям космоса» воздвигнут в честь 7-й годовщины полета первого искусственного спутника Земли. И что открыт день в день: 4 октября. Странно, что многие это воспринимают как истину, даже не задумываясь, а почему вдруг именно к 7-й годовщине, не к 5-й, не к 10-й? Это не совсем так. Точнее, совсем не так. А почему – рассказ ниже…
Составить его и реконструировать события помогли воспоминания выдающихся организаторов и инженеров космической отрасли, Героев Советского Союза Н.П.Каманина и К.П.Феоктистова, публикации тех лет, другие архивные материалы.
Николай Петрович Каманин (1908-1982) – прославленный советский лётчик и военачальник, генерал-полковник авиации, один из семёрки первых Героев Советского Союза (1934). Участник операции по спасению экспедиции парохода «Челюскин» (1934). Организатор и руководитель подготовки первых советских космонавтов (1960-1971). С января 1961 г. осуществлял эту работу официально, находясь в должности начальника отдела по подготовке и обеспечению космических полётов Главного штаба ВВС. В 1966-1971 гг. занимал должность помощника Главнокомандующего ВВС по космосу.
==
Из книги Н.П.Каманина «Лётчики и космонавты» (М. Политиздат, 1971): << Советская Россия. Кажется, совсем недавно злопыхатели из капиталистического лагеря называли её «немытой, нищей и волосатой». И даже когда в космосе появился первый в мире искусственный спутник Земли, одна американская газета писала по этому поводу в стиле двадцатых годов: «Медведь сделал своими собственными лапами тончайшие часы».
Запуск в космос первого искусственного спутника Земли обрадовал наших друзей и не на шутку встревожил врагов Советского государства. Буквально на второй день после запуска советского спутника в американском госдепартаменте состоялась встреча Джона Фостера Даллеса в его кабинете с представителем большого бизнеса, некоронованным королём шестой державы — печати Биллом Херстом. Руководитель американской разведки, глашатай и знаменосец «холодной войны», ярый антикоммунист Даллес обратился к Херсту с таким вопросом:
— Билл, почему твои газеты подняли такой шум вокруг этого куска железа в небе?
Херст ответил не сразу, но ответил так, что, несомненно, заставил Даллеса всерьёз обдумать случившееся и сделать переоценку ценностей. Херст сказал:
— Этот кусок железа изменил жизнь людей мира на многие века вперёд.
Газетный магнат был прав. Прошли те времена, когда мир капитализма называл Советскую Россию «колоссом на глиняных ногах». Мы в единоборстве разбили полчища германского фашизма. Мы первыми вышли в космос, ознаменовали наступление новой эпохи в истории человечества. <…>
Октябрь 1967 года выдался на редкость тёплым, ласковым, золотисто-медовым. Словно сама природа сговорилась с человеком щедро отметить 50-летие новой эпохи в истории человечества, эпохи социализма и эпохи космоса.
Машины стремительно бежали по улицам и площадям столицы. Мелькали кварталы новых многоэтажных зданий из бетона и стекла. Рядом с ними бывшие дворянские и купеческие особняки старой Москвы казались совсем игрушечными, случайно оставшимися в пейзаже столицы как музейные экспонаты. По проспекту Мира мы попали на подступы к замечательному району столицы — Выставки достижений народного хозяйства. Мы приехали сюда, чтобы принять участие в церемонии открытия Аллеи космонавтов.
В голубизну московского неба взмыл шпиль Останкинской телебашни. Возле Аллеи героев космоса блестел в лучах золотого осеннего солнца титановый обелиск, увенчанный серебристой ракетой. У подножия гигантского стометрового обелиска — фигура основоположника космонавтики Константина Эдуардовича Циолковского. Люди ежедневно останавливаются у этого обелиска, размышляя о свершённом, вглядываясь в завтрашний день человечества.
В этот октябрьский день здесь было особенно многолюдно. Бурлила площадь. Особенно много народу было в аллее, посвящённой первопроходцам Вселенной.
Прозвучал Гимн Советского Союза. Замерла, притихла площадь. Медленно опустилось белое полотнище на землю, и взору представились образы тех, кто навечно встал в этой символической и вместе с тем вполне земной аллее. Я стоял среди лётчиков-космонавтов, конструкторов авиационной и ракетно-космической техники, инженеров, техников, рабочих. Здесь был и правофланговый авиационных конструкторов — Андрей Николаевич Туполев, отец замечательного семейства АНТов и ТУ, живая история и слава нашего советского Воздушного флота. В эти минуты каждый ушёл в себя, в свои думы, воспоминания.
Потом мы прошли сначала к скульптурному портрету академика Сергея Павловича Королёва. Постояли в глубоком раздумье у бронзовых бюстов Ю. А. Гагарина, В. В. Терешковой, П. И. Беляева, А. А. Леонова, В. М. Комарова. Вспомнили в эти минуты многое, очень многое...
А вечером, когда небо над Москвой засеребрилось мириадами звёзд, в Кремлёвском Дворце съездов состоялось торжественное собрание, посвящённое первому 10-летию космической эры. Президент Академии наук СССР академик Мстислав Всеволодович Келдыш сделал доклад «Десять лет космической эры».
Десять лет! В тот день, на старте космической эры, когда из космоса со всем человечеством планеты заговорил на русском языке первый советский искусственный спутник, мир изумился величайшему свершению. Советские люди и их друзья на всех континентах горячо аплодировали изумительной победе человеческого разума, достижениям социалистической экономики и науки. И только враги помрачнели, а заокеанские проповедники «холодной войны» впали в уныние. >>
==
Пешеходная Аллея героев космоса начинается от проспекта Мира. Там находится Глобус Земли с цитатами К.Э. Циолковского и Глобус Вселенной с созвездиями. Вдоль аллеи установлены бюсты космонавтов и основоположников советской космонавтики: Юрия Гагарина, Валентины Терешковой, Павла Беляева, Алексея Леонова, Владимира Комарова и Сергея Королёва. В конце аллеи стоит памятник Циолковскому, за ним — титановый обелиск «Покорителям космоса».
Да, открытие действительно произошло в октябре. Но не 1964, а 1967 года. И не монумента, а Аллеи героев космоса, созданной у его подножия. 10 апреля 1981 г. к 20-летию полёта Юрия Гагарина, в основании-стилобате монумента был открыт Мемориальный Музей космонавтики. Здесь были представлены свидетельства первых успехов и достижений отечественной космонавтики: первые скафандры, первые искусственные спутники Земли, космические аппараты по изучению Луны и планет Солнечной системы.
Таким был путь от титанового обелиска к Мемориалу героев космоса: монумент, аллея, музей. В 2008 г. вновь открыли Аллею героев космоса, которая является частью Мемориального музея космонавтики. В 2009 г. после реконструкции возобновил работу и сам музей.
А что же монумент?
Идея увековечить достижения Советского Союза в памятнике появилась сразу после запуска первого искусственного спутника Земли «Спутник-1» 4 октября 1957 г.
9 марта 1958 г. газета «Известия» объявила о Всесоюзном открытом конкурсе на лучший проект памятного обелиска. К августу 1958 г. поступило свыше тысячи различных проектов, схем, чертежей и макетов из 114 городов Советского Союза и других стран. Из них отобрали 365 лучших. Их показ прошёл в Центральном выставочном зале «Манеж».
Первую премию жюри в итоге присудило проекту «Народ-созидатель». Его авторами стали архитекторы Михаил Осипович Барщ (один из авторов проекта Московского планетария) и Александр Николаевич Колчин. Совместно с ними трудились инженер Лев Николаевич Щипакин и скульптор Андрей Петрович Файдыш-Крандиевский. Первые три проекта-победителя обыгрывали тематику старта ракеты.
Скульптор-монументалист А.П.Файдыш окончил МГАХИ имени В.И.Сурикова. Работал в бригаде скульпторов под руководством Н.В.Томского, создававших фигуры для московских высоток и на станциях московского метро. Из воспоминаний дочери скульптора Татьяны Файдыш: «Отец лепил космонавтов, у нас бывали Гагарин, Комаров, Беляев, Леонов… Когда начались полёты в космос, понадобился официальный художник, который бы всё это прославлял. Отец был уже известен. Для памятника покорителям космоса решили сделать стелу из титана, который тогда был чуть ли не дороже золота, но Хрущёв лично подмахнул «добро». Хрущёва сняли за месяц до открытия памятника, в 1964-м году. А отец умер очень рано, от инфаркта, в 47 лет».
Первоначально рассматривался вариант размещения монумента на Ленинских горах (Воробьёвы горы) между зданием МГУ им. М.В. Ломоносова и смотровой площадкой с видом на Лужники. Шлейф взлетающей ракеты предполагалось сделать из дымчатого полупрозрачного стекла с ночной подсветкой изнутри. Высота монумента должна была составить 50 м.
В октябре 1958 г., после внесения ряда изменений, проект окончательно утвердили для технического проектирования и строительства, а в марте 1960 г. было утверждено проектное задание монумента, получившего название «Покорителям космоса».
Особенностью проекта была взлетающая с космодрома ракета — уникальная инженерная конструкция с углом наклона 77 градусов. По предложению председателя Совета главных конструкторов СССР Сергея Павловича Королёва её облицевали полированными листами титана толщиной полтора миллиметра. Монумент опирается на покрытый гранитом стилобат. Высота монумента — 107 метров, общий вес — 250 тонн. В целях усиления прочности отказались от дымчатого стекла и заменили его нержавеющей сталью. Окончательным местом строительства монумента был избран пустырь неподалёку от Главного входа ВДНХ.
Так родился на свет и новый тип строительной конструкции – наклонная башня. В отличие от знаменитой падающей колокольной башни Пизанского собора (Torre pendente di Pisa), которую возводили 200 лет, здесь такой наклон был заложен в проект изначально. Необычная конструкция и оригинальное решение облика памятника покорителям космоса потребовали дополнительных инженерных расчётов и внесения уточнений в инженерную часть проекта. С этой задачей успешно справились в НИИ строительных металлоконструкций имени Н.П.Мельникова. Работой руководил Владимир Николаевич Лаптев.
Сергей Павлович Королёв считал, что его ОКБ-1 также должно принять участие в этом конкурсе. Виктор Петрович Дюмин, художник ОКБ-1, создал конкурсный проект под девизом «Гранит науки». Первоначально установка монумента задумывалась рядом с высоткой МГУ и памятником Ленину, поэтому обелиск не должен был быть выше. Проектная высота устремляющейся в небо ракеты была 110 метров. Возможно, это стало одной из причин переноса строительства к главному входу ВДНХ. Не исключено, что в выборе новой площадки ключевую сыграл роль С.П.Королёв.
В первоначальный проект было внесено несколько изменений. Спутник у подножия монумента был заменен на памятник К.Э.Циолковскому. На монументе выгравированы строки поэта-фронтовика Николая Грибачёва.
И наши тем награждены усилья,
Что, поборов бесправие и тьму,
Мы отковали пламенные крылья
своей стране и веку своему!
Они были изменены по сравнению с исходными и согласованы С.П. Королёвым с автором.
По заданию С.П.Королёва специалисты ОКБ-1 провели исследования скульптуры Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», сделанной из нержавеющий стали, и обнаружили следы коррозии. Поэтому облицовку нового монумента было решено делать из полированного титанового сплава. Заказ по изготовлению титанового покрытия удалось разместить на одном из оборонных предприятий Свердловской области (ВСМОЗ им. В.И. Ленина в Верхней Салде). И вновь только благодаря личному участию Сергея Павловича. Титановый сплав был предложен ВИАМом (Всесоюзный институт авиационных материалов). Сначала изготовили специальные образцы, которые испытывали на атмосферное воздействие. Для приёмки первой партии титановых листов на предприятие прибыл архитектор А.Н.Колчин. Всего было прокатано и установлено на монумент 600 панелей зеркального титана общим весом 45 тонн. В те годы титан был на вес золота.
Монтаж монумента «Покорителям космоса» был поручен 21 монтажному управлению треста «Спецстальконструкции». Этот трест был знаком Королёву, так он занимался монтажом конструкций на космодромах Байконур, Капустин Яр, строил телебашни в Москве, Ташкенте, Вильнюсе.
С.П.Королёв считал этот обелиск очень важным для страны и постоянно помогал в его возведении: он не только добился поставок дефицитного титана для его строительства, но и переехал в Останкинский район, чтобы лично следить за ходом строительства. По его инициативе в проект памятника включили Мемориальный музей космонавтики, который должен был разместиться в стилобате монумента. Как позже отмечала жена генерального конструктора Нина Ивановна Королёва, посещение стройплощадки стало для него ежедневным.
Сборку конструкции начали в 1964 г. Работали две бригады, которыми руководили Михаил Дмитриевич Денисов (лучший такелажник в стране, будущий Герой Социалистического Труда и Всеволод Васильевич Энгельгардт, руководивший укрупнительной сборкой.
250-тонная стальная конструкция монумента была вручную собрана и облицована на земле, а 18 августа 1964 г. монумент был поднят в вертикальное положение. Подъём начался ровно в 5 часов утра при помощи пяти лебёдок. За 2 часа высотная часть конструкции приняла проектное положение и стала видна издалека. Затем началась отделка, установка горельефов.
Стилобат монумента окружён горельефами советских ученых, инженеров и рабочих, которые участвовали в истории покорения космоса. Здесь также воспроизведены тексты сообщений ТАСС о важнейших этапах освоения Вселенной.
==
Вот как поднятие монумента в заметке «Утро московского космодрома» августовский номер журнала «Огонёк» (№35, 23 августа 1964 г.).
<< Тут всё, как на космодроме перед ответственным стартом: раннее безоблачное утро, озабоченные люди, серебристое стремительное тело ракеты, готовой устремиться ввысь…
Да, это и впрямь космодром, хоть место, с которого через несколько минут взметнётся ракета, прозаически называют строительной площадкой обелиска в честь запуска первого искусственного спутника Земли.
До старта остались считанные минуты. Стоят на своих местах прораб Василий Тихонович Матвеев, бригадиры монтажников-высотников Михаил Дмитриевич Денисов и Всеволод Васильевич Энгельгардт. Не работают ещё лебёдки, тросы безвольно протянулись по земле, не вращаются блоки мощных полиспастов.
Поднял над головой руку начальник участка инженер Сергей Олегович Чижов… Что же он молчит!
Всё тут давно подсчитано, десятки раз продумано и проверено. Заранее предусмотрены любые, казалось бы, самые непредвиденные обстоятельства. И всё-таки чуточку ёкает сердце инженера перед таким ответственным подъёмом.
Весь гигантский 107-метровый обелиск собран, как говорят монтажники, внизу. Иначе, пожалуй, невозможно было воплотить в металле замысел авторов обелиска. На земле установили, собрали и выверили стальной каркас. На земле облицевали его листовым полированным титаном. И теперь всю эту махину надо поднять так, чтобы ракета устремилась ввысь и потянулся бы за ней титановый шлейф – постамент, изображающий огненный смерч ракеты…
Таких подъёмов Чижову ещё не приходилось совершать. К тому же сегодня День воздушного флота. И Сергею очень хочется, чтобы всё прошло по-праздничному, без запинки, без задоринки.
Ровно пять утра.
– Вира!
Это и есть команда к старту. Заклацали шестерни лебёдок. Легли первые витки троса на их барабаны. Вытянулись полиспасты.
Ракета медленно отделилась от земли и пошла в небо, на своё вечное место! >>
==
Первоначально монумент посвящался конструкторам и инженерам, создавшим и запустившим первый искусственный спутник Земли. Но пока обсуждался и прорабатывался проект, Советский Союз взял новую высоту – 12 апреля 1961 г. Юрий Гагарин стал первым человеком планеты Земля, который побывал в космическом пространстве.
Кто они, покорители космоса: инженеры или космонавты? Те, кто создавал космические аппараты, или те, кто на них героически летал и рисковал своей жизнью? Обелиск уже переименовали в монумент «Покорителям космоса», причём роль космонавтов к тому времени в общественном сознании подавалась как решающая.
И вот тут, когда монумент установили и оставалось совсем ничего до официального открытия, случилось ещё одно важное событие: 12-13 октября 1964 г. (за три недели до открытия титанового монумента) Советский Союз сумел вновь опередить американцев и первым в истории освоения космоса успешно запустил на околоземную орбиту экипаж из трёх человек (Владимир Комаров, Константин Феоктистов, Борис Егоров). Посвящение монумента стало носить совсем иной характер, нежели это виделось в самом начале проекта.
История «импровизационного» полёта первого экипажа (и профессиональной ревности инженеров и космонавтов) весьма интересна. Передаю слово непосредственному участнику и виновнику события – К.П.Феоктистову.
==
Константин Петрович Феоктистов (1926-2009) — инженер-разработчик большого числа космических кораблей и орбитальных станций, лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, доктор технических наук, профессор.
Фрагменты из его книги «Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя» (2005): << Где-то в конце 1960-го стало ясно, что Каманин и Королев (думаю, по рекомендации Каманина) выбрали Гагарина. Хотя, конечно, формально окончательный выбор был сделан Государственной комиссией на официальной церемонии только перед самым полётом. <…>
Дело сделано. День 12 апреля стал праздничным. И мы гордились не только тем, что создали первый космический корабль, но и тем, что стали родоначальниками нового, чистого праздника. Надеюсь, он всё же уцелеет в наше бурное время, поскольку не замаран преступлениями и является символом возможностей человека.
Почему нам это удалось? Может, просто время пришло, и мы оказались в нужное время в нужном месте? Думаю, это не так. Каждый из нас к этой работе упорно пробивался, а время — время мы сами сделали. Но если посмотреть со стороны, может быть, и покажется, что всё решил случай, стечение обстоятельств. Особенно, если видеть только общий беспорядок и явную неподготовленность. Как-то Тихонравов размышлял: «Как муравьи тащат спичку? Их много, каждый тянет в свою сторону, но полной симметрии нет, появляется равнодействующая сила, и… спичка движется в случайном направлении!.. Так и создаются машины — каждый суетится, что-то делает, вроде бы полный беспорядок — но дело двигается, и машина постепенно появляется на свет, хотя, как правило, не та, которая замышлялась». Было очень обидно слышать этакую «броуновскую» теорию процесса создания машины: ведь спичка-то движется не куда-нибудь, а к муравейнику. Значит, есть муравьи, которые знают, куда её тянуть! И именно они определяют движение. <…>
В КБ эту идею предложил Королёв. Однажды в разговоре он спросил: «Нельзя ли в спускаемый аппарат «Востока» поместить двух или даже трёх космонавтов?» Я ответил, что невозможно. Прежде всего, потому, что схему посадки с катапультированием космонавтов и приземлением экипажа на своих парашютах применить было нельзя — габариты не позволяли поместить в спускаемый аппарат более одного катапультируемого кресла. Но посадка — не главная проблема… Невозможно обеспечить спасение экипажа в случае аварии ракеты на старте или в начальной фазе полета. Ведь нужны ещё два отстреливаемых люка для основной и запасной парашютных систем.
Тогда Королёв отступился. Потом он ещё два-три раза возвращался к этому вопросу, и снова приходилось его убеждать, что ничего хорошего из этого не получится. Да и зачем? Мы уже вели разработку нового корабля «Союз», который мог обеспечить полёт на орбиту экипажа до трёх человек и при этом должен был обладать вполне приличной системой спасения экипажа в случае аварии ракеты на любом участке полёта. Что ему не давало покоя? Может быть, то, что американцы в это время работали над двухместным «Джемини»? А может быть, он не верил, что мы сможем сделать корабль «Союз»? Или к нему сверху (Хрущев?) приставали? Ходили такие разговоры. Или ему хотелось внести собственный вклад? Но Королёв не был бы самим собою, если бы отступился от идеи.
В феврале 1964 года он опять задал тот же вопрос. Однако теперь на крючок насадил жирного червяка. Как бы между прочим сказал, что если найдём способ посадить в востокоподобный корабль двух-трёх человек, то одним из них может быть инженер. Я воспринял это как предложение о джентльменском соглашении. Вернувшись в отдел, заново перебрал возможные варианты. Вроде бы, если пойти на увеличение риска на старте, можно осуществить мягкую посадку корабля с тремя космонавтами, используя различные схемы аварийного спасения на разных участках полёта, кроме, разумеется, начального. Появилась какая-то надежда на осуществление моей детской мечты самому отправиться в заманчивое и необыкновенное космическое путешествие. <…>
Вечером 9 июня 1964 г. в кабинете Крюкова (тогда заместителя главного конструктора по проектированию ракет) собрались Королёв, Бушуев и я, чтобы ещё раз поговорить об этом варианте проекта. Я, как и раньше, предлагал трехпусковую схему со сборкой на орбите спутника Земли ракетного комплекса, стартующего с этой орбиты к Луне. Общее мнение явно не складывалось, и, как обычно в таких случаях, я остался в одиночестве. Тогда Королёв решил зайти с тыла. «Если возьмётесь за проект, отпущу на подготовку к полёту на «Восходе». Нечестный прием! И дурацкий к тому же! Если я пойду на обман и сделаю вид, что берусь за проект, то разве от этого существо дела изменится? Он, что, всерьёз думает, что я могу творить чудеса? «Нет, не возьмусь, проекта не получится». Разошлись, ни о чём не договорившись. Расстроенный, всё-таки фраза об отпуске на подготовку к полёту прозвучала серьезно, я уехал домой. «Всё! Не полететь мне!» А на следующее утро, когда я пришёл на работу, С.П. вызвал меня к себе и сказал, что отпускает на подготовку к полёту. В то же утро я передал все текущие дела своим товарищам и немедленно (пока С.П. не передумал!) исчез из Подлипок, уехав на электричке в Центр подготовки космонавтов. Вскоре, когда заехал как-то в КБ, узнал, что, как только я исчез, Королёв вызвал моих товарищей и поручил им работу над кораблями лунного проекта. Им, конечно, с Главным спорить было трудно. Они и не спорили. А я потом их и не спрашивал, как дела. Вопрос прозвучал бы как упрёк. А может быть, они надеялись на какое-то чудесное, ещё не придуманное решение (ну, например, лететь к Луне только одному космонавту). Да и сам факт работы непосредственно с С.П. не мог их не прельщать. Так или иначе, работа в КБ над лунным проектом по однопусковой схеме началась.
Так что с тех пор у меня остались сомнения в том, чем же была предоставленная мне возможность подготовки к полёту — премией за работу над «Востоком» или способом устранения строптивого проектанта от работы над однопусковой схемой экспедиции на Луну. Версия с премией выглядела, естественно, более привлекательной, но от этого не становилась убедительнее.
Подготовка наша началась с 10 июня, за четыре месяца до старта. Экипаж формировался не сразу. Готовились поначалу два временных экипажа. В моем экипаже, вернее группе, было первоначально четыре человека: Владимир Комаров, командир; Василий Лазарев (лётчик, имевший ещё одно образование — врача), Сорокин (врач из ЦПК) и я. Другой экипаж состоял из командира Бориса Волынова, врача Бориса Егорова и инженера Георгия Катыса (кажется, из Института автоматики и телемеханики Академии наук). Со временем обнаружилось стремление ВВС не допускать к полету ни меня, ни Катыса.
Почему Каманин и ВВС воевали против Катыса и Феоктистова? В лоб этот вопрос не ставился, но сомнений у меня на этот счёт не было, они пытались сохранить монополию на космические полёты за представителями ВВС. Кроме нас с Катысом, остальные пятеро из группы подготовки были военные, офицеры ВВС. Даже Егоров был военным врачом, ещё недавно работавшим в военном авиационном медицинском институте. <…>
Долгое время на основной и дублирующий экипажи нас не разделяли. Мы готовились на равных. Однако чувствовалось, что ВВС хотели бы поддержать экипаж в составе Волынова, Катыса и Егорова. Поэтому уверенности в том, что полечу на «Восходе» и в твердости позиции С.П. не было. Выполнит ли он джентльменское соглашение? Уж очень на джентльмена не похож. Но С.П. уже завелся. Наверное, ему доложили, что Катыса каким-то образом не пропустят. И для него стала очевидной игра ВВС: они явно не хотели появления в экипаже корабля гражданского человека. И по-видимому Королёв задал им хорошую трёпку. А он это умел. Причем трёпку дал не Каманину (для С.П. он — не фигура!), а его начальникам: Главкому ВВС и его заместителю. И это подействовало: примерно за месяц до назначенной даты старта обе наши группы вызвали к начальнику ЦПК Кузнецову. У него находился и генерал Каманин. Нам объявили: «Формируем первый экипаж в составе Комарова, Феоктистова, Егорова». Только тут мы почувствовали, что полетим, хотя ещё много времени оставалось для всякого рода происков.
С Комаровым я познакомился задолго до начала нашей совместной подготовки, после полётов Гагарина и Титова. Однажды оказался с ним рядом на одном из рутинных совещаний. Понравилась его сдержанность. Импонировало, что он был не просто летчиком, а получил и инженерное образование, в то время как другие космонавты ещё только вели разговоры о продолжении образования. Что греха таить, мы относились к молодым лётчикам, пришедшим из авиационных частей, с недоверием: поймут ли, что к чему, не напортачат ли? Может быть, это от досады, что они оказались на нашем месте. <…>
Накануне полёта спал хорошо, правда, ворочался много. Утром в голове свежо, всё пронизано светом и предвкушением необычных и счастливых ощущений полёта. Поднялись на верхнюю площадку башни обслуживания. На стартовой площадке обстановка рабочая. Вокруг очень красиво, внизу деловито двигаются маленькие фигурки людей. Невдалеке, метрах в двухстах, за оградой, с верхней площадки башни обслуживания хорошо просматривается склад обломков упавших неподалёку от старта ракет. Этакое ракетное кладбище. Но настроение от этой картины не портится. Влезли в корабль. Тесновато. Плотно уселись в наши ложементы, вышли на связь с пунктом управления и стали ждать. Снова тихонечко подползли опасения: не за корабль, нет, а за ракету — ей нас выводить на орбиту. Вдруг что-нибудь откажет в схеме запуска, она не захочет лететь, придётся вылезать и ждать.
Когда включились двигатели и ракета пошла вверх, вот тут только наконец возникло ощущение неотвратимости факта. Свершилось! Остановить, вернуть меня назад уже невозможно! Всплеск радостных эмоций. Хотя, конечно, всё ещё могло быть: первая ступень должна была отработать, потом вторая, потом — вовремя включиться третья и тоже отработать как надо. Шум, вибрации, мощные перегрузки, ощущения человека, оседлавшего зверя чудовищной мощности. Общая мощность ракетных двигателей первой ступени ракеты-носителя типа Р7 около десяти миллионов лошадиных сил! Это одно из самых ярких, эмоциональных и радостных воспоминаний. <…>
Смотреть на проплывающую цветную картину Земли, похожую на физическую карту мира — похожую, но «живую» — можно было до бесконечности. Всё так легко узнаваемо: вот Америка, вот Африка, вот Мадагаскар, Персидский залив, Гималаи, Байкал, Камчатка. Горы, разноцветные озёра (приятно было сообразить — разный планктон!), изменения цвета морей у берегов, около устьев рек и вдалеке от них.
Когда трасса полёта, пролегая над поверхностью Земли с востока на запад, начала проходить над нашими наземными пунктами связи, я вызвал на связь С.П. и попытался его убедить продлить ещё на сутки полёт (программой предусматривался полёт только на одни сутки, а запасы пищи, воды и кислорода — на трое): всё-таки увеличились бы шансы увидеть, обнаружить что-либо новое, интересное. Бесполезное дело, он, конечно, отказал. <…>
Видели над тёмной стороной Земли перистые облака в виде светлого слоя над горизонтом на высоте около 80–100 километров. А может быть, это были слои аэрозоля, подсвеченные Луной. И эти наблюдения тоже были новостью.
Когда корабль проходил над ночной стороной Земли в самых южных широтах полёта, мне повезло — удалось наблюдать полярные сияния. Максимальная широта, до которой корабль может подниматься в полете, равна наклонению плоскости орбиты к плоскости экватора. Полёты «Восходов» и «Востоков» проводились по орбитам с наклонением их плоскости орбиты к экватору равным 65 градусам, а не 51 градусу, как это стало обычным для «Союзов» и орбитальных станций, и поэтому вероятность увидеть полярные сияния у нас была больше.
Это была уникальная картина! Почти всё поле зрения в иллюминаторе (примерно 30 градусов) занимали вертикальные столбы жёлтого цвета, поднимавшиеся на высоту нескольких сотен километров и шириной порядка 20–30 километров. Они начинались от белёсой полосы, следовавшей над горизонтом на высоте около 100 километров. При приближении корабля из тени к подсвеченной солнцем атмосфере сияние над терминатором начинало бледнеть и постепенно исчезало. Такая картина наблюдалась на нескольких витках. До своего полета ни от кого не слышал о наблюдениях полярных сияний с орбиты. <…>
Перед самым касанием земли появилась мысль: а вдруг при проходе зоны интенсивного нагрева люк щупа открылся и тот сгорел? Посадка получилась «мягкой», удар, звёзды посыпались из глаз, ещё удар, шар перевернулся, и мы повисли на привязных ремнях вверх ногами. Ближе к люку находился Володя, он вылез первым, затем Борис и последним я. Приземлились мы на пашне неподалёку от Целинограда, что, по-видимому, дало основание секретарю обкома наградить всех троих медалями «За освоение целинных земель». И мы пахали! — приземлились на пашне и взрыхлили её! <…>
На следующий день ожидали вылета в Москву, но нам сказали, что нужно хоть день отдохнуть. Ну отдохнуть, так отдохнуть. Прошёл день, другой.
— Вам нужно ещё отдохнуть, да и кое-какие анализы необходимы.
— В чём дело?
— Да не знаем, кажется, уточняется адрес обращения.
— Какой адрес?
Не ответили.
Оказывается, речь шла о том, к кому должен обращаться Володя с докладом об очередном «достижении советской науки». Прошёл Пленум ЦК, оформивший результаты переворота — замену Хрущёва на Брежнева. И Володе пришлось докладывать новому Первому секретарю, дорогому товарищу Брежневу. Хрущёв забыл, что диктатор не должен ни на минуту оставлять без внимания полицию, армию и своих помощников. >>
==
И в завершение этой «детективной» истории последний штрих. Как происходило официальное открытие монумента.
==
Из воспоминаний Николая Петровича Каманина «Скрытый космос» (1995):
<< 2 ноября 1964 г. Вчера в Сочи вылетели Гагарин, Николаев и Терешкова. Отдохнуть по-настоящему Гагарину не дадут. Сегодня уже звонили из ЦК и предупредили, что 4 ноября Гагарин должен выступать в Москве на открытии обелиска в честь покорителей космоса, а 11 ноября состоится учредительное собрание общества «СССР-Куба», где Гагарина будут избирать президентом общества. <…>
3 ноября. Вчера неожиданно позвонил из ЦК Сербин и сообщил, что 4 ноября на открытии обелиска должны присутствовать все космонавты, кроме того, им обязательно нужно быть 7 ноября на параде на Красной площади, а вечером — на правительственном приёме. Звонил в Сочи, говорил с Н.Ф.Кузнецовым и Гагариным и приказал: 3 ноября, к исходу дня, Гагарину, Николаеву, Поповичу и Терешковой быть в Москве. Титова и Быковского я разыскал в Одессе (они там, под Одессой, три дня охотились) и приказал им возвращаться в Москву. Выступление Гагарина подготовлено и согласовано с Миллионщиковым (заместитель Келдыша, который сейчас в Варшаве) и секретарём МГК КПСС Кузнецовым. До 9–10 ноября вся девятка космонавтов будет в Москве. Ребят задёргали встречами и всякими мероприятиями и не дают им возможности ни работать, ни отдыхать.
Общая обстановка в Москве и стране сейчас какая-то неопределённая. Хрущёва убрали, но все его подхалимы сидят на своих местах, а народ чего-то настороженно ждёт. <…>
4 ноября. Вчера Гагарин, Титов, Николаев, Попович, Терешкова и Быковский, прервав отдых в Сочи и Сухуми, возвратились в Москву. В 13 часов я встретился с ними в ЦПК. Пообедали вместе, а потом более часа мы беседовали по ряду вопросов. <…> В 14:30 на четырёх «Волгах» и автобусе мы выехали в Москву.
В 16 часов состоялся митинг по поводу открытия монумента покорителям космоса. В президиуме встретились с Л.И.Брежневым, А.Н.Косыгиным, А.И.Микояном и другими руководителями партии и правительства. От Министерства обороны СССР в президиуме были Р.Я.Малиновский, А.А.Епишев, я и вся девятка космонавтов (Герои Советского Союза Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валентина Терешкова и Валерий Быковский, а также экипаж первого в мире многоместного космического корабля «Восход-1» Владимир Комаров, Константин Феоктистов и Борис Егоров). Митинг открыл секретарь секретарь Московского городского комитета КПСС Н.Г.Егорычев, выступали президент Академии наук СССР М.В.Келдыш, рабочий Клюев и Ю.А.Гагарин. Первый секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев официально открыл монумент, перерезав красную ленту. После окончания митинга мы осмотрели монумент со всех сторон: он прост, величествен и красив. >>
==
Мы нередко видели этот монумент. Но с годами его величие в наших глазах блекло. И редко, когда люди останавливаются у этого обелиска, «размышляя о свершённом, вглядываясь в завтрашний день человечества». Иные времена, иные нравы…
Пройдут годы и придёт осознание его истинной ценности, как и значимости тех людей, которые своими руками открывали человечеству заветную дверь в новую эру…
--
Доп. информация: http://proza.ru/2019/10/13/26