Основано на реальных событиях.
Мы познакомились с ним не сразу, хотя встречались несколько раз. Мне как-то сразу стало ясно, что зовут его Петром Ивановичем.
Сначала он стоял на моём пути, да так неудобно, что пришлось пойти в обход. Затем, пару раз мы столкнулись на рынке. Он еле шёл, сильно припадая на одну ногу. Периодически останавливался и прикрывал глаза. Вид имел неопрятный, болезненный, и отрешённый. Прохожие морщились, и брезгливо обходили его, опасаясь подхватить заразу. Хотя, несомненно, ему нужна была помощь.
Однако, порой даже прикоснуться к чужой беде бывает нелегко. Прежде всего психологически. Ну а чтоб помочь, нужно почти невозможное, - букет из внутренних сил, желания, и, зачастую, финансов. И всё это в обёртке из доброго сердца. Ясное дело, у всех своя жизнь, свои заботы. И взваливать на себя лишнее никто не хочет. Тем более, что пользы от этого лишнего – никакой.
Такое вот это «лишнее», в лице Петра Ивановича, неожиданно появилось вновь, практически из ниоткуда. Появилось и остановилось, тяжело дыша. Я хотела традиционно обогнуть его и пойти дальше (и даже придумала себе оправдание: дескать, всем не поможешь, да и сумки тяжёлые). Но вдруг, Пётр Иванович выразительно посмотрел на меня, своими янтарными, чистыми глазами. И в ту же секунду я поняла, что не смогу пройти мимо. Не в этот раз…
Сейчас мы живём вместе. Было трудно. Но мы были вместе. Вместе ходили к врачам. Вместе сдавали анализы. Вместе лечились. Он мужественно переносил все тяготы выздоровления: от противных таблеток до многочисленных уколов. А я плакала всякий раз, когда протыкала его мышцу, чтобы ввести лекарство. Трижды утром, и дважды вечером... Порой сдавали нервы и опускались руки. От того, что я делаю ему больно, а он даже не пикнет. От того, что может всё это зря. Уж в очень плохом состоянии он пребывал. Целыми днями лежал, прикрыв глаза. А мне было страшно. Да и ему, наверно, тоже. Но он ни на что не жаловался. Лишь изредка внимательно смотрел на меня. И, странное дело, этот взгляд придавал сил и уверенности в том, что нужно двигаться дальше, и что всё обязательно будет хорошо…
И мы победили. Сегодня, Петруша (так ласково я его называю) здоров и полон сил. И каждое утро, думая, что его никто не слышит, он тихо напевает что-то себе под нос. Неразборчивое, но очень красивое. От чего становится тепло и радостно на душе.
Мы с ним не разговариваем. Не потому, что не хотим, в потому, что Петр Иванович не может. И вряд ли когда-нибудь сможет. Я никогда не узнаю, что произошло. И кто поступил c ним столь жестоко и бесчеловечно. И как он жил, как справлялся всё это время. А он никогда не расскажет. Потому, что Пётр Иванович – голубь.
P.S.
Продолжение следует...