Первая часть повести:http://www.proza.ru/2019/10/26/239
Глава 1
Лето 1917 года, с точки зрения климата, военных действий и внутриполитических событий в России, было жарким.
В июне русская армия успешно провела ряд военных операций против германо-австрийских войск. После кровопролитных боев были захвачены крупные опорные пункты врага. Семен с отборной сотней драгунских казаков выбил отступающие части противника из небольшой деревушки рядом с провинциальным городком. Основные части дивизии были направлены в Каменец-Подольск. Остальных, в том числе и сотню, где служил Семен, расквартировали в селе.
Став на постой, они принялись приводить в порядок потрепанную в боях одежду, чистить оружие и купать коней в местной речушке.
Население доброжелательно относилось к военным, угощало свежим молоком, румяным хлебом, овощами с огорода.
Дивизионная разведка прозевала тайное скопление ударной группы немцев, и шестого июля, после сильной артподготовки, корпус немцев нанес мощный удар по 11-й армии. Началось беспорядочное отступление…
....Туманное утро 6 июля 1917 года было разорвано вспышками взрывов, криками и суматохой. По селу метались в исподнем люди, ржали кони, пылали избы.
— Немцы! — раздался чей-то истошный крик. — Окружают!...
Это еще больше добавило сумятицы. Семен с трудом собрал полусотню своих казаков. И они поскакали на край села. Но были встречены огнем пулеметов немецкой армии.
Укрывшись в лесочке, стали продумывать план, как вырваться из кольца.
— Братцы, только прорыв, иначе все погибнем, или попадем в плен! — с горячностью призвал казаков хорунжий Мякишев. — Шашки наголо! За мной! Ура!
— А-а-а-а-а! — дружно взревели полсотни глоток.
Земля содрогнулась от топота копыт. Семен скакал в первых рядах. Внезапно перед конем вырос огромный столб вспученной земли. Всадника вырвало из седла, отбросив на несколько метров назад. И с силой ударило о полевые кочки. Свет померк в глазах. Семен очнулся от воды, льющейся на лицо.
«Lebendig» — услышал он, сквозь колокольный звон в ушах. Живой, значит. «Аufstehen!» — почувствовал резкий укол штыком в бедро. Качаясь, как пьяный, попробовал подняться, но не смог, и повалился на бок.
«Russisches Schwein» — раздался грубый голос немца. Семён ощутил сильный пинок по заду. Сжав до боли зубы, он вновь попытался подняться. И опять ничего не получилось…
Он плохо помнил, что происходило дальше. Его и еще несколько раненых казаков закинули в телегу, и повезли по тряской мостовой. Очнулся он в каком-то холодном помещении на земляном полу. С трудом сел, огляделся. Помещение из-за полукруглой формы напоминало русскую церковь. Окна располагались на самом верху. Вдоль стен лежали и сидели пленные. Стонали раненые, просили пить.
— Где мы? — спросил Семен сидящего рядом казака.
— В плену, — коротко ответил тот.
— Понятно, что не у тещи на блинах, — скривившись от боли, сказал Семен. — В какой местности?
— Да черт его знает, — махнув рукой, ответил казак. — Не все ли равно. Не сегодня-завтра могут расстрелять, или увезут куда-нибудь.
В обед заскрипела дверь. Внутрь зашли двое. Один из вошедших немцев был офицерского чина, второй — переводчик. Немец лающим, высоким голосом объяснил, что все, кто здесь есть, теперь военнопленные. Расстреливать никого не будут, а повезут в Германию на работы.
— Хрен редьки не слаще! — тихонько пробормотал казак. — Загоняют, как рабочую скотину. Бежать надо! Как ты думаешь?
— Так же думаю! — ответил Семен. — Знать бы, где мы есть... Как зовут-то, тебя?
— Зови Василием. Таровитовы мы, из-под Иркутска.
— Да ты чо! — с горячностью воскликнул Семен, и застонал, схватившись за голову. — Черт, контузия у меня, однако… Земляки мы с тобой! Я жил чуть подальше, к востоку, в деревне Кедровка. Не слыхал такую?
— Не, не слыхал, — ответил казак. — Что с нами будет, как думаешь? Я слышал, что немцы соблюдают Гаагскую конвенцию о военнопленных. Может быть и не расстреляют?
— Не знаю, Вась, может и не расстреляют, но горя хватим с лихвой, — с грустью ответил Семен. — Бежать надо, пока не увезли куда-нибудь.
Мысли о побеге не давали покоя не только Семену. Вечером, после ужина, состоящего из свекольной баланды и куска заплесневевшего хлеба, к ним подошел казак.
— Ребята, поговорить бы надо, — приглушенным голосом сказал он. — Есть ли у вас мысли о побеге? Пора отсюда драпать, пока еще силы имеются. На этой баланде мы скоро ноги протянем. Будет не до побега.
— Мысль хорошая. Есть ли еще желающие бежать? — спросил Семен.
— Да, есть, — ответил казак, — человек десять набирается. Плохо, что оружия нет. Но его можно захватить у конвоиров. Слышите, пиликают на губной гармошке у костра? Заманим внутрь, свернем, как курятам шеи, и побежим.
— Коней бы добыть, пешком далеко не убежишь, — сказал Василий. – Пока нас сюда везли, я вроде видел недалеко конюшню с лошадьми. Если отсюда вырвемся, то бежим до нее. Захватим лошадей, а там ищи нас, как ветра в поле.
Идею побега поддержали. Решили не оттягивать, и бежать в следующую же ночь.
Но планам друзей по несчастью не суждено было сбыться…
Рано утром заскрипели двери. В помещение зашел тот же немец с переводчиком и сказал, что все должны выйти, построиться в колонну, и идти на станцию: повезут в Германию в концлагерь.
От ненависти и бессилия, Семён и Василий стояли сжав зубы. Не в силах что-либо изменить.
- Дотянули! Раньше надо было бежать! — билась в голове мысль.
Вышли на площадь, окруженную редкой цепью немецких охранников. Немец с переводчиком сбили людей в колонну и повели на станцию.
Погрузили всех в грязный, вонючий вагон, видимо, использованный раньше для перевозки скота. Со скрежетом и визгом закрылась вагонная дверь, и послышалась команда к отправке.
Оглядевшись в темноте, Степан и Василий обшарили каждый метр стен и пола вагона, но все было сделано добротно — сломать невозможно. Мечта о побеге таяла с каждой минутой. Поникшие, они уселись на пол, привалившись спиной к стенке. Под мерный стук колес Семен провалился в забытье. В памяти смутно отложились короткие остановки, и то, как открывалась дверь вагона, и на пол с размаху вываливалось ведро вареной неочищенной картошки. Плохо помнил драки за кусок хлеба и глоток воды.
Как в тумане, прощался с умершими от ран товарищами, которым никто не оказывал помощь.
— Вот, она Вася, вся Гаагская конвенция, воочию, — говорил Семен другу, — Если сейчас так относятся, то в концлагере и подавно заморят!
Ехали долго, почти четыре дня, растянувшиеся в вечность. Наконец, прибыли на какую-то станцию, выгрузились и пошли колонной к видневшемуся неподалеку лагерю.
Разместили в бараке, сколоченном из горбыля, с голыми нарами вдоль стен.
— С новосельицем, ребята, — грустно сказал Василий. — Похоже, это последняя наша пристань. Отсюда уже не убежишь. Завезли неизвестно куда.
— Не паникуй раньше времени! — возразил Семен, — из любой ситуации есть выход.
— Ага, есть выход. Смотри! – показал рукой на окно Василий.
Семен глянул, и душа провалилась в пятки. Из соседнего барака пленные выносили тела умерших людей, погрузив их на телегу.
Телега выехала за ворота лагеря, свернув с дороги в лесок.
— Вот он, последний наш выход... Свалят в канаву, прикопают землицей — и нет тебя. Помнить будут только домашние.
— Ты прав, Вася, так и будет, — согласился Семен. — Что же делать? Давай будем думать, как бежать. Или убьют при побеге, или нам удастся вырваться — иного выхода я не вижу.
Потянулись длинные, тяжкие дни неволи. Пленных гоняли на работу по строительству дороги через лес. Друзьям удалось тайком пронести в лагерь два топора и лопату без черенка. Мысль о побеге не оставляла ни на минуту.
К побегу подговорили еще пятерых. Бежать решили во время проведения работ в лесу, когда конвоиры не слишком строго наблюдают за пленными. Пока ситуация благоприятствовала побегу. Они запасли сухарей. Разломав лопату на несколько частей, изготовили что-то, наподобие ножей. Наточили топоры до остроты бритвенного лезвия. Все было готово.
(продолжение: http://www.proza.ru/2019/11/04/190 )