Прошло довольно много времени. Я понял это, потому что листков на том, что люди называют календарем, стало мало, а потом и вовсе появился другой календарь. К девушке за все это время так никто и не приходил. Зато сама она уходила часто – иногда надолго, иногда нет. Но спать всегда возвращалась.
Иногда ночью я ложился к хозяйке на одеяло, когда она спала, и тихонько мурлыкал. Мне очень нравилось её уютное сопение: оно напоминало мне самые первые жизни, когда мы были ближе к природе и могли наслаждаться шумом леса. Почему-то это сонное дыхание казалось мне похожим на шелест листьев. Она ни разу не проснулась от моего мурлыканья, хотя мне казалось, что звук был довольно громким. Ни в одной из прежних жизней я такого не делал – боялся, что люди меня обнаружат.
Я был осторожен всегда, но в этой жизни особенно. Я берег её вещи – старался ничего не задеть, не уронить, не сдвинуть с места. И – странно – не потому, что боялся быть обнаруженным, просто мне очень хотелось, чтобы ей было удобно.
Все прошлые хозяева, в квартирах которых мне приходилось жить, всегда были кем-то заняты: муж - женой, жена – мужем, дети – родителями, родители – детьми, друзья – друзьями, хозяева – животными… А я мог только смотреть на все со стороны. И порой, пусть и редко, от этого возникало странное чувство. Кажется, люди называют такое (или что-то очень похожее) грустью.
В своих жизнях мы очень независимы – я слышал, как об этом упоминают и люди. Часто нам нужно быть в одиночестве, уходить куда-то просто для того, чтобы почувствовать свободу, наблюдать что-то со стороны - причем так, чтобы никто не подходил. Но независимость, представьте себе, для нас не только в этом! Бывает и такое, что хочется вернуться куда-то, побыть с кем-то рядом, почувствовать себя нужным. В прошлых жизнях у меня такого никогда не получалось.
С ней – я почему-то чувствовал себя нужным. Я мог лечь к ней в кровать и знал, что больше никто туда не придет. Мог сидеть рядом, когда она работала за компьютером, говорила по телефону (я выяснил всё же, что это были за загадочные коробочки!), когда она обедала – и был уверен, что рядом с ней нахожусь только я. Это было приятно. Иногда, когда хозяйка смотрела в мою сторону, ее взгляд останавливался на мне чуть дольше, чем на пустом пространстве. Мне даже начало казаться, что она меня видит.
Я не раз говорил себе, что это невозможно. Что видеть она может не меня, а только тени, контуры, мелькания – и то на какие-то доли секунды. Это казалось странным, но в то же время было привычным. И почему-то на этот раз – огорчало.
Но однажды я увидел, как она перед тем, как уйти, ставит в угол комнаты блюдце с молоком…