Море началось для меня с городского пляжа. Сейчас его несколько презрительно называют «Лягушатником», но тогда это был для меня просто Пляж. Вечером на нём собиралось почти всё население Балаклавы. Коммунальных удобств не хватало, и приходили с чисто утилитарной целью – смыть накопившиеся за день пот и пыль.
На пляж я ходил обычно с отцом. Именно он научил меня держаться на воде, за что я буду ему благодарен всю жизнь. Методика обучения была проста. Он заходил в воду по горло и говорил: «Плыви ко мне. Не поплывешь – завтра на пляж не пойдем». Я ужасно трусил, но перспектива остаться без пляжа подстёгивала меня безотказно. Скорее всего, плавать я начал стилем «по-собачьи». Я вытягивал голову из воды, поднимал кучу брызг – но всё-таки с горем пополам «плыл». И какое неописуемое блаженство испытывал, доплыв и почувствовав под собой надёжную опору отцовского плеча. Потом отец начал «хитрить» и, пока я молотил по воде руками и ногами, ничего вокруг не видя, незаметно отплывал дальше, так что мне приходилось преодолевать уже не пять, а десять – пятнадцать метров. До сих пор помню, каким героем почувствовал себя, впервые самостоятельно доплыв до буйка.
Балаклава в те времена была каким-то домашним, уютным городком. Незабываема балаклавская осень. Балконы, окна домов увешаны связками отборной жирной ставриды. Голову кружит непередаваемый аромат коптящейся скумбрии. А до чего хлебосольный народ жил в Балаклаве! Любой хозяин считал долгом чести буквально за рукав затащить любого прохожего, знакомого и не очень, на пробу первого вина. Обычно он жаловался, что виноград не уродил, вино – дрянь. Но страшно обижался, если гость с ним соглашался. В душе - то он надеялся, что его вино будет оценено по достоинству. Признаться, до сих пор благоговею перед теми винами. Обычно их «дегустировали» из пол-литровых банок. Вина были еще мутноватые, имели вкус свежераздавленного винограда и пахли солнцем. Они пились легко, пьянили незаметно и необратимо. От них люди становились добрыми и весёлыми. Закусывали незатейливо, но со вкусом – яблоками и рыбой, копчёной и вяленой.
И пляж был каким-то семейным. Женщины не прятали свои прелести под купальниками, а загорали и купались в обычном белье. Меня всегда поражало, как эти балаклавские матроны умудрялись оставаться ослепительно белыми до самой осени. Приезжих можно было почти безошибочно определить по загару. Мужчины в подавляющем большинстве щеголяли в синих или чёрных «семейных» трусах. Высшим шиком было делать из них «плавки» - закатав по бокам до резинки. К обладателям плавок и купальников относились настороженно и несколько пренебрежительно – пижоны, что с них взять. Загар у мужчин был, мягко говоря, необычен. У самых консервативных было девственно – бледное тело, зато кисти рук, шея и лицо были продублены и загоревшие до черноты. У тех, кто помоложе, руки были загорелые до локтя – значит, днём они ходят в рубашках, закатав рукава. Но, конечно, самый оригинальный загар имели любители ходить в майках. Впрочем, их объединяло одно – у всех были не загорелые ноги. Шорты не признавал никто. И такой загар сохранялся до конца сезона. Ведь на пляж приходили вечером, после работы, когда солнце уже садилось за Лысую гору. А торчать на пляже днём считалось баловством.
Вспомнился забавный случай. Как-то мать отпустила нас с братом на пляж. Выдала на проезд двадцать пять копеек( автобус стоил 5коп., и пятак-на воду).Мы, как обычно, решили сэкономить. Пешком срезали через горку, и уже через пятнадцать минут были на месте. Решили побаловать себя, купив по порции эскимо. И тут мы увидели в витрине киоска ценник " Мороженое Ленинградское 22коп". Это нас заинтриговало. Такого дорогого мороженого нам еще не приходилось пробовать! Думали, что это нечто волшебное.Объединили финансы и приобрели. Потом, правда, долго не могли решить, как его делить. По-братски, по-честному или пополам. В общем, пока определялись-мороженое начало таять и значительная его часть оказалась на асфальте...
А молодежь проводила время на Утёсе. Ребята вовсю куражились перед девушками, бесшабашно и рискованно ныряя со скал. Здесь был свой мир. И первая сигарета, и первый поцелуй…
Любимой темой разговоров на пляже было обсуждение мазутных пятен, частенько дрейфующих в бухте. К ним относились, как к неизбежному злу. Естественно, и режим купания зависел от направления движения этих пятен. Впрочем, народ был находчив. На пляже функционировали душевые кабинки, и от последствий принятия морских ванн избавлялись с помощью хозяйственного мыла.
Первые вылазки на Золотой и Серебряный пляжи были для меня настоящим праздником. Чего стоит одна поездка на белоснежном красавце – катере! А в придачу к этому – необъятный морской простор, кристальная вода. И берег – галечный, а не бетонный, как в бухте. Но потом я заскучал. Дело в том, что поездки совершались с детским садом под присмотром воспитательниц, или с родителями. А моей свободолюбивой натуре претили любая опека и регламентация.
Поэтому до сих пор мой любимый пляж – Ближний. Именно на этот пляж я начал бегать самостоятельно, без присмотра, в компании своих друзей. Сейчас понимаю, что это были счастливейшие дни моей жизни. Тогда это был дикий пляж, и на него ходили настоящие фанаты моря- ведь приходилось минут сорок тащиться по тропинке, петляющей по скалам высоко над морем. Такого баловства, как сейчас, когда любой желающий может добраться до пляжа на ялике, не было. Ведь лодки использовались для рыбалки, а не для извоза.
Мы были предоставлены сами себе. Забывали обо всём - часами не вылезали из воды, ныряли с камней, ловили усиков и крабов. Домой возвращались, когда солнце начинало клониться за Лысую гору. Обожженную солнцем спину жгло, а в животе булькало проглоченная за день морская вода. Живот горел - следствие неудачных прыжков с камней в воду. Дома ждали взбучка и холодная простокваша на спину. Но именно на Ближнем пляже я породнился с морем, там вода стало для меня родной стихией, а плавание – таким же естественным процессом, как ходьба или дыхание. Я был молод, здоров, безрассуден – и нырял за крабами на глубину 8 – 10 метров. Умел надолго задерживать дыхание. Любил гонять стаи осторожных лобанов, накалывать острогой жирных, неповоротливых ершей.
Позже я «открыл» для себя Семейный пляж. Честно говоря, этому в определённой мере способствовала моя лень. Я здраво рассудил, что путь на Ближний пляж можно сократить, если не тащиться по тропинке, а спуститься на Шайтан и пройти по берегу. Правда, дорога оказалась сложной. Приходилось прыгать по камням, карабкаться по откосам. В некоторых местах были непроходимые отвесные скалы. Хорошо, какая-то добрая душа навесила там трос и верёвки. Впрочем, до Ближнего пляжа в тот день я так и не добрался. Меня буквально очаровал встреченный на пути безлюдный пляж. Скорее, это была просто полоска гальки длиной метров 10 – 15, с трёх сторон ограниченная скалами. Зато с юга раскинулся необъятный морской простор! Должен признаться, я с детства не отличался общительностью, поэтому полюбил ходить на этот никем не посещаемый пляжик.
Здесь я отдыхал от мирской сутолоки, был наедине с морем. В одиночестве так хорошо думалось, читалось, мечталось. Когда подрос сын, я «подарил» ему этот пляж. Сколько счастливых дней мы провели на нём! Купались, загорали, пекли добытые тут же мидии.
Но я не забывал и Ближний пляж. Здесь я провел несколько сказочных дней с женщиной, которую полюбил внезапно и, как оказалось, навсегда. Условия были спартанские – палатка, костёр, минимум продуктов – и море. Мы часто, обнявшись, ходили поздно вечером к роднику за водой. Для этого надо было пересечь пляж, и дорога занимала уйму времени. Мы валялись на песке, ещё хранящем накопленное за день тепло, исступленно целовались. И в мире были только мы, море и звёзды….
Инжир – изумительное место. Мы с детьми полюбили прогулки по берегу, когда спускались на все встречающиеся, на пути пляжи, купались и, не задерживаясь, шли дальше. И так – до мыса Айя. И была незабываемая ночевка. Место для бивуака должен был выбрать авангард – я, сын и Игорь, один из друзей дочери. Мы нашли подходящие место перед «Стенкой» - как раз на две палатки. Наш женский арьергард сильно отстал и, чтобы не терять зря времени, мы решили искупаться. Море штормило, начинало темнеть, но это нас не остановило. Накупались от души. Но выбраться на берег оказалось проблемой. Водяные валы подхватывали нас и бросали на камни, которые мы в темноте не видели, но чувствительно ощущали боками, ногами и другими частями тело. Но, наверное, звёзды благоволили нам – на берег выбрались относительно целыми.
Время летело незаметно. Купались, загорали, варили на костре немудрящие каши, допоздна засиживались у костра вечером, встречали день вместе с солнцем. Море успокоилось, и как-то я решил искупаться ночью. Признаюсь - люблю купаться ночью голышом. Чувствуешь полное слияние с морем. И в тот раз я оставил плавки на камне, нырнул в воду – и увидел феерическое зрелище: от каждого моего движения вода ярко вспыхивала, было изумительно красиво. Наверное, чёрт дёрнул меня за язык – я позвал компанию полюбоваться, как море флюоресцирует. Все дружно сбежались, были просто в восторге. Но я уже начал замерзать. А выйти из воды не мог – мои плавки валялись где-то под ногами у девушек. Мне уже не хотелось изображать из себя дельфина, мечтал только о горячем костре, но я не знал, как убедить милых дам удалиться. В общем, к тому времени, когда все налюбовались морем и ушли, я окончательно закоченел. Но ничего, тем приятнее было потом сидеть у костра и потягивать горячий чай.
Много ещё воспоминаний, связанных с морем, сохранилось у меня. И о том, как с сыном, только научившемся держаться на воде, попал в прибрежное течение на Кота под Васильевой балкой. И как, позднее, мы любили с ним шокировать пугливых отдыхающих, бесстрашно купаясь на Учкуевке в штормовом море. Воспоминания разные – и хорошие, и не очень. Но любовь к морю я пронёс через всю жизнь. И счастлив, что породнился с ним. И жалею тех, кто этого счастья не испытал. И мечтаю – пусть мои дети, внуки и внуки внуков так же полюбят море– колыбель жизни на Земле….
Май 2005