Вот бывало замолчим с бабкой на неделю. Ходим по дому лайнерами пятипалубными. Бортами трёмся. Только лязг железа да скрип половиц. Особенно тесно на диване. По телевизору дрянь какая-то. Бабка говорит - сериал. Не поймёшь. Надо было с начала. Три года не отмотаешь. Она в другом мире давно обитает. Там не разобраться ни хрена. Имена-то заковыристые и все помнит . То Педро, то Муньос. В школе из троек по немецкому не вылезала. Деревенская баба казалось бы, а о Мексике воздыхает. Ждёт, на часы поглядывает. Румянец нездоровый. Глаза горят. Сорок лет прожили. Неужели ж у нас такая не интересная жизнь была? С детьми веселей было. На родительское собрание сходишь. Благодарности по сердцу размажешь, а порой замечания.
Ремень не по назначению используешь или так для тонуса потрясёшь в руках. Мол смотри сынок - не зли отца.
А на улице морозит и первый снежок. На веранде в ведре корочка льда. Надо погреб закрыть. Не люблю я Мексику. Серёга Ковалёв в одиннадцатом раунде потух. Пропустил в висок и поплыл. Поймал мутного. А потом в правую челюсть акцетировано вцепился рыжеголовый Альварес. Крашер надломился в коленях и присел на канвасе, бережно держа канаты. Разрушился Разрушитель. Зал замолчал. Вечер бокса превратился в пасмурное утро. В Челябинске приспустили флаги. Мексиканцы дружно надели сомбреро и наводнили улицы Мехико. Фильмы у них говно, а вот боксёрская школа на высоте.
Телевизор мигнул и бойко заговорил на испанском...