Mare Magnum*
В ответ на мое письмо, в котором я сообщал родным о своем намерении плыть в Бразилию, Педру просил, чтобы я взял его с собой. Брат объяснял, что хочет присоединиться к миссионерам, чтобы внести свою лепту в распространение христианской религии в колонии. Хотя просьба Педру меня удивила, я не мог ему в ней отказать.
Мы с братом отправились в путь в середине февраля. Когда корабль отплывал из Лиссабона, нас пришли провожать наши родители и Мигел, приехавшие из Минью, а также Анна, Зизи, Андре и Тереза. Все они стояли на пристани среди толпы перед огромным Монастырем Иеронимитов**, махали нам руками и кричали: «Счастливого пути!», а мы с корабля смотрели на их фигуры, которые становились все меньше и меньше, пока совсем не скрылись за дымкой тумана…
На борту мной овладело необъяснимое чувство: я не мог поверить, что переживаю в действительности то, что столько раз представлял себе в детстве и в юности.
Мой отец очень гордился одним нашим далеким предком, участвовавшим в плавании Педру Алвареша Кабрала, в результате которого португальцы впервые достигли берегов Бразилии. Нашего предка-моряка звали Жуау де Оливейра. У нас дома хранится его дневник. Когда у нас собирались гости, отец иногда доставал этот дневник, зачитывал отрывки и рассказывал о путешествии, которое совершил отважный Жуау. Добавляя новые подробности, отец повторял рассказ, ставший нашим семейным преданием. Начиналось оно так: «9 марта 1500 года из Лиссабона вышла эскадра, состоявшая из 13 кораблей, под командованием Педру Алвареша Кабрала. Команда насчитывала 1500 человек, и одним из них был наш славный предок Жуау де Оливейра…» Всякий раз, когда отец произносил эти слова, для меня они превращались в волны бескрайнего океана, по которым двигались крошечные корабли, или в облака, плывущие где-то в вышине над белыми парусами с красными крестами. Я видел Жуау де Оливейру героем, быть может, даже более храбрым, чем Кабрал. Он представлялся мне одним из легендарных первооткрывателей, которых Камоэнс воспел в «Лузиадах». Это мой предок покорил Великое Море! Это он прошел сквозь бури и видел морские вихри! Это он «открыл миру новые миры»! Мое воображение рисовало его не человеком из плоти и крови, а легендой, однако я не сомневался в том, что он существовал; и верил, что во мне есть капля его крови.
В нашей семье хорошо знали о плавании Кабрала, или для нас – о плавании Жуау, а также обо всем, что было связано с этим путешествием. Покинув Лиссабон, флотилия примерно до 10 градусов северной широты держалась близ африканских берегов, а затем корабли повернули на юго-запад. Такой маршрут был разработан еще во время плаваний Васко да Гамы, и Кабрал выбрал его, чтобы избежать опасных течений Гвинейского залива. По расчетам, описав дугу в средней части Атлантического океана, эскадра должна была достичь южной оконечности Африки – Мыса Доброй Надежды, а оттуда продолжить путь в Индию. Но вышло так, что перед мореплавателями вместо Индии показались берега неизведанной земли, которую затем назвали Землей Истинного Креста, а еще позднее – Бразилией. Может быть, это было стечение обстоятельств: сезонные северо-восточные ветры и Бразильское течение заставили корабли отклониться от курса и отнесли их к берегам новой земли. Может быть, судьба. Может быть, воля Провидения, во что верил мой старший брат. Я же полагаю, что плавание было неслучайным. Бартоломеу Диаш, открывший мыс Бурь, впоследствии переименованный в Мыс Доброй Надежды, плыл вместе с Кабралом и не мог сбиться с пути. Кроме того, Васко да Гама, как уже упоминалось, следовал подобному маршруту и прибыл в Индию, а не в Южную Америку.
Помимо всего этого, есть еще одно обстоятельство, заставляющее думать, что португальцы знали о существовании южно-американских земель. При подготовке Тордесильясского договора португальская корона настаивала на переносе границы между сферами влияния Португалии и Испании. В итоге после подписания договора в 1494 году граница прошла по линии, расположенной не в 100 лигах западнее Азорских островов, а в 370. Земли к востоку от этой черты, названной папским меридианом, отходили Португалии, а к западу – Испании. На мой взгляд, португальский король не просто так стремился перенести границу. Он знал о Земле Истинного Креста и желал, чтобы значительная часть будущей Бразилии впоследствии отошла его стране. Какими бы ни были причины открытия Бразилии, мальчиком и юношей я мечтал повторить путь, проделанный Жуау, и теперь не мог поверить, что моя мечта осуществляется.
Наше путешествие, к счастью, не было таким опасным, как то, которое совершил Жуау де Оливейра, хотя бы потому, что путь в Бразилию в наше время уже хорошо известен. Однако и расстояние от Португалии до Бразилии, и неспокойный Атлантический океан, разделяющий их, оставались все те же, что и в прежние времена.
В первую ночь плавания мне приснился очень необычный сон. Я видел Монастырь Иронимитов. Сначала он появился передо мной таким, какой есть на самом деле. Огромное здание монастыря, величественное и вместе с тем нарядное, поражало своей монументальностью. Светлый камень, из которого сложены его стены, казался белоснежным в лучах яркого солнца. Я смотрел на пышный портал, украшенный каменными статуями святых, и на искусные узоры, высеченные на стенах. Эти узоры изображали лианы, цветы и плоды диковинных растений, канаты и армиллярные сферы, напоминавшие о море, кресты Ордена Христа… Все эти элементы складывались в замысловатое кружево, которое придавало монастырю праздничный вид. В тишине я, крошечный, стоял перед огромным монастырем, не отрывая от него глаз. Воздух был прозрачен, чист и свеж. Все вокруг точно замерло, всё – даже время.
Но вдруг я услышал необычный шорох и заметил, как один каменный лист медленно отходит от стены. Теперь он не изображал лист, он становился им, прорастая из холодного камня. В испуге я сделал шаг назад. Белый каменный лист все больше и больше отходил от стены, он распускался и вот стал обретать цвет, делаясь все зеленее и зеленее. Он наполнялся жизнью. За ним последовал еще и еще один. Затем наливаться соком начали лианы, которые становились все темнее, обретая жизненную силу. Распустив каменные лепестки, цветы приобрели яркие краски: розовые, желтые, голубые, и я почувствовал их ароматы: сначала тонкие, едва уловимые, а затем – все более сильные. Где-то среди пышной листвы я увидел ананас, который рос на глазах: становился все больше и больше, наливаясь сладостью. Потом я заметил, как преобразуются канаты: теперь они не были высечены из камня, они были сплетены из волокна, и, если бы я осмелился прикоснуться к ним, я почувствовал бы их шероховатость. Армиллярные сферы становились настоящими морскими приборами, используя которые, можно ориентироваться в океане. Кресты Ордена Христа, приобретя алый цвет, расположились на белоснежных парусах, в которых трепетал ветер, и вдруг я почувствовал волнующий запах моря. Фигуры святых оживали и спускались на землю или на борт чудесной каравеллы. Весь монастырь был уже не каменным зданием, застывшим в своем устремлении к небесам – он превратился в волшебную рощу или прекрасную каравеллу. Широко раскрытыми от изумления глазами я смотрел на него, пока внезапная вспышка света не озарила все вокруг. Я проснулся.
Когда я вышел на палубу, солнце поднималось над горизонтом. Дул свежий ветер. Я был взволнован своим сном – столь необычным и ярким. Я никому не хотел рассказывать о нем и пытался сам дать ему толкование. Никогда прежде я не верил, что сны имеют значение, но на борту корабля невольно становишься суеверным.
;
* Великое Море (лат.); [Атлантический] океан.
** Монастырь Иеронимитов – монастырь, в XVI веке построенный на месте часовни, где Васко да Гама молился перед тем, как отправиться в Индию.