Глава тридцать шестая. Подготовка к отлету
Поздним вечером Правитель Суливан, выходя на свою обязательную прогулку, выкатил через входную дубовую дверь ещё и коляску друга своего Волизана. Он установил её в широкой полукруглой балконной нише, развернутой над входной колонадой первого этажа и обставленной плетеной садовой мебелью, и удовлетворённо произнес:
- Вот тут, друже, тебе будет удобно наслаждаться вечерней свежестью и прохладой. Укройся пледом и блаженствуй. А то ведь мы с тобой за всеми нашими пустыми хлопотами уже дважды пропускали это мероприятие. Непорядок, понимаешь, получается!
- Спасибо тебе за такую заботу, Суло-царь! Конечно же непорядок. И вообще, моё появление в этом доме нарушило привычный темп и уклад твоей жизни. Как-то так оно неудачно совпало. – сокрушенно разведя руками, покаялся Волизан.
- О чем ты говоришь, дорогой. Какие тут могут быть привычные темп и уклад, когда старые друзья, коллеги и подчиненные, десятки лет вкушавшие со мной с одного стола, теперь пытаются травить меня, как клопа дустом. А не преуспев в этом гнусном деле, намериваются огнём и железом выжечь всякое упоминание обо мне и моем скромном жилище!
На этом фоне ты, лично, не столько нарушаешь, сколько украшаешь мою жизнь. Ведь вместо того, чтобы в отчаянии метаться по комнатам, я уже несколько дней веду с тобой приятные, успокоительные и задушевные беседы за чашечкой приготовленного тобой сказочного кофе. – дружелюбно приговаривал Суливан, раскуривая свою трубку. – Впрочем, не будем на ночь о грустном. Начну-ка я, пожалуй, свою прогулку.
А ты здесь не скучай, вот тут сегодняшние центральные газеты с моими траурными портретами, а в этой вот деревянной шкатулке лежат табак и сигареты. – с этими словами Правитель раскинул веером весь набор своих фотографий в Маршальском парадном облачении на передних страницах газет. - Можешь полюбоваться на меня, заодно полистав последние новости о моем предстоящем погребении. А захочешь, подымить, пепельница здесь, на краю стола. Но, если соскучишься, то вот тут телефон, я буду неподплеку, и на краях балкона есть ещё по одному аппарату, можешь позвонить, и мы с тобой поговорим. А ещё я буду постоянно проходить мимо тебя в качестве живого укора этим негодяям, что бы они не писали в своих газетах. – и Правитель, продолжая улыбаться своим шуткам двинулся по нахоженной «тропе».
На восьмом кругу этого движения, после седьмого контрольного щелчка настенных счетов, дверь мягко приоткрылась, на балконе появился Луготан.
- Разрешите? – майор дисциплинировано замер в дверном проеме.
- Рады видеть вас, дорогой Луготан! Заходите! Что нового в нашем грозном мире? – оживился Суливан и двинулся навстречу, гостеприимно и широко раздвинув руки. – Воли-друг, ты только посмотри, кто пришел составить нам компанию?
- А как же, вижу, вижу! Молодежь решила немного скрасить одиночество нам, старикам. Здравствуйте, майор! Я тоже очень рад вашему появлению. Мы оба здесь соскучились. Да и спокойней как-то себя чувствуем, когда вы рядом.Такой серьёзный и с пистолетом на боку.
- Спасибо, Волизан. Я тоже раз видеть вас обоих в хорошем настроении и добром здравии. – Луготан двинулся им навстречу. – Тем более, что здесь мы с вами можем ещё и негромко поговорить. А у меня, после целого дня суеты и беготни, есть многое, что вам порассказать.
- Вот и замечательно. Вот и прекрасно. – захлопотал Суливан. – Располагай-тесь вот тут в креслах, возле Волизана, а я пока схожу и принесу бутылочку винца и бокалы. – и Правитель направился к двери.
- Позвольте мне... – устремился ему наперерез Луготан.
- Э, нет! Сейчас вы мой гость, майор, а угощать гостей это приятная обязанность хозяина. Законы горянского гостеприимства в этом доме незыблемы, имейте это в виду! Правильно я говорю, Воли-друг? Улыбаешься! Видите, Луготан, он согласен. – С этими словами Правитель исчез в проеме двери, а через пару минут снова появился с подносом, на котором стояли посуда, бутылка вина и ваза с виноградом.
После того, как вино было разлито по бокалам, Суливан красивым жестом пригласил своих гостей приобщиться и, взяв свой сосуд, поднял его до уровня глаз:
- Я рад видеть вас, всё ещё живыми и бодрыми, мои дорогие! – почему-то хитро улыбаясь, произнёс он, после чего все трое чокнулись и, пригубив вина, опустили бокалы на стол.
- Хорошее прошлогоднее Криманское вино с солнечного склона прибрежной горы, похожей на пьющего из моря медведя. – с гордостью отметил хозяин дома.
- Да, очень хорошее вино. Солнце в нем так и переливается. – поворачивая бокал боком на свет, согласился Волизан и, обратившись к майору, спросил, - А что это за отдаленный гул слышен из-за леса?
- Это, Воли-друг, многорядное столичное шоссе там проходит. – вмешался Суливан. - Километрах в двадцати от нас к северу. Тебе мешает этот шум? – поинтересовался он таким тоном, словно готов был протянуть руку к невидимому выключателю и заглушить мешающее другу гудение.
- Да нет, что ты, что ты, Суло-царь! Он ведь еле слышен. Это я так, больше из любопытства поинтересовался.
- Ах, из любопытства! Понятно. Я тоже еле-еле различаю его, этот осиный зуд. Да и не мешает он мне вовсе. К старости, видимо, тоже глуховат уже становлюсь.
Луготан, в беседе старших не участвующий, скосил в сторону Великого Вождя глаза и еле заметно улыбнулся каким-то свои тайным мыслям. В разговоре возникла пауза, во время которой Правитель предложил обоим по грозди винограда, и после того, как они, почмокивая и закатив глаза, оценили его бесподобное качество, Суливан повернулся в полоборота к расслабившемуся майору, произнеся всего два слова «Ну, и?»
А тот, в свою очередь, порывисто поднялся, большими пальцами поправил гимнастерку под ремнём, и смущённо произнёс:
- Мне, если вы не возражаете, удобнее докладывать стоя.
- Стоя – так стоя. – улыбнулся решивший вернуться к делам Правитель и, чтобы лучше видеть Луготана, откинулся на спинку кресла.
Майор, намощив лоб, пытался сосредоточиться на предстоящем докладе, и покачивался при этом с пятки на носок. Наконец он поймал искомую мысль, и, прекратив движение, заговорил:
- Сегодняшний день я посвятил попыткам организовать и отладить наше предстоящее выдвижение в направлении правительственного аэропорта Цекаллово. Мы, а я действовал сегодня не один, а с бойцом звенаТ Буза№4, так вот, мы вдвоем за сегодняшний день успели проверить тунельные пути, ведущие в сторону выхода к нашей именной авиационной стоянке с трех направлений: со стороны объекта ВВ№1, от места жительства бойцов звенаТ и от места жительства членов экипажа самолета. При этом мы перегнали во все три точки отправления необходимое количество электрических дрезин, просчитав число предполагаемых пассажиров.
Вторым нашим действием была встреча с экипажем, во время которой мы обсудили готовность самолета ИТ17 борта 51674 (ВВ№1), признав её технически обеспеченной. Главной из неожиданно возникших проблем оказалась та, что после вашей «так называемой смерти» борт ВВ№1 был специальным распоряжением Президиума Правительства переведен в правительственную эскадрилью под номером ППЭ№7 и разнаряжен, как и вся эскадрилья ППЭ в эти дни, на перевозку иностранных гостей из восточных столиц Юростана и прочих неимущих стран по всему миру, направляющхся на Государственные похороны Великого Вождя трудящихся всего мира Маршала Суливана. К счастью я уже успел обсудить наше положение с командиром Вашего экипажа Грачиконом, а он, в свою очередь, привлек на свою сторону весь остальной экипаж, поэтому мы можем быть относительно спокойны и уверены за данный этап нашего предстоящего путешествия. Решено только не привлекать к полету стюардесс, ибо распространение информации становится в этом случае неминуемым. Информирование семей решено провести на простейшем уровне, как отправку к месту отдыха, в связи с освобождением от текущей работы с Правителем.
Чтобы быть свободными в выборе для наших целей достаточно удобного полетного времени, Грачикон подал заявку о якобы возникших отклонениях в работе навигационной системы, поэтому наш борт ППЭ№7 как раз за день до вылета будет переведен для ремонта на свою старую подземную стоянку, ниже которой располагается наш транспортный туннель и конечная приемная станция электродрезин. А сверху, на самой территории аэродрома, строго над подземной стоянкой, находится резервный ангар отряда международной эскадрильи. Все эти обстоятельства позволят, в соответствии с планом, безпрепятственно сосредоточить весь личный состав нашей экспедиции на нижней приемной станции электродрезин, поднять лифтом всех её участников на подземную самолетную стоянку и спокойно загрузить их там на борт ППЭ№7. Расчетное время готовности 22=50.
Когда все эти операции будут проведены, можно будет вывести самолет наверх на то место, с которого как раз перед этим по якобы техническим причинам будет без лишнего шума заведён задним ходом в резервный ангар текущий рейс Цекалло-Каяр №69. В 23=05 авиадиспетчеры объявят по его внутренней трансляциионной сети полуторачасовую задержку рейса, при этом пассажиров отвлекут обильным ужином и вином, а мы с плановой позиции рейса №69 ровно в 23=30 двинемся на ближайшую ВПП, с которой в 23=45 уже взлетим в полном соответствии с полетным графиком и под его позывными. Все необходимые организационные моменты мною с экипажем согласованы и отработаны. Задачи, поставленные в нашем плане гражданскому руководству аэродрома, мотивированы срочными работами по доставке специальных материалов для временного бальзамирования вашего тела из Мединаморского Музея Каярских Мумий и Пирамид.
Через три с четвертью часа полета, в соответствии с теми указаниями, что получены от Министерства Авиации Бринксии, двигаясь строго по маршруту рейса №69, при пролете над Мединоморьем чуть-чуть восточнее острова Киркпакс, являвшимся в далеком прошлом активным вулканом с очень крутыми склонами, спускающимися в море на глубину свыше 1750 метров, мы подадим сигнал бедствия SOS. И получим разрешение по программе экстренной помощи для захода на тамошний столичный аэродром. Но при подлете к береговой линии экипаж снизится уже до высоты в начале 50, а затем 25 метров, то есть пройдет ниже уровня радиолокационной видимости всех радаров данного района. Это позволит имитировать гибель борта над глубоководным правобережьем в 75-100 километрах от острова, что очень затруднит любые поиски и поможет избежать лишних разговоров.
А мы, тем временем, спокойно приземлимся и тихо отрулим под заранее замаскированный полукапонир на участке Бринкской военной авиации. Там нас обещают подзаправить и обеспечить надлежащие условия пребывания на острове до того момента, пока не будет получено разрешение Её Величества на наш беспрепятственный въезд в Бринксию. Это, пожалуй, всё. Я готов ответить на ваши вопросы.
- С какой же высоты будет осуществляться снижение по сигналу бедствия? – полюбопытствовал Волизан.
- Ориентировочно шесть тысяч метров.
- А с какой же это вертикальной скоростью мы будем «падать» на остров.
- Чуть выше пяти метров в секунду, если я правильно помню. – засомневался Луготан.
- Это много или мало? – вмешался Правитель.
- Предел, по-моему, около девяти с половиной.
- Понятно! А сколько человек вы планируете поместить на борт? – поинтересовался Суливан.
- Всего 59. Вас двое. Нас десятеро. Пятеро – экипаж. Остальные 42 – семьи.
- Неплохо бы иметь хотя одно резервное место. – проинес он в раздумьи и неожиданно добавил. – Не нравится мне всё это.
- Что именно? – поинтересовался майор.
- Что именно? Да то, хотя бы, что всех их мы, по сути отдаем на милость ночных воздушных потоков и Бринкской Королевы? – в сомнении Великий Вождь покачал головой.
- Но мы не можем оставить их здесь, Правитель. Положение безвыходное. Вернее, есть только выход, за который звеноТ борется вместе с экипажем.
Суливан и его друг переглянулись. Правитель подумал, покосившись на майора и отбивая пальцами какой-то марш по столешнице, и изрек:
- Однако, полноформатный двухсерийный трехчасовой боевик вы нам тут, друг-Луготан, сочинили. А Грачикону и экипажу такие маневры, вы считаете, посильны? Я вижу, что вы так легко пускаетесь во все тяжкие без всякой тренировочной и подготовительной мишуры! Как ты считаешь, Волизан?
- А чего тут считать! Ведь так оно нам покруче выходит, чем просто гибель под обломками твоего обиталища. А тут, всё-таки, ещё и уцелеть можно! Или ты по возрасту уже из рядов искателей приключений списан полностью? – подколол Волизан засомневавшегося Правителя.
- А ты готов, я вижу, к просмотру такого боевика, не отрывая зад от своей тачанки? – язвительно огрызнулся Суливан.
- Я с тобой, Великий Суло-царь, как пионер, всегда готов и на всё готов! Но готов также, как уже предлагал, и тут остаться.
Правитель, нахмурясь, молчал. Видно было, что чем-то он всерьез озабо-чен, обеспокоен. Нервы Суливана не выдержали психологической нагрузки последних дней.
- О чем ты так всерьёз задумался, Великий Вождь? – потянулся к Суливану рукой друг Волизан.
- О чем, спрашиваешь, задумался? Да о том, что, когда мы с тобой после окончания Великой Войны ехали в курьерском поезде 2000 километров на конференцию в поверженный Линбер, путь этот охраняло 20 тысяч солдат и офицеров Комитета, перемещаясь впереди и сзади нас на 8 бронепоездах. В самом же Линбере вокруг нас стояло многокилометровыми кругами десять полков конвойных войск. А во что мы сейчас превратились? ЗвеноТ, и мы с тобой при нем в составе табора женщин и детишек. Летим, неизвестно за чем, непонятно как, а ещё и неясно куда? – Верховный Правитель на глазах у них проваливался в депрессивный омут. Голос его осип. – Зачем мне всё это нужно? Во что вы меня пытаетесь втравить? Почему это я должен бояться этих ублюдков, вознамерившихся похоронить меня заживо. Это они должны дрожать при одном моем появлении, понимая, что я способен стереть их в порошок. Я готов, хоть сейчас, выйти и обратиться к народу! – закричав почти в голос, закашлялся он.
Волизан смотрел на старого друга и не верил своим глазам. Мгновенная метаморфоза, произошедшая с Великим Вождем, прямому осмыслению не поддавалсь. Да и объяснить ему сейчас что-нибудь, пользуясь формальной логикой, было невозможно. Но что-то всё равно нужно было делать, и Воли-друг, пытаясь вернуть Правителя к реальности, заговорил по-иному.
- А на что ты надеешься, Великий? Этот народ уже мысленно поет и пляшет на наших поминках. Ты же слышал, что рассказывал Берупен о настроениях в массах трудящихся. Ты что? Уже забыл свои поездки по пяти маршрутам на пяти машинах! Ты ведь этим не в игрушки играл, а от народа прятался! Но это было тогда. А сегодня мы уже на самосуд можем напороться, если просто так, без охраны, выйдем к людям. Да и не поверит нам никто, что мы именно те, за кого себя выдаем. Пропаганда всем уже мозги так перекосила, что нас на части могут порвать! Все уже живут другим настроем, надеждой на новое будущее. А мы собой – это тяжелое прошлое. Забудь об этом. И нет нас с тобой больше в этой реальности. Всё, в вечность ушли, и навсегда. – Волизан потянулся и дотронулся до задрожавшей от возбуждения руки Верховного.
Маршал отдернул руку, как от огня. Лицо Вождя посерело, глаза потухли. Таким Волизан видел Правителя на десятый день Великой Войны, когда тот вдруг осознал свой просчёт в им же начатой многоходовой политической заварухе, которую затеял, чтобы удержать баланс на острие между Ардонией и Юростаном. Расчет был на то, чтобы выгадать на их противоречиях, стравив две основные враждебные силы на континенте, а потом вмешаться в конце во время дележки добычи, упредив ослабевшего в боях победителя. Но именно в этих коварных происках Великий Вождь и потерпел полный провал, обескровивший и резко подорвавший силы страны Лавянии.
– Пойми, Суло-царь, сейчас мы с тобой – это всего два слабых и унылых старика. Ведь это только прежняя, традиционная и чисто умозрительная система ещё поддерживает наплаву наши с тобой жизни. Да присовокупь сюда благородство мальчишек из звенаТ, готовых ради нас рисковать не только собой, но жизнью и судьбами своих близких. Того, чему они когда-то присягнули когда-то, уже нет в наличии. Это игра в преданность тебе и идее. А на самом деле всего этого уже нет, оно не существует. И мы с тобой сущи лишь пока извне на объект №1 подвозят пищевые продукты, подают воду и электричество, тепловую энергию и телефонную связь. А завтра кто-то там, извне, распорядится иначе, и всё, конец, кранты, пустота и полное отсутствие всего на свете. Все наши усилия и попытки устоять и вырваться из смертельных тисков, держутся на тонкой нитке тайных знаний о системе наблюдения и регистрации. И, в какой-то степени об её ресурсах. А ведь совсем скоро, пусть не сегодня, так завтра, но до неё доберутся-таки гончии Берупена. И точно также, как тогда, в твоем скрытом кабинете в ЦИТАДЕЛИ, нас повяжут и накинут черные мешки на голову. Но уж в этот-то раз они позаботятся о том, чтобы доблестный Луготан повторно не освободил нас из объятий неминуемой и мучительной смерти. За нашей спиной уже нет силы и мощи государственного правления, а значит, в нас нет жизни. Неужели ты не понимаешь, что сегодня мы с тобой уже мешаем всему свету, в глазах которого смотримся, как всего лишь горстка проходимцев, пытающихся хоть как-то уцелеть и хоть как-то подороже продать свои души и жизни, хоть что-то на своих тайных знаниях выгодать. Ну, почему ты молчишь, почему ты глаза отводишь, Суло-царь. А где это у нас Луготан? – закрутил головой спохватившийся Волизан.
- Я здесь. – из темноты откликнулся майор, деликатно отошедший с сигаретой в другой конец балкона, чтобы не присутствовать при столь явном проявлении слабости Правителя. Он уже тоже не первый день раздумывал об эфемерности всего, стоящего сегодня у них за спиной, понимая, что главная надежда на успех операции «отхода и убытия» кроется в его служебных связях и слабой информированности исполнителей в условиях переходного периода. Но тут хоть маленькая надежда, но брезжила. А вот всё дальнейшее, связанное с Бринксией, представлялось ему намного более зыбким. Именно поэтому план псевдоаварийной посадки борта ИТ-17 представлялся ему куда более понятным и перспективным применительно к Гудимэлю. Но оба эти плана с огромным трудом увязывались воедино, ибо на их пересечении строго попыхивал своей трубкой Верховный Правитель, обойти которого представлялось майору пока совершенно непосильной задачей. Однако, именно во время истерики, охватившей Правителя, Луготан почувствовал его слабость и решил чуть позднее доверить свой план более трезвому и уравновешенному, хладнокровному и расчетливому Волизану.
А сейчас, пройдя внутрь виллы, майор вернулся со стаканом крепкого чая, щедро сдобренного двумя десертными ложками коньяка и лимоном. Он придвинул подстаканник к ещё подрагивающей руке Маршала.
- Глотните чаю, Правитель. Вам сразу станет легче. Все эти дурные видения исчезнут, как сон. Мы всегда с вами, и не сомневайтесь в этом. Полагайтесь во всем на нас. – уговаривал тихим мягким голосом Луготан.
Суливан медленно поднял голову и, поймав его взгляд, доверчиво, по-детски улыбнулся. Лицо Правителя стало оживать. Осторожно прихватив пальцами горячую диссертную ложечку, он стал медленно размешивать насыпанный в стакан сахар. И первые же пять глотков, сделанные с её помощью, действительно привели его в чувство. Суливан задумался. Взгляд его несколько раз искоса метнулся от Волизана к майору и обратно. Видно было, что он и довольно смущен случившимся, и изрядно раздражен одно-временно. Целую минуту Вождь сосредоточено и вдумчиво балансировал между этими двумя чувствами, и, наконец, сумел перебороть их сразу оба. Уверенность в себе, как обычно, победила.
Правитель допил чай, аккуратно поставил подстаканник на стол. Строго глядя куда-то вдаль перед собой, промакнул салфеткой влажные усы. И после этого, потерев ладони друг о друга, самоуверенно и самодовольно произнес:
- А ведь у нас, друзья, остался нерешенным один важный вопрос. И хорошо, что я об этом вовремя вспомнил. Вы помните, Луготан, что во время своей первой отлучки, передавали через своего порученца нам с Волизаном указание решить, что мы будем брать с собой в столь дальнюю поездку. Но выполнение своего задания не проконтролировали. И я отмечаю, подобная нераспорядительность с вашей стороны в столь серьёзной и ответственной обстановке недопустима.
А вот я, в свою очередь, ответ на ваш вопрос всесторонне продумал и нашел на мой взгляд верное решение. Чтобы не остаться на бобах в чуждой и незнакомой обстановке, а нас ведь ни много – ни мало 60 человек – нам понадобятся средства в валюте той страны, которая приютит нас с вами на своей территории. Не так ли? Для этого мы берем с собой только два моих мундира. «Облегченный», в смысле тот, что обряжен поддельными, и тот, что снаряжен подлинными орденами. В смысле - «Парадный». Облегченный мы продаём на дешёвом коллекционном рынке, а парадный предлагаем Бринскому Государственному музею или какому-нибудь мультимиллионеру-богачу. И если за первый из них у нас есть шанс сорвать куш в несколько десятков тысяч с Бринского Королевского театра или с любого не слишком ушлого коллекционера, то за второй мы запросто получим несколько миллионов полновесных бринских паундов. Как вы считаете? Неплохо, для начала? А потом, обжившись, мы заключим контракт с крупным издательст-вом на подготовку и публикацию «мемуаров дядюшки Джуло», предисловие к которым попросим написать сэра Чёричэкса. Я думаю эта задача нам тоже вполне по плечу. Или вы не согласны?
Оба они, и Волизан, и Луготан, тепло и снисходительно улыбались, глядя на оттаявшего и размечтавшегося Суливана.
- Вы что, мне не верите, господа?
- Ну, почему же сразу - не верим? Верим, да ещё как! Но я гораздо больше надеялся бы на «заклады дедушки Зудилога», сделанные на случай провала революции или поражения в Гражданской войне. Их ему каламбиканский партийный дружок Маллет и сынок его, миллиарды на этом наживший, по всему Юростану и Каламбике растолкали в 1918 году, в том числе и на наши с тобой, имена. И на планировавшиеся там перевороты тогда много что припрятывали. Закодированные номера боксов в местах хранения у нас с тобой до сих пор в записях имеются, и их точные координаты – тоже. А уж по сравнению с теми царскими драгоценностями твой парадный пиджачишко, по весу просто пушинкой покажется. Лучше, мне кажется, вывесить его в приемном зале нашей общей будущей резиденции, в витрине, под броневым стеклом. Представляешь, какая это будет бесценная историческая реликвия! По крайней мере для нас, хотя бы пока мы живы! Как ты думаешь, Суло-царь?
- Будем жить, будем видеть! – поморщился Суливан.
- Не понял я, что нам нужно увидеть? – Волизан высоко поднял брови.
- Сначала нам до Бринксии долететь-докряхтеть нужно, и уж потом графьёф Монте-Кристо из себя строить. А то ведь, пока мы туда доберемся, кладовые и очистить могут. Тут ведь тоже дюже расторопные ребята при своих золотых ключиках остаются! – покачав головой и криво усмехнувшись, раздраженно и высокомерно ответил Правитель.
Видимо, не очень доволен остался Великий Вождь тем, что друг Воли помянул награбленные революционной верхушкой во время той смуты царские сокровища в присутствии совершенно невовлеченного в это дело и постороннего, хоть и доверенного лица.