Кисловодск

               
     Малообъяснимый припадок хохлолюбия, точно, хохлушколюбия, запущенный фоновым процессом в моем енотском сердце полного полудурка и веселого по жизни мудака самой центровой славянкой Готфрик, не мог не прийти к мелкогрудой и круглопопочной актрисе поджанра  " Лучше бабы голые, чем мертвые с косами. И - тишина ", а уж до Осоки Бобритца было подать рукой, что я прямо вот сейчас вот и произведу, тыча частью руки, а именно : пальцем в клавиатуру, собирая из наших общих с Лёлей кириллических символов новое непотребство, возможно, с оргиями, но с мозгоё...м - всяко.
     - Лёля ? Какая Лёля ? С Елоховской ?
     Вернувшийся с холода Осока Бобритц сидел на икеевской табуретке в кабинете начальника ИНО Трилиссера из шпигельглассов, осторожно дуя хитро уложенными в трубочку губами, отпивал свежезаваренный морковный чай, указом Бронзового сменившего более привычных кромешникам трех слонов или даже грузинско - краснодарский, так как недостачи разрухи сгустились после сорок шестого неимоверно, на Пленуме ставили вопрос об отмене календаря к такой - то матери, по - марксистски решая несколько задач сразу : отменить разруху как факт годовых колец внутри ума, перевести на мирные рельсы трамваи Выборгской стороны, до сих пор ходящие боком и ощетинясь пулеметами, а также вселить надежду во всякого Якова и Шумурдякова, потому как без рыжей с титьками - скушно, а тупая Потупчик в птичьем своем аккаунте на х...й не нужна.
     - Ну какая Елоховская в Касабланке, - протянул укоризненно Бобритц, пребывая на короткой ноге, как Пушкин, со всеми начальниками ИНО, а их сменилось за пять лет чуть не сто штук, сначала, конечно, сложности реконструктивного периода, потом, разумеется, решение кадров и эшелоны, а уж когда сгустилась разруха - смешно и говорить. Но петь Осоке Трилиссер не позволил, прервал насущным, но справедливым до мудрости вопросом : - Доколе ?!
    - Навсегда, - поник кудрявой головой неубиваемый агент, но тут же воспрял : - С Тверской, Кокий Пармяныч !
    - Значится, - рубил отрывистыми фразами прокуренный воздух кабинета Трилиссер, по частичным репрессиям оставшись без отчества и имени с понижением до комбрига и занесением в партбилет, - Елоховской в Касабланке не наблюдается, но Тверская фигурирует, так, что ли ?
    - В каждом достойном городе есть своя Тверская, - хохотнул Бобритц, многозначительно подмигивая начальнику, - в Париже, например, Пляс Пигаль и Дита фон Тиз, в Берлине -  " Салун Китти ", в России - Администрация Президента, пустившая метастазы проституции и в Киев масляковской новацией наливать и пить, фотаясь подмышкой Евы Грин или еще кому.
    - И кому же ? - уточнял дотошный Трилиссер, ни о чем так не мечтая, как вернуть себе звание сидящего на трубе индивидуума, ведь это еще дневной Спартак Баширов ощутил на себе, когда настиг его в подземельях казахский Цой и прямо стрельнул афоризмом о людях, которым нужны деньги.
    - По х...й, - отмахивался вмах ушлый шпион, разруливая все стратегии сразу. Он сунул руку в карман и начальник насторожился, ожидая закономерной пули в свою украшенную орденами грудь, но Бобритц решал все и сразу в комплексе : просто карман был пробит дыркой от неустановленных причин, но являл следствием возможность почесать яйца, не снимая форменных галифе. Таким образом, Лёля, одна из задач решена была прямо под вытянутым по климату носом Трилиссера, можно сказать, невзначай и под покровом мануфактуры. Второй задачей Осока ощутил закурить, что тут же и продемонстрировал, вскрывая ногтем пачку  " Казбека ", третьим делом была пианина, сместившаяся из первоначальности вопиющей глупостью Машки Захаровой, но тупость тоже Машки, но уже Шараповой, вкупе и ин масс с идиотией третьей Машки, но, как ни странно, Алехиной привела Бобритца к троичности пианины, потому он и скакнул к жестяному телу сейфа и вынул из темных, пропахших мышами глубин гитару, звякнул строго струной и спел ту самую песню, что и не позволил Трилиссер, перед доколе :
    - Горит и кружится планета ...
    - Слушай, товарищ Бобритц, - несколько фамильярничая по утрате отчества - имени сказал начальник, усаживаясь за стол и отодвигая гитару туда, - а почему все и всегда поют эти строки ?
    - Неверно формулируешь запрос, Кокий Пармяныч, - уставшим баритонцем отвечал Осока, несколько, впрочем, сомневаясь во вменяемости автора этой смешастой сказочки, раз он, гад любвеобильный, эдакие истории творит и без всякого допинга, - надо спросить, почему после первой строки нарисовывается кто - нибудь обязательно и кричит  " Глохни ! "
    - Глохни, - раздалось от двери и Трилиссер с Бобритцем вскочили, вытягиваясь в струнку. В кабинет вкатился на колесиках Бронзовый, толкаемый сзади носастой девкой Алиной Хенесси, той самой, что сничтожила на х...й первую Алину и здорово делает писсинг, чуть хуже, чем Рябушкина, но все равно - ништяк. - Прошу прощения за задержку, - манерно по - польски извинился Бронзовый, подкатываясь к окну, - эта лошадь, - он кивнул на носастую, - застряла в коридоре, когда ты сейф открывал.
    - Ничо, - решал и это тоже короткой ногой Бобритц, зная, что памятники не разговаривают, - х...ня.
    - Х...ня у коня, - ловко парировал Трилиссер, тоже зная о неразговорчивости памятников, - айда в пивняк, Осока.
    Они поклонились монументальному произведению искусства, утягиваемому за шею подъемным краном по указу Ельцина - Лужкова, и отправились пить пиво в  " Пушкаре " или  " Жигулях ", позволяя автору ёрзкой сказочки забацать еще одну говнопесню в пиковину умалившемуся картофельному Керви, что, видит Годохма, будет отныне жрать говнопесни, пока не опубликует какого Кейва или Килмистера, не у Пронькиных, картофельный, сам жуй хучь жопой таковские песни, но в признательность за приключения Рауля Дюка будет еще и Рокси Рай после ненастоящих рокнролльщиков стремной страны, откуда даже Еременка и та сбежала в угры.