Шестого ноября 1972 года в офицерском клубе воинской части, где я проходил срочную службу, было торжественное офицерское собрание. Нас – четверых молодых первого полугода службы отправили в наряд – гардеробщиками в офицерский клуб, приказали надеть парадку.
Событие это вносило некоторое разнообразие в тупую солдатскую жизнь, возможность выйти за переделы казармы, посмотреть на гражданских, на женщин, отовариться в праздничном буфете. Наряд был хороший, дедовской, но старослужащие свою парадку перед дембелем разукрасили так, что выходить в ней даже для дежурства в офицерском гардероб было опасно - нарваться на патруль и загреметь на губу за нарушение формы одежды.
Только я стал за стойку в гардеробе, только принял и культурно обслужил майора с женой, как заходит - генерал. Не просто генерал, а генерал–лейтенант. Направляется ко мне и начинает раздеваться. Я вижу, что он толстый старый больной человек и ему трудно выбраться из шинели, потому что шинель его, неудобная, тесная, неразношенная парадка. Выхожу из гардероба, помогаю генералу снять шинель, отряхиваю ее щеткой и вешаю так, чтобы все кто приходит, видели, что в клубе сегодня генерал–лейтенант.
Торжественная часть посвящённая 55 летию великой октябрьской социалистической революции и концерт — мероприятие часа на четыре. Началась официальная часть. Оставив двух дежурных в гардеробе, пошел в офицерский буфет. Цены в буфете театральные, поэтому очередь небольшая. Я сразу увидел на витрине сигареты Old Gold, которые стояли за спиной у продавщиц блоками, образуя праздничную атмосферу жизни. Из всех товаров Old Gold были самыми красивыми. Цена пачки - сорок копеек. Офицеры робко брали по одной. Подошел полковник из летчиков, купил блок. Из нашей команды деньги были только у меня - десять рублей. Это на два блока. На задней витрине я насчитал двадцать блоков и в витрине холодильника было выложено золотыми пачками СЛАВА КПСС. В Минске на черным рынке пачка фирменных американских сигарет стоила три рубля. Нужно было что-то предпринимать.
Я купил пачку Олд Голд, подошел к патрулю на входе и предложил сержанту фирменную сигарету, угостил рядовых. Мы закурили и я спросил:
— Пацаны, мне нужно срочно в роту позвонить. Что посоветуете? Вы же здесь дежурные.
Рядовой сказал сержанту:
— Давай я его в дежурку отведу.
Я кинул им еще по паре сигарет и мы пошли с солдатом с патрульной повязкой на рукаве в дежурку, которая располагалась в полуподвальном помещении на обратной стороне клуба. Первое, что я сделал, угостил всех фирменными сигаретами. Мой сопровождающий сказал:
— Вот, молодому нужно позвонить в роту.
В нашей роте, старше меня на полгода, служил азербайджанец по фамилии Алиев — сержант. У Алиева всегда были деньги, у него можно было одолжить.
Мне нужно было каких–нибудь триста рублей на два дня. У Алиева такие деньги были. Родственники слали ему крупные переводы. Это было видно по квиткам, на его имя, которые почтальон небрежно рассовывал по ячейкам
Я кинул двадцать пять рублей продавщицам в офицерском буфете и они собрали для меня все, что у них было. Только СЛАВА КПСС не стали трогать. Сказали, что сегодня в клубе — сам генерал, может он зайдет в буфет и захочет что–нибудь купить.
Оставалось еще два часа. Буфетчица завернула все в коричневую бумагу. Я сходил в дежурку. Наряд уже сменился и чтобы получить сопровождающего со знаком патруль, я отдал ещё пять сигарет. Мы с патрульным солдатом подошли к скучавшему сержанту — водителю черной волги, на которой приехал генерал, я угостил его сигаретой.
Почта уже закрывалась, я дал приемщице, худой беременной молодухе с фингалом под глазом , десять рублей, она упаковала и запечатала сургучем мои пакеты. Написал адрес:
г. Минск, ул. Черняховского 26 «А»
220049
Успел обратно в гардероб как раз к тому моменту, когда заседание кончилось, отворились высокие двери и с облаком тяжелого влажного воздуха из актового зала вывалила толпа младших офицеров. Они, как стадо молодых баранов, не дожидаясь услуг гардеробщиков, бросились гардероб, и повалили стояки с одеждой. Только я и успел, подхватить генеральскую вешалку. Здесь вышел и сам генерал. Запомнил меня, подошел, а я уже шинель развернул, так чтобы ему было удобнее руками попасть. Но застегивать пуговицы на генерале не решился, вышло бы слишком фамильярно. Он долго застегивая трясущимися руками пуговицы на шинели, спросил:
— Ты почему еще рядовой?
— Товарищ генерал, я только полгода отслужил.
— Ерунда. Если ты хочешь сделать военную карьеру, должен служить так, чтобы твое звание повышалось на одну единицу раз в полгода. Как твоя фамилия?
— Рабинович.
Генерал внимательно на меня посмотрел и сказал:
- Как же я сам не угадал. - Спросил:
— Ты куришь, Рабинович?
— Курю, товарищ генерал.
— Вот, зачем–то в буфете купил. Сам я уже давно не курю и в семье никто не курит. На, кури, Рабинович, — и торжественно, словно коробочку с орденом вручил мне пачку Олд Голд.