Волчья стая

 – Какого черта ты столько дрыхнешь?! – Артур Кэркленд услышал жизнерадостный вопль Эрика, ещё даже не успев поднести трубку к уху.
– Чего ты орёшь, как некормленый павиан? – буркнул он, прижимая её плечом к щеке, и начал натягивать брюки.
– Ну, старик, не будь я на все сто уверен, что ты твёрдо блюдешь свой монашеский обет, я бы давно заподозрил, что тебе попалась какая-нибудь изматывающе пылкая красотка...
– Заткнись!
– Да ты сам посуди – третье утро подряд я до десяти не могу до тебя докричаться, хоть и кручу твой номер по полчаса!
– Тебя-то кто так наскипидарил? – оборвал его Артур.
– Ну, брось, брось заводиться! Слушай, есть отличные новости...
– Тебя не выпнули из колледжа? – иронично предположил Артур и, подцепив телефон, поволок его в ванную.
– И это тоже, но это мелочи... Слушай, старик, заваливай-ка ко мне сейчас!
– Ты сначала выпроводи из постели свою девчонку.
  Артур пустил воду, но даже грохот падающей струи не смог заглушить непотребное ржание Эрика на том конце провода.
– Да Вилли уже час назад вспорхнула, можешь смело открывать мою дверь, – фирма гарантирует, что на твою невинность здесь больше никто не покусится... разве что я когда-нибудь не выдержу и...
– Дерьмо! – сказал Артур и кинул трубку. Ледяная струя обожгла лицо и висок...
   На кухне он обнаружил под тарелкой с сэндвичами листок бумаги, выдернул его, сунул сэндвич в рот, уселся на край стола и прочитал немногословное послание от Кэркленда-старшего.
– Угу... угу-угу... угу... Свинство, – Артур нашарил в холодильнике бутылку кока-колы. – Мог бы и разбудить.
  С бутылкой в одной руке и тарелкой в другой он подошёл к окну, плечом толкнул раму и уселся на подоконник. Чертовски не хотелось видеть Эрика! Он всегда великолепно умеет испортить настроение с самого утра... дерьмо такое! А тут ещё отец... мог бы и по-людски  попрощаться с сыном! Ладно, машину он мне всё-таки оставил, из чего следует, что улизнул дражайший предок если и не надолго, то по крайней мере далеко...
  Артур вздрогнул от свиста внизу, перегнулся через подоконник.
– Взбесились вы сегодня все, что ли?!
– Грубишь, детка! А ну-ка, кинь мне твою славную бутылочку! Что у тебя там?
– Ничего для тебя интересного, Хач.
– А помимо этой бутылочки..?
  И Бэннет Хач ловко отскочил за дерево, поняв, что Артур размахивается не шутя.
– Тебя уже третьи сутки, как повёрнутый, ищет Мокси, – хохоча, выкрикнул он.
– Он мне звонил сегодня.
– Где пропадал?
– Это тебя тоже не заинтересует.
– Не пойму я тебя, Кэркленд, – вздохнул Хач, хлопая себя по карманам. – Ни девчонки, ни наркотики, ни выпивка, ни тотализатор тебя не интересуют. Дерёшься ты, правда, здорово, любо-дорого глядеть. За что и люблю тебя! Кинь зажигалку, а, старик?
  И, прикурив, махнул рукой:
– В шесть на стадионе, как обычно?..

   Когда Артур переступил порог комнаты Эрика, у того уже сидели четверо ребят из их компании. Не хватало только Пепе и Вампира.
– Эти не явятся, – лениво бросил из угла Брэйкер-младший. – Придётся обходиться без них.
– Ублюдки! – на пороге с подносом возник сам Эрик. – Всех завтра порасшибаю! Они ещё горько пожалеют! Или Пепе думает, что, если его папаша – «фруктовый король», то он может позволять себе откалывать с нами подобные номера?!
– Ничего, зато у нас есть Артур! – хмыкнул Говард. – Ты ведь планировал без него, верно, Мокси?
– Только это меня и ободряет, – пробурчал Эрик, опуская поднос с коктейлями на журнальный столик. – Хач притащит своих парней прямо на стадион, я с ним говорил... Всего нас будет... так... десятеро – верно?
– И один Артур троих стоит, – хихикнул Чинчилла. – Смотрю я на него всё: такой дохляк, кажется – плюнь, и переломится. Откуда только что берётся?!
– А это ты видел? – Эрик вдруг ловко вздёрнул рукав артуровой куртки и заломил тому руку: худощавая рука Артура, непроизвольно сопротивляясь, мгновенно взбугрилась напряжёнными мускулами.
– Пошёл ты!!. Барышник!..
– А сколько злости у него вот здесь, – Эрик совершенно проигнорировал возмущение приятеля, – один чёрт да полицейские из полевого оцепления знают!
– Артур молодец, – по-прежнему лениво процедил Брэйкер-младший, поворачивая голову к брату, – вот если бы и ты, Маркус, так же бросил пить, колоться и задирать юбки...
  Компания дружно заржала.
– О, этот бегемот давно бы сделал нас легендарно несокрушимыми! – заорал Чинчилла. – Мы бы так накостыляли этим уродам из «Драконов», что они вмиг забыли бы дорожку на нашу территорию!
– А пока вернёмся в реальность! – хмыкнул Эрик. – Три дня назад я заприметил у Бенфино нового парня. Форменный Рембо! С таким придётся прилично повозиться. Я даже не знаю, хватит ли на него Артура с Гарни вместе взятых...
– И это ты называешь «отличными новостями»?! – угрожающе зарычал Артур.
– Нет, малыш, нет, – примирительно пропел Мокси, нежно скосясь на приятеля. – Конфетка в том, что и у нас кое-что славненькое обозначилось! Хач уже ведёт с ним переговоры. Видели в магазине Бенкрофта подручного старины Дэкси... ну, того, что помогает ему с четверга разгружать фургоны?
– А-а! Дэвид Райкет, – кивнул Говард, расплываясь в улыбке до ушей. – Ну, ещё бы! Моя сестрица с ним, кажется, уже здорово спуталась!
  Эрик мгновенно перегнулся к нему через столик.
– И ты до сих пор молчал, поросятник паршивый?! – заорал он, весь побелев от ярости. – Это что же, я только должен заботиться о том, чтобы ваши поганые рожи были не так ярко разукрашены?! Его родная сестра уже неделю спит с крутым парнем, а он и палец об палец не ударит, чтобы перетянуть этого парня к нам! Теперь я понимаю, почему этот Райкет второй день мнётся! С ним наверняка уже поработали ребята Бенфино!
– Убью! – через паузу выдохнул он. – Если Хач на нём обломается – убью как собаку!
– Да я... да что ты... я тоже займусь этим, Мокси! – перепугался Говард. – Сегодня же протрясу сестрёнку...
– Ну и ладушки, – холодно отвернулся Эрик. – Теперь так. Встречаемся у западной трибуны не в шесть, как обычно, а в пять. Объясню на месте. Заедешь за мной, Артур?
– Ладно, – буркнул тот.
– Тогда о;кей. Допивайте свои коктейли, и я вас больше не держу.

   Артур выходил последним, заранее сожалея, что не проскочил к двери раньше Брэйкера-младшего. И цепкая рука Эрика действительно задержала его на пороге.
– На минутку, Артур, – почти прошептал Мокси.
  Артур остановился, мешая двери закрыться, и рявкнул так, чтобы слышно было по всей лестнице:
– Чего ещё?!
  Но Эрик одним рывком втянул его вовнутрь и быстро захлопнул дверь.
– Чего ты дёргаешься? – тихо и злобно сказал он, глядя на Артура исподлобья.
– Я тебе объясню... я тебе после шести объясню, попадись ты мне в куче! – в тон ему ответил Артур.
   Эрик тихонько засмеялся. В коридоре было темно, Артур увидел только его сверкнувшие зубы. Мокси прошёл, не оглядываясь в комнату. Там что-то звякнуло.
– Иди-ка сюда, детка!
  Артур пнул ногой косяк, вошёл.
  Эрик достал из глубин бара бутылку, поигрывая ею, уселся в кресло и с острой улыбкой смотрел на стоящего в дверях приятеля.
– Так ты совсем не хочешь меня поздравить?
– Это ещё с чем?
– Сегодня полдесятого утра зверёнышу Рикки стукнуло восемнадцать.
  Несколько секунд Артур смотрел на него в упор.
– Не знал. Если хочешь – поздравляю. Что ещё?
– А ты убери коготки-то, убери! Видали мы это, знакомы...
   Эрик рывком вскочил, бросил бутылку в кресло и подошёл.
– Значит, ничем больше бэби не обрадуешь?.. Ну, чего зверем таращишься? Уж на меня-то ты можешь зубки не растить.Я тебе не девочка, к коим ты питаешь такую непримиримую ненависть...
   Дыхание Эрика задрожало, голос дошёл почти до шепота. Губы вздрагивали в нервной улыбке. Красивое лицо его покрылось лихорадочными  пятнами, на висках заблестела испарина.
  Артур почувствовал, что руки его в карманах куртки непроизвольно сжались в кулаки. «Свинья, – жёстко подумал он. – Зажравшаяся похотливая свинья. Если бы он все эти полгода не предъявлял подобных претензий именно ко мне, мне осталось бы думать только то, что я последний из всей нашей компании, с кем он не...»
– Мы всегда понимали друг друга с полу-взгляда, – продолжал Эрик, не дождавшись ответа. – Чего же сейчас ты изображаешь дурочку?
– Повернись-ка, – сказал Артур, – вот так, в профиль к окну.
– Зачем? – сбился Мокси.
– Раньше как-то не так заметно было, что ты голубой до такой степени. Весь светишься. Или это от кокаина, который Вилли таскает тебе, чтобы поддержать твои слабеющие по отношению к ней силы?
   Кулак Эрика просвистел прямо над его переносицей, но Артур давно уже был на взводе и поэтому легко уклонился. Он отскочил в сторону, готовясь отразить повторный удар.Но Эрик дальше не двинулся. Только глаза его горели такой ненавистью, что Артур отчётливо понял – этого разговора Мокси не забудет ему долго.
– Я попросил тебя остаться, Кэркленд, – сквозь стиснутые зубы отчеканил Эрик, – чтобы предупредить: сегодня на стадионе ты должен быть с кастетом.
– Никаких кастетов я...
– Ты будешь с кастетом! – рявкнул Мокси. – Это приказ! Всё! Свободен!
   Артур пожал плечами и шагнул к двери.
– И не забудь заехать за мной полпятого! – уже в спину ему крикнул Эрик.

    На улице Артур почувствовал, что нестерпимо хочет курить, а ещё через минуту с изумлением заметил, как дрожит дымок зажатой между пальцев сигареты... Он снова до ужаса отчётливо понял, как одинок в этом мире! Может быть, именно эта безысходность и тянула его в компанию Мокси, тянула в гущу первобытно-кровавых стадионных драк – единственное место, где можно забыться от повседневной мерзости, грязи, пошлости, подлости, почувствовать себя не жалким, кричащим от боли, никому на свете не нужным человечишкой, а сильным, ловким, грозным и могучим зверем. Зверем хоть на короткий миг сплочённой единой целью стаи!
   Артура замутило, он с отвращением сплюнул и отбросил окурок. Сделал было шаг вперёд... и – замер. Ему навстречу шла улыбающаяся во весь свой размалёванный рот подружка Эрика Вилли с какой-то незнакомой девчонкой под ручку.
– Артур, привет! – ещё издали крикнула она.
  Он выругался себе под нос, но заставил себя кое-как пробормотать приветствие, круто развернулся и пошёл в противоположную сторону.


–  Ну вот, Элис, можешь полюбоваться: редчайший кадр натурной съёмки – знаменитый Кэркленд! – захихикала Вилли.
– Это и есть Артур Кэркленд? – изумилась та. – Я представляла его совсем другим...
– Ну да! Красивым высоким брюнетом с осиной талией и слоновьими бицепсами! – расхохоталась Вилли.
– Однако... какой же он, бедняжка, страшненький!
– Ага – один нос сломанный чего стоит! – продолжала хохотать Вилли.
– Сломанный нос?
– Ну да! Ты бы только поглядела, что он в драке вытворяет! Просто чудо, что каждый раз живым из самого пекла выскакивает! Кстати, – Вилли лукаво заухмылялась. – Сегодня мы с тобой непременно заглянем на стадион.
– Это ещё зачем?
– Да уж, понятное дело, не футбол смотреть! Если ты действительно хочешь увидеть Кэркленда во всей его красе... Между прочим, я как раз на стадионе и рассмотрела как следует, чего стоит этот мальчик! Я тебе скажу... я почти влюбилась в него тогда!
– Ты?! Ого!..
– Это был сущий дьявол! Он сорвал с себя куртку... Мама миа, какое у него тело, крошка! Это и не опишешь. Рикки притащил меня любоваться на собственную персону, ха-ха!- а я его и не заметила в куче – что он там был, что его не было! Я даже взобралась на парапет, чтобы лучше Кэркленда видеть... а потом тот паршивый полицейский... Ну да ладно!
– У него такое нервное лицо, – задумчиво произнесла Элис.
– Да он и весь такой дёрганый! – фыркнула Вилли. – Между нами говоря, как мужчина он просто идиот, он сам не знает, в чём его сила! Я после того стадиона неделю с Рикки не могла быть, от души воротило. Глаза закрою – и Артур там, в толпе... Я на лицо-то его сейчас вообще не смотрю, подумаешь, невидаль, ну, некрасив, ну страшен, как мама миа! Но если парней только по лицу выбирать, так это Рикки один на весь свет и останется! – захохотала Вилли. И, отсмеявшись, деловито заметила:
– Между прочим, если практически сравнить, кто из них лучше в постели...
– Ну вот, Вильгельма! – вздохнула Элис. – Я этого и ожидала. Чем бы ты не начала разговор – чем кончишь его, ясно заранее!
   Вилли снова засмеялась и остановилась, заломив руки за голову:
– Хороший денёк сегодня, верно?.. Ты наивна, девочка моя. Этим всё на свете кончается. День. Кинофильм. Новое платье. Новый кавалер.
– Так это у тебя кончается.
– Ах! Ах!.. А у тебя то же самое впереди, моя милая. Впрочем, если ты намерена прожить всю жизнь старой девой, то это вас непременно нужно свести с Артуром Кэрклендом. Он и сам к тебе даже не прикоснётся, и другим в обиду не даст. Устроит тебя такой роман?
– Что-то свежо предание... С его-то популярностью?
– Ну-ка, идём сюда на лавочку, крошка, я не люблю курить на ходу. Я тебе сейчас кое-что выложу, мне об этом поведал Эрик, а уж он-то знает своего дружка подноготную. Ты можешь поверить, что у этого грозного «кулачного бойца» за всю жизнь не было ни одной девчонки? Ты думаешь, почему он так рванул, завидев нас, как заяц в кусты?  Он так постоянно от нашей сестры бегает! Если бы он всерьёз презирал и ненавидел нас, он бы взглядом в упор всех девчонок подряд убивал! Да, как же, кишка тонка! Он такой же человек из плоти и крови, как любой другой парень. Как-то раз у Рикки... – захихикала Вилли, – в общем, остались мы наедине. Я взяла, эксперимента ради, и задрала на колено юбку... хи-хи-хи!.. Ты бы видела, как он весь затрясся! И с тех пор – всё!За километр меня обходит! То, что мы на него сейчас наткнулись – это чудо из чудес! Бедняжка о чём-то замечтался и неосторожно позволил нам подойти слишком близко к себе!
– Он что – чокнулся? – хмуро поинтересовалась Элис, в упор  глядя на Вилли.
Та отбросила сигарету и с хохотом рухнула рядом на скамейку.
– Не знаю, не знаю! Вот как было дело, детка. Живёт он с отцом.Чем этот отец занимается, понятия не имею, коммивояжер какой-то. Короче, мать у него умерла лет десять назад, отец, понятно, в монахи не подался. И вот раз – Артуру тогда было лет четырнадцать – отец привёл в дом девицу. Лет на пять Артура старше, улавливаешь? Девица смазливая, всё при себе... то да сё... парень и влип. По уши втрескался в отцовскую сучку! А эта стерва засекла – элементарно, верно? И вот она давай играть с мальчишкой: при папаше – монолит, стоит папаше за дверь – чуть ли не сама перед Артуром расстилается... и сразу – стоп! Парень и очумел, совсем до точки дошёл, – эта же гнида в нём стопроцентно мужика разбудила, а до себя и пальцем дотронуться не позволяет! И добилась, что мальчишка животным перед ней упал. И тут развязка: она ему в упор и выдаёт – ты, мол, глянь на себя в зеркало, ты же просто чучело огородное, да с твоей рожей... Короче, заплевала парнишку с головы до ног! Ты только сообрази – это же перед тобой как перед богиней на колени,  а ты в ответ - как свинья!.. К счастью, парень не совсем ослеп, он свинью на троне и увидел. И всыпал ей на всю катушку, так что эта сука только ночью смогла на улицу выйти! Он уже тогда всерьёз боксом занимался. В общем, на что она набивалась, то и получила. А у Артура теперь, как девчонку увидит, точно «автостоп» внутри включается, током по памяти бьёт! Хороший урок получил, обжёгся, понятное дело. Не верит он нам, и скотом снова быть не хочет. Вот и решай: чокнулся Кэркленд или, напротив, в ум вошёл!
  Она снова зашуршала пачкой, доставая сигарету.
– Дай и мне, – попросила Элис.
  Они откинулись на спинку скамьи, глядя в ясное голубое небо.
– И жаль мне его порой просто до слёз, – продолжила Вилли. – Мне бы его хоть на недельку – я бы из него такого парня сделала, пальчики оближешь! Да только если он когда с кем и решится, так это ему чистую девчонку надо! А что это такое, прости господи! – «чистая девчонка»?..
– Хороший сегодня день, – тихо сказала Элис через минуту. – Первый день каникул...


    В четыре двадцать девять Артур остановил отцовскую спортивную машину у дома Эрика. Мокси выглянул в окно, махнул рукой и через минуту вышел во двор. На нём была кожаная куртка, старые голубые джинсы и чёрная жокейка, сдвинутая козырьком на глаза. Кисти рук стягивали перчатки без пальцев, прошитые металлическими пластинками, а запястья были туго перебинтованы.
– О, привет! – сказал Эрик, открывая дверцу, точно они сегодня впервые увиделись. Артур мельком глянул в его лицо и всё понял: Мокси опять накачался наркотиками.
   Он молча развернул машину и погнал её по переулку к автомагистрали.
– Закурить не найдётся? – спросил Эрик. – Хотя... ах да, я и забыл...
  И он засмеялся.
– По-моему, тебе уже достаточно, – буркнул Артур.
– Не твоё дело, – Эрик расслаблено разлёгся в кресле, откинув голову на спинку.
   До самого стадиона они не обменялись больше ни словом, чему Артур был от души  рад. Эрика он высадил у западной трибуны, а сам поехал искать место для парковки. Нашёл он его довольно далеко от входа. «Скверно», – подумал Артур, захлопывая дверцу. А подходя к западной трибуне, он понял, что дело ещё сквернее, чем он полагал. Рядом с Мокси стояли оба Брэйкера, Чинчилла, Хач с Гарни, но и, что хуже всего, Вилли со своей новой подружкой.
   Артур замедлил шаги. Не подойти он не мог, его уже заметили. Выслушивать же недвусмысленный щебет  этой потаскушки... Оставалось подойти, но потом отыскать подходящий предлог и эффективно смотаться. Всё равно Эрик  оставит девчонок где-нибудь подальше от их изготовившейся компании.
И тут Артур увидел повод: от автобусной остановки к стадиону шли двое ребят из команды Хача. Он срезал угол и пошёл им навстречу.
– Привет! Рональд, я слышал, у тебя есть отменный кастет?
– Итальянский, от «Роджери», – ухмыльнулся тот, пожимая Артуру руку. – Требуется?
– А тебе?
– У меня пальчики в исправности. Да и зуба ни на кого нет. Берёшь?
– Беру. Зуба-то у меня тоже... У Мокси зуб. Говорят, Бенфино прямо с экрана содрал какого-то Рокки-2.
– А я ещё слышал, что этот «Рокки» отлично ложит с обеих рук. Помимо того, у него в прокладках металлические шипы, – заговорил второй парень, Хэнк. – Осторожнее, Артур.
– Ясное дело. Не понял – это что за цеплялка?
– К браслету пристёгивается.
– Ну-ка, покажи... давай-ка отойдём...
  И Артур благополучно уволок обоих парней в тень  трибуны, к соседнему входу. Там они и трепались до тех пор, пока не стали пускать на матч. В толпе Артура разыскал Чинчилла.
– Где лазаешь? У меня твой билет, Эрик велел быть с тобою рядом... Артур!! Смотри! Вон они – Бенфино... рядом с ним Барни... а вон... вон, вон он!! Эх, закрыли... Ну и бугай! Если вид у него действительно не провокационный, нам сегодня жарко придётся!
  Они прошли контроль, и Чинчилла снова схватил Артура за локоть.
– Гляди, гляди!! Вот это Рембо!..
  Через всю толпу Артур смерил будущего противника взглядом.
  Чёрт!! Да это же... это же Макс Блэйшер!!
   И на глазах у потрясённого Чинчиллы Артур вдруг прорезал плечом плотный людской поток.
  Через три минуты он уже добрался до стоящих отдельной кучкой «дракончиков» Бенфино. Бедных противников буквально парализовало, когда они увидели, кто к ним невозмутимо топает.
  За спиной Артура остановился, замявшись, Чинчилла. Приказ приказом, но Кэркленд шёл на верную гибель! Один! Да он что, взбесился, что ли?!.
– Салют, Бен! – просто сказал Артур главарю своих заклятых врагов. И повернулся к «Рембо». – Старый чёрт, Макс... – тихо улыбнулся он. – Не узнаёшь?
– Артур... – так же тихо ответил тот.
– Артур!! – заорал он и вдруг захохотал. Смеялся долго, от всей души. – Так вот он, мой грозный враг номер один!!
  И через миг Макс уже облапил Артура, тиская в объятьях.
  И дотискался.
  Когда Артур случайно развернулся лицом к западной трибуне, он увидел, что на них полным гоном летит вся команда Мокси, решившая, конечно, что Артур водиночку вступил в бой и теперь вражеский «Рокки» его душит!
  Кэркленд рванулся к ещё не пришедшему в себя Бенфино.
– Уводи всех своих отсюда в темпе! – рявкнул он. – Они все накололись и озверели! Ещё не время!! На матче встретимся!! Ну!!
– Ладно, малыш… – хмыкнул Бенфино. И вдруг рассмеялся! А потом гаркнул:
– Сдуло всех!!
  Подлетевшая команда Мокси обнаружила на месте одного только непрерывно хохочущего Артура.
– Как я их всех раскидал!! – заорал он. – А? А?! Учитесь, молокососы! Кэркленд-сэнсэй!..
  И он снова захохотал.


  Герой дня! Артур ловил это признание в глазах окружавших его парней. Никто ничего не понял, но ведь что-то Кэркленд с «дракончиками» всё же сделал! От чего-то же они так драпанули!
   Но медаль имела и обратную сторону. Теперь приходилось постоянно находиться в одной компании с девчонками. Эрик больше ни на шаг его не отпускал, а Вилли ни на шаг не отходила от Эрика. Она действительно трепала языком без умолку и как-то раз обратилась с вопросом к Артуру. Вокруг были парни, не ответить Артур не мог. Он угрюмо вскинул на неё глаза, но увидел почему-то не Вилли, а её подружку. И уже через секунду у него помутнело в глазах и ослабели колени, точно он прилично накачался виски.
   Она сидела на ряд ниже, рядом с Вилли; обе девчонки всем корпусом развернулись к ним, но если лисьи глазки Вилли плутовски бегали по лицам всех парней одновременно – иначе она никогда не смотрела! – то глаза её подружки были устремлены сейчас в упор на Артура – одного Артура! – и так смотрела она на него снизу вверх – голубыми, чистыми и по-детски удивлёнными глазами, так серьёзно и взволнованно ждала, что он ответит!..
   Артур поперхнулся дымом и закашлялся: ничего другого ему не оставалось.

   Точно волны всколыхнули стадион. Через миг вновь взметнулась на ноги и их скамейка!
– «Ювентус»!!. – заорал Хач. – Давай! Давай!!.
   А ещё через миг они уже начали скандировать, ослепнув от азарта, название своей команды и имена игроков. Их горячо поддержали соседние ряды, и вскоре почти вся западная трибуна орала и свистела в иступлении: «Ювентус» – вперёд! «Ювентус» – лучше всех!» Хач вскочил на скамейку и начал бешено махать над головой сине-белым полотнищем. «Ю-вен-тус!» «Ю-вен-тус!!.» Но атака «Ювентуса» захлебнулась уже у самых ворот противника. «А-а-ах!..» – прокатилось по западной трибуне, тут же перекрытое неимоверным рёвом восточной и северной: «Клуб S.Q.»! «Клуб S.Q.»!..»
– А-а-а! – заорал вдруг с пеной у рта Эрик. Бешеными глазами он пожирал северную трибуну. – Вон они, гады!!.
   Тут же заорали, вскакивая с мест, и Говард с Чинчиллой.
– Сюда! Сюда пробираются!!. Пошли вниз!!.
– Нет, четверо уже внизу!!
– А-ах!!. Скоты! Па-адаль!!. Ну-у!..
... Словно что-то кольнуло Артура в сердце. Девчонка... она обернула к нему лицо, и глаза её, как слезами, наполнились мольбой и ужасом. Чёртов Эрик!! Девчонок-то не увели в безопасное место! Проклятый маньяк! Влипли девчонки...
   Ему пришлось наклониться почти вплотную к её лицу – вокруг ревели так, что можно было оглохнуть! – крикнул:
– Двигайте наверх! До самого последнего ряда! И ни ногой оттуда! Живо!!
  Она тут же вскочила, схватила за руку Вилли с такой уверенностью и надеждой, точно с верхнего ряда регулярно летали самолёты до её дома!
  Девчонки пропали в толпе, и Артур вздохнул свободнее. Сунул руку в карман: тёплый металл кастета капканом сдавил кисть. Артур вздрогнул, изумился... и скинул железо с пальцев. Вот так-то лучше! Не Максу же он будет крушить челюсти!..
  Странное чувство сдавило грудь: Артур не испытывал ни малейшей искры жажды драки! Скорее, он был почему-то удивлён всем, что происходило вокруг. Возбуждение охватывало его, но это было странное возбуждение – не слепая кровавая пелена ярости, а горячая дрожь изумления и ...радости! Может, это из-за встречи с Максом?..
... Но тут Артур прилично получил по зубам, озверел от боли и перестал удивляться...



– Ну и чёртова заваруха! – взвизгнула Вилли, когда рядом с её виском просвистела пустая банка из-под пива.
  Элис без слов потащила её дальше.
  Вокруг творилось настоящее побоище: мелькали кулаки, бутылки, кастеты, дубинки, велосипедные цепи, доски от сидений. Никто уже не соображал, кого и за что бил. На дороге девушек по ступенькам молча катались двое подростков: один одолел и стал бить лежащего под ним парня головой об ступеньку... брызнула кровь...
  Элис дико вскрикнула – велосипедная цепь хлестнула её по подбородку. Она упала на колени, зажав распоротую щеку рукой, и заплакала.
  Теперь уже Вилли тащила её наверх. Под её накрашенным глазом расплылся огромный грязный "синяк", ресницы слипались от мокрой туши.
– Ещё немножко, ещё немножко, девочка, – неизвестно кому хрипло шептала она.
  Вилли уже махнула рукой на распоротую до самого бедра юбку, она тащила через «варфоломеевское побоище» совсем ослепшую из-за распухшей щеки Элис и уже даже не вскрикивала, если её задевали чей-то кулак или чья-то бутылка. Внезапно Элис споткнулась и уже не встала. Вилли не сразу догадалась в чём дело, но когда та же дубинка косо огрела по голове и её – дошло: ряды трибуны прочёсывали полицейские.
– Элис, Элис, девочка, что с тобой?.. Очнись, Элис!.. Ты слышишь меня, Элис?..
   Вилли долго тормошила её, гладила спутавшиеся густые светлые волосы. А потом заметила, что в них тускло сверкнула быстрая и узкая алая лента...


– Живей в машину!!. Ну!.. Ноги подбирай!.. Где Хач?!. В темпе, дерьмо такое!!. В проход! На ноги им ложись! Всё!! Жми, Артур! Да дверь захлопни, идиот долбаный!..
  Спортивная машина Кэркленда описала бешеный вираж и понеслась, игнорируя светофоры, по безлюдной улице.
   Где-то сзади взвыла полицейская сирена.
   Артур вёл машину озлобленно, стиснув зубы. Он плохо видел: глаза заплыли на разбитом лице. На перекрёстке машина вильнула, на тротуар судорожно запрыгнул какой-то парень.
   Сирена не удалялась и не приближалась. Мокси сквозь зубы, приглушенно, но равномерно продолжал сотрясать воздух нецензурностями. На заднем сидении кто-то мучительно стонал, а Бэннет Хач, едва заскочив в машину, сразу же потерял сознание: он был изранен больше всех.
   Неизвестна была судьба Брэйкера-старшего, Чинчиллы и Рональда, а также обеих девчонок.
   Артур свернул в какой-то переулок, попетлял дворами, остановился, погасив мотор и фары. Слышно было, что сирена пронеслась где-то совсем рядом и стала быстро удаляться.
– Порядок, – буркнул Эрик. – Давай к тебе, Артур.
  Машина медленно выползла из тупичка; Артур и Мокси быстро оглядели дорогу – спокойно!  Кэркленд дал задний ход, развернулся и вырулил на затемнённую боковую улицу.


    Осмотрели друг друга наскоро. Не было никакого желания любоваться на разукрашенные морды и выбитые суставы. Артур сунул парням домашнюю аптечку и две бутылки виски, махнул им: устраивайтесь! – и пошел принимать душ. Вернувшись, изучил обстановку и согнал Эрика с собственной кровати, велев уложить на неё изуродованного до неузнаваемости Говарда. На большее его сил не хватило. Напряжение спало, и резкая мучительная боль во всем теле погасила остатки выдержки и мужества, превратившись в тупого тирана.
   Артур плюхнулся на пол рядом с Эриком, уже слабо соображая, что с ним бы как раз и не надо… но Мокси уже спал, да и другого свободного места в комнате не было.
   Дважды Артур вставал, чтобы принять анальгин. Голова шла кругом. Как сумасшедшее «чертово колесо» вертелся перед глазами стадион. Он не мог заснуть ни на минуту, забывался, вскрикивал, открывал ничего не видящие глаза, со стоном бился головой об пол, снова забывался…
   Лишь под утро боль слегка отступила. Совершенно измотанный ею, Артур тупо лежал пластом, не шевелясь и почти не дыша. Распухшие веки казались огромными раскаленными оладьями. Какие-то странные, туманно-бредовые картины возникали в несчастной разбитой голове. Вот он обнимает Макса, радостно хлопая его по ребрам, но Макс отстраняется со смехом, и Артур видит, что это не Макс, а подружка Вилли, и её широко распахнутые доверчивые и тревожные глаза смотрят прямо в душу. Он хочет отодвинуться от неё, но не может, потому что должен сказать ей что-то важное, но никак не вспомнит, что именно. Он снова наклоняется к её лицу, как тогда, на стадионе, и удивляется, какое оно чистое, нежное, розовое… и совсем уже напрочь забывает, что должен сказать, а она ждет… и эти глаза – в упор, ждущие, непонятные…
А потом Артур вдруг видит её волосы, не совсем длинные, по сравнению с лошадиной гривой Вилли, не доходящие до плеч, но очень густые и светлые, как лютики, и концы их красивыми полукружьями загибаются вовнутрь. Он чувствует сладкий аромат этих волос и говорит себе, что не может человек так пахнуть, от него пахнет – табаком, перегаром, потом, жратвой… Нет, это помада её так пахнет или какой-нибудь там… крем… чем только девчонки себя в двадцать слоев не мажут! Но тут Артур вспоминает, что на её губах помады не было, они были итак сочные, розовые… и, наверное, очень мягкие… если попробовать губами эти тёплые губы… Б-р-р-р!.. Артур весь дёргается. Здорово же тебе, кретин, надавали, если в голове всё перемешалось и такая чушь в неё, в голову, лезет! Нет, парень, тебе бы стартануть куда-нибудь на Марс, и хоть людей там не будет – к черту!- зато и ни одной девчонки там тоже не будет – нигде, ни одной!!.

  Очнулся Артур оттого, что кто-то споткнулся об его ноги. Он с трудом открыл глаза и с таким же трудом понял, что это Брэйкер-младший отправился, хватаясь за стенки, в уборную. Артур снова уронил голову, но тут Брэйкер начал так блевать, что Артуру самому стало дурно. Дверь этот кретин за собой не закрыл, а потом поплелся ванную, врубил там воду на полную катушку, и Артур понял, что ночной кошмар кончился.
   Начинается утренний кошмар.
   Скрежеща зубами, он с четвертой попытки всё же сел. Продирая заплывшие глаза, оглядел комнату, ещё затопленную полумраком. Так… справа на диване был Брэйкер… рядом слева Мокси, за ним – в нелицеприятной позе Хэнк… на кровати Артура – Говард… постанывает, видно подскочила температура… Так, а ещё двое?! Ах, да… Гарни с Хачем в комнате отца. Как там с Бэннетом?..
  Вернулся Брэйкер, весь зелёный. Тупо уставился на Артура. Либо печень, либо почки, но что-то у него определенно отбито, понял Артур.
– Возьми в шкафу ещё анальгин, – просипел он. – Да нет, черт побери!- не в аптечке, там уже шаром покати. Зеленая коробочка на верхней полке… нашел?
  Тот буркнул что-то нечленораздельное.
  Артур поднялся, отпихнул ногой заворочавшегося Эрика, прошел на кухню.
  Комната плыла и кружилась перед глазами.
  В кухне Артур сел на табурет у окна. И тут только увидел, что весь подоконник и пол рядом заблеваны…
  «Господи, какое всё дерьмо!» – зверея от подступившего отчаяния подумал Артур. Качнулся. Схватил со стола пустую бутылку и с грохотом врезал ею об стенку…


   Третьи сутки Артур не покидал дома. С утра до вечера он валялся на кровати, ел, что находил в холодильнике, мазался с ног до головы вонючей лекарственной мазью как раз для таких случаев, смотрел телевизор и читал газеты, где красочно расписывалось «кровавое побоище распоясавшихся хулиганствующих молодчиков», приводились материалы следствия, показания пострадавших… Были жертвы. Артур не удивился. В числе подобных жертв не сегодня - завтра вполне может оказаться и он. Артур всегда знал это. Всё было глупо, мерзко и абсолютно бессмысленно. Как сама жизнь, так и смерть.
   Ему было тошно. Никто не появлялся и не звонил, даже Эрик словно онемел на время. Впрочем, Артур был этому только рад. Медленно, день за днем приходя в себя, он всё чаще и жаднее стал думать о Максе. Как бы он хотел увидеть сейчас Макса, притащить его сюда, день за днем быть рядом с ним, видеть и слушать его до бесконечности и самому говорить, говорить, говорить всё, что накопилось в душе за эти проклятые два года!
   Макс Блэйшер был старше его на семь лет. Когда они познакомились, Артуру было тринадцать. Впервые Макс увидел этого тощего, измотанного мальца на тренировочном ринге, где кандидат в чемпионы Йоркшира Бен Марч отрабатывал на пацане свои коронные удары.  Мальчишка кончался, это было ясно, как божий день! А всё из-за его идиотского упрямства! Месяц назад Артуру впервые попался в руки «Мексиканец» Джека Лондона. Предварительно его дважды выставляли за порог обе боксерские школы города: одного взгляда на этого невзрачного худышку было достаточно, чтобы понять – на Артуру не наживешь ни цента! Да ещё ноги протянет с первого же удара!
   Артур не побежал жаловаться к отцу. Поразмыслив две недели, он вновь заявился на ринг и предложил свои услуги  уже в качестве «пушечного мяса». Тренер Хьюго Болтон хотел было сразу дать нахальному «цыпленку» под зад, но вдруг глянул в его злобные холодные глаза, хмыкнул, выплюнул жвачку и, молча взяв за плечо, повел в раздевалку.
  Пару дней спустя  и наблюдал профессионал тяжелого веса, яркая «звезда» боксерского ринга Макс Блэйшер за тем, что творится в тренировочном зале, где разминался Бен Марч. И внезапно, когда, повалив парня на канаты, Марч продолжил наносить ему удары, Макс прыгнул на ринг, отшвырнул боксера и поднял с пола полуобморочного Артура. Но тут произошло такое, отчего Блэйшер едва сам не очутился на полу: Артур очнулся, выпрямился и так врезал своему заступнику, что у того глаза полетели на лоб!
  «Беру! – сказал Макс. – Будешь работать со мной, малыш!»
   С того дня для Артура началась новая жизнь. С раннего утра он бегал за Блэйшером, как собачонка, он хотел знать о нём всё, он хотел видеть и слышать его везде, он упивался им, как воздухом! Макс работал с ним  каждую свободную минуту: на ринге, дома, на улице, в парке, даже в кинотеатре! Два раза в день он гонял парня на кроссах и тренажерах, заставлял отрабатывать удары не только с собственной персоной, «грушей» или с «тенью», но и мысленно со всеми боксерами, которых они видели на ринге, по телевизору или видео Макса. Макс щадил его по силе ударов, но не по их интенсивности.
   Артур боготворил его. Слово Макса было для него законом. Он не знал, даже вообразить не мог, почему Макс вообще связался с ним! За два года он подрос, окреп, но оставался всё тем же худощавым невзрачным подростком, и по-прежнему на нем нельзя было выиграть ни цента. В минуты отчаяния Артур так прямо и орал ему: «Я дохляк, дохляк, ты понял?! Я крысенок  и сдохну крысенком! Я ни на что не гожусь, даже на…» – «Дурак! – ухмылялся Макс. – Разве это главное?»  «И потом, – добавлял он со своей излюбленной ленцой, – разве ты так уж рвёшься на Большой Ринг? Профессионалом можно не стать, а человеком-то ты стать хочешь?»
   Два года назад после тяжелой травмы Макс вынужден был оставить ринг. Подписал контракт на прохождение военной службы за границей. Когда Макс уезжал, провожая его, Артур ревел впервые в жизни. «Я сдохну за тебя, я хочу, чтобы ты знал, если будет нужно – я сдохну за тебя!!» – орал он ему на вокзале. «Ну вот… «сдохну»! – ухмылялся Макс, вытирая ему нос. – Чудила!Научил тебя на свою голову! Жить надо, кузнечик!..»
   И вот теперь Макс снова в городе!
   Если бы не это проклятое побоище на стадионе!..
   В конце недели Артур вынужден был выползти на улицу: кончились сигареты. Он долго и придирчиво осматривал себя в зеркале и в конце концов решил, что его рожа теперь уже не вызовет ярких подозрений у полицейских.
  Возле кассы супермаркета кто-то положил ему руку на плечо. Артур вскинул глаза: Бенфино!
– Привет, бэби! – сказал тот.
  Артур хмыкнул.
  Но всё же вышло так, что в дверях они столкнулись снова. Бенфино пропустил его вперед, однако на улице пошел следом.
  Артур остановился. Всковырнул ногтем пачку. Бенфино тут же поднес ему зажигалку.
– Мило выглядишь, – заметил он, не сводя с Артура глаз. Сунул зажигалку в карман. Кэркленд поднял глаза. Бенфино улыбался.
– Что надо?
– Ты мне нравишься, крошка. Переходи ко мне.
– Купить хочешь?
– Отнюдь. Я чисто по-дружески. Есть вакансия близкого друга. Не надоело тебе ещё подбирать говно за своей двуполой свиньёй?
  Минуту Артур в упор смотрел на него… Но злости не было. Ничего не было… только усталость и тошнота.
– Эта штучка у всех одинаково пахнет, – с горечью признался вдруг Артур. – В пятницу вот так нанюхался!
– Это верно, – согласился Бенфино. – А всё же подумай. Для тех, кого люблю, я на всё готов!
– Да провалились бы вы все… «любители»! – буркнул Артур и шагнул прочь.
  И вдруг встал… Медленно развернулся. Подошел.
  Бенфино с изумлением воззрился на его побледневшее лицо.
– Слушай… Ты что это тут о вакансии говорил? Вакансия друга?..
  Он подошел совсем вплотную, так, что увидел даже рыжие крапинки в глазах Бенфино. И – внезапно севшим голосом, в упор:
– Макс?! Что с Максом?! Ну!!.
  Бенфино хмыкнул, начал что-то искать в кармане… Потом вскинул глаза, и так же – в упор, с неожиданной злостью:
– В больнице Макс! Доктор говорит – безнадежно… Кончается! Ножевое ранение в живот!
– Где он?! – взвизгнул Артур. –  Где?!. В какой?..
– На Боулинг-авеню двенадцать. Ты, чокнутый! Стой!! Я с тобой!
  Но Артур его уже не слышал…



     Макс… Неужели это – Макс?! Этот страшный, высохший, с точно землей обметанными губами, с острым восковым носом и впавшими глазами человек – его Макс, добродушный, энергичный, всегда пышущий здоровьем и оптимизмом отчаянный жизнелюб Макс Блэйшер?!.
– Ну, вот, кузнечик… дождался тебя… теперь я спокоен…
  Артур изо всех сил сжимает его руку. Но Макс отвечает слабо. И губы слабо дрогнули.
– Ну да… убавилось силенок у богатыря Макса… Всё, что десять лет накачивал… за четыре дня спустил… Может, оно и лучше было сразу отдать концы, чтобы писаным красавцем в гроб лечь… а я что-то всё цеплялся, тужился… знал, что не простишь ты мне, если опять удеру, не попрощавшись толком…
– Макс… – сказал Артур. И заплакал.
– Ну-ну, выше нос, человеческий детеныш!.. Знаешь ведь, что больше всего на свете не люблю сырости...
– Макс, – всхлипнул Артур. – Может, нужно что сделать? Найти кого-нибудь из твоих?
– Никого у меня нет на всем свете, малыш… Кроме тебя, пожалуй… Потому и привязался к тебе так, видно, салажонок… Вот что, Артур… что-то я, как паровоз, под гору понесся… поэтому слушай меня внимательно… должен я успеть высказать тебе всё…
– Кто это сделал, Макс?! – заорал Артур. – Ты только скажи – кто?!
– Цыц! – отрезал Блэйшер. – Не о том думаешь, малыш. Не обо мне тебе нужно думать – о себе. Я-то теперь точно знаю, где кончу. И, если ты не хочешь кончить там же, удирай из этой ямы! Силенок у тебя хватит, злости и мозгов – тоже. Не приобретешь ты здесь ничего, а потеряешь – всё…
– Ты-то, ты как очутился в этой поганой команде, Макс?!
– Ишь ты… всё ему расскажи да выложи… Проступки старших не обсуждают, на них учатся…
  И точно какой-то упругий ком застрял в горле Макса. Он с трудом передохнул.
– Живой… – прошептал вдруг Блэйшер. – Живой ты, пострел… Как я боялся, что и ты где-нибудь вот так же, в одиночку, загибаешься…
– Я всю жизнь в одиночку загибаюсь, Макс! – почти закричал Артур. – Всю жизнь, как дикая… как бешеная собака! А потом… приткнулся к такой же стае одиноких и бешеных!
– Ну и как – веселее стало? надежнее? легче? – губы Макса иронично скривились. – Стаей-то от жизни проще бежать, чуть что – на соседа  вали: он, мол, тоже… Не думал я, кузнечик, что и ты дерьмом по течению поплывешь… булькаешь ведь в дерьме, захлёбываешься… а плывешь со всей сворой… куда? зачем?..
– Не знаю… – прошептал Артур.
– Эх, мало я пожил, парень… да и не тем занимался: голову твою накачивать нужно было, а не мышцы… Ты уж прости меня… моя вина…



   Макс умер под утро – тихо, будто заснул. Артур видел, как его большое, длинное тело положили на каталку, накрыли простыней.
  Погасили свет в палате…
  Долго стоял Артур под этим тёмным окном…
               
               
  Кэркленд  не сразу понял, что его разбудило.
  Через несколько секунд свист под окном повторился. Артур выругался и натянул одеяло на голову. Минуту полежал, озлобился и вскочил.
– Салют, старик!
– Беги-ка ты отсюда, детка!
– Это ты мне? – Мокси притопнул ногой в белой спортивной туфле. – Слушай, есть отличные новости!
– Вот с этими новостями и мотай отсюда!
– Какая муха тебя опять укусила?.. Впрочем, ты всегда нравился мне именно таким… дерганым…
– Слушай!С такими комплиментами катись к своей Вилли!
– Вилли сейчас нет, она уехала к Элис в больницу… а то бы конечно, конечно…
  Артур хотел было закрыть окно, но внезапно раздумал и уселся на подоконник.
– Это и есть твои очередные «отличные новости»?
– А ты не пригласишь меня войти?
– Нет. Ты как-то живописнее смотришься в удалении.
– Ты тоже ничего… оклемался… зажило, как на собаке. Ребята вот хуже отделались. Хач в реанимацию загремел, и Рональд тоже. Рональда туда из полицейского отделения доставили. Чинчилла до сих пор там…
– В реанимации?
  Эрик вздохнул и уселся на каменную оградку.
– В отделении. Девчонкам тоже здорово досталось. А эта светленькая, Элис – ничего, однако, да? Хотя с кем это я на такие темы говорю! Слушай, малыш, давай гульнём куда-нибудь? Сто лет нигде не был! В «Блэйк казино» или «Уртран»? У меня и деньжата как-то нарисовались…
– Иди ты к черту! – Артур спрыгнул с подоконника.
– Не понял…
– Имей в виду: если я выйду объясняться – тебе не понравится!
– Что ты всё гавкаешь? Объяснить по-людски можешь?
  Артур помолчал. Взял себя в руки.
– А ты понять по-людски сможешь?
– Именно?
– Я вчера друга схоронил! Единственного своего друга!
 Эрик ошалело поморгал.
– Это… в каком же смысле?.. Вроде наши пока что все живы…
– Уж не думаешь ли ты, что это я по тебе скорблю? – злобно поинтересовался Артур. – Теперь так. С вашей шайкой я развязываюсь. С тобой – в первую очередь. Когда оклемается Рональд – намекни ему насчет кастета: на мне висит. Всё. Не держу больше.
– Так-так… – через минуту зловеще выдал Мокси. Поднялся. Отряхнул светлые брюки. Секунду постоял, посвистывая и рассеянно оглядывая окрестности, и пошел прочь.


– Миссис Рэчуэл, – сказал Артур. – Добрый вечер. Это Кэркленд. Младший, разумеется. Как ваше здоровье?
– Спасибо, мой мальчик, получше… Что я могу тебе сказать? Ты позвонил, как я и просила, но пока я не могу ничем тебя порадовать. Я говорила со многими людьми. Работы пока нет. У меня есть ещё один хороший знакомый в Трэйке, возможно, он подыщет для тебя что-нибудь хотя бы на время летних каникул. Но тебе нужно будет позвонить мне через неделю. Тогда я смогу сообщить тебе ответ.
– Да, миссис Рэчуэл, я понял. Благодарю вас.
– Я вот что хотела спросить у тебя, мой мальчик. Только будь добр, отвечай безо всяких уверток и ложной стыдливости! Может, у тебя совсем нет денег?
– Нет, миссис Рэчуэл. Деньги у меня пока есть. Отец оставил немного. Не капитал, но… Да и дело не в деньгах.
– Ага! Ты хочешь заняться чем-нибудь полезным, чтобы не болтаться без толку всё лето. Не так ли?
– Вы совершенно правы, миссис Рэчуэл. Вы всегда прекрасно понимаете меня.
– Ты удивительно похож в этом на своего отца: он всегда был очень самостоятельным и здравомыслящим молодым человеком и сохраняет эти бесценные качества в зрелые годы!.. Да, Артур, вот что я вспомнила ещё. Пока не знаю точно, но слышала, что мистер Бенкрофт собирается нанять в свой магазин посыльного. Я думаю, тебе стоит обратиться туда. Если всё это не слухи и место действительно есть, я могла бы порекомендовать тебя.
– Очень признателен вам, миссис Рэчуэл. Я так и поступлю. Спокойной ночи!
– Всего хорошего, мой мальчик.
  Артур положил трубку и вспорол новую пачку сигарет. Итак, ему как всегда «везет»…
  Внезапный телефонный звонок.
  Он сунул сигарету в зубы, поднял трубку и чиркнул спичкой.
– Добрый вечер, Артур! Это Вилли.
  Кэркленд поперхнулся дымом и закашлялся.
– Будь здоров, – сказала Вилли. – Я понимаю, что ты не очень обрадован моим звонком. Заранее извиняюсь. Но я звоню по просьбе Рикки. Кажется, вы повздорили, и поэтому вынуждена обратиться к тебе я. Видишь ли, какое дело… Элис ещё не совсем здорова. Но ей очень нужно съездить в Шеффилд. А у тебя есть машина. Ты не смог бы..?
– Нет, – отрезал Артур.
– Но…
  Резкий шорох в трубке.
– Слушай, Кэркленд, не будь свиньей! – ледяным тоном процедил Мокси. – Девчонка и так пострадала по нашей милости! Но если, конечно, ты не уверен, что справишься с рулём в её присутствии…
 В трубке раздалось отдаленное хихиканье Вилли.
–… тогда, – продолжил Эрик, и по голосу его ясно было, что он и сам только что погасил улыбку, – тогда, может быть, ты позволишь поупражняться с твоим непокорным рулем и вообще исполнить эту тяжелую и аморальную миссию мне?
  Артур закрыл глаза. Вспышка ярости задушила его и на время лишила дара речи.
  Если бы это было сказано другим тоном и без плотоядного причмокивания в конце! Если бы Артур не помнил эти чистые и такие беззащитно-доверчивые глаза! Сволочи! Ненавижу!Ненавижу!!.
  Скомканная сигарета обожгла пальцы.
– Когда… ей нужно?.. – спотыкаясь на каждом слове от отвращения ко всему на свете, проговорил наконец он.
– Ну вот!Какой мужественный поступок! Горжусь тобой, Кэркленд!
– Пошел ты… – и Артур впервые в жизни выдал в трубку крайне непечатный текст.
  Эрик разразился хохотом.
– Ого, Кэркленд, да ты всерьёз становишься мужчиной! Вот её телефон. Доведи уж подвиг до конца: выясни ситуацию сам! Счастливо отдохнуть, бэби!

  В темной кухне Артур на ощупь плеснул  в стакан воды из сифона, подошел к окну и уткнулся в стекло пылающим лбом. Всё лицо его горело, как от пощёчин. «Как»?.. Он вспомнил, что однажды Мокси с Чинчиллой подобрали на улице кошку, которую сбила машина. Они измывались над ещё живым зверем, стараясь давить на самые искалеченные места. Кошка кричала и хрипела… долго не могла умереть…
   Теперь они то же самое делали с ним.

   Артур отшвырнул стакан, вернулся в комнату и набрал телефонный номер.
– Элис? Это Кэркленд. Здравствуй.
– А!.. Артур. Здравствуй, – тихо и как-то печально ответили на том конце.
– Мне звонила Вилли… – Артур понял, что это похоже на трусливое укрепление тыла, и сменил тон. – Чем я могу помочь тебе?
– Ты это серьёзно? – вот тут её голос ожил и дрогнул радостью. – Ты действительно сможешь свозить меня в Шеффилд?
– Когда тебе нужно?
– А… а когда тебе удобно?
– Завтра в одиннадцать пойдет?
– Да… Да, конечно! Спасибо тебе большое! Ты очень выручил меня!
– Где ты живёшь?
– Кемпбелл-стрит сорок.
– В одиннадцать подъеду, – Артур протянул руку за новой сигаретой.
– Я буду ждать. Спасибо тебе ещё раз! Спокойной ночи!
– Угу, - Артур мягко кинул трубку на рычаг и подтянул к себе перекидной календарь. На свободном месте пометил: «Завтра:
                1. поговорить насчет работы с Бенкрофтом;
                2. съездить в Шеффилд;
                3. набить морду Мокси»    
  Последнее он подчеркнул два раза…


    Супермаркет открывался в девять. Пятнадцать минут девятого Артур был на месте. Он знал, что сам мистер Чарльз Бенкрофт прибывает всегда к открытию. На заставленном штабелями пустых коробок дворе Кэркленд покурил с ночным сторожем Аткинсом, у «черного входа» придержал бригадира грузчиков Дэкси, тонко намекнул продавщице миссис Эбод о славном характере её великовозрастного балбеса-сынка… Дело выходило скверно. По их словам, Бенкрофт не только не собирался нанимать новых рабочих, но даже объявил о грядущем сокращении штата.
   Без пятнадцати минут девять Артур уселся на здоровенный ящик у «черного входа» и стал разминать сигарету.
  Старик Аткинс дометал двор, а больше во дворе не было ни души. И вдруг Артур увидел, что с крытого фургона, наполовину загруженного пустыми коробками, свисают чьи-то здоровенные ноги в широких полотняных штанах и кроссовках.
   Он хмыкнул… а затем поднялся и подошел.
   На полу фургона, отвалившись спиной на коробки, сидел по пояс голый, мощного сложения парень. Смуглое, внушительно бугрящееся мускулами тело он щедро подставлял солнечным лучам, как и нижнюю, ощерящуюся блаженной ухмылкой часть лица. На глаза его был сдвинут козырек синей жокейки.
   Артур тихонько свистнул.
   Полминуты парень никак не реагировал, потом как в замедленной съемке протянул руку и лениво приподнял козырек.
– Чего надо, салажонок? – добродушно буркнул он.
– Ты Райкет, верно?
– Что я Райкет, я и без тебя знаю. Тебе-то чего надо?
– А ну-ка, сдвинься, дело есть! – и Артур легко запрыгнул в фургон.
  С внезапной прытью парень сдернул картуз и весь собрался, как перед прыжком. Мышцы его вздулись, как пожарный рукав, через который пустили воду.
– А ну-ка, дуй отсюда, птенец желторотый, пока я тебе пёрышки не общипал! – гаркнул Райкет и, давая понять, что шутить он в это утро не намерен, грозно шагнул к Артуру.
  Кэркленда захватила волна горячего азарта.
– Давай, покажи, как ты будешь меня поджаривать! – весело заорал он.
  Райкет прыгнул на него, и Артур встретил его ударом в живот. Парень моментально перехватил его руку… попытался перехватить, потому что в живот была только обманка!.. А кулак Артура в действительности был в этот миг уже возле его скулы… Бац! И парень летит спиной в гору коробок и ящиков.

  Артур стоял перед ним, широко расставив ноги, и смеялся.
  Райкет шевельнулся, поправил картуз… и вдруг тоже захохотал, да так оглушительно, что на него сверху повалились ещё коробки.
– Давай руку, Телеграфный Столб!
– Ну, птенец!.. ну, салажонок! – продолжал покатываться Райкет. – Как ты меня!.. надул!.. лихо!.. Никогда ещё такого не было!
  Отсмеявшись, он сел на край фургона, выбивая жокейку об колено.
– Ну, а теперь, – абсолютно серьёзно сказал вдруг парень, – выкладывай, зачем пришел? Ты ведь из тех, кто ломает друг дружке черепа кастетами да устраивает звериные побоища на стадионах?
  Артур хмыкнул, достал сигарету, закурил. Рассеянно проследил глазами, как тает лёгкий дымок.
– Был из тех, – сказал он. – Теперь из своих собственных. Чего и тебе желаю.
– Да я и сам себе не враг! – отрубил Райкет. – Я тебя за одного из этих тварей принял. Вьются, гады, как гиены вокруг падали! То с одного фланга делегация, то с другого! Да только я им не падаль, рановато в покойники записали! Так и передай!
– Я же сказал: кончено у меня с ними, – размеренно произнес Артур. – Да и ты не немой, сам за себя постоять сможешь. О другом я… В общем… извини, не знаю, что у тебя там… хм… с этой девчонкой… только имей в виду – худо ей придётся, если ты переусердствуешь. Я знаю этих парней. Слишком хорошо знаю.
   Райкет медленно повернул к нему лицо.
– Причем здесь… она? – голосом, не обещающим ничего хорошего, выдохнул он.
– А при том, – Артур прямо смотрел в его настороженные, потемневшие глаза с острыми, как у птицы, зрачками. – При том, что она – сестра одного из этих ребят. Теперь – всё ясно?
– Та-ак… – сказал Райкет через минуту.
– Закури, – посоветовал Артур.
– Не курю, – Райкет поднялся и заходил по фургону. – Здо-орово!.. Это что же у вас тут – сплошная круговая порука?
– Вот что, парень, – сказал Артур, тоже поднимаясь, – надо мне идти, пора мне уже. А тебе скажу: туго станет – держись меня. Неужто вдвоем-то не продержимся? Запиши телефон…
– Запомню. Кто ты?
– Кэркленд. Артур Кэркленд. Ну, бывай!
– Ага, – сказал парень, глядя ему вслед. И вдруг крикнул:
– Эй, малыш! Спасибо!
  Артур махнул ему рукой и прибавил шагу к остановившемуся за углом белому директорскому «пежо».



– Так, – сказал Артур, выходя за двери магазина. – Ничего иного я и не ожидал.
  Он посмотрел на часы: было шесть минут одиннадцатого.
  «Этого мне не понять, – подумал Артур, – зачем старикам нужно вместо того, чтобы просто сказать «нет», предварительно целый час рассуждать о социальной политике правительства…»
  Его с рёвом обогнал мотоцикл, описавший впереди крутой вираж, и перегородил собою улицу. Верхом на мотоцикле сидел Гарни.
– Привет, малыш! Какую чушь постоянно слышат мои уши! Недавно Мокси ляпнул мне, что ты бьёшь горшки об стенку! Вот кретин-то! Садись, подкину!
– Мокси не соврал, – спокойно сказал Артур, не трогаясь с места.
  Гарни ошалело уставился на него. Потряс головой. Засмеялся.
– Да ты шутишь, малыш!
– Ничуть.
– Ничу-уть?.. – Гарни до отказа выпрямился в седле, и его узкие глаза вмиг превратились в лезвия бритв.
– Смотри, мальчик! – через минуту угрожающе процедил он. – Рискуешь ведь!
– А ты меня не стращай, Маккензи, – с твёрдой улыбкой ответил Артур, глядя в упор в эти холодные лезвия. – Об меня разбивались парни и покрепче тебя.
  Гарни фальшиво и натянуто засмеялся.
– Ну что ты, малыш, при чем здесь я? – злобно и лицемерно оскалился он, не гася этой улыбки на протяжении всей своей речи. – Я просто хочу напомнить тебе печальную историю Пепе. Бедняжка переходил вечером улицу на красный свет и попал под какого-то лихача! Да и папаше его не повезло: на другой день неизвестные канальи побили все стёкла его магазинчика!
   У Артура хрустнули зубы.
   Но он сдержался и только одним рывком за куртку притянул Гарни к себе вплотную.
– А теперь ты послушай меня, помойный выродок! Я хочу напомнить тебе другую историю, не менее печальную! Я хочу напомнить тебе о твоем дружке Хаче, который до сих пор находится в реанимации. Я хочу напомнить тебе о Рональде и о том, как в ту пятницу ночью ты блевал у меня на кухне, согнувшись вчетверо, и звал мамочку!Как ты хватал меня за руки, умоляя о каком угодно наркозе!
   И Артур так отшвырнул Гарни, что тот едва не слетел с мотоцикла. Засунул руки в карманы.
– Больше я напоминать тебе об этом не буду. На словах. Но всякий раз, как только ты поимеешь неосторожность попасться мне на глаза, я буду бить тебя – и так бить, что тебе не помогут уже ни мамочка, ни наркоз, ни реанимация! И это ты тоже запомни! А теперь извини, у меня нет больше ни минуты свободной для беседы с тобой.
  Артур обогнул его мотоцикл и пошел к своему дому.
  Гарни молча смотрел ему вслед…


     Дома Артур переоделся. Он поставил перед собой твердую цель одеть то, в чем удобно управлять машиной в дороге, а не то, что может прельстить взор девчонок. Поэтому он натянул чёрный хлопчатобумажный полукомбинезон и под него – лёгкую тенниску цвета морской волны. Оглядел себя в зеркале и решил, что вид у него самый непритязательный. Он планировал взять что-нибудь из еды с собой, потому что ненавидел закусывать в забегаловках, но холодильник, к его изумлению, оказался почти пуст. Пришлось вместо еды взять с собой пиджак в расчете на какое-нибудь кафе или закусочную.
  Чтобы «прибыть к подъезду» ровно в одиннадцать (Кемпбелл-стрит находилась всего в двух кварталах от его дома), он дал два круга по району и, лишь прибыв, догадался, что, если уж жечь бензин, то хотя бы с пользой: мог бы купить что-нибудь из еды в первом же магазине.
  Элис не ждала внизу.
  Он откинулся на спинку сидения, закурил. Понятное дело, прихорашивается у зеркала – что же ещё?
  Наконец раздались торопливые лёгкие шаги, распахнулась дверца машины.
– Привет! – сказала Элис.
– Привет, – ответил Артур, отвернувшись, чтобы сбросить за окно пепел. Так и не глянув на неё, одним движением завел мотор.
– Извини, что я задержалась. Как раз в одиннадцать мне позвонила мама.
– Ерунда.
– Можно мне открыть окошко?
– Да, конечно, – И тут дошло. – Не любишь, когда курят?
– Нет, почему… Просто иногда ещё подташнивает из-за всяких мелочей. Ты не обращай внимания, пожалуйста. На скорости быстро вытянет.
– Угу, – буркнул Артур.
   До самой черты города никто больше не открыл рта. Кэркленд был приятно поражен. Он ожидал типично девчоночьего стрекота, заранее ощетинился…
    Элис молчала. И вообще больше ничем не выдавала своего присутствия в машине. И только этот запах – тонкий запах духов и её волос – шел на Артура, как далекое воспоминание о маминых руках. Он и сам не знал, почему вдруг вспомнилась мама, но мысли о ней расслабили и успокоили его. Неожиданно его затопила волна чисто человеческой благодарности к этой девушке: за её ненавязчивое молчание, за теплый запах, за то, что с ней, кажется, будет куда проще и легче, чем думалось!
   Артур вздохнул полной грудью и неожиданно улыбнулся.
– Зачем тебе нужно в Шеффилд? – поспешно спросил он, испугавшись, что она перехватит эту странную улыбку.
– Завтра у мамы день рождения. Я так и не успела найти для неё подарок. А в Шеффилде хороший торговый центр.
– Ясно, – сказал Артур. – Мокси – свинья! Мне очень жаль, что так всё вышло, Элис…
– Если бы не ты, нас бы вообще по тем скамейкам размазали, – тихо ответила она.
– Да что я-то! – горячо возмутился Артур. – Мокси, если наколется, мать родную на ножах забудет, не то что каких-то девчонок! Ведь вы на Мокси любоваться явились? – не удержался он. – Вот и полюбовались!
– Вам трудно пришлось? – Артур почувствовал, что она смотрит на него, и щёки его заполыхали против его воли. Он промолчал.
– Извини, – сказала Элис, опуская глаза.
– Я кошмарно выгляжу? – точно какой-то бес толкнул Артура.
Она замерла.
– Я к тому, что, если какой-нибудь полицейский пост нас задержит, тебе придется возвращаться назад в одиночку. С моими «боевыми наградами» далеко  уедешь - как раз  в участок!
  Элис облегченно перевела дыхание и тут же испугалась, что он неправильно истолкует этот вздох.
– Если нас остановят, то задержат обоих! Не один ты такой «герой»! – пошутила она.
– Не фантазируй, – хмыкнул Артур. – Причем здесь ты?
  Элис не ответила.
«Странно, – подумал Артур. – К чему бы такая нелепая солидарность?»
  Какая-то неудержимая сила, страшная догадка потянула его взглянуть на её лицо, которого он так и не удостоил взором за весь день. Притормозил у развилки и быстрым, воровским взглядом, за который долго ещё будет презирать себя, окинул её профиль. Элис в тот же миг вскинула глаза, полные тревоги… почти ужаса…
   Сперва Артур ничего не понял, потому что первая же мысль, прошившая его с головы до ног, была о том, что девушка удивительно, незабываемо красива и что он рановато сбросил обороты бдительности. Во вторую секунду у него опять потемнело в глазах, потому что Элис смотрела на него в упор и теперь эти глаза были ещё ближе, чем на стадионе. Сейчас она выглядела взрослее и гораздо красивее, так как все свои пышные светлые волосы зачесала и заколола с одной стороны головы на другую, что ей невероятно шло. И лишь после долгой паузы понял Артур, что сделано это было неспроста.
   Мгновенно все её нежное миловидное личико залилось багровой краской, она вскинула к щекам ладони.
– Не смотри так, пожалуйста! Это пройдет, швы снимут, и доктор говорит – небольшая косметическая операция…
   Но Артур никак не мог оторвать от неё крайне идиотского взгляда. Господи! Девчонка! Какая-то царапина на щеке! У него подобных шрамов!И не только на лице…
   И  в то же время мучительная жалость захлестнула Артура горячей волной. Нашел кого сравнивать! Её – с собой! Кретин! Ведь она же девчонка и притом очень хорошенькая… Кожа на её щеках… да с чем её вообще можно сравнить?! И, конечно же, подобная царапина пойдет ей, как корове седло…
  Артур с трудом отвел глаза, откинулся в кресле. Молчал, не имея ни малейшего понятия, как выпутаться из дурацкой ситуации, где он вогнал в краску и её, и себя. Была бы она парнем!..
   Сзади резко загудел автомобиль.
   Артур дернулся, рванул машину с места, проскочил развилку. И снова остановился.
   Развернулся к девушке всем корпусом.
   Она смотрела куда-то в боковое стекло и, кажется, плакала.
– Элис! – сказал Артур беспомощно. – Я не знаю, что тут такое надо сказать… но, по-моему, ты расстраиваешься из-за ерунды…
– Ты находишь? – спросила она, не оборачиваясь.
– Точно!.. Ну…
   И тут  Артур поймал себя на неосознанном, диком желании погладить её по этим пышным белокурым волосам! Было ли это интуитивное стремление старшего утешить расстроенного ребёнка, он осознать не успел. Он испугался. Он испугался так, как не пугался ещё ни разу в жизни. Потому что чувство, охватившее его в эту минуту, не имело для него аналогов.
   Артур сорвал машину с места, почти ничего перед собой не видя. Её занесло на середину полосы. Он в ужасе рванул руль… Руки, как в шоке, не послушались. Прямо на них по соседней полосе несся огромный рефрижератор…
  Элис закричала…
  Артур не понял, как машины разминулись. Он увидел перед собой чистую полосу. И – окаменел.
   До самого Шеффилда…

   Когда он припарковал машину возле огромного торгового центра «Бэрми», Элис потянула на себя ручку двери. Пальцы её дрожали. Дверь не поддалась. Она взглянула на Артура. Но в этом взгляде не было просьбы о помощи. Только испуг и подавленность…
   Она боялась его!
   Как в кошмарном сне потянулся он над её сиденьем и распахнул дверцу. Элис быстро выскочила. Жестом лунатика Артур рванул рычаг, откидывающий кресло, и упал назад вместе с ним. Перевернулся, уткнулся дёргающимся лицом в жёсткую обивку.
  Элис не было около часа.
  За это время Артур успел крепко вогнать себя в колею. Поднял кресло. Умылся у фонтана. Закурил. Увидел, что она идет к машине с большим свертком…
  Артур не знал, что с покупкой Элис управилась за двадцать минут. Что она вернулась к машине и увидела его. Что оставшиеся полчаса она плакала и курила на лавочке небольшого скверика возле магазина. Когда увидела, что он поднялся, вылила на себя пол флакона духов и подошла к стоянке.
– Как здорово, – сказала Элис весело, старательно не глядя на его помятое лицо, – такая удачная покупка! Представляешь, я потеряла по дороге кошелек. собираюсь расплачиваться, а его нет! Еле нашла в траве клумбы. Настоящее чудо!..
   В женской лжи Артур был неискушен. Он молча кивнул и, закинув руку за спинку своего кресла, вывел машину задним ходом из тупичка автостоянки.
– Перекусим где-нибудь? – хмуро предложил он. И, поняв, что выдает себя тоном, поинтересовался уже более бодро:
– Как ты на это смотришь?
– Ужасно хочется есть! – призналась Элис. – Ты знаешь здесь какое-нибудь хорошее кафе?
– Будем пробовать, – пожал он плечами. – Вон какое-то скопище кулинарных реклам – аж в глазах рябит.
  Медленно проехав мимо, Артур кивнул:
– Оно. Рискнём? Судя по улыбкам – выходят сытые.
  Покинув машину, Артур облачился в свой белый пиджак и перехватил быстрый взгляд Элис. Невольно оглядел её. Они впервые стояли рядом и теперь в некотором замешательстве смотрели друг на друга.
«Она на пол-головы ниже меня, – подумал Артур. – Какие же девчонки маленькие…» Это было всё, что он позволил себе подумать в её адрес. Но он не смог не отметить, что она очень ладненькая и хрупкая и что ей очень идут эти розово-белая блузка и розовые брючки-«бананы». И ещё отметил Артур, что на Элис тут же довольно нагло уставились трое парней у входа в кафе!
«С каким вкусом он всегда одевается, – подумала Элис. – Впрочем, Вилли права: у него действительно хорошая фигура и в любой одежде он выглядит славно! И ещё ему очень идет эта короткая стрижка. Странно… кто это придумал, что он страшненький? Какие у него твердые скулы… и этот жест сжатых губ – чисто мужской: волевой и мужественный!»
– Порядок? – сказал наконец Артур. – Берём приступом?
  Элис улыбнулась.
  Они миновали вымощенную голубоватой плиткой площадку перед входом в кафе. Элис прошла вперед. И тут Артур неожиданно для самого себя одним четким движением выбил сигарету из зубов самого смазливого парня из наглой троицы.
– Никотин вреден для здоровья! – показал Артур рукой на большой плакат за стеклом книжного магазина напротив кафе. Там изображалась заваленная окурками пепельница и надпись под ней: «Не так ли пахнут ваши поцелуи?»
– Ах, ты..!
  Артур легко уклонился, и кулак парня со всего маху врезался в стеклянную дверь-вертушку...

– Извини, – сказал Артур через две минуты, догнав встревоженную Элис на лестнице. – Зацепился за что-то. Гвоздей везде натыкали, даже поцарапался…
   Пообедали они действительно славно.
   Некоторое время Артур изучал взглядом небольшой бар в конце зала.
– Как ты относишься к мороженому? – спросил он вдруг Элис.
  Она улыбнулась:
– Положительно… А ты?
  Артур поднялся.
– Отрицательно, – и прошел через всё помещение к бару. Через минуту он вернулся с мороженым, и его встретили изумленно-радостные глаза Элис.
   «Славный! – думала она, украдкой поглядывая на его задумчивое лицо; Артур ждал, когда она расправится с мороженым, и, откинувшись на стуле, рассеянно оглядывал зал. – Какой же он славный… Вот уж будет анекдот, если я нечаянно влюблюсь в него! Очень печальный анекдот. Наверное, это всё равно, что влюбиться в памятник адмиралу Нельсону в парке Моринг-Стар. И он совсем не думает обо мне… а если и думает, то… не хотела бы я узнать, в каких именно выражениях! Наверное, «жрет, и не подавится… а время идет… И вообще навязалась на мою голову!»
   «Что это за номера я выкидываю? – думал Артур. – Этот кульбит с мороженым… Впрочем, имею же я элементарное человеческое право угостить… Кончай отбрехиваться! Одно из двух: или ты подлизываешься за тот интересный вираж на шоссе… или ты просто хотел ещё раз увидеть её улыбку. А вот в этом случае дело вообще дрянь…» Артур помрачнел.
  Подняв глаза, Элис увидела как раз эту его мрачную мину.
– Я уже всё, Артур! – быстро и встревожено пролепетала она, отодвигая от себя пустую вазочку. – Я уже закончила! Спасибо тебе большое!
  Он изумленно поморгал: «Чего это она так переполошилась?»
  Кивнул, поднялся.
  Выходя из кафе, он рефлекторно освободил из кармана правую руку… Но парней внизу уже не было.

  После получаса езды Артур вдруг заметил, что девчонка «клюет носом».
– Хочешь спать? – поинтересовался он, не глядя на неё.
  Элис заметно смутилась.
– Нет… но… в общем, немного устаю ещё…
– Понятно, – он сбросил скорость и протянул руку на заднее сидение за пиджаком. – Раскладывай-ка кресло и отдыхай на здоровье,  ещё час езды.
  Она замялась. Артур вздохнул: девчонка!
– Вот этот рычаг. Ну-ка, выпрямись! Вот так. А это положи под голову, – он не глядя протянул ей свой пиджак.
  И рявкнул:
– Да что ты ломаешься! Не съем же я тебя и на кладбище к покойничкам не завезу!
  Подействовало. Элис тут же улеглась, свернувшись калачиком. И почти сразу же задышала ровно и успокоено.

   Через несколько километров до Артура внезапно дошло значение показателя уровня топлива в баке.
«Так, – озлобленно подумал он. – С этими девчонками не только подзаправиться забудешь, но и вообще на Луну уедешь!»
   Он остановил машину на обочине, протянул руку к багажнику передней панели и непроизвольно глянул на спящую Элис. Вся краска кинулась ему в лицо… Он замер в нелепой позе с протянутой в сторону рукой.
  Она спала, как маленький ребенок – капризно надув губки, порозовевшая, с рассыпавшимися волосами – безбожно хорошенькая. Заколка слетела  с её прически, застряла на рукаве его пиджака.
   Артур зажмурился, потряс головой. Ошалелое сердце колотилось где-то в горле. Он выпрямился до отказа, откинул ничего не соображающую голову на спинку кресла. Рванул дверь и выскочил наружу…
– Эй, парень! Помочь чем? – проорал шофер проезжающего мимо грузовика.
– Своей бабушке помоги! – буркнул Артур. Отбросил в кювет окурок. Вернулся в машину и сурово, уже ни на что постороннее не глядя, достал из багажника карту района. Отыскал ближайшую бензозаправку.

  Расплатившись, Артур с полминуты постоял ещё возле домика автостанции. Смотрел в темнеющее небо, где уже отчетливо высветилась первая яркая звездочка.
  Вернувшись с неба на землю, он увидел, что подсобный рабочий, заведя за спину обе руки с головкой топливного шланга, приник мордой к окну машины и, недвусмысленно ухмыляясь, пожирает взглядом спящую Элис.
   С прежней задумчивой гримасой Артур спокойно подошел к нему и коротко приложил правой в нижнюю челюсть. Мужик рыкнул, покачнувшись, и тогда Артур добавил ему левой. Он знал силу своих коротких боковых ударов и всё же предоставил мужику возможность подниматься с земли самостоятельно…

  Настроение его было хуже некуда. Он хотел теперь только одного – скорее добраться до города и расстаться с Элис. Лишь сейчас Артур понял, что устал за этот день так, как не уставал даже после самых крупногабаритных драк.
   Когда на горизонте показалось зарево вечернего города, Элис проснулась. Она не сразу сообразила, где находится, потянулась и зевнула сладко, как котенок. И вдруг рывком села, сильно покраснев и смутившись.
– Уже вечер? – сказала она изумленно через минуту. – Господи, я и не думала, что это получится так долго… Пожалуйста, извини меня, Артур! Из-за меня ты потерял целый день! Мне так неловко…
– Ерунда, – холодно буркнул он.
  Элис почувствовала его враждебность. Тихонько подняла спинку кресла. Пиджак Артура лежал на её коленях, она крепко держала его, точно пытаясь этим как-то смягчить его внезапную неприязнь.
– Артур, – виновато и нерешительно сказала наконец Элис, догадавшись, что замолчал он теперь уже наглухо, – может быть, ты зайдешь ко мне поужинать? У меня есть  яблочный пирог, соленые лангусты…– она развела руками, не зная, чем ещё подкупить его непокорную душу.
– Нет, спасибо, – ответил Кэркленд, причем таким ледяным тоном, что его самого мороз по коже продрал. – Сегодня вечером я очень занят.
– А завтра? – невинно поинтересовалась Элис.
  Артур промолчал, обуреваемый бесовским искушением высадить её на первой же автобусной остановке.
  В западном районе на дороге то и дело стали попадаться кучки фланирующей молодежи.
– В «Уртране» кончилась дискотека, – хмыкнул Артур, заворачивая на Кемпбелл-стрит. И резко затормозил.
– Что за черт?!
 На дороге стоял ромбик «стоп»-знака.
– Копают траншеи для газопровода, – Элис сидела теперь на самом кончике сидения.
– Утром ничего не копали.
– Да вон… асфальт вспороли уже…
– Ладно, переползем как-нибудь.
– Не надо, Артур, ты потом здесь не развернешься. Да  уже недалеко, я дойду!
– Ну, смотри, – он откинулся в кресле и закурил.
  Элис перегнулась через спинку, с заднего сидения подтащила к себе свой сверток и открыла дверцу.
– Спасибо, Артур! До свидания!
– Ага.
    Не трогаясь с места, он рассеянно курил и смотрел, как она торопливо идет через мозаику светотени на асфальте пустынной улочки.
   А через секунду он вдруг отшвырнул окурок, рванулся и напряженно замер, потому что отчетливо увидел, как дорогу Элис перегородила невесть откуда взявшаяся парочка парней. От тени ограды отделились ещё трое, и Артур, уже не раздумывая, пнул дверцу и выскочил из машины.

  Элис почувствовала только, что холодная кожа куртки одного из подонков чуть дрогнула на её пережатом горле, и с визгом вдохнула. И в ту же секунду из глаз  брызнули искры: её на два метра отшвырнули к ограде. Улица качнулась перед глазами… Небо, фонари, дергающиеся фигуры…
  Очнулась. Ахнула. Судорожно поджала ноги… Прошли секунды, но ей показалось, что прошла вечность. И вечной будет эта ночь, и эта лютая нескончаемая драка…
  Она хотела закричать, но губы шевельнулись без звука. Она могла только смотреть.
  Отчетливо, как в каком-то диком кошмаре, зазвучал в её ушах голос Вилли: «Ты бы только поглядела, что он в драке вытворяет! Какое у него тело, мама миа! Я почти влюбилась в него тогда».
  А потом в уши Элис вдруг ворвался вой толпы на стадионе… Окровавленные лица… окровавленные пальцы с кастетами…
  И вдруг Элис взвизгнула: прямо к её ногам серебристой рыбкой скользнул отлетевший из руки одного из парней нож!
   И тут она поняла всё до конца!
   Поняла, что это – уже не бред и не ночной кошмар, так мучившие её в больнице и после неё. Это – реальность, и в данную минуту жутко и непоправимо решается её судьба и судьба ЕЁ Артура, дерущегося против пятерых подонков, вооруженных кастетами и ножами, безоружного и сильного только многолетней закалкой подобных побоищ и решимостью отстоять её жизнь и честь…
   Элис закричала.
   И это был нечеловеческий, полный животного ужаса визг, от которого рвутся лёгкие! Она кричала так, как кричат только перед смертью…
– К машине!! – гаркнул Артур, только сейчас, видимо, обративший на неё внимание. – Живо!!
  Элис вскочила сначала на четвереньки – ноги подламывались. Но она привыкла слушаться его безоговорочно и моментально: в этом была единственная надежда, единственный шанс.
  Она не помнила, как упала в салон. И тут же хлопнула противоположная дверца. Элис инстинктивно решила, что это кто-то из подонков пытается перехватить её, и завизжала, обезумев, снова…
– Заткнись!! – фальцетом рявкнул, не сдерживаясь, Артур.
  Элис подавилась воздухом и замолчала.
  Машина с диким скрежетом развернулась. Что-то бухнуло в ветровое стекло, и по нему тут же разбежались трещины. Элис вскинула дикие глаза и увидела картинку: один из парней цепляется за чугунную ограду, корчась и пытаясь выпрямиться; второй стоит на коленях и голове, зажав обеими руками пах; ещё двое с перекошенными лицами замахиваются камнями и асфальтовыми лепешками на машину… Элис взвизгнула, сжала руками виски и бухнулась головой в колени… Трах!… Ещё паутина трещин возле самого её уха, за шиворот посыпалось крошево…
   Но машина уже вылетела с Кемпбелл-стрит на магистраль.
 
   Не разжимая рук и не поднимаясь, Элис беззвучно плакала…
   Кэркленд молчал.
   Проплакавшись, но ещё не в силах успокоиться, Элис всхлипывала и вытирала мокрыми ладонями мокрое лицо.
   Они не смотрели друг на друга.
   Машина петляла по всевозможным улицам и перекресткам безо всякой цели.
   Дома… огни реклам… светофоры… автомобили… Иногда улицы повторялись, иногда были совсем незнакомыми…
  Наконец Элис успокоилась, достала платочек, высморкалась. И снова заревела! Она вспомнила о своей покупке – подарке для мамы, что остался на развороченной Кемпбелл-стрит…
   «Нет, это когда-нибудь кончится?!!» – подумал Артур. Он совершенно не мог ни на чем сосредоточиться из-за её рева.
   «Господи… я успокоюсь когда-нибудь или нет? – думала Элис, вздрагивая в конвульсиях. – Представляю, как ему по душе моя истерика… Впрочем… какое у него нервное, разгоряченное, злое лицо… кровь в уголке губ! Скорее всего, он просто забыл, что я сижу в его машине… увлечен воспоминаниями о драке… кто и как «дал» ему, кому и как «врезал» он… »

   Элис ошибалась. Артур думал именно о ней. Но счастье её, что она не могла даже догадаться, что именно он думал! И мотался он по всему городу не потому, что никак не мог успокоиться после недавнего мордобоя.
    Артур просто не знал, куда ему ехать.
    Он не знал, что делать с Элис…
    Для того, чтобы доставить её в её собственный дом, он должен был предварительно приобрести пистолет и ухлопать всех пятерых мерзавцев на Кемпбелл-стрит.
   Для того, чтобы отвезти её к друзьям или подругам, он должен был иметь таких друзей или подруг.
   А для того, чтобы отвезти её к себе домой, он должен быть чугунно-бетонным… или вообще не быть.

   Артур начал медленно сходить с ума. Какая-то подлая, страшная пружина сорвалась с его прежней жизни. Он уже ничего не соображал. И ни за что не отвечал. Он твердо знал одно: до утра он рядом с Элис не протянет. Либо покончит с собой, либо свихнется, либо…


   Остановившись у ворот дома, он выскочил из машины. Элис потянула было дверной рычаг.
– Сиди! – прикрикнул на неё Артур. Он распахнул ворота и загнал машину во двор.
  Элис вышла.
  Кэркленд открыл дверь дома и прошел вперед. Где-то в темноте щелкнул выключателем. Свет не зажигался… Артур почти ударился лбом в косяк. Холодный пот покрыл его с головы до ног.
– Что случилось? – встревожено прозвенел голос Элис.
  Артур очнулся. Так. Сегодня четырнадцатое. А за свет нужно было заплатить на втор… второй неделе!! Господи… Крупная дверь охватило всё тело. Кэркленд засмеялся сухим ломающимся смехом: ну что ж, ещё ближе к кошмарной развязке!
  Элис нашла его в темноте на ощупь, перепугано вцепилась в руку.
– Что случилось, Артур? – она почти плакала.
  Он дернулся, отскочил от неё… Потом стиснул зубы, схватил мокрую безвольную кисть девушки и потащил её через коридоры в свою комнату.

  Ну конечно! Конечно же!! Так он и знал! Кровать он, естественно, утром так и не убрал!..
  Артур упал на край кровати и закатился сатанинским хохотом.
– Порядок! – гаркнул он, ударив себя кулаками по коленям. – Полный комплект!
  Элис присела на краешек стула у залитого лунным светом стола.
– У тебя  отключили свет? – поняла наконец она. И робко добавила:
– Но что же ты так нервничаешь? Ведь сейчас всё равно ночь…
  Артур поперхнулся и с сипом втянул в себя воздух… Господи! Святая простота!! Никаких проблем!!
– Чего я так дёргаюсь? – ломающимся фальцетом начал он. – Видишь ли, детка… есть вещи, которые очень трудно понять и ещё труднее объяснить… Впрочем, что это я должен тебе объяснять? Пошли-ка, я устрою тебя в комнате отца!
  Он поднялся и пошел к двери.
  Встала и Элис.
– Артур… – всхлипнула она. – Я… я не могу…
– Чего-чего?
– Я не могу… спать одна… в чужом доме… в темноте!.. Извини меня, но я правда… не могу!!
Несколько секунд он ошалело молчал.
– Это почему же?
– Я… я  боюсь!!!
  Через несколько секунд до него дошло.
  Застонав, Артур снова плюхнулся на край кровати. И тоже всхлипнул. Ни смеяться, ни плакать он уже не мог.
– Ясно! – с истерическим мужеством выдохнул он наконец. – Тогда условия меняются. Укладывайся на моей кровати.
– А ты?..
– А я полюбуюсь на звёзды. Теперь-то ты ничего не испугаешься? Разве что меня, но я – не Серый Волк и маленьких девочек не ем.
– Артур, – кажется, она опять заплакала. – Ты не сердись пожалуйста… Я могу сейчас сказать не то… но очень прошу тебя – не сердись!
– Ну-ну?
– Я знаю… я знаю… что… что ты не любишь…
– … сырости! – на последней капле терпения подсказал он.
– … что ты не любишь девчонок…
– Терпеть не могу!
– Почему?.. – внезапно вырвалось у Элис, хотя, открыв рот, она хотела сказать совсем другое! Она окаменела от ужаса.
– Потому что на уме вашей сестры, – без паузы и неестественно громко отчеканил Артур, – только вот это! – он кивнул на постель, на которой сидел.
  Элис вспыхнула:
– Это неправда!
– Так, детка, так!.. Я знаю, что ты имела  в виду. Раз я не люблю девчонок, то почему бы нам с тобой не устроиться по-братски на одной кровати, не так ли? Очень, очень мило! Благодарю покорно! Сокрушительная логика! – злобно кривлялся Артур. – Какой поступок с вашей стороны! Ну а то, что я – не статуя адмирала Нельсона из парка Моринг-Стар, это вы, конечно, предположить не можете?!
  Элис чуть не закричала от ужаса: он слово в слово привел её дневные мысли. Точно прочел их! И это сатанинское выражение его лица, освещенного голубой луной!
  Она судорожно вскочила.
– Куда это вы на ночь глядя? – странно тихо хихикнул Кэркленд.
– Я пойду!
– Куда, куда, леди?
– Я пойду домой… спасибо, Артур, я…
– А возле вашего дома, смею вам напомнить, пятеро лихих мальчиков с ножичками! Прикажете их всех укокошить?
– Я пойду к Вилли...
– …которая сейчас у Эрика.
– … к подругам!.. к кому-нибудь!.. Я…
  Она кинулась к дверям.
– Элис!! – заорал Артур. Он вскочил. На пол полетела пепельница.
  Слепая от слёз, девушка с размаху ударилась лбом о косяк, зарыдала в голос, упала на колени, зажимая лицо ладонями.
  Артур не понял, как очутился возле неё. Стоя на коленях рядом, он молча смотрел на её вздрагивающую голову и слышал только, как что-то оглушительно бухает в его горле, в голове, во всем теле, он весь вздрагивал от этих страшных мучительным ударов, он забивался ими насмерть…
– Элис, – позвал он.
  Она всхлипнула, отняла руки, что-то хотела сказать… и замерла, увидев выражение его глаз.
  И в эту минуту, ещё задолго до того, как она вновь услышала его голос, Элис отчетливо поняла – или это далекие и древние как вечность, мудрые гены всех женщин планеты, живших до неё, отозвались таинственным эхом? – что в эту минуту он положил к её ногам всю свою честь и достоинство, веру и мужество, весь этот странный, гордый и бешеный мир, зовущийся Артур Кэркленд.
– Я люблю тебя, Элис, – сказал Артур.
 

  Потоки яркого солнечного света заливали подушку.
  Элис изумленно приподняла голову и зажмурилась.
  Артур спал, как убитый – почти не дыша.
  Она выбралась из постели аккуратно, как кошка, прихватила одежду и с любопытством первооткрывателя выскользнула за дверь.

  Артур проснулся оттого, что что-то защекотало его нос. Сначала он только сонно отмахивался и морщился.
  Элис захихикала.
  Он вздрогнул и – резко открыл глаза.
  Девушка, свежая, умытая холодной водой, красиво причесанная, с ласковой улыбкой на розовых губах, небрежно поигрывала какой-то травинкой и смотрела на него, положив подбородок на руку, а руку – на колено.
  Разогнулась катапультой, легко вскочила.
– Вставай, соня! Я уже и завтрак приготовила! А знаешь, сколько сейчас времени? Ни за что не угадаешь! Час дня!.. Извини, – засмеялась тихонько она, увидев, что он тянется к пачке сигарет, – там оставалась одна единственная, а я её прикончила… Ты что же – полпачки за ночь скурил? Полная пепельница…
   Артур молча смотрел на неё. Она догадалась, засмеялась вновь.
– Ладно, не буду тебе мешать. Собирайся – завтрак уже на столе!

   Когда Кэркленд вышел из ванной, через голову натягивая лёгкий пуловер, Элис вновь встретила этот странный его взгляд – взгляд лесного оленя, столкнувшегося на тесной тропе с человеком. Она уже привыкла к тому, что Артур непредсказуем: она никогда не могла угадать, как поведет он себя через минуту.
  Он сел к столу молча, не поднимая глаз, абсолютно серьёзный и неприступный, как индеец. Элис смотрела на него широко раскрытыми, потрясенными глазами, не зная, как ей себя вести…
  «Да он же стесняется меня! – поняла вдруг она. – Ого, Кэркленд, «гроза стадионов»! Точно! Он зверски растерян. А какого сурового мужчину из себя изображает!»
– Ты куда-то торопишься? – спросил Артур, не поднимая от тарелки глаз.
– Да. Сегодня у мамы день рождения. Я поеду к ней. Она сейчас в Дарлингтоне. Врачи прописали ей горный воздух, а в Дарлингтоне живет её сестра, тетушка Бетси.
– А твой отец?
Артур быстро вскинул глаза.
– Извини, может быть, я…
– Да нет, ничего особенного, что ты! Отец с нами не живет. Они давно уже разошлись, я его даже не помню.
Артур отодвинул тарелку.
– И надолго ты?
– Дня на три, наверное, – Элис задумчиво вертела в руке салфетку. – Потому что к среде нужно счета оплатить. Я давно уже не видела маму, больше месяца. А она там уже полгода. Раньше-то я ездила каждые выходные…
   Она замолчала, не окончив фразу. Артур в упор смотрел на её сразу как-то осунувшееся лицо.
  Элис наконец тряхнула головой.
– Ну ладно, Артур, я побегу! Заскочу сейчас к однокласснице – она живет на соседней улице, тут рядом, захвачу для мамы книгу, – и сразу на автовокзал!
   Элис безбожно врала. Но она чувствовала: расстаться им лучше здесь и сейчас.
– Позвонить, когда приеду?
 Артур выпрямился до отказа.
– Да. Обязательно.
– Ну… тогда пока?

  Он сел на ступеньки веранды, щурясь от яркого солнечного света, и усмехнулся.
 Под утро был дождь, и теперь густой сочный запах подсыхающей земли, зелени, прогретого пластика пола прочно стоял в безветренном влажном воздухе.
  Артур сидел так долго, бесцельно, бездумно; легко поглаживал ладонью солнечное пятно рядом с собой и улыбался. По улице за оградой пронесся мотоцикл. Артур проводил его задумчиво-ласковым взглядом. Такой же взгляд подарил вспорхнувшей из акаций пичуге.
    Странное, непривычное чувство покоя наполняло его всего, ему было лениво, тепло и спокойно, не хотелось никуда бежать и ничего делать, хотя уже в десятый раз напомнил себе Артур, что у него нет сигарет. Он чувствовал, что словно чья-то властная мудрая рука за одну только ночь рассекла его жизнь надвое: в той, прежней, он был злобным, нервным, отчаянным зверем, а теперь… Что происходило с ним теперь, он не мог ещё понять. Он только чувствовал: впервые за свои семнадцать с половиной лет он по-настоящему захотел жить.
   Между прутьями ограды во двор пролезла тощая собака, увидела на веранде человека и застыла, так и не спрыгнув с парапета на землю. Артур посвистел, подзывая её. Собака медленно покинула парапет, но дальше не пошла, уселась выжидательно на краю дорожки.
   Кэркленд лениво поднялся, потянулся и пошел в дом поискать, чего бы дать собаке. И обнаружил, что в холодильнике – абсолютный ноль продуктов! Примерно такой же ноль был и вчера, однако… они ведь чем-то позавтракали! Артур захохотал; он совершенно не помнил, что проглотил утром почти не разжевывая – до того ли ему тогда было! Кажется, это так и останется великой загадкой: как при отсутствии продуктов и электроэнергии женщины умудряются готовить вполне сносные завтраки!
   Однако… Артур внимательно осмотрел свою тарелку в мойке - что же в ней было?.. И снова закатился хохотом, безнадежно махнув рукой.
   В коридоре глянул в зеркало – голова хоть на месте?..
   И остановился. Подошел поближе, провел ладонью по холодному стеклу…


   Артур шел по улице, помахивая продуктовой авоськой, а собака рысила следом, выдерживая приличную дистанцию и далеко огибая встречных прохожих. Иногда она останавливалась, безнадежно и тоскливо глядя Кэркленду вслед. Он оборачивался, посвистывал: «Да нет же, я помню о тебе», и пес вновь трогался следом.
   Купив целый пакет своих любимых пирожков с ливером, Артур сидел на скамейке и кормил ими собаку. Первый он бросил ей, и пирожок исчез мгновенно, точно на него накинулся удав. Вторым он мучил её минут пять, стараясь, чтобы она взяла из рук. А дальше пошло, как по конвейеру: она хватала еду и отскакивала, хватала и отскакивала, вся сотрясаясь от жадности и ужаса, выкатив глаза как плошки. Собака была некрасивая, ободранная и совсем запинанная. Не верящая людям собака. И уж конечно, никто никогда не кормил её из рук! Вон какой шрам на морде – так пробивает только железо.
   Люди шли мимо, брезгливо или удивленно оглядывая странную парочку. А Артур удивлялся, почему он не догадывался раньше, как это здорово – просто кормить голодного пса…
   Когда он возвращался домой, собака отстала. Очевидно, залегла где-то, переваривая небывало сказочную порцию жратвы. Но когда через полчаса Артур кинул взгляд в окно, собака лежала на бетонной дорожке, уже раскаленной солнцем, распластавшись всем своим тощим облезлым телом поперёк её, и спала, дергаясь в каком-то кошмарном собачьем сне.
  Горячая волна ударила вдруг в голову. Артур задохнулся. Он понял, что толкнуло его к этой собаке и что толкнуло её к нему.
  Он сам был эта собака. Дикая, бешеная, отчаявшаяся. Получавшая от людей лишь побои и не верящая им. Прошлой ночью он второй раз в жизни доверился чужому человеку.
  А этот пёс – он, наверное, в первый. Он поверил Артуру и выразить своё доверие смог только тем, что заснул во дворе его дома – сотом, тысячном дворе, где обычно встречал лишь побои и проклятия.
   Заснул. На самом видном месте…
   Артур почувствовал, что весь дрожит.
  «Собака… я не предам тебя, собака, я очень хорошо знаю, что такое боль. Я не предам тебя… только бы ты меня не предала…»
   Тревога душила его, неосознанная, но горькая, как привкус крови. От беззаботного восторга и щенячьей нежности ко всему на свете не осталось и следа.
   Артур тупо сел на край кровати, обхватив руками голову.
   Элис… И подушка уже не пахнет её тёплыми волосами. И ничто уже не напоминает о ней, словно всё это был только сон, обманка, коварный удар судьбы.
   Элис! Если бы ты только знала, что значишь для меня! Теперь я уже просто не смогу жить, если ты предашь меня. Прошлой жизни нет, она отсечена, выброшена, как срезанный скальпелем гнойник! Начало новой жизни – ты! И если ты… я просто не знаю, что сделаю… Я ничего не знаю!.. Я поверил тебе… ты понимаешь, что это значит?!
   Артур вскочил, заметался по комнате; он хотел найти хоть что-нибудь, что напоминало бы об Элис, что доказывало бы, что он не сошел с ума, не зафантазировался в своих идиотских снах…
   Ничего не нашел.
   Снова сел, провел вздрагивающей рукой по лбу, зажал в кулаке волосы.
   А каким кретином он вел себя утром! Нет, это надо же! Что она подумала, глядя на его мрачную высокомерную физиономию?! Что он такая же свинья, как и многие другие представители «сильного пола»?.. Недаром она так быстро убежала. «Элис!» Он застонал, сгреб со стола ключи от машины, кубарем слетел по лестнице в холл, оттуда на веранду. Рывком завел машину - и долгую минуту, не шевелясь, смотрел на пол возле пассажирского кресла, где среди осколков стекла и асфальтного крошева лежала розовая заколка Элис – как бабочка со сломанным крылом. Он взял её в руки – в зажиме застряли несколько белокурых волосков…
   На Кемпбелл-стрит он завернул с параллельной улицы, остановился у маленького аккуратного коттеджа, на почтовом ящике возле витых железных ворот которого был выведен номер 40. В прошлый раз он толком разглядел только номер.
   Артур ещё долго курил в машине. Потом медленно вышел и подошел к ограде.
   В теплом неподвижном воздухе сладко пахло цветущими розами.
– Элис… – прошептал Артур. Качнул сцепленные ворота: железом о железо лязгнул висячий японский замок-цилиндр.
   Он прошелся по улице. Узнал место ночной драки. Очень хотелось найти то, что Элис купила в Шеффилде и где-то здесь обронила. Но уже прошла машина-поливальщик, в бетонированных стоках-кюветах ещё пузырилась темная вода, и невозможно было даже найти следов.
   Артур вернулся в машину, откинулся всем телом в кресле: руки в карманы брюк, глаза в потолок.
  «Три дня…» – подумал он.
   И стиснул зубы.


    На обратном пути, когда Артур размышлял, куда направиться в первую очередь: в автосервис или в филиал «электрической» компании, его внимание привлек какой-то парень, выскочивший почти на проезжую часть и отчаянно размахивающий руками.
  Он притормозил и только тогда понял, что это Брэйкер-младший.
– Что надо? – холодно спросил Кэркленд, когда тот подбежал к машине.
– Артур… я хочу сказать тебе… очень важное!.. Можно, я сяду в машину?.. Ради Бога!
  Кэркленд посмотрел на него исподлобья, помедлил, а потом, резко наклонившись, снял запор. Брэйкер тут же ужом скользнул в салон.
– Поезжай, Артур, прошу тебя, скорее! – нервно выпалил он, облизывая сохнущие губы.
  Кэркленд тронул машину, «вписался» в поток.
– За тобой гонится полиция? – поинтересовался он. – Очень буду тебе признателен, если впутаешь и меня.
– Полиция? – изумился Брэйкер. И вдруг истерично захохотал.
– Прости, Кэркленд… я тут немного не в себе… Впрочем… Да какая тебе разница! Я хотел сказать тебе - ты молодец, Кэркленд! Это - моё мнение…
– О чем ты? – Артур глядел на дорогу.
– Сам знаешь, о чем! – отрезал Брэйкер. – Ты сильный парень, я всегда это говорил!На такое решиться!.. Знаешь… Но тебе легче…
– Не вижу принципиальной разницы.
  Брэйкер снова нервно засмеялся. Смеялся долго. Артур понял, что он действительно не в себе.
  И вдруг Брэйкер развернулся к нему всем корпусом. И на бледном лице его, покрытом бисеринками пота, не было уже ни тени улыбки.
– Не строй дурака, Кэркленд! – с придыханием выпалил он. – Можно подумать, ты не знаешь, что все мы – вот!
  Он задрал рукава и протянул к Артуру руки – дрожащие, испещренные шприцевыми точечками.
– Куда я денусь, если порву с Мокси?! Ну?! Куда я уйду от Мокси?! Скажи же мне, если «не видишь принципиальной разницы»?!! Конец у меня один – помойная яма! А я жить хочу!Я ещё жить хочу, Кэркленд, понимаешь ты это или нет?!
  Артур резко остановил машину.
– Во что упирается? – наклонился он к Брэйкеру всем корпусом. Точно выстрелил в упор. Брэйкер смолк, всхлипывая. – В деньги? Найдем деньги. Я помню добро. Ты ведь хочешь лечиться? В Мокси? Я прикрою тебя. Уходи спокойно. Ты знаешь моё слово. Что ещё?
   Брэйкер тихонечко засмеялся, весь как-то сникнув.
   Опустил голову и долго молчал. Потом медленно покачал ею, не поднимая глаз.
– Прости, Артур… это я тут лишнее… нервы сдали… раз к разу… – помертвевшим, обреченным голосом забормотал он. – Забудь… не за тем я… Я не смогу… Мне действительно некуда больше… и незачем… Всё едино… ни работы… мать больная, гонит меня, не узнает, из «психушки» не выходит… Кому я нужен, ну?! – фальцетом взвился было его голос, но тут же снова сник. Помолчал, качая головой. И – шепотом:   
– Повяз я… По уши… Должен я ему… сногсшибательно сколько… До могилы не рассчитаться… И чем дальше – тем больше вязну… Шуточки-то кончились, это тебе уже не марихуана, понял?! Глубоко «подсел»… а стоит это знаешь сколько?! В двадцать раз дороже! Продался… со шкурой, с потрохами… К чему я это, Кэркленд… Уматывай отсюда! уматывай, если хочешь жить!! Ты знаешь Мокси… он не прощает!.. Или… к Бенфино переметнись, какая, к черту, разница! Там хоть не один будешь… Не ходи один, Кэркленд, ведь убьет же тебя Мокси, пристрелит, как бешеную собаку!! – снова заорал он в истерике, брызгая слюной. – Потому я и поймал тебя! Мокси если узнает, то вместе с тобой на тот свет отправлюсь! Сегодня или завтра вечером он позвонит тебе… что-то намурлыкает… Не ходи, понял?! Всё понял?!
– Всё понял, – спокойно кивнул Артур. – А тобой я ещё крепко займусь.
– Ты идиот!! – завизжал Брэйкер. – Оставь меня в покое! О себе думай, черт возьми, ведь один остался!
– Ошибаешься, Джэнки; как раз я-то не один. Один – ты. И все вы – поодиночке, – Артур хладнокровно завел машину на автостоянку. Откинулся в кресле, закурил. Помахал рукой, выгоняя дым в окошко. Помолчал.
 – А тебе я вот что скажу… – начал снова Артур и вдруг стиснул зубы. – Я могу тебе помочь. Ты это знаешь. И знаешь – как. Я пойду на это ради тебя, Брэйкер. Ради тех дней, когда мы с тобой не могли друг без друга. Когда ещё понимали друг друга. Долгов у тебя не будет. И Мокси тебя оставит в покое. Гарантирую. Так как?
   Брэйкер молчал. Долго молчал.
   Потом медленно склонился и уткнулся лицом в ладони…
   Артур докурил сигарету и достал новую.
– Телефон у Мокси тот же? – неестественно спокойно поинтересовался он.
  Брэйкер медленно выпрямился, повернул к нему залитое слезами, дергающееся лицо.
  Губы его прыгали, он кусал их до крови, сотрясаясь всем телом. Глаза его горели каким-то сатанинским хохотом, влюбленные и ненавидящие одновременно.
– Будь ты проклят, Кэркленд! – выдохнул он наконец. – Будь ты проклят!! Ты покупаешь меня, как кучку дерьма, потому что сам продаешься, как кучка дерьма! Ненавижу тебя!.. Я не сказал тебе самого главного. Я должен прикончить тебя, я! Понял?! За десять ампул – я! И я теперь сделаю это, потому что ты такое же дерьмо, как и я!..
   Артур потрясенно смотрел на него…
   Брэйкер сбился, замолк… а потом махнул рукой и кое-как выбрался из машины.

   Кэркленд не знал, сколько прошло времени.
   Он вздрогнул, когда снова услышал голос Брэйкера. Тот вернулся к машине, сгорбленный, дрожащий и какой-то безразличный ко всему на свете.
– Артур, – бесцветно произнес Брэйкер, – я забыл тебе сказать. Бэннет умер…


   Кэркленд вернулся домой часам к пяти. Знакомый парень из автосервиса отправил Артура перекусить, а когда тот вернулся – стекла в машине сияли уже не дырами, а свежими оттисками авторемонтной фирмы.
   Дома ждал сюрприз – денежный перевод от отца. «Пробилась-таки совесть!» – хмыкнул Артур. Капиталов к настоящему времени у него оставалось ровно на три обеда в соседней забегаловке.
    Как всегда под вечер навалилась душащая звериная тоска. Корни её Артур знал: одиночество. Он рвался из этого капкана день за днем, год за годом всю свою жизнь: правдами и неправдами увязывался за отцом в его разъездах (не помогали ни уговоры, ни посулы, ни битье); до глубокой ночи засиживался за видеотекой Макса, клевал носом, но с визгом цеплялся за кресло, когда угрожающе вырастала перспектива отправляться домой, – Артур скорее умер бы, чем признался, что самой страстной мечтой его в те дни было не сделаться звездой рингового мордобоя, а хоть недельку просто пожить у Макса! Очень долго привыкал Кэркленд к компании Мокси: отвращение, душащее его днем, неизменно одолевала проклятая вечерняя тоска…
   Теперь Артур остался с нею один на один.
   Помощи ждать было неоткуда. Мужества хватало не думать о Мокси, но катастрофически не доставало, чтобы загадывать на три дня вперед.
   Первым делом он привел в порядок свою комнату, выгреб окурки, старые газеты, пустые жестянки из-под «кока-колы». Из-под залежей спрессовавшихся от времени журналов вытащил поблекшие конверты пластинок… Изумился. Он не помнил у себя ничего подобного! К музыке Кэркленд относился спокойно, пожалуй, даже равнодушно – не замечал он её, как не замечал шум автострады, шорох деревьев, свист ветра. «Заводился» Артур только от «тяжелого» рока, поданного при максимуме децибел – точно так же, как от стадионного рева. Мокси хорошо знал, что делает: когда ему нужно было довести свою команду «до кондиции», он вел парней в пивную, а Кэркленда – на дискотеку.
   Артур равнодушно, отчужденно повертел пожелтевшие конверты. И вдруг – как кольнуло: это же мамины! «Фокстрот Солнечной долины»… «Майская роза»… «Танго «Уорренгейт»… Старье какое, боже!.. Мамины… хм…
   Артур подумал… потом пошел, покопался в отцовской комнате и приволок проигрыватель. Продолжил он уборку уже под джазовые томления. Фокстроты его не тронули, Артур думал о своем. Оторвал листок настольного календаря: «поговорить насчет работы… съездить в Шеффилд… набить морду Мокси…»
   Медленно скомкал его в кулаке.
   Артур усмехнулся. Бить Мокси он не будет. Он подарит ему большущий букет роз… и того хватит удар!
   Звонок. Ага! Сейчас потолкуем, детка…
– Кэркленд?
  Артур замер от неожиданности: голос был абсолютно незнакомый.
– Предположим, – грубоватый баритон ему не понравился. Артур потянулся за сигаретами, и от рывка телефон едва не полетел на пол.
– О, ч-черт!.. Что надо?! – зарычал он в трубку. – Двигайте же языком, черт побери!
– Ого! – выдохнула трубка. – О-го-го! Вот теперь точно – Кэркленд! Его дерзость – узнаю! Как это ты в своё время в мой адрес выдал – «Телеграфный Столб», лихо, салажонок, верно?
– Райкет! – заорал Артур, но уже обрадовано. – Прости, старик! Не отвык я ещё не заводиться к ночи…
– Небось, свистка от «шефа» ждал, точно? – похохатывал Райкет. – Свисток – и «на выезд»? Как это я сперва позвонить догадался, а то приперся бы непрошеный…   
– «Приперся  бы…»?! – замер Артур. Облизал пересохшие неожиданно губы.
– Слушай… – пробормотал он почти заискивающе, – может… ну, и появишься когда-нибудь, а?..
– А что это таким умирающим голосом?! – гаркнул Райкет. – Точно на поминки зовёшь! А может, – вдруг посерьёзнел он, – как раз - круто и встало? Как дела-то у тебя? Ну-ка, давай выкладывай начистоту!
  Артур помолчал.
– Приходи, – уже спокойнее и тверже сказал он. – Будет время – заглядывай. Всегда рад буду, Дэйви. Адрес-то знаешь?
– Вычислю… Ты что-то крутишь, парень. Ты прямо говори: если требуются крепкие кулаки, то когда и где! Не сюсюкайся со мной, я не барышня, нечего меня успокаивать! Я перед тобой в таком долгу, сам знаешь!..
   «Не понял, – горько подумал Артур, и снова тоскливое отчаяние стиснуло горло. – Не понял ты ничего… Ладно… что ж…»
– Да нет, у меня нормально, – медленно ответил он. – У тебя-то как?
– Блаженное затишье! – фыркнул Райкет. – Уж и так мозги прикладываю, и так. Прямо-таки обижаться начал: что это меня ваши – забыли что ли? За квартал обходят!
– В больнице половина «наших». Вот и вся разгадка. Ничего, скоро воспрянут духом, залижут раны. Недаром команду Мокси зовут «Саламандрами». Вот тогда свежие силы вновь потребуются.
– Понял намек. Спасибо за информацию.
 Помолчали.
– Я вот что ещё… – как-то смущенно начал Райкет. – В общем, через неделю с Анни расписываемся и  умотаем отсюда… в Уэллс, наверное…
– Поздравляю, – машинально ответил Артур, с трудом включаясь. И стиснул зубы: опалило неожиданной, неосознанной, тоскливой болью.
– Уезжаешь… – пробормотал наконец он. – Ну да… так лучше… Командам пока не до вас. Да, всё правильно! Рвите когти! Потом это будет куда сложнее!
– Я поблагодарить тебя хотел, Кэркленд… понимаешь… за всё… ну да, за Анни! Мы с ней начистоту поговорили… Этот её дерьмовый братец… Ну да ладно! Я к чему это. Ты верно говоришь – оклемается компания и за старое примется. Я никому ещё про это не говорил… что расписываемся и уезжаем… Ты один теперь знаешь. Сорвемся мы отсюда – на тебя все шишки посыпятся, верно? Так вот. Пока ты до конца со своей командой не разберешься, я тут буду. Подстрахую тебя. На сколько бы это не затянулось. Я так решил.
– Дэйв! – воскликнул Артур, не веря своим ушам. – Дэйви, – заговорил он быстро, боясь, что предательски задрожит голос, – чудак, Дэйви… Спасибо, конечно… Нет, нет, рвите когти как можно скорее! Ты… видишь ли, какое дело… кулаки здесь не помогут… Даже такие славные, как у тебя. Не на кулаках у нас сейчас драчка пойдет. Я знаю этих парней… слабости их и… Да даже, если до мордобоя дело и дойдет, ещё одна пара кулаков всё равно погоды не сделает. Понимаешь… о чём я?…
– Ну, смотри… – вздохнул Райкет. Очень хотел верить Артур, что не облегченно.   
– Ну, тогда у меня для тебя ещё подарочек, – сказал Райкет. – Это я тоже ещё не афишировал. Всё, чем могу для тебя, малыш… Место грузчика у Бенкрофта, сам понимаешь, освободится. Работенка пыльная, но не шибко надрывная. Я, по крайней мере, не переламывался. И платят неплохо. Как смотришь?
– Спасибо, Дэйви, – тихо сказал Артур.
  Райкет повеселел.
– Ну, наконец-то, вроде угодил тебе!

  Ещё долго сидел Артур, бесцельно мотая трубку на шнуре туда-сюда…
  Да, конечно, это не Макс, ты знал, что Райкет не Макс, и было просто глупо, идиотски было надеяться, что кто-то ещё захочет стать для тебя Максом. Да и зачем ты Райкету… «салажонок»?! Он порядочный парень… отличный парень, теперь такие встречаются один на сотню. Он вернул Артуру моральный долг и теперь со спокойной совестью может забыть о нём. Квиты. Всё, кузнечик. Захлопни пасть, больше тебе туда ничего не кинут.
    ...На доигравшей пластинке долго и нудно подскакивала игла.


   
   Артур не понял, как очутился здесь вновь.
   Обрывками помнил полутемный бар, где залпом осушил стакан виски, какие-то потные, дышащие мерзостью рожи, чью-то разорванную по рукаву кожанку, удар в скулу, вызвавший за собой лавинообразно  зверскую бессмысленную потасовку в баре и на ночной улице…
   Но когда он очутился на этой маленькой, темной, пропахшей розами улочке – он понял, что именно сюда и рвался через тоску, алкогольный хмель, кабачный мордобой. Иного пути сюда не было. И не было иного пути, нежели сюда…
   Не совсем уверенно оглядевшись, он вдруг решился – подтянулся на руках и вскарабкался на ограду, а с неё спрыгнул вниз, в тёплую душистую темноту. Тут же ладонь обожгла колючая ветка розового куста, под ногами захрустела галька.
   Артур медленно выпрямился.
   Здесь, среди влажных розовых кустов он постоял ещё немного, стараясь взять себя в руки. Тревога душила его, но это была странная безбоязненная и безболезненная тревога, скорее – горячее пьянящее предчувствие…
   «Я чокнулся!» – сказал сам себе Кэркленд. И засмеялся. Поцарапанный и перемазанный, выбрался наконец на асфальтированную дорожку, зашагал, приглушая шаги, к темному маленькому коттеджу в глубине садика. Он и сам не знал, что с такой неумолимой властной силой звало его сюда, на ступени запертого дома, сладко дремавшего в розовой истоме. Он не знал ещё, что будет приходить сюда каждый вечер – только для того, чтобы посидеть на этих ступенях часа два и выкурить полпачки сигарет, и что эти два часа станут для него самым драгоценным и наполненным временем за целые сутки…


    Собака сидела на бордюре очевидно с раннего утра.
– Салют! – сказал ей Кэркленд, запирая ворота. Захлопнул дверцу машины и пошел было к дому, потом развернулся и направился к собаке.  Та вскочила, заметалась, кинулась снова к забору…
– Эй! – крикнул Артур. – Чокнутая! Иди мой лапы, сейчас будем завтракать!
   В доме надрывался телефон. Было полдесятого. Время Мокси…
   Кэркленд плюхнул на шипящую сковороду кусок ветчины, выглянул в  окно – собака не ушла. Он посвистел ей. Достал из холодильника пакет с молоком, сыр в полиэтиленовой упаковке, помидоры.
   Снес плошку вниз, сам уселся на подоконник, и так, поглядывая друг на друга – собака у веранды, человек у окна – позавтракали.

   Только после этого Артур снял трубку.
– Дитя моё, ты безбожно долго спишь! История и общество тебя осудят, Кэркленд! В то время, как им столь горячо требуется  твоя бесценная жизненная энергия…
   Минут пять Артур спокойно слушал и пил из пакета молоко. Он не испытывал ни малейшего желания тратить свою «бесценную жизненную энергию» на пустопорожний треп с Мокси. Артур хладнокровно ждал, когда Эрику надоест корчить из себя умного и заботливого друга, а также горохового шута. Наконец, Мокси это понял.
– Ладно, – оборвал он сам себя. – Разотрем слезы и сопли по паркету и поговорим как деловые люди. У меня к тебе серьёзное дело, Кэркленд.
– У меня к тебе не менее серьёзное дело, Мокси, – в тон ему хмыкнул Артур. – Покончим сначала с твоим. Где, когда, сколько будет твоих и что мне разрешается иметь при себе?
  Эрик замялся. Он явно не ожидал такого лобового удара.
– Ты какой-то нецивилизованный человек, Кэркленд, – промямлил он наконец. – Почему это тебя всегда сразу тянет к дубинке?
– Потому что я не люблю, когда меня давят машинами или бьют ножом в спину, – отрезал Артур. – Говорить нам не о чем, ты это отлично знаешь, Мокси, следовательно, первым номером нашей программы сразу будет мордобой. Так где и когда?   
– Ты немного ошибаешься, Артур… – как-то странно протянул Эрик. – Впрочем… тебе всё равно не вдолбишь… Думай пока, как знаешь. Сегодня. В десять вечера, у Маленького Сьюзи, где скверик, знаешь?
– Разумеется. Теперь слушай меня, Мокси. Торговаться не будем, цена прежняя. Моё условие одно – оставь Брэйкера в покое!
  Артур замолчал.
  Замолчал и Мокси…
  Потом ахнул, точно поперхнулся воздухом.
– Водички, Мокси? – злобно усмехнулся Артур. – Не удар ли тебя там от радости хватил?.. Только будь другом – тёплую встречу у Сьюзи всё-таки не переноси. Очень хочется предварительно всё же разукрасить тебя, суку…
  И Артур от всей души продолжил непечатно.
  Мокси всё молчал.
– Подожди… Кэркленд! – вдруг крикнул он, обретя голос. – Артур… я не совсем понял… – на полтона ниже, как-то виновато и почти покорно залепетал он.
– Не строй идиота! – заорал Кэркленд, зверея от ненависти и унижения. – С каких пор ты начал не понимать…
– Артур! – перебил его Мокси. – Подожди… Но Брэйкер… О каком покое ты говоришь? Ведь я вовсе не собираюсь красть его тело из морга и…
– Что-о?!
– Ты что – не слышал ничего? Этот кретин вчера вспорол себе вены…
  Кэркленд выронил трубку…
  Минуту, весь дрожа, не мог уцепиться ни за одну мысль…
– Убью, – выдохнул он наконец. Хрустнули зубы, и соленая струйка крови обожгла рот. Артур выплюнул окровавленные осколки эмали, помотал головой, задыхаясь. – Убью, гадина!..


    В девять часов вечера Артур натянул свою старую кожаную куртку – соучастницу всех его крупногабаритных драк, сунул в карман знаменитый кастет Рональда и нож с автоматическим зажимом. Совесть его была абсолютно спокойна: он шёл не на дипломатические переговоры и даже не на потасовку.
    Кэркленд шел убивать.
    Он мог простить и прощал Мокси многое: его грязные махинации, его поразительную нечистоплотность в достижении цели, абсолютно атрофированное чувство благородства, посягательство на его, Артура, честь и достоинство…
    Маленького Брэйкера Кэркленд простить ему не мог.
    Артур вспомнил, как два года назад Мокси устроил в честь его, новичка, банкет в «Блэйк казино». Компания ужралась и показала себя во всей красе. Артур уехал задолго до окончания. С ним увязался и Джэнки Брэйкер. Брэйкер пришел в команду Мокси всего за месяц до Артура. И тогда, сидя в его машине, он трещал без умолку: маленький, верткий, жизнерадостный, искренний до предела. «Ты и представить себе не можешь, Кэркленд, в какое дерьмо вляпался! -информировал он нового приятеля. – Я тут уже третью неделю: смердит – хоть нос затыкай! Да и ты не дурак – сам сегодня видел!Чего я тут? Ну, Мокси тоже башковитый парень, верно? Никто, кроме него, не умеет так гульнуть – от души так от души! На все вкусы кайф, каждому индивидуально поднесет… Я ведь, говоря честно, уже подзабыл, когда досыта дома ел… Ну и… жру пока от пуза… Да нет, чушь всё это!.. Бегемот мой тут уже полгода отирается, вот в чем загвоздка! Да братан! Ну, здоровущий такой бугай, Маркус, помнишь? Он всё стойку облизывал, шмоток! Я уж поздно вынюхал, где он влип! Ты представляешь, какая свинья – где лужа, так он туда по уши! У мамани на нас с ним – одна надежда, её ещё отчим, зараза такая, кобелина, до припадков довел; уж если и мы погрязнем… Да нет, какой там! Я Маркуса отсюда за уши вытяну, найду лазейку, вот поверчусь тут ещё, все ходы разузнаю, и драпанем из этой поганой команды! Ясное дело! Веришь, Кэркленд?..»
    Ни Маркусу, ни Джэнки Эрик уйти уже не дал.
    Не таков был Мокси. Не на том держал он свою команду. Щедрыми угощениями, неограниченным кредитом, «дармовыми» наркотиками, скользкой паутиной «доверительных бесед», виртуозным шантажом вгонял он в грязь долгов всех наивных, отчаявшихся, доверившихся, скучающих, зарвавшихся… Долги Мокси платили пожизненно. Сначала – ему, потом – его отцу, всё глубже и глубже оседая в болоте мафии.
   Не было лазеек на этом дне. Поздно понял это отчаянный, жизнерадостный Джэнки…
   Единственный, на ком Мокси споткнулся в самом начале, был Артур Кэркленд. Слишком озлобленный, чтобы кому-либо довериться, перенявший от Макса железное отвращение к выпивке и наркотикам, слишком гордый, чтобы принимать от кого бы то ни было «товарищескую помощь» в любой её форме, слишком обжегшийся на девчонках, он стал первым, к кому хитроумный дьявол Мокси не смог подобрать ключика. Первым и, пожалуй, единственным. Два раза Эрик крепко расшибся об этот бастион: первый раз – когда попытался обманом сделать Артуру укол кокаина, второй раз – когда рискнул подсунуть ему в постель свою подружку Вилли. Никогда ещё Эрика так страшно не били! Даже его отдрессированная команда оказалась бессильной помочь своему главарю!..
   Заинтересовался Мокси этим «сфинксом», потянулся к нему с нездоровой, болезненной симпатией, в которой воедино сплелись ласка кобры, злоба, ревность, извращенные наклонности, собачья преданность и оскорбленное самолюбие. В последнее время он, некоронованный король Мокси, соглашался принимать от Кэркленда даже пинки, до полусмерти боясь потерять его. Но Артур уходил…
    И Мокси мог пойти теперь на крайнюю меру.
    Смерти Артур не боялся. Он давно уже относился к собственной жизни со стойким равнодушием, видя, как дешево ценится в этом мире любая жизнь. И Кэркленд был почти убежден, что умрет сегодня: Мокси он прикончит, избавит мир от ещё одной ядовитой змеи. Но клан Мокси ему этого не простит.
   Всё было просто, ясно и абсолютно бескомпромиссно. На войне – как на войне… Артур собрался, привел в порядок свою комнату.
   И вздрогнул…
   Он увидел на подоконнике розовую заколку Элис!
   Артур сел… потер руками виски. На лбу, возле шрама, отчетливо забилась жилка…
   Элис… об Элис-то он не подумал!..
   Господи, как просто быть одному!!
   А теперь… Артур почувствовал, как страшно, неотвратимо испаряется недавняя холодная решимость.
   Что будет с Элис, если Артура убьют?Что будет с собакой, которую он приручил? Брэйкера не вернуть. Макса не вернуть! Кому станет легче дышать, если сдохнет маленький червячок преступного мира? Ведь это же конвейер, который не остановится и после смерти Мокси!..
   Артур ошалело потряс головой.
   Поздно… поздно думать, взвешивать, искать разумные комбинации! Поздно прибегать к услугам философии… 
    Пол-десятого.
    Рядом с Кэрклендом до конца пойдет только его совесть.


    Без одной минуты десять. Артур вышел из-за угла и пересек улицу возле сквера.  Он знал, что Мокси ждет уже не менее двадцати минут и клянет Кэркленда за его «идиотскую пунктуальность». Но Артуру всегда нравилось видеть взбешенные глаза Эрика, нежели убийственно-холодные, как у манекена. Взбешенный Мокси не так опасен, потому что горяч и невыдержан, а у психа всегда меньше шансов на победу. Поэтому Артур не торопился. Он никуда уже не торопился: и голова, и руки его были спокойны и холодны. Сегодня он владел собой как никогда.
   У входа в скверик – Говард; рассеянно покуривает, рассматривает световые рекламы магазина напротив. Точно только сейчас заметил Артура:
– А-а… салют, старик! Держишь марку, да? – он кивает в сторону магазина: в десять ноль-ноль на витринах снаружи падают пёстрые жалюзи. 
   Говард первым вступает на аллею сквера и словно нечаянно толкает Артура бедром.
– Не валяй дурака, – сквозь зубы цедит Кэркленд. – «Кольты» в карманах – для таких слабонервных маньяков, как твой Мокси.
  Говард хмыкает и, не отвечая, ускоряет шаги. Артур идет спокойно, он знает, что ребята Эрика на спину из-за кустов не прыгают: Мокси почему-то считает, что это – «некрасиво».
   Они ждут его в глубине сквера, удобно расположившись на скамейках возле чугунной ограды, опоясывающей искусственный водоем с бронзовой скульптурной группой в виде птичек и ангелочков. Идиллический пейзаж. Мокси любит почудить.
  Его ждут только двое: сам Мокси и Гарни на противоположной скамье. Домашняя сцена…
– Я пошел? – говорит Говард.
– Да, свободен, детка, – добродушно отмахнулся от него Мокси.
  Артур почувствовал, как на его скулах заходили желваки… Стерва! Это новинка. Свеженький сценарий аутодафе… Мокси расцвел во все лицо: он добился, чего и добивался – Артур растерян, озадачен, а следовательно – наполовину обезоружен.
– Садись, Артур! – гостеприимно пододвигается Эрик. – Ребята что-то задерживаются… (Уж его-то «волкодавы» задерживаются! Один раз Чинчилла попробовал задержаться…)  Впрочем, надеюсь, мы обойдемся и без них: лишние уши – лишние языки… Ой, да вынь ты ладошку из кармана – ни кастет, ни ножичек тебе сегодня не пригодятся! Уж я-то знаю, Кэркленд, напасть на безоружного и не сопротивляющегося ты не сможешь, а уж я – будь уверен! – эту роль выдержу до самого конца. Я буду просто пай-мальчик!
   Мокси улыбается. Белозубый оскал его неотразим. Ослепительное дерьмо…
– О чем мы?.. Ах да, Брэйкер, – моментом гасит улыбку он. – Ну кто мог подумать, Артур, что этот хлюпик был так дорог твоему сердцу? Знал бы я раньше, я бы за свой счет в клинику его уложил, виллу ему подарил, пороги цветами усыпал… Ты сам прохлопал его, Кэркленд! Ты знал, что он перебирает через все края, что он кокаином уже и блюет, и срет; где же ты был раньше, сердобольный Кэркленд?! Молчишь? Нечего сказать?
  Эрик достал сигареты; рядом тут же вырос с зажигалкой Гарни.
– Ты втянул его, – холодно сказал Артур.
– Глупости, – фыркнул Мокси. – Щенок был слишком самонадеян, да к тому же в силу своего темперамента всегда безбожно увлекался рискованными экспериментами. Вот, Гарни может подтвердить: это же он при тебе заявил, что «сильный человек всегда может сам кончить то, что сам начал»? Вот он и пытался состроить из себя пример для подражания для своего толстокожего братца. Вот, мол, я какой герой: глотаю «колеса» наравне с тобой, а завтра возьму – и брошу! Учись, детка, гордись, с меня лепи себя, а не с этого слабовольного кайфомана Мокси!
– Конечно, и ты от «широты души» вовсю подыгрывал ему! – зарычал Артур. – Раскачал наивного мальчишку, наплел ему басен о суперменах с железной волей… не забывая, что сумма, которую ты тратил на его эксперименты, всё растет!.. Ты дерьмо, Мокси, подлое, грязное животное, шваль!..
– Сядь, сядь, мальчик! – лениво сказал Эрик вскочившему было со своей скамейки Гарни. – Артур просто в скорбном исступлении, это понятно и закономерно… Но ведь это судьба, Кэркленд: так кончают все наркоманы – и Брэйкер, и Хач, и мы с Гарни  когда-нибудь плохо кончим… как твой любимчик Макс Блэйшер!   
   Артур кинулся на скамейку, на которой сидел Мокси, и чуть не своротил её.
– Дрянь! Лжешь!! Не смей! Ты, сука, не смей марать Макса!!
  Мокси даже не шелохнулся под бешеными руками Кэркленда. Он потемнел от удушья, но улыбался, запрокинув голову.
– Бедный ты мой крошка… – прошептал он. – Поделом тебе… нет на этом свете кумиров..
  Артур отскочил, растопырив пальцы, точно держал змею.
– Лживая тварь! – крикнул он. – Этой грязи я тебе никогда…
– А ты, случаем, не хочешь узнать, почему твой Блэйшер был в команде Бенфино? – с прежней холодной улыбкой невозмутимо перебил его Мокси. – Как он там очутился, это тебе твой святой и пречистый Блэйшер не рассказал?
– Не смей… – прошептал Артур. – Заткнись!Заткнись – или я размажу тебя по скамейке… дрянь… гадина…
  Он побрел прочь, споткнулся о скамью, машинально упал на неё, закрыл руками лицо.
  Мокси вытащил новую сигарету и спокойно закурил.
– У тебя нет выхода, Кэркленд, – апатично произнес он. – Кроме дерьма кругом нет ничего. Просто ты ещё слеп и наивен, как щенок, и не хочешь этого замечать. У тебя был кумир. Верю. И мне очень жаль, что уже посмертно пришлось раскрыть тебе на него глаза. Но как же иначе сбить с тебя эти идиотские розовые очки? Ты ведь взрослый парень, а не живешь – витаешь где-то в облаках… Я люблю тебя – я должен был это для тебя сделать, пусть причинив боль…
   Артур вздрогнул… медленно  опустил руки, и, глянув на его лицо, Мокси замолк на полуслове. И весь собрался…
– Любишь ты меня?.. – прошептал Кэркленд.
  Секунда, и он был уже на ногах, а ещё через секунду, взлетев над скамейкой Мокси, он со всей силы ударил его в подбородок. Перескочив скамейку, он встретил ударом в живот прыгающего следом за ним Гарни. Упали оба, Артур – снизу; и тут же затылок обожгла нестерпимая огненная боль, в глазах вспыхнуло – и он потерял сознание, ещё успев почувствовать тошнотворную нечеловеческую боль от удара в пах…

   Очнулся Артур от резких позывов к рвоте. Его тут же вывернуло. По затылку и за ворот куртки лилось что-то ледяное, а затем – теплое и липкое. Кто-то тронул его за подбородок, запрокидывая голову. Кэркленд медленно открыл глаза. В них всё плыло, колыхалось…
    Он опять уронил голову на грудь.
    Снова ледяной душ. Артур захрипел, изогнулся от боли… Вода плеснула в лицо. Теперь он начал видеть.
   Он сидел на асфальте, спиной на чугунной решетке пруда. Метрах в трех от него валялся лицом вниз Гарни. От ближайшей скамьи до ног Артура – смазанная кровавая полоса.
   И всё. Тишина в темном сквере. Ни души кругом…
– Наклони-ка голову! – сказал кто-то рядом. Артур вздрогнул: Мокси! Резко запахло виски, адской болью рвануло затылок. У Артура потемнело в глазах
– Мужественный мальчик, – донеслось, как сквозь слой ваты. – Ни единого стона… Ну вот… порядок, Кэркленд…
  Боль отступала. Осталась странная, парализующая всё тело слабость.
– Дерьмо… – сказал Артур.   
– Слышу, – кивнул Мокси. – Значит, мозги не отшибло… Но я здесь не при чем. Ты свалился прямиком на декоративную пирамиду из булыжников… украшатели-модернисты, черт бы их побрал!.. И за Гарни можешь меня поблагодарить: как очнется, ещё раз его отделаю, уже при тебе – если пожелаешь насладиться. Бить в пах – за это же в помоях утопить мало!
– Ты дерьмо, Мокси, – медленно проговорил Артур. – Не держи меня за кретина… Ты делаешь всё, чтобы убить меня… или свести с ума… Ты делаешь всё, чтобы я остался один… потерял всех своих друзей… Почему зарезали Макса?.. Кто довел до самоубийства Брэйкера?.. Ты ведь знал – знал! – что никогда, даже в наркотической коме, Джэнки не пойдет на убийство, тем более, если убить надо меня! И всё-таки ты приказал ему. У него не было выхода… И теперь ты собираешься прикончить Артура Кэркленда собственноручно! Ну, что же ты?! Вот я, слабый, беспомощный, не могу, как прежде, плюнуть тебе в лицо. Приканчивай меня, такой удобный случай… Я всё равно говорю тебе, что ты дерьмо, помойная сука, я ненавижу и презираю тебя, Мокси! Своди же счеты, дрянь!..
   Эрик засмеялся - тихонько, злобно и нежно одновременно. Сел рядом на асфальт, достал сигареты. Медленно покачал головой.
– Нет, Кэркленд, я тебя не убью, – сквозь зубы, косо поглядывая на Артура, произнес он. – Я изломаю тебя – физически или морально. Но убить я тебя не  убью. Как ты мог бы уже догадаться, это не в моих интересах. Ты мне нужен живой.
   Он курил жадно, мучительно, весь дрожа мелкой нестихающей дрожью, точно никак не мог согреться. Артуру хорошо было видно его лицо: худое, красивое, искаженное болезненной судорогой, щурящиеся как от косого ветра глаза, пряди белокурых волос, слипшиеся на лбу.
– Я сломаю тебя, Кэркленд. Рано или поздно, но ты сдашься… Но сколько сил уйдет на эту идиотскую борьбу… сил, времени, нервов… Черт побери, я уговариваю  тебя, как старую деву! Но той хоть есть, что оберегать…
– А ты не боишься, что сломаешься раньше меня, Мокси? – усмехается Артур. – Ведь ты уже как повернутый.
   Эрик поднялся;  раскинув руки, всем телом прижался к холодной ограде, почти повис на ней. Потерся щекой о шершавый металл. Усмехнулся.
– Полгода, уточним, да?
  Резко отпрянул, подошел к Артуру и опустился на колени, не садясь, оперся на них напряженными руками. Теперь его лицо было совсем близко. Он горько усмехался:
– Верно. Повернутый. У каждого своя страсть. У кого-то  – машины, у кого-то – бабы… Наркотики… деньги… власть… А у меня – ты. Черт знает, почему… Но я хочу тебя, это всё, чего я ещё хочу, и я тебя добьюсь! Вот так.
   Он снова закурил, не сразу сумев справиться с зажигалкой.
– Да, у тебя много власти надо мной. К чему лукавить – и тебе, и мне это давно ясно. Но любовь и ненависть – это две крайности, которые могут неожиданно поменяться местами. И тогда… не завидую я тебе, Кэркленд… Ты… многое знаешь обо мне… слишком много… такое простить или забыть нельзя…
– Ерунда, – пожал плечами Артур. – Это о тебе знают все. Не прощает другое – оскорбленное самолюбие… но это уже твоя личная трагедия.
– И твоя. Будет.
– «Страшно» мне, Мокси…
– Во-от ты как! – Эрик медленно выпрямился, окинул его звериным немигающим взглядом. Помолчал.
– Не понимаю, – наконец произнес он, – не понимаю, какого черта ты брыкаешься! Ты всё обо мне знаешь… об отце моем… В общем, в Вест-Элленгейте я всесилен. А Бенфино… Да знаешь ли ты, что мы с Бенфино не только балуемся от скуки – морды друг другу бьем? Что я продаю его шайке опиум – это ты знаешь?! Он должен мне бешеные деньги, я в любой день могу кинуть спесивца Бенфино себе под ноги! Кэркленд, ведь у тебя ни гроша… А у меня – всё… но у меня нет тебя… Я передам тебе опиумные трассы – это годовой доход 480 тысяч фунтов стерлингов! Я передам тебе весь Вест-Элленгейт и округ Хэбол!..
   И тут Артур захохотал.
Он смеялся до изнеможения, до слез. Даже адская боль в затылке не смогла остановить этот взрыв хохота. Артур закрыл лицо руками, согнулся, бухнулся головой о колени, разогнулся задыхаясь, снова согнулся, повалился набок на асфальт.      
– Богатая невеста… Мокси… – стонал он. – Но я недостоин вас, милорд… право же… я не стою так дорого… Слушайте – Макс!Джэнки!- какой сногсшибательный капитал дают за душу Кэркленда! Вас-то, небось, купили по дешевке, а?! А ну, кто больше, господа?! Делайте ваши ставки!!. О-о, я загоржусь, Мокси! Я предложу себя твоему папаше, мне мало твоих жалких тысяч… 
   Эрик с проклятиями вскочил, со всего маху пнул Артура ногой. Покачиваясь, задыхаясь от бешенства, с трудом удерживаясь, чтобы не растерзать распростертое у его ног тело, Мокси хрипел:
– Ты всё равно придешь ко мне, Кэркленд, придешь сам… на брюхе, как собака приползешь, потому что тебе некуда больше идти! Я сломаю тебя, тварь, сломаю, Богом  клянусь!.. 


      Артур нащупал бугорок звонка, потерял равновесие и едва успел ухватиться за косяк. Дверь открылась, и раздался изумленно-испуганный женский возглас:
– Боже мой! Артур! Мальчик мой, что случилось?!
– Извините, миссис Рэчуэл… Ничего страшного… там был камень… а я поскользнулся… Можно… я сяду?.
  И Кэркленд медленно сполз по косяку вниз.
 Его тут же заботливо подхватили руки пожилой женщины, она помогла ему подняться и пройти в гостиную. Упав в кресло, Артур наконец позволил себе расслабиться. Он уже не интересовался, что с ним делают, почему звякала посуда, резко пахло спиртом и йодом, почему его раздевают и укладывают на нереально мягкий диван. Ему не нравился только нестерпимо яркий свет в комнате, но вскоре и он погас, уступив место теплым бликам далекой лампы. И тогда Артур совсем успокоился.

… Очнувшись, он долго не мог понять, где находится. От задернутых штор в комнате царил густой зеленоватый полумрак, сглаженными контурами угадывалась мебель, но расположение её было совсем незнакомым. Мерно тикали огромные старинные часы. За плотными шторами что-то смутно светилось: день был, утро или вечер?
   Думать не хотелось. Голова была тяжелой, горячей, дремотно-бесчувственной. Но лежать было хорошо: тепло, мягко, удобно. Артур закрыл глаза… Он не знал, сколько прошло времени, когда почувствовал на своем лбу чью-то ласковую и очень мягкую руку, а потом её сменил тугой холодный компресс, принесший неожиданное облегчение.
– Элис… – прошептал Артур.
– Что? Что ты говоришь, мой мальчик?.. Постарайся-ка это выпить… вот так… так… хорошо… Ну, как ты чувствуешь себя?
– Лучше. Спасибо, миссис Рэчуэл! Я причинил вам массу хлопот… простите… так нелепо вышло…
– Ну что ты говоришь, мой мальчик! – строго и возмущенно сказала женщина. – Это сам Бог привел тебя ко мне. Страшно подумать, что было бы… в глухую ночь!.. Если хочешь знать, это и кара Божья: ты совсем забыл старую женщину, никогда не навестишь её, хотя отлично знаешь, что я всегда рада тебя видеть… Лежи, лежи!Тебе ни в коем случае нельзя ещё подниматься! Только покой и никаких потрясений!
– Мою голову, миссис Рэчуэл, столько раз всячески  «потрясали», – улыбается Артур, – что это для неё всего лишь очередной переворот мозгов на 180 градусов…
– Как можно так кощунственно относиться к своему здоровью? – укорила женщина. – Лежи, и не думай мне вставать! Сейчас придет доктор.
  Артур улыбается. Залеживаться здесь он себе, конечно, не позволит, но, черт побери, как оказывается приятна эта настойчивая, трогательная забота чужого человека! И эти мягкие, ласковые женские руки легко, словно невзначай, поглаживающие его волосы, поправляющие одеяло и подушку… Он вздохнул. Он открывал их заново…
   После смерти матери – десять лет прошло с тех пор! – ни один человек на свете не ласкал больше Артура. Малейшее прикосновение к своей щеке он счел бы смертельным оскорблением. И только руки Элис сорвали этот табу, руки, которым он вдруг доверил себя, как маленький ребенок – объятиям взрослых… 
   Элис… Артур затосковал – мучительно и безнадежно. Третий день… сегодня третий день! Она могла уже приехать, могла позвонить ему… и услышать не этот отчаянный крик-призыв, а гудки, гудки, гудки…
– Миссис Рэчуэл, можно мне позвонить от вас?
  Его тело внезапно перестало повиноваться рассудку: кусая губы, вздрагивая, он весь потянулся с кровати…
… Гудки в ответ… гудки… гудки…


 – А вот эта фотография – последняя. Это их выпуск в колледже. Узнаешь своего отца? О да, он всегда был заметным мужчиной! Не красавец, но девушки были от него без ума! Мы с ним были хорошими друзьями, и мой предмет – менеджмент – Стивен всегда знал отлично! Да, это было его призвание, его талант; я всегда говорила – впрочем, этого мнения придерживались все педагоги, – что Стивен Кэркленд в коммерческом деле пойдет далеко. И вот – я не ошиблась!..  Да, а о чем это я хотела рассказать? Ах, да! Как раз в том году твой отец познакомился с твоей матерью. Это была чудная история! До встречи с Сайрой Доббис ему нравились только дальние разъезды, а по возвращении – чашечка кофе в нашем уютном холле. Фрэнк… но ты его не знаешь, он умер, когда тебе было всего два года… так вот, Фрэнк, мой муж, был от Стивена без ума. Его любили все, даже наш спаниель Миттель. Он как-то незаметно и ненавязчиво умел покорять сердца. Чем? Огромным, богатейшим чувством такта, безукоризненной вежливостью, способностью помнить о привычках и милых слабостях  всех, с кем был знаком, – а этот круг был необычайно широк! –  и всегда естественно, мило и очень кстати стремился эти слабости  удовлетворять. Например, он знал, что я люблю китайские камеллы. Бог весть, где доставал он это чудо природы, но ни разу в мой дом без цветов Стивен не приходил… Ах, да, о Сайре. Он увидел её на выпускном вечере в колледже – и влюбился в одну секунду. «Миссис Рэчуэл! – печально сказал он мне в тот вечер. – Вы научили меня справляться с цунами, смерчами и потопами, во мне столько силы, что я запросто могу поменять местами на небе луну и солнце! Но хоть вы, факир менеджмента, подскажите мне, где взять столько дерзости, чтобы я, глазом не моргнув, смог дать достойный ответ нахальной девчонке, заявившей мне, видите ли, что она «заранее соболезнует той несчастной особе, которая рискнет стать супругой такого напыщенного и самовлюбленного трепача, как я!» – «Предложите ей руку и сердцу, Стивен, – посоветовала тогда я. – Это кого угодно убьет наповал, и вы жестоко отомстите»  –  «Я уже сделал это, миссис Рэчуэл!» – мрачно промямлил он. «И что же?» – «Или я ничего не понимаю… или она действительно ответила «да»!..» 
    Артур смотрел на фотографию, где молодой, лучезарно улыбающийся человек, являющийся его будущим отцом, элегантно поддерживал под локоток прелестную юную девицу, которую миссис Рэчуэл величала его будущей матерью. Он смотрел на это сияющее фото и никак не мог понять: каким же образом он-то появился на этом свете, почему, зачем? Сияющая молодая чета смотрела на Артура со страниц альбома, смотрела сквозь него и мимо него, как всегда смотрела и в реальности. Артур никогда не видел этих фотографий, ему никогда ни о чём подобном не рассказывали, его не было в жизни родителей! Откуда же он свалился им на голову, ненужный и, вероятно, совсем нелюбимый?..
   Волчонок…
– Я пойду, миссис Рэчуэл. Простите.
– Артур… я… я чем-то расстроила тебя?.. Я так надеялась, что этот альбом доставит тебе хоть несколько приятных минут, расскажет…
– Ни о чём новом он мне не рассказал, увы. Лишь подтвердил то, что я уже давно знал. И это обидно… немножко обидно. Я пойду.
– Но… мы могли бы поужинать вместе?.. И потом – твоя голова…
–… уже в полном порядке. Я узнал сегодня важную новость, миссис Рэчуэл. Я узнал, что вы любите китайские камеллы… Спокойной ночи, миссис Рэчуэл!
    Он должен быть сейчас в другом месте. В единственном месте, где он нужен – у себя дома., где его ждут – его некормленая собака. Всё остальное – чушь и бред. Пятый день. Телефон молчит. И молчит тёмный, покинутый хозяйкой дом на Кемпбелл-стрит сорок. Его молчание – единственно искреннее. Оно подтверждение того, что доверяться в этом мире действительно никому нельзя…   
     Вчера он как одержимый вырвался из гостеприимного коттеджа миссис Рэчуэл, не веря никаким телефонам понесся на Кемпбелл-стрит, потом на автобусную станцию, где узнал, что всю эту неделю автобусы из Дарлингтона приходили строго по расписанию, без задержек и всяческих дорожных происшествий, что свободных мест в них хватало; потом побывал на городском телеграфе, где его твердо и жизнерадостно заверили, что «телеграфная служба – всегда к услугам клиентов» и что «всякий, кто пожелал бы сообщить кому-то в нашем городе о том, что задерживается по тем или иным причинам…»
    Невелика персона!.. Сообщать ему… Приезжать, когда было обещано, хорошо зная, как мучителен для него каждый час неопределенности…
    Вчера – он ненавидел весь мир, упорно сдирая с себя отросшие было розовые очки. Мокси прав – его предавали один друг за другим. Даже Макс… Макс!..

   Бенфино вышел к нему из бликов цветомузыки и раскатов ресторанного джаза, со смехом отдирая от своих рукавов налипших как пиявки, разукрашенных девиц.
   Изумленно расширил глаза.
«Кэркленд?! Вот так штучка! Надумал?.. То есть как – «о чем»?.. Какой ещё разговор?.. Хм… ладно… не кипятись! Пошли в отдельную кабинку… Как я нашел Макса Блэйшера?.. Ну… сразу заприметил его… яркая личность… Да в этом кабачке, на Цветном Пятачке. Я заметил, что вечерами он постоянно там отирается, наберет бутылок, и – за персональный столик в темном углу. Раз я подсел к нему, сообщил, что помню его на ринге, в зените славы, поизумлялся, что вижу прославленного боксера в такой дыре, поинтересовался – могу ли чем помочь? Сначала он на меня так зыркнул исподлобья, что я не понял, просто он меня пошлет или лично посодействует… Ну, как выпил он – отошел немного. Сообщил, что вернулся из армии, не знаю уж как, но по-моему – явно досрочно… Работы нет, и всё такое… Я вызвался посодействовать – и через два дня устроил его барменом в «Стартовый колокол», а он согласился немного поднатаскать моих ребят… ну, вроде спортивного клуба, и он – тренером. Сначала взбрыкивал, что мы чистоганом платили… ничего, потом без звука стал брать, но тут уже и о дружбе заикаться перестал, понял, что затея деловая… Жил? – да, у меня… Чего?.. ну, да платил за койку, ясное дело… А чего ты дёргаешься-то?.. Да это и не мой почин был. С того дня, как за тренировки весь вал сгребать начал, так уж и всё остальное в фунты стерлингов перевел. Я считаю – правильно, дружба дружбой, а служба… Так что от нас зависеть он перестал, квиты стали, да только зависел он уже по-другому… мм… Видишь ли, тренировки эти с моими ребятишками для него – как допинг стали, тогда только он и оживал, когда перчатки натягивал. Таким и помню его: в глазах – сухой колкий огонек, весь – в азарте, а под конец – как наркотиков насосался, прямо в эйфории весь: ринг – соперник, вот всё, что он видит; летает из угла в угол, точно машина, без устали, без единого сбоя, классный был боец, точно! А как с ринга сходит - всё! Словно выключился, потух, сразу – спать… или пить. Пил он зверски… Либо – пьёт, либо – спит, как убитый, либо – дьявол на ринге, вот все его состояния. О себе он никогда ничего не рассказывал, тут – глухо. Казалось мне только… стыдился он чего-то в прошлом… что-то же поломало его… Не знаю. Врать не буду, Кэркленд. О тебе?.. Нет. Никогда не спрашивал… да и не рассказывал он ни о чем, я же говорю. Замкнулся в себе, как в нору забился. Ну, и я не лез, зачем мне? Наркотики?.. Не знаю. Я тут руку не прикладывал. Странный он был, это точно, а вот наркотики… Да может, и нет, с чего ты взял-то? По-моему, ему и выпивки за глаза хватало… Последний? Ну, давай свой последний… Чего-чего?!! Ну… вот что я тебе скажу, Кэркленд! Мои ребята на Макса руку не подняли бы – железно! Они к тому времени вообще молиться на него готовы были! Слушай, ты что-то зарываться начал, малыш! Я тебе на справочное бюро и не цыганка-гадалка! И вообще – пора мне! Да сказал тебе ясно: понятия не имею! ну и всё, гуд бай!»
    Почти силком вырвался Бенфино. Струсил «дракон» Бенфино…
    Ну и черт с ним! Главное – ясно. Предал Артура Макс. Забыл о нем. Не нашел. Затаился. От единственного своего друга! И – как паровоз под гору помчался. Впрочем… его же слова… под гору… в обрыв… Ну и к черту! Трус! Дешёвка! «Нет на этом свете кумиров»… Прав, Мокси, прав!! Для всех в мире он только игрушка! Для отца, который признавал его только ради любимой женушки, а теперь – равнодушно отпихивает, как надоевшего щенка. Для миссис Рэчуэл – для которой он умильное воспоминание о любимом ученике, воплощенное в его отпрыске – и только! Для Элис… которая на минуту пожалела волчонка, а теперь наверняка уже раскаивается и боится прямо об этом сказать!
    Только Мокси – честно и по торгашески жестко –  в глаза, заявил, что Артур для него – игрушка, да! кукла, вещь, которую он хочет честно купить и позабавиться. За что же он презирает Мокси? За нелицемерие?!.
    И ещё – собака. Она тоже не лицемерит. Она любит Кэркленда. В чисто гастрономическом отношении: он её кормит. И это правильно. Чувство голода – единственное здоровое чувство в этом мире!
  … Неожиданно Кэркленд резко остановился посреди улицы. Он понял, что плачет…


     Проснулся Артур рано. Точнее, он практически совсем не спал эту ночь. Это было странное состояние апатии, абсолютного безразличия ко всему на свете и к себе –  первую очередь. Голубые струйки дыма витиевато клубились, стремясь к потолку, и оседали там плотной полосой тумана.
   Ночь была безлунная, сеял мелкий нудный дождь, в комнате было темно, душно и сыро.
   И теперь, когда первые солнечные лучи скользнули по стенам комнаты, они тут же безнадежно увязли в плотном киселе сигаретного дыма. Артур просто открыл глаза и кинул в пепельницу последний окурок. Это означало, что наступило утро: такое же пустое и безрадостное, как и ночь, на протяжении которой, мужественно борясь с приступами тошноты, Артур честно пытался выяснить у самого себя, для чего  все эти неполные восемнадцать лет он так отчаянно дрался за свою жизнь? Что она ему, эта жизнь, так нелегко – с болью и кровью – дававшаяся? Он впервые осмысленно задал себе этот вопрос, – и тот ошеломил его, парализовал безысходностью и ужасом…
   А потом пришла апатия. То же безразличие, что владело Артуром обычно в компании Мокси, когда они, отдыхая от «дел», бесцельно протирали штаны в барах  или слонялись по вечерним улицам. Только тогда Кэркленд ещё чувствовал себя человеком – личностью, злобной и гордой, так, на минуточку, позволившей себе слегка расслабиться…
   Сейчас Артур чувствовал себя просто кучей дерьма…
   Звонок!
   Он вздрогнул, но напрягся лишь на миг. Чушь. Всё – чушь. Это может быть только Мокси…
   Артур расслабленно взял трубку.
– Как дела, малыш?
– Что надо? – через силу выдавил Кэркленд. Ему вдруг нестерпимо захотелось спать…
– Меня интересует твое самочувствие и настроение. Голос у тебя больно «жизнерадостный»! Может, вызвать доктора?
– Рановато ты собрался оплачивать мои счета, Мокси. Обойдусь без доктора. Не привыкать.
– Значит, просто от безделья скис? Могу взбодрить…
– С меня хватит. Железно, Мокси.
– Чудак! – засмеялся Эрик. – Да и я с мордобоями завязал! Велика радость себя раньше срока в гроб вгонять! Слышал, «Крэйслер-биг-родео» приехало? Лично я чертовски хочу сходить! Там один парень выступает – Бьянки, вот бы с кем поближе познакомиться! «Король ужасов», трюкач мирового масштаба! А этот его номер – сальто в машине над живой изгородью…
– Слышал я, Мокси…
– Так как, составишь мне компанию? Места и вход за кулисы я беру на себя!
– Ладно… Пожалуй.
– Вечером позвоню тебе, сообщу точно. Прощайся с хандрой!… 
 
 … Как ни в чем не бывало! Ай да Мокси! Или почувствовал, что его дело выгорает? С мордобоями завязал. Команда где-то побоку… Ясно. Мокси опять играет по крупному. И всё – ради одного Артура. Впору загордиться…
    Артур выбрался из постели, распахнул окно, выпроваживая домашний смог на улицу. Улёгся на подоконник, повертел головой.   
   Собака лежала на газоне. Она уже начала округляться, но была всё такой же драной и грязной, так как в руки пока ещё не давалась, вследствие чего помыть её Артур никак не мог. Имени ей он так и не придумал, она была для него просто Собака, Dog, довольно нарицательное существо, олицетворение всех собак в мире, так же, как и Артур был для неё ещё просто Человек, один из толпы. Но радостно вилять хвостом Собака уже научилась конкретно – для Артура.
   Он смотрел во двор и думал о Мокси, потому что чувствовал, что ему ничего больше не остается. Мокси довольно четко нарисовал схему жизненного пути Кэркленда: под обрыв, в капкан. По пути Макса. Мокси знал, что Кэркленд будет неотвязно думать – взбрыкивая, негодуя, ломаясь, закатывая истерики, и – поползет. И кончит точно так же, как Макс – с ножом в животе или под колесами машины, как Пепе, потому что продавшись, он станет рабом и вмиг потеряет для Мокси весь ореол недосягаемости и всю привлекательность.
    «Я сломаю тебя, Кэркленд, клянусь!..»
    Радуйся, Мокси. Ты победил.  Только истерики от меня ты не дождешься.    

–  Тпррру! – Артур чуть ли не ногой остановил мотоцикл Гарни. Невозмутимо уселся сзади. – Давай-ка на 48-стрит!
    У Гарни отвалилась нижняя челюсть, что в совокупности с двумя крупными синяками на скулах смотрелось весьма живописно. С минуту Артур спокойно выслушивал поток нецензурностей в свой адрес, но скинуть себя с мотоцикла не дал. Когда дело дошло до потасовки, он вдруг резко и жестко стиснул плечо Гарни под скользкой материей кожанки, рванул к себе.
– Слушай меня внимательно, мальчик, –  холодно и с твердой угрозой произнес он. – Я предлагаю мировую. Более того – советую и в дальнейшем безукоризненно меня слушаться. Тебе от этого – прямая выгода. Делить нам в дальнейшем будет нечего. Хлебать будем за одним столом: я – повыше, ты – пониже. Есть смысл друг друга держаться. Я ясно выражаюсь? Подробности – у Мокси. Жми давай, да пошевеливайся!
   Ещё минуту Гарни молча, в упор смотрел Артуру в лицо своими холодными, как лезвия бритв, глазами. Потом так же молча кинул ему второй шлем…
   На 48-стрит был знаменитый цветочный магазин г-на Лим-Киена. Там Артур заказал к концу недели китайские камеллы.
    Вот и всё. Больше он этому миру ничего не был должен. Нет… ещё… Попрощаться с Кемпбелл-стрит сорок… наивной детской сказочкой о любви и верности… Неудавшийся Маленький Принц… Но это вечером.
– Подкинешь меня домой, – приказал Артур Гарни. – А Мокси передай: ещё раз позвонит раньше десяти – убью!
    Возле дома Артура Гарни остановился от души, то есть с максимумом визга, скрипа и вони. Кэркленд протянул ему шлем, и тут Гарни, до этого упорно молчавший и что-то про себя соображавший, небрежно и уже по-свойски бросил:
– Да ты не трясись! Мокси своих не продаст. Тем более – тебя… Ты же под Мокси как под Богом.
  Артур на миг замер… Это ещё что за подарочек?! Он состроил всепонимающую гримасу и горько усмехнулся:
– Нашел где черпать оптимизм!
  Гарни лениво вскинул на него глаза:
– Да точно тебе говорю! Своими ушами  слышал. Он и сам всегда вывернется, и хотя бы трех-четырех с собой вытащит. У нас с тобой шансы верные, так что не рой землю раньше срока. И вообще… ты парень не дурак, я вижу. Ладно, что было – то было! Вот тебе моя рука… Я, честно говоря, побаивался тебя… да и Эрик тоже. Ты ведь умеешь выносить сор из избы. Но ты правильно понял, что в трудную минуту нужно держаться своей кучи, чтобы не пойти на дно… и всех не утянуть. Чинчилла, шваль, до этого так и не допёр!
… Во-от оно что!.. Вот к чему последняя «психическая атака» Мокси, его внезапное охлаждение к стадионным дракам, добродушная гримаса отца-благодетеля! Чинчилла «раскололся»… Это значит, уголовный процесс над компанией Мокси! Вот только кого из неё выдаст Эрик на растерзание? Артура и Гарни, по словам последнего, нет. Почти наверняка обоих Брэйкеров и Хача. Вряд ли – Говарда, а Рональда и Хэнка – по возможности. И уж совсем точно постарается «подмочить» Пепе с Вампиром… Вот тебе и «как под Богом»! Ещё один шанс Артуру Кэркленду хорошенько поразмыслить: в тюрьме ему хочется быть или… «за раба ответит рабовладелец». Только бы этот раб был паинькой… 
   Интересно, по своей ли инициативе и наивности проболтался Гарни? Тоже занятный вопросик…
   Вернувшись домой, Артур упал на кровать. Он не хотел уже больше ничего. Он был уже не человек, а выпотрошенная телесная оболочка. Пусть всё катится, как катится… пусть за него думают другие… пусть! Если на всем белом свете он нужен только Эрику Мокси – пусть Мокси забирает его, пусть подавится! Только бы скорее отрезать все пути назад, только бы скорее всё кончилось!.. Макс Блэйшер, говорят, от стыда решил спиться… Пойдем по неверному пути своего неверного кумира? Тоже идея…
   Артур рывком поднялся, глянул на часы: вот и день прошел, семь часов вечера уже. Как раз закипает клоака  кабаков всех мастей! Ужраться до потери сознания, схлестнуться с толпой таких же богомерзких негодяев и словно нечаянно подставить под чей-нибудь клинок живот… Это не так уж глупо, Кэркленд, и тем более уж – совсем не страшно!..
   Ах да, должок за тобой ещё – прощальный поклон на Кемпбелл-стрит… Ну чего уж там… заглянем, заглянем… поскорее бы только с этим покончить!..


     Здесь – лгать не хотелось.
  Последняя горькая надежда… Полжизни отдал бы сейчас Артур Кэркленд за то, чтобы вопреки всем подлым законам этого мира вспыхнул хоть крохотный огонек в маленьком коттедже на Кемпбелл-стрит сорок. Он пошел бы на него, как заблудившийся в лесу ребенок, протягивая руки, почти плача от счастья… Маленькое чудо – светлячок в ночи… и всё сразу же полетело бы к чертям: и Мокси с его вонючими махинациями, и довольно ухмыляющийся подонок Гарни, и отчаяние безвыходности одинокого, никому на свете ненужного, всеми преданного парня…
   Артур стоял перед воротами с цифрой сорок и, держа на отлете потухшую сигарету, хохотал как сумасшедший…
   Шел дождь, сильный, нескончаемый, но странно теплый. Вода лилась за воротник куртки, по ногам под штанинами, в размокшие кроссовки. Прислонившись грудью к запертым воротам, Артур тер мокрой рукой мокрое лицо, истерично всхлипывал, кусал зубами мокрый скользкий фильтр сигареты. Вздрагивая, сунул руку в карман – розовая бабочка на ладони… Одним махом Кэркленд перескочил через забор… Он не почувствовал боли, когда заколка хрустнула в железно сжатом кулаке… медленно высыпал крошево на ступени веранды…
   В бешенстве запрокинул мокрое лицо к свинцовому небу…
  … Очнулся… Всё тело колотила мелкая мучительная дрожь, с крыши веранды летели дождевые брызги… Он машинально шагнул глубже под навес, с трудом раскурил подмокшую сигарету.
«Странно… – подумал вдруг он. – Почему не пахнут розы?.. Дождь?..» Кислый дым душил его… «Дерьмом пахнет… Всё правильно… дерьмо должно пахнуть дерьмом!»
… И он снова захохотал…    


    Элис проснулась, когда автобус уже подходил к станции. Прижавшись лбом к стеклу, за которым среди косой паутины дождя поблескивали вечерние огни, она грустно думала о том, что во всем мире у неё есть сейчас только этот отвратительный дождь, опостылевший город, темный и наверняка сырой дом, потому что в нем некому включить электрокамин и обогреть его. 
    Плакать она уже не могла, и без того обессилев от горя и слез. Оказывается, ехавшая рядом пожилая женщина укрыла её в дороге своим пледом, и теперь, пригревшаяся, покорная, несчастная, Элис тихонько сидела на самом краешке сиденья и сжимала в кулаке кожуру апельсина, которым в дороге угостила её сердобольная соседка.
   Наконец, автобус вырулил на перрон, прямо под большое светящееся табло «Вест-Элленгейт – Лондон – Вест-Элленгейт».
   Выпрыгнув на мокрый, радужный от огней бетон перрона, Элис покорно приняла от носильщика свою сумку, взяла её обеими руками и огляделась. Моросил мелкий нудный дождь, затянувшийся, видимо, надолго. Элис прошла под огромный навес автовокзала, поискала взглядом остановку такси… и вздрогнула! У входных дверей стоял и смотрел прямо на неё Артур!..
   Сердце её оборвалось, она шагнула было… но уже через секунду поняла, что ошиблась. Стройный худощавый парень в обтягивающем черном комбинезоне и накинутой на плечи кожанке действительно напоминал Кэркленда… но только издалека. 
   «Здесь должен быть автомат, – подумала Элис. – Где-то здесь… я ведь помню… Вот он!»
  Она бросила сумку к стене, разыскала в кармане монету и набрала номер.
… Длинные гудки в трубке…
   Элис ждала долго. Она не была готова к такому… Набрала снова.
… Гудки… гудки… гудки…
   Через минуту она медленно повесила трубку и отошла.
  «Не понимаю…» – растерянно прошептала она. Она меньше всего ожидала, что сегодня, в этот день и час, когда он так нужен ей, он не ответит, что он не ждет её, что его нет дома поздним вечером, что они разминутся в большом городе…Это было последней каплей в её беде. Слезы сами собой закипели снова на глазах. Нет, Элис и мысли не допускала, что с ним может что-то случиться, но ей было сейчас так плохо и горько, что услужливое воображение тут же нарисовало Кэркленда в баре, в кругу пьяных орущих дружков, веселящегося от души… может быть, даже с девицей. Теперь и такое допускалось!..
– Что-то случилось? Я могу помочь? – опять этот парень в кожанке. Нет, он не зря не спускал с Элис глаз! Глаз ловца…
– Абсолютно ничего не случилось! – крикнула Элис, вырывая у него сумку. – Всё абсолютно замечательно!
– Но я мог бы подвести тебя, малышка… такой дождь… – голос у него был ровный, мягкий, профессионально-ненавязчивый. Убаюкивающий голос… баю-бай, детка, иди ко мне на ручки и ничего не бойся…
– Если вы не оставите меня в покое, я позову полисмена! – отчеканила Элис и демонстративно завертела головой. На её счастье, полицейский действительно находился поблизости и меланхолично оглядывал зал. Парень пожал плечами и не спеша отошел, с мягкой улыбкой поглядывая через плечо.
   Элис кинулась к выходу.
   Какое счастье – почти трогающееся такси!
– Подождите!..
– Посадка не здесь, мисс.
– Пожалуйста! Ну пожалуйста!
– Ну… давай живее! Здесь нет стоянки… оштрафуют меня, девочка…
  Элис уже в кабине. Ага! А вон и тот мальчик на перрон выскочил, озирается…
– Кемпбелл-стрит сорок… Спасибо большое!..
– У-у! – понимающе сказал таксист, тоже глянув на перрон…


… Она отперла ворота – холодное железо покрыто крупными каплями воды. Тихонько пошла по дорожке к темному коттеджу в глубине двора. Асфальт был черен от воды, поблескивал мелкими лужицами. Остро пахло сырой землей и зеленью.
   Зябко подёрнув плечами, Элис достала ключи, прибавила шагу, обежав взглядом темные окна второго этажа, потом веранды. Она просила соседей присматривать, но мало ли…
… И встала…
  Как от удара!..
  Парень в кожанке… на ступеньках веранды!.. Но… это невозможно!.. Это бывает только в триллерах и кошмарных снах… Она и так уже на грани…
  Он смотрит на неё долго, не шевелясь… потом отбрасывает сигарету и медленно поднимается… Элис смотрит на него расширенными, как в шоке, глазами, не в силах даже шевельнуться.
  Проходит не меньше минуты… потом он странно качнулся, спустился по ступенькам и подошел к ней.
И только когда его лицо оказалось вблизи, Элис поняла… В груди становится горячо, через миг вспыхнуло лицо, шея, уши, задрожали руки…
– Здравствуй, – говорит негромко Кэркленд.
– Здравствуй… – как эхо откликается она.
  Он нагибается, берет из её рук сумку и идет к дому. Останавливается у двери, ждет, пока Элис откроет. Ей удается это не сразу. Пальцы совсем не слушаются… А он спокоен. Абсолютно. Невозмутим, как тогда… в то утро… Мысли путаются, она едва не роняет ключи…
   Наконец, открыта внешняя дверь, затем внутренняя. Элис включает свет, и только тогда он заносит сумку. Ставит её у стены,  руки в карманы; бесстрастным взглядом окидывает холл.
   Элис снимает плащ, смотрит на него. Он похудел за эти дни, стал как-то жестче… взрослее, что ли… Какой холодный волевой профиль… Элис вспыхнула.
– Раздевайся, проходи… что же ты… – с дрожью говорит она.
  Артур кивает, но проходит, не раздеваясь, прямо так – руки по локоть в карманах мокрой куртки. Садится на стул посреди холла. Всё.
   Господи… Она лихорадочно оглядывается. Так. Телевизор. Немедленно включить! Теперь можно вдоволь посуетиться у плиты… Как дрожат руки!.. «Каменный гость»!.. Элис чуть не плачет… Неужели он не видит, как ей трудно?! Ну что ей, колесом перед ним пройтись, чтобы он хоть как-то отреагировал?!
   Она уже действительно плачет… и говорит без умолку! О том, что приготовит сейчас на ужин и о том, как проголодалась; а он что предпочитает – треску в маринаде или овощную солянку? и по телевизору сейчас просто потрясная программа, будет выступать Джек Эндлер, ну тот, который в прошлый раз… а погода – омерзительная, давно здесь такая погода?..
  Артур встает.
– Я пойду. Пока.
  У неё со звоном валится из рук ложка… Элис чувствует, как мертвеет, точно парализованное, лицо, губы… За что?!.
   Кэркленд идет к двери.
… Она оторвала руки от лица.
– Убирайся! – закричала Элис. – Можешь убираться!! Никто не смеет со мною так!! Моя мама поправится, непременно поправится, и я не буду снова одна… ни у кого не буду… подачек…
– Что с твоей мамой? – нечеловечески ровно спросил Кэркленд, не отходя от двери и не оборачиваясь.
 Элис рухнула на стул, исчерпав в гневном взрыве все силы. Всхлипывая, переживая всё заново, рассказала, что у мамы начались осложнения в легком, что операцию делать не стали, что врачи посоветовали съездить на юг Испании, где специальная клиника и благоприятный климат… как они с тетей и маминым другом собрали все сбережения, зять тети, дипломат, провернул визу в кратчайшие сроки, как сегодня утром она проводила маму в Лондоне…
    Рассказывая, она снова стала маленькой, несчастной девочкой… Но замолчав, Элис собрала всё своё мужество – к тому же, Кэркленд снова оседлал стул! – и спросила твердо, как ни в чем не бывало:
– Так ты будешь кофе?
  Артур кивнул. Он смотрел на неё, не отрываясь, но теперь Элис уже прочно взяла себя в руки. Она не будет больше перед ним плакать и унижаться! Ей не нужны ничьи подачки! Вот ещё! Пусть пьёт свой кофе и уматывает! Обойдемся!.. без таких сцен!..
– Переключи на другую программу… нет, на четвертую! – сухо приказала она.
   Кофейник уже закипал. Она протерла полотенцем стол, выставила тарелку с бутербродами, салатницу, сняла с плиты шипящую сковороду. Развернула к столу телевизор, где во всё лицо улыбался ведущий популярной вечерней программы. Кинулась к плите. Кэркленд почему-то опять встал.
– Кофе будем сначала пить или...?
– Или, – как-то странно прервал он, походя к ней.
  Элис фыркнула, изумленно вкинула голову… и едва успела поставить кофеварку обратно на плиту…


… Оттрепался ведущий, уже минут десять дергалась на экране полуголая певица; важно побулькивая, остывала вода в кофеварке…
   Они целовались, как безумные, совершенно потеряв головы и чувство времени и пространства. Остановилось время. Может, где-то там, за стенами дома, прошел час, два вечность…
   Для них это были только мгновения. Но когда Элис неожиданно поняла, что сейчас они свалятся на пол, потому что у обоих уже подкашивались ноги, потому что оба уже совершенно перестали соображать, что делают, она засмеялась и тихонько сказала Артуру об этом, но он не сразу смог выпустить её из объятий, а когда это наконец произошло, её мотнуло куда-то в сторону, и путь к плите и телевизору, которые нужно было выключить,  показался полосой препятствий…


     Мирная теплая душистая темнота во всем мире. Нет в мире бед, войн, горя, смерти, ничего нет… только ласковый бесконечный шорох дождя за окном и – вечность, только их вечность, их двоих…
«Я никогда не любила ночь, – думает Элис. – Всегда торопила утро, солнце, свет… Но эта ночь… пусть никогда не кончается… и она долго, долго будет ещё длиться, и так хорошо, спокойно оттого, что я это знаю!..»
    Ей хотелось смеяться – теплое, пушистое, как котенок, счастье заполняло её безгранично; она верила, что всё будет теперь только хорошо, и маме там, на Лазурном побережье, действительно легко дышится… и вот уже мама – худенькая, радостная – машет ей по колено в изумрудных волнах…
… Элис вздрогнула… Артур застонал – чуть слышно, но с такой надрывной мукой, что она встрепенулась; тревога, нежность, жалость захлестнули её…
– Артур! Что с тобой?.. Что случилось, Артур?..
  Она обнимает его, гладит его голову, и он весь прижимается к ней, невероятно горячий, напряженный, вздрагивающий всем телом.
– Не уходи больше так… я очень прошу тебя, Элис! Не уходи от меня больше так! – с трудом говорит Артур. И замолкает, тяжело дыша… но лишь в эту минуту Элис наконец понимает, как плохо  было ему все эти дни… так плохо, что он не смог даже промолчать об этом!
   Она что-то говорит, торопясь успокоить его, потому что эта понятая боль становится жестокой болью и для неё. Но Кэркленд не хочет успокаиваться. Задыхаясь, путаясь в мыслях, он торопится высказать всё, пока не иссякло мужество, пока не иссякла вера.
– Я… ничерта не умею… и сам отлично это знаю… Наверное, я делаю тебе больно, да?.. Но… мне очень хорошо с тобой, Элис… Я никогда не думал, что с девчонкой может быть так хорошо… Да нет… я не то хочу… главное – в другом… Ты очень нужна мне… ты даже представить себе не можешь… Ты совсем не такая, как я… Меня… с детства только били… звали крысенком, травили, как крысу…Я был самый слабый в квартале… со мной можно было делать всё, что угодно… закон улицы!.. Но я никогда не просил пощады! И дрался до последнего…порой избивали так, что думали – всё… а я выживал… зачем?.. почему?.. чтобы снова били? И – били… а потом начал бить я… Я всегда дрался… сколько помню себя… Я не знал другой жизни! Но за эту неделю я понял… что не могу больше так! Я не могу так до такой степени, что если и ты предашь меня… я просто не смогу жить!.. Я убью и тебя, и себя… потому что я ещё зверь… во мне много зверя… страшного, слепого зверя драки… Я не хочу больше быть зверем! Это… ужаснее, чем смерть!.. Но ведь ты… не предашь меня, Элис?! Ты не бросишь меня?! Ну скажи! Скажи пожалуйста!..
   Он весь дрожал, как в ознобе, встряхнул её за плечи, приближая глаза… он должен был видеть сейчас её глаза!
– Я не умею предавать, Артур, – просто сказала Элис.
  Он застонал, отчаянно замотав головой.
– Нет, не то… подожди! Сейчас – ещё можно… сейчас ты ещё можешь сказать…и я смогу перенести… наверное… Но только сразу!! Потом – я просто убью тебя, не слушая, не рассуждая… Но сейчас – скажи правду… чтобы всё кончить сразу!.. И я… просто уйду… и всё… Не бойся… ну скажи… ты ведь просто пожалела меня… тогда… и сейчас?.. Пожалела на минуту… думая, что мне станет легче?.. Я пойму это… ведь девчонке так просто – пожалеть… Я пойму и – прощу… Но только сейчас!! Лишь сейчас – сию минуту – скажи это!! Скажи… зачем ты это сделала?!   
– Нет!… Не это…то есть, не то, что… я… я поняла… я просто поняла… что ты не такой… как все… Ты ведь тоже… не такой!!
– Какой?.. – голос Артура внезапно сел. Он отпустил её и медленно выпрямился.
– Ты… – Элис ещё не знала, что она скажет. Какое-то слово билось в ней, она ещё не понимала его смысл, но чувствовала – это то, и если не скажет, то не скажет уже ничего…   
– Ты… просто ты… ты – человек… Артур…
  И оба вздрогнули… замолчали…
– В каком смысле? – глухо, ничего не соображая, сказал он.
  Элис рывком села, – он отпрянул…
– Ты помнишь… помнишь там, на шоссе… когда ехали из Шеффилда… встречный грузовик сбил дикую кошку… – она торопилась, в ужасе потерять нить – нельзя, ни в коем случае нельзя было сейчас сбиться!
– И я видела… как ты вздрогнул… точно это по тебе ударили капотом… и ты весь окаменел… И тогда… в ту минуту… я поняла… что я люблю тебя!.. Потому что ты почувствовал то же, что и я… чего не почувствовал бы больше ни один парень… я знаю!..
   И она замолчала…
   Артур смотрел на нее широко раскрытыми глазами…
   Да, он помнил этот эпизод… но не о кошке, конечно, подумал он тогда, а о Пепе Родригесе. Он не знал, как это было с Пепе, но в тот миг вдруг отчетливо увидел его на окровавленном асфальте, почему-то – в сознании, тянущиеся, скребущие по земле длинные смуглые пальцы, которым никогда больше не гладить любовно гриф гитары…
   Он снова вздрогнул…
– Господи…
  И увидел Элис, забившуюся куда-то в самый угол, сжавшуюся там, и глаза её увидел, сам не ожидая – до чего же отчетливо!
– Иди сюда! – сказал он глухо, протягивая к ней руки. – Иди ко мне… И не надо… ни о чем больше не надо говорить…

     Элис проснулась оттого, что почувствовала, как он гладит её волосы. Она открыла глаза и тут же встретила его взгляд… И опять поразилась перемене: теперь уже не дикий, растерянный, отчаянный мальчишка был рядом с ней, а взрослый парень, не на полтора – на десять лет старший неё! Он был серьезен, а глаза светились – глубокой, осознанной, лучистой нежностью; он любовался ею.
   Элис засмеялась, притянула его к себе за шею…
… После завтрака он вдруг засобирался.
– Куда это ты? – удивилась Элис.
  Артур на миг замялся… Потом вскинул на неё исподлобья глаза.
– Видишь ли… там у меня… собака некормленая… Понимаешь?.. Мне надо…
  Но Элис ничуть не обиделась.
– Собака? – воскликнула она изумленно и радостно. – У тебя есть собака?! Красивая собака?
  Артур усмехнулся.
– Да нет… не очень. На меня похожая.


   Он схватил её на руки, как только увидел, и без лишних церемоний поволок в ванную. Намыливая со спартанским спокойствием ошалевшего, рвущегося, пытающегося от ужаса кусаться пса, Артур приговаривал:
– Я доведу тебя до собачьего вида! А то черт знает что – страшнее хозяина стала! Жрать здорова, а блох выскребать – дядя?..
… Выпустив её на пол, он и сам уселся на порожек ванной комнаты и хохотал, обессиливая, над тем, какой она стала: жалкой, мокрой, срамной донельзя. Собака металась по комнатам, оставляя за собой лужицы, то пыталась судорожно встряхиваться, то снова вскакивала, уничтоженная его смехом, чувствующая свой позор… Наконец Кэркленд сжалился, выволок её во двор:
– Катись… катись, сохни, существо!..
   Время поджимало. Он торопливо переоделся (ночного дождя как не бывало, солнце палило по полуденному жестоко), выскочил на улицу. Пронесся торпедой два квартала и уже издалека увидел, как Элис машет ему с той стороны оживленного перекрестка…
   Он взял её крепко за руку и повел за собой по солнечным переулкам. Они не знали, куда шли. Элис рассказывала ему о школе, о преподавателях и своих друзьях, о смешных случаях и проделах одноклассников, о своих увлечениях и мечтах; Артур слушал молча и внимательно. Он никогда не мог бы подумать раньше, что способен так серьезно выслушивать «девчоночий треп». Более того, он боялся пропустить любую мелочь, мучительно и неосознанно ревнуя ко всему и ко всем, что составляло жизнь Элис до него, когда она была счастлива, весела или печальна, с кем-то дружила, может быть – кем-то увлекалась – не зная его… Артуру казалось, что чем больше он узнает о её прошлой жизни, тем больше олицетворит её собственной персоной, как бы наполнит незримым своим присутствием. Он понимал, что это смешно, немного злился на себя и – ничего не мог с собой поделать. Ему нужна была Элис не «сию минуту», а всегда – и в прошлом, и в будущем… 
    Кэркленд сам не понял, как они очутились в сквере у магазина Маленького Сьюзи. Сквер нравился ему, даже не смотря на недавний неприятный инцидент.
   Он выбрал скамейку у пруда, густо заросшую акациями, посадил Элис себе на колени. Они долго сидели так молча, обнявшись, и смотрели, как золотится у берега вода.
– С понедельника начну работать, – сказал Артур, доставая свободной рукой сигареты. – Договорился вместо одного парня…
   Он вытянул зубами сигарету. Элис встрепенулась.
– Правда?
– Ну да, – он смотрел на неё чуть исподлобья, не понимая, чему она так обрадовалась.
– А я боялась тебе сказать… думала, ты рассердишься…
– Что такое?
– Я ведь тоже собираюсь с той недели… Вилли устроила меня в магазин, где работает, в галантерейный отдел… Артур… тебе не нравится?
  Он помолчал.
– Честно говоря – нет.
– Но почему?
– Мне не нравится, что ты будешь обязана этим Вилли.
Элис выпрямилась. Улыбка окончательно слетела с её лица.
– Но причем  здесь Вилли, Артур?.. По-моему, она неплохая девушка… ну да, она старше меня, ей уже девятнадцать лет и… у неё несколько свои взгляды на жизнь… Ну так что же?.. И потом, она подруга твоего друга, Эрика Мокси, ведь он твой друг?
   Артур стиснул зубы, промолчал. Что он мог объяснить ей про Эрика Мокси?!
– Ну ладно, – сказал наконец он, – ничего…
– Ты боишься, что она… повлияет на меня?.. или…
– Да нет, говорю же – ничего. Замнем это… Как деньги появятся – махнем в Гримсби, на побережье. Как ты  на это смотришь?
– Серьезно, Артур?! Ты – прелесть! – она поцеловала его, мигом забыв вспыхнувшую было тревогу. – Я никогда не была на море… Никто не верит, но шестнадцать лет торчу в этой дыре, и мама всё время болеет… Давно уже нужно было ей куда-нибудь съездить, подальше от нашего смога… но какие у нас деньги…
– Бензин стоит бешено… если бы не он… Ладно… и к концу недели что-нибудь прикинем… Ты что?
– Как подумаю, как ты потратился на меня из-за этого Шеффилда! Провалиться хочется… Какая же я была тогда дура…
   Он взял в ладони её лицо.
– Я всем обязан этому Шеффилду. Не говори так.
  Она прижалась щекой к его щеке.
– Если бы… если бы не эта поездка… у нас бы с тобой ничего…
– Да. Наверняка, – кивнул Артур.
– Глупо как… глупо – и несправедливо! Почему так бывает?! Из-за какой-то мелочи, нелепости может измениться вся жизнь. Или – здорово так, или… наперекосяк!   
– Чаще – наперекосяк. А потом – к чертовой матери! – Артур вспомнил страшный вчерашний вечер, когда всего несколько минут могли развести их навсегда. – Прости! – добавил он, почувствовав, что она вздрогнула. – Что-то я опять по старой привычке к вечеру психую…   
– Артур… – прошептала она. – Артур… Я очень, очень прошу тебя… Если бы я могла как-то… Я порой боюсь тебя, Артур! Я никогда – никогда! – не смогу забыть тот стадион… не смогу забыть, как ты дрался…
– И – что? – он очень внимательно, нехорошо смотрел ей в глаза, явственно бледнея.
  У неё задрожали губы. Элис порывисто, крепко обняла его.
– Не нужно больше этого! Никогда не нужно!.. Я так боюсь, что ты когда-нибудь сорвешься… и… Я люблю тебя, я очень люблю тебя, понимаешь ты это?! Чокнутый, бешеный, капризный… психованный Кэркленд!.. Я люблю тебя, каким бы ты ни был! И я больше смерти боюсь потерять тебя! Я боюсь, что тебя убьют, понимаешь ты это?! Понимаешь ты это, забияка несчастный?!
   Он резко за плечи откинул её от себя. Глубоко закусив нижнюю губу, Артур смотрел на неё так необычно, что в первую секунду Элис подумала, что он спятил. Глаза его горели: недоверчивые, диковатые, ликующие.
– Как ты сказала?.. Подожди… как ты сказала?.. Никто никогда не говорил мне такого…Элис… повтори пожалуйста!.. Ты сказала… что я нужен тебе любой?! Элис?! Какой бы я ни был дурак?.. Что бы не натворил?.. Со всеми своими минусами?..
– Ну конечно… – она прижала ладони к внезапно вспыхнувшим щекам и тихонько засмеялась. – Смешной ты какой… И глупый…
– Спасибо, – сказал Кэркленд очень серьёзно. И спохватился. – Не за «комплимент», конечно…
  Но поздно, – Элис уже смеялась до слез, закрывая лицо руками.
– Какие же вы всё-таки, парни… – через силу выдавила она.
– Какие парни? – подозрительно поинтересовался Артур.
  Элис совсем обессилила от смеха.
– Нет, Артур, с тобой невозможно разговаривать! Я же сегодня вечером плакать буду!
– Почему?! Да ты что, Элис?..
– Потому что сейчас смеюсь, как сумасшедшая! Примета такая!..
… И тут Артур вздрогнул. Он вздрогнул так ощутимо, что даже Элис мигом оборвала смех.
   Кэркленд увидел, что к их скамейке неторопливо, фланирующей походкой приближаются Мокси и Гарни…


   Эрик был невозмутим, точнее – старался быть невозмутимым по мере сил. Артур даже поразился его выдержке, – он отлично понимал, что происходит сейчас с Мокси.
– Мы не помешаем, Кэркленд? – с деланной небрежностью поинтересовался он.
– Как ты и сам мог бы догадаться, – конечно, помешаете, Мокси, – сквозь зубы, но ещё держа себя в руках, ответил Артур.
– Так-так… – сказал Мокси, доставая сигареты. И тут случилось такое, что ещё никогда в жизни Эрик Мокси при публике не допускал: он не попал сигаретой в угодливо подставленную зажигалку Гарни! Вернее, попал, но только с третьей попытки!! Гарни таращился на него ошалело…
    Сквозь стиснутые до хруста зубы Эрик выпустил дым. Он побледнел так, что, казалось, сейчас потеряет сознание…
   Артур отлично понимал, что непроизвольно нанес Мокси такой удар, от которого при драке летят кувырком в пруд и уже не выныривают. К тому же удар был абсолютно внезапным, – этого Эрик ему не простит.
… Мокси, однако, был живуч, как змея. Один вдох, и он уже почти в форме.
– Привет, Элис! – сказал он, снова затягиваясь и начиная приобретать на лице естественный цвет. – Я тебе не завидую. Я хорошо знаю этого типа и не могу одобрить твой выбор… Но-но-но, тигренок! – засмеялся Мокси. – Сейчас, сейчас отваливаем!.. Я искал тебя, Кэркленд, чтобы сообщить, как обещал, о родео… Впрочем, тебе, может, уже не до него? – небрежно поинтересовался он, затягиваясь дымом.      
… В доли секунды Артур прокрутил в голове все варианты… Он тоже слишком хорошо знал Мокси! Сейчас он ставил под вполне реальный смертельный удар уже не только свою собственную идиотскую персону (так глупо вляпаться, это надо же!), но и Элис – Элис!! Ничего не подозревающую, доверившуюся ему, любимую...
– А начать с родео ты никак не мог? – иронически поинтересовался Артур.
… Ага! В точку!.. Мокси даже сейчас не устраивал вариант с наездом на зазевавшегося пешехода, цеплялся ещё за надежду Мокси! Давай, акула, глотай наживку!
   Оживает, оживает Эрик Мокси!..
– Тогда всё о;кей! В это воскресенье будет цирк для нас персонально. С Бьянки я уже имел встречу, оригинальный парень; кстати, тебе горячий привет от его сестрёнки, они в паре выступают, – извини, я не поскромничал, малость про тебя рассказал, ты ведь у нас тоже на сногсшибательных трюках помешан!.. Ну, пока, крошки!
   «Гадина», –подумал Артур, глядя ему вслед. «Горячий привет от сестрёнки-каскадерши»! Однако, ты действительно заслужил сегодня самый «горячий привет»! Что мы имеем? Пока у Мокси есть хоть мизерная надежда – убивать он Артура не будет, ему же хуже. А надежда у Мокси испарится, когда он поймет, что у них с Элис – серьёзно. Следовательно, единственный выход – подыгрывать ему по мере сил… или же удрать из города, как поступил Райкет.  И в первом, и во втором случае придется всё объяснить Элис… Нет, только не это!! Легче сдохнуть… Но что же делать?!
– Артур… Артур!.. – Элис смотрела на него тревожно, умоляюще… Почувствовала что-то! Ах ты сволочь, Мокси!
  Он обнял её, ласково коснулся губами теплых  пушистых волос.
– Ну что ты, маленькая моя?
  Она подняла к нему лицо – растерянное и несчастное.
– Я не знаю… Нехорошо мне что-то стало… как будто… Не знаю… Не сердись!
   Горячей нежностью – к этим припухшим, жалобно вздрагивающим губам, по-детски растерянным, повлажневшим милым глазам, ко всей ей, прижавшейся к нему доверчиво, как ребенок к старшему, – сдавило горло…
– Ну что ты… Он всегда так: и понять не поймешь, как испортит настроение… Брось! Из-за всякого дерьма!.. Просто держись от него подальше – подгадить он умеет и любит.
– Я думала – он твой друг…
– Он лишь себе друг… и то по большим праздникам! Да и хватит о нем!.. Знаешь, что я думаю: солью-ка я завтра всё, что осталось у меня там по канистрам… и махнем на день… ну, не в Гримсби… так хоть куда-нибудь подальше из этого городишки!.. Идёт?
  «Господи… – подумал Артур. – Только ради этих засиявших глаз стоит жить ещё в этом дерьмовом мире… только!..»

   
  Утром, запирая дом, Артур вдруг увидел, как из-под веранды непостижимым образом выползло лохматое рыжеватое существо, в котором он лишь с большим трудом узнал свою вымытую и высохшую собаку. До этого она была, во-первых, драная и редкошерстная, а во-вторых, серая с черными пятнами…
   Артур где стоял, там и сел… Застенчиво жмурясь, рыжее существо рысцой пересекло двор, направляясь к месту, где традиционно стояла его плошка.
– Так… – сказал Артур, с усилием соображая. И захохотал.
   И тут собака отчетливо дала понять, что не забыла, как он вчера над ней смеялся. Она круто развернулась и, не оборачиваясь, побежала от плошки прочь!
   Артур вскочил… К счастью, за все эти дни собака растолстела уже так, что между прутьями ограды не пролезала. Он нашел её за гаражом, у баррикады пустых бочек для полива.
– Ты красивая, – сказал он ей. – Ты гордая… И – ты прости меня… Я никогда больше не буду над тобой смеяться… Я сам за такое любого убил бы! Ты поступила правильно… Я люблю тебя, собака. Была бы ты человеком… впрочем, в этом случае ты наверняка была бы мной.


    Памятная развилка… Пропуская по главной трассе бензовоз, Артур протянул не глядя руку, нащупал маленькие теплые пальцы Элис, сжал их, лаская. Краем глаза заметил, что она улыбается. Тогда – он повернул на боковую ветку, а с неё – прямо на траву, и через три минуты машина въехала под навес древесных крон. Впереди лежало маленькое озеро, густо заросшее камышом, всё пёстрое от солнечной ряби. На капоте машины играли в пятнашки тени от струящейся на ветру листвы.
– Иди ко мне, – негромко позвал Артур, протягивая к ней руки…
… Солнечные брызги, как пугливые зайчики, вспыхивали среди изумрудных водоворотов. Шум ветра в листве сливался с отдаленным шумом автострады. Если закрыть глаза, похоже было, что рядом море…
  Элис вдруг тихонечко рассмеялась. 
– Это и называется край света? – лукаво заглянула она в его вопрошающие глаза.
  Артур фыркнул и, не удержавшись, засмеялся тоже.
– Мы будем там.
– Да-а? Когда?
– Вечером… непременно!
– А-а! – смеялась Элис. – На сказочном ковре-самолете фирмы «Боинг»…
– … или «Дискавери»…
– … или межпланетном фотонном крейсере…
– … или нашей громыхалке…
   Они снова засмеялись, лаская друг друга в объятьях.
– Я идиот, – сказал Артур. – Надо было ещё вчера захватить палатку и сумку с провизией – и на этот самый край света… и с концами!
– Заскулишь без своих любимых сигарет, дитя цивилизации, – поддела Элис.
   Посмеиваясь, Артур натянул брюки, закатал их и босиком выскочил из машины. Когда он вернулся, Элис причесывалась. Он протянул ей пригоршню спелой земляники. Элис выронила расческу.
– Какая прелесть! Неужели это здесь?!
  Она губами брала ягоды с его ладони, лукаво отводя сияющие глаза. Взяв последнюю ягодку, она поцеловала его в середину ладони. Артур вздрогнул, попытался снова обнять, но на этот раз Элис со смехом увернулась и выскочила из машины.
… До самой темноты сидели они в теплом полумраке машины и не могли нацеловаться.
– Порой я спрашиваю себя: не сошла ли я с ума? – шептала ему Элис. – Всё, что было, что будет, что творится во всей вселенной – всё это ты, везде – ты… в объятьях моих рук, в моем сердце… в этом теплом воздухе… в зареве города… в россыпи звезд… Ума не приложу, как жила я без тебя, как жила бы, не встретив тебя!..
… Все оставшиеся дни недели Артур вскакивал с восходом солнца, заводил мотор, кидал собаку на заднее сидение и выезжал на перекресток у главного почтамта, где с сумкой наготовленных деликатесов уже ожидала его Элис. Заповедный уголок с крохотным озером и земляничной поляной, непостижимым образом проигнорированный цивилизацией не так далеко от города, оказался для них настоящим садом Эдема. Только в конце недели обнаружили они на другом берегу озера ещё одну машину, из которой выгрузились мужчина с удочками и женщина с двумя белокурыми озорными малышами, мгновенно облапившими их собаку…
    Возвращались они обычно уже глубокой ночью. Предварительно первой отключалась собака – набегавшаяся, набулькавшаяся в прибрежной тине, нажравшаяся ягод, до которых она, к всеобщему изумлению, оказалась великой охотницей. Она засыпала на заднем сидении машины, бесцеремонно уронив башку на букеты цветов, которые ежедневно собирала Элис, обставляя ими весь дом. Собака наглела, начинала требовать к себе внимания и ласки, игр и кувыркания в траве, мгновенно учуяв, что Артур в этом плане безнадежен и беспощадно эксплуатируя Элис. Кэркленд каждый раз клялся, что никогда больше не возьмет «это чудовище», но представить вечер в машине без храпящей на весь салон псины было уже невозможно.
  Артур жил, как во сне. До сих пор не мог поверить он в это величайшее чудо – что он любим, что они принадлежат друг другу и что именно поэтому весь мир принадлежит им. Они открывали этот мир заново – в тихие и душистые ночные часы, когда, угомонив собаку, ещё долго сидели обнявшись в темном салоне и говорили друг другу обо всем на свете и о том, какое они счастье друг для друга…
   Артур запрещал себе думать о Мокси. Именно запрещал, потому что мысли о нем были как отрава, пытка, кошмар… Артур удирал из собственного дома на рассвете и возвращался в него поздней ночью, как вор, едва ли не на  цыпочках, содрогаясь при мысли о звонках Мокси или, ещё ужаснее, встречах с ним. Артур знал, что не умеет лгать. Не сумеет выкрутиться и перед невозмутимо-лживыми, холодными и бесстрастными глазами Эрика, страшными глазами палача, возомнившего себя роком; не сумеет с пренебрежением отзываться о том, что свято, не сумеет выскочить из ловушки каверзных вопросиков Мокси, – тот никогда не бил в лоб, но в легкомысленном трепе умел по-садистски хладнокровно вырвать у собеседника душу. Артур знал, что Мокси ищет его – ищет, как брошенная хозяином собака: настойчиво, отчаянно, измождено. И ненавидя! Люто ненавидя за причиненную боль. Это был всегда свежий анекдот в их компании: как Мокси ищет Кэркленда. Все парни это видели, все покатывались от смеха; Мокси бил их смертным боем, но с собой поделать не мог ничего. Раньше, когда совесть Артура была чиста, он любил выскакивать под носом Мокси, как пробка из воды (предварительно неделю где-нибудь от него отдыхая): «Ну, вот он я! Что надо?» И Мокси терялся… Так смешно было это видеть… Что надо собаке, нашедшей обожаемого хозяина?
   А теперь… Сколько будет длиться эта игра в кошки-мышки? Как максимум – до воскресенья. А вот чем она закончится?.. Был бы он один… Господи! С каким наслаждением Артур бил бы сейчас повизгивающего Эрика затылком об стенку, приговаривая: «Пошел ты…» Он ничем бы не рисковал, только своей жизнью – бесполезной для себя и бесценной для Мокси.
    Теперь так забавляться Артур не мог. Теперь он рисковал уже не собой… И это было самое страшное! Артур понимал, что находится во власти Эрика. Достаточно тому чуть приподнять когтистую лапу, чтобы поприжать Элис… И тогда – одно из двух: или Артур упадет к его ногам, или – просто-напросто убьет Эрика. То, что возможны оба варианта, знал и Мокси. Нет… Элис он не посмеет грубо тронуть… Но что же он, тварь, придумает?! Ведь что-то он наверняка придумает, иначе это не был бы Мокси!..


… Рев моторов и оглушающий рев трибун…
Мокси положил ему руку на плечо:
– Смотри, вон тот парень с золотыми зигзагами на куртке… вон, выбрался из кабины на крышу…
– Понял, – ответил Артур. 
   И тут же мегафон возвестил всему стадиону, что группа Роберта Бьянки выполняет уникальный, непревзойденный трюк, который до неё… Артур стиснул зубы: рука Мокси, которую тот так и не убрал, не давала ему спокойно дышать. Эта рука душила его: длинные, гибкие, чуть вздрагивающие пальцы, чувствительные, как… Вот! Единственное шевеление мышцы почуяли эти пальцы!.. Эрик небрежно снял руку и полез её за сигаретой. Понял Мокси…
… Омерзение… Артур не сумел скрыть его!.. Глубочайшее, непреодолимое физическое отвращение… Никогда раньше не чувствовал Артур ничего подобного… не знал, что это так тошнотворно!..
   Он уже не смотрел никакое родео. Липкая, горячая дрожь колотила его с головы до ног. Вырваться бы отсюда… один глоток свежего воздуха!.. О, Господи…


   Эрик по-хозяйски стукнул в дверь, потом толкнул её.
– Да… входи, малыш! Ну как?
– Сногсшибательно! Ты – бог, Роберт!   
– О! – небрежное движение кисти. Крепкий темноволосый парень лежал на тахте, подставляя полуобнаженное мускулистое тело рукам массажиста.
– Нормально, Фил… Спасибо!
  Тот выпрямился, кивнул и, бросив через плечо полотенце, не спеша направился к выходу.
– Через час банкет. Не забудь, Роберто…
– О;кей! – Бьянки легким рывком сел и накинул на обнаженные плечи халат.
– Так это ты – Артур Кэркленд? Ну, будем знакомы! – железная хватка ладони. – Извините, ребятишки, на пять минут окунусь в душ – не против?
  Бьянки прошел в ванную, обдав их крепким запахом каких-то душистых мазей. И тут же выглянул обратно:
– Совсем забыл…
  Поднял трубку телефона:
– Beatris?.. En casa de me estos muchachos! Pasar!.. Сейчас вам не будет скучно…
– Чего это он? – изумился Артур.
– Он испанец; кажется, это он сестре… – пожал плечами Мокси,  небрежно осматривая комнату. 
  И тут же хлопнула дверь. Вошла невысокая темноволосая девушка лет двадцати пяти; быстрые горячие глаза её моментом изучили обоих парней.
– Чао, Эрик! – отреагировала она на присутствие Мокси.  И порывисто повернулась:   
– Так это ты – Артур Кэркленд? Здравствуй! Зови меня Беатриссой.
  Ему пришлось пожать её руку – изумительно горячую, крепкую, как у парня, тонко царапнувшую мозолями на подушечках. Странная притягательная сила была в этой девушке; каждого, кто видел её, она уже не отпускала: по-южному обжигающими, тревожно-прекрасными, точно летящими впереди лица большими черными глазами, приятным глуховатым и низким грудным голосом, быстрыми жестами своего небольшого, гибкого и сильного тела, в котором чувствовалась пантера… пантера, летающая с машины на машину в клубах стадионной пыли, а сейчас по-домашнему свернувшаяся, поджав ноги, на тахте.
   Артур потрясенно глянул на Эрика: тот тоже не мог оторвать от девушки глаз, он откровенно пожирал её  взглядом исподлобья и – улыбался, твердо, одними уголками губ… нехорошо улыбался, это Артур сразу понял.
   Но Беатрисса отреагировала быстро.
– О, Эрик! – беззастенчиво и снисходительно отмахнулась она. – Ты для меня ещё ребенок! Глупый, маленький котенок, muchacho mio! Не протирай об меня глаза! А то я буду смеяться над тобой, – мне ведь и правда смешно: мне хочется поиграть с тобой с клубочком, ты бы здорово ловил его, как мой котишка Исидо!
   Эрик расхохотался – искренне, от всей души, без тени обиды; ему понравилось, что его раскусили?.. или ситуация ему нравилась?.. Черт поймет этого Мокси!
   Девушка смотрела уже на Артура… а вот Артуру эта ситуация никак не понравилась! Совсем по другому смотрела на него Беатрисса… она смотрела на него так, как на неё саму минуту назад смотрел Мокси! Только ни малейшей тени улыбки не вспыхнуло в её глазах: в них росла тревожная мольба; казалось, не будь Эрика – и она так вся и потянулась бы к Артуру через комнату…
  Артур задрожал. Так явственно, что это увидели все – и Беатрис, и Эрик!
Тут распахнулась дверь в ванную. Бьянки, свежий, улыбающийся, удивительно похожий в эту минуту на свою сестру, вышел к ним, как олимпийский бог.       
– Вечер наш, muchachos? Ваша программа?
– Роберто! – глухо, умоляюще воскликнула, вся приподнявшись, Беатрис.
– О, да! Acordaro, el – tuyo!.. Эрик, ты просил показать тебе эту новую модель?
– Си, сеньор! – Мокси вскочил так, точно ему под зад сунули горящую свечу. Ослепительная улыбка – во весь рот. И – Артуру. – Я на минутку, детка… тебе это будет неинтересно.
    Дверь моментально захлопнулась за ними. Артур подскочил, как чокнутый, но рука Беатрис крепко сжала его запястье. Он понял, что без драки не вырвется…
– Не бойся меня, мальчик, – прошептала она, топя его своими огромными печальными глазами. – Ну что ты, глупенький… 
      

      … Час ночи…
   Элис, окаменев, сидела у телефона. Три часа назад она звонила  Артуру через каждые пять минут, потом, поставив перед собой часы, каждые пятнадцать…
  Она ничего не знала, ничего не понимала… Она знала только одно: в десять Артур должен был приехать с этого дурацкого родео. В этом он её твердо заверил. Он обещал ей. Её Артур…
   Через час, когда она совсем уже разобиделась и решила гордо лечь спать, не дожидаясь ни его звонков, ни его самого, ей вдруг вспомнилась странная фраза, брошенная Эриком Мокси в сквере: «… кстати, тебе горячий привет от его сестренки…»
   «Кстати…» С какой стати?..
  «Горячий привет»… почему?.. разве они знакомы?.. Тогда, в сквере, Элис и внимания не обратила на эту фразу, сочтя её, как и Артур, издевкой, не больше. А сейчас… Сейчас был час ночи. И три часа мучительного ожидания…
     И не было Артура.
     Стараясь не разреветься, Элис снова закрутила диск телефона.
– Да?.. – голос был сонный, с хрипотцой, – видимо, она разбудила Вилли. – Что-что?.. Элис, да ты просто чокнулась! Откуда у меня твой Артур?! А… а… извини… еле дошло… Не знаю, слушай… понятия не имею!.. Эрик? Нет, у меня его нет, да сегодня мы и не… Слушай, я сейчас позвоню ему и всё узнаю… Кончай мне немедленно хлюпать! У Эрика он наверняка, насмотрелись своих автоскачек и дрыхнут без задних ног! Завтра увидишь своего кретина, надаешь ему по морде, и все дела! Вот ещё новости: из-за какого-то парня ночью не спать!.. Через две минуты перезвоню. Вытри нос, говорят тебе!..
     Элис мужественно попробовала последовать совету. Обидно, конечно, если Вилли права… она так верила слову Артура!.. Но ничего – у неё тоже есть гордость! Посмотрим ещё…
    Элис бодрилась из последних сил.
    Звонок!            
– Что?! – закричала она.
– Слушай, девочка… – странный какой-то голос был у Вилли и – без малейших оттенков сонливости. – Я ничего не понимаю… Эрик дома. И давно уже… Говорит, что спал…
– А… Артур? – голос Элис дрогнул.
– А вот с Артуром-то и непонятно… Эрик говорит, что он остался ночевать…
– Где?!!
– Ну… там…
– Где?! – заревела Элис. – На стадионе?! На скамейке?! 
– Ну… нет, конечно…
– Вилли!.. Я тебя побью! Я побью тебя, понимаешь?!. Если ты не договоришь наконец…
– … ну, в общем, у сестры этого каскадера Бьянки…
– Это ложь, – слезы Элис как обрезало, – это чушь собачья, Вилли… – прошептала она убеждающе, – неужели ты сама не понимаешь?.. Артур не мог… Не мог!..
– Ну, это ты другой наивной дурочке говори, – обиделась Вилли. – Из чего он такого особенного, твой Кэркленд, сделан… чтобы не смог?..
– Ты не знаешь Артура! – закричала Элис. – Не смей так!
– Не велико упущение! – фыркнула Вилли. – Зато я знаю мужиков вообще!
– Дура! Я не верю! И никогда не поверю! Я пойду сейчас…
– Куда?!
– Я пойду к этому Бьянки… я узнаю…
– Девочка! – нежно сказала Вилли. – Ты просто потеряла голову! Я отлично понимаю тебя – у меня первый раз так же было!.. Сделаем проще. Я снова позвоню Эрику и узнаю у него телефон. Разберёшься со своим котиком не выходя из дома. Идет?
   Элис уронила голову на телефон и забилась в слезах. Отчаяние, страшное, слепое чувство беспомощности, почти ужас душили её. Это был кошмар, она понимала, что это только кошмарный сон… но почему же она никак не просыпается?!
     Снова звонок.
– Ну – вот тебе телефон этого Бьянки… Слушай, девочка… может, я приду сейчас к тебе… и позвоним вместе?.. Что-то ты мне сейчас не нравишься…
– Нет! – твердо сказала Элис. – Нет! Я точно знаю, что этого не может быть!.. Спасибо, Вилли… Я сейчас позвоню, узнаю, что это неправда, и… и лягу спать.
– Вот это уже совсем другой разговор! Позвони мне, как всё выяснится, ладно? А-то я, боюсь, тоже не усну, буду за тебя переживать…
  … Но долго ещё сидела Элис перед черной глыбой телефона. Это была её икона, её молитвенник, она никогда не молилась с такой рвущей душу отдачей…
    Взяла трубку… уронила… снова подняла… Сунула дрожащий палец в дырочку… не та цифра… снова… Диск жалобно дрожал под неловкой рукой…
     Всё… Элис уронила  руку, начала мелко, ужасно дрожать… Гудки… гудки… гудки… Она не дышала, не видела, не думала… Гудки…
     Дёрнулась всем телом…
– Слушаю!..
   И здесь – сонный хрипловатый мужской голос… Господи…
– А… кто вы?..
– Бьянки, конечно, nombre de dios! А кого вам надо?
– Мне нужно Артура… Артура Кэркленда… Вы знаете его?.. Вы знаете, где он?..
– Отлично знаю, – было отчетливо слышно, как Бьянки сладко зевнул, – он у моей сестренки… А что такое?.. Кто это звонит?..
… Обеими руками, как гирю, как гранату положила Элис трубку. Посмотрела на неё – и потыкала ещё, крепче придавливая к рычагу. Тихонько села. И окаменела…
… Слезы пришли гораздо позже…



 –… И тогда я стала просить Роберто, чтобы он постарался устроить родео здесь, в вашем городе!.. Ты понимаешь, мальчик… мне дорого всё – всё! – что напоминает о нём… Улицы, по которым он ходил… воздух, которым он дышал… ринг, где он выступал – ты ведь покажешь мне его, мой мальчик?.. и ты… ты, кого он любил!.. Я долго плакала перед братом… Да, я часто теперь бываю… немного не в себе, что ли?.. не знаю… какое-то чувство – сильнее меня – душит меня отчаяньем… Ты любил когда-нибудь? О-о, если ты любил и терял… ты поймешь меня! Это… как безумие, как тайфун… ты теряешь голову, и несет тебя – куда? – ты не знаешь! Сердце! Сердце знает – и не говорит! Только бьется так, что нечем дышать… Вот и сегодня… Я напугала тебя, да? Скажи?.. Да… Я поняла это… Я поняла, что ты обо мне подумал!..
– Плюнь на это! – твердо сказал Артур. – Плюнь и забудь… У меня самого на этой почве приличный сдвиг… и нервы ещё не в порядке… Ты давно знала Макса?            
   Беатрис горько улыбается, растерянно пожав плечами.
– Давно?.. Мне кажется – всю жизнь… Не знаю… так быстро мелькали дни…
  Она закуривает снова, жадно, как будто это принесет облегчение. Они сидят за столом у раскрытого настежь в ночь окна. Посреди стола – огромная красная лампа… алые отсветы по стенам и на лице Беатрис…
– Я помню, как увидела его впервые… Он был странный… Он был такой странный, что не мог мне не понравиться… какой-то легкий… не знаю, как объяснить… Мне всегда казалось, что ветер может поднять его… На мосту… у нас в Нуэво-Ривас есть мост… он так и называется – Мост Улетающих… красиво?.. Есть легенда… я расскажу её тебе, если захочешь… но потом… Я увидела его на этом мосту. Он был такой… огромный… с костылем… смотрел в воду… а потом обернулся… и я поняла… что я люблю его… потому что у него было лицо… лицо ребенка… красивое, доброе и очень несчастное… Он был легкий… и ему было плохо… Не знаю, может то, что я говорю, похоже на бред… но я заплакала, когда его увидела… Он утешал меня, спрашивал – кто меня обидел?..
   Беатрис смеется… а может, плачет… не понять в сигаретном дыму.
– Когда я спросила, кто он… он сказал, что он боксер… Ты знаешь… меня поразило… Он был безработный, нищий, он был контужен, болен… он был… casco… щепа на воде… ты не поймешь… но он всегда говорил, что он – боксер… Это было для него всё, чем он дышал… Так странно… хотя… почему?.. Он тогда начал пить… он говорил, что в госпитале его сломали… давали слишком часто наркоз… Но не в этом дело. Он хотел забыть… потому что не мог понять… Он говорил, что был инструктором. В армии. Я не знаю, что это… может, как военный советник? Он был в Латинской Америке. Не знаю, в какой стране; он никогда не говорил, как она называется… но он много говорил о ней, даже когда… когда хотел забыть… Он говорил, как убивали там людей… в тюрьмах… пытали… Он всё это видел, присутствовал при пытках… Потом он был в отряде, который подавлял восстание guerrilleros … и он видел, как убивали там. Люди, которых убивали в лесу, не были военными… это были простые крестьяне… в том числе подростки, старики… Он не понимал, за что их убивали… и никто не мог ему это объяснить. Он понимал, что его товарищи, рейджеры, убивали из-за денег, они не скрывали этого. Но он не мог брать за такое деньги… Потом в той стране он встретил людей, которые объяснили ему всё: почему восстают крестьяне, за что убивают в тюрьмах и зачем стране присутствие таких, как он. И тогда Макс сказал, что он не будет молчать!.. Но ему не позволили говорить… Он хорошо помнил: его били свои же. Они били его страшно… вся рота… А после ему ставили какие-то страшные уколы, от которых сходят с ума… и очнулся он только в госпитале, где сказали ему, что он герой, что был ранен и контужен в перестрелке с  guerrilleros, что его отправят на родину подлечиться…
   Тогда, на теплоходе, он и приехал в Испанию. Мы выступали в Нуэво-Ривас, и Роберто уже заключил контракт на родео в Великобритании. Мы уже объездили весь свет, но я встретила его в Нуэво-Ривас… Он говорил, что ничего не понимает… понимает только, что он дерьмо и что все вокруг – дерьмо… он жил и не хотел жить, он был romperro**… я поняла это сразу. Он не верил больше в себя… не верил людям… И мы взяли его в родео. Мы были дружная семья, ему было хорошо с нами… но он не смог… не смог поверить в себя… и у него не получалось… Он был гордый! он понял, что не сможет… и ушел. Как ветром его унесло! Да-да, как ветром… ночью был сильный ветер… а утром мы не нашли его. Он написал нам: «Спасибо!» – «Gracias!»
– Он любил тебя? – тихо спросил Артур.
  Она встрепенулась, развела руками.
– Не знаю… Порой думаю, что да… а иногда – что нет… так легче… это страшная боль, когда ничего нельзя исправить, изменить… Я очень любила его. Он был… моим солнцем… единственным… о!..
  Она плакала – как девчонка, размазывая слезы по лицу. Артур обнял её, она вцепилась в его рубашку, как кошка, ревела, уже не сдерживаясь, мотая по его груди растрепавшимися волосами.
   Нащупала его руки, крепко стиснула их мокрыми горячими пальцами. Попыталась улыбнуться дрожащими, кривящимися, бледными губами.
– Он говорил о тебе… очень много!.. Да-да! Он очень любил тебя! Пожалуй, единственный, кого он любил, был ты… Он рассказывал о Мартышке На Ринге, – помнишь? И как вы ездили в Райес, – да? да? А про «Кинему»? – и она радостно, совсем как ребенок, захлопала в ладоши. – О, я все про тебя знаю, всё-всё! Я знала, что найду тебя – непременно! Тебя… и Макса. Но нашла только тебя… Ты… знаешь, как это произошло?.. О, нет, не бойся, я не буду больше плакать! Я сильная, ты не представляешь даже… Когда этот мальчик, Эрик, сказал, что Макса убили… я сразу поняла, что это правда… Он улетел от меня в ту ветреную ночь… я знала, что с ним что-нибудь случится… ведь дважды не теряют!..
   И Артур рассказывает ей о стадионе, о том, как виделся с Максом в больнице. У неё странные глаза – неподвижные и жадные. Она боится пропустить хоть слово… Внезапно движением руки прерывает его, достает из стола бутылку.
– Ты с ума сошла! Тебе же завтра выступать!! – почти кричит Артур.
– Сейчас можно. И нужно, – Беатрис как скала. – Будешь?
   Она наливает себе и ему, пьет медленно, как воду, не спуская с Артура глаз. Он заканчивает рассказ. Беатрис так же медленно закрывает лицо руками и сгибается пополам. Она не плачет, но словно и не дышит. Артур осторожно касается её плеча. И она поднимает голову, в лице – ни кровинки.
– Да… Так и должно было быть… я знала…
– Так – должно было быть? – ошалело бормочет Артур. – Ты что?..
– Я знала, что он убьет себя…
– Сумасшедшая… – одними губами шепчет Кэркленд. И почти криком:
– Макс не мог! Он очень хотел жить!!
– Мальчик… – она протягивает к нему руки. – Ты ведь боксер… Ты знаешь, что живот у опытного боксера всегда надежно закрыт. Даже я это знаю…
– Ну и что?!
– Его ударили ножом не в спину… Значит, он сам открыл живот для удара...
… Простая логика этих слов  действует на Артура, как удар поддых.  И он, ошеломленный, парализованный, несколько секунд судорожно хватает воздух посиневшими губами.
– Зачем?.. – наконец выдавливает он. – О боже мой!..
– Он очень любил тебя…
– Если он любил меня – он бы этого никогда не сделал! – с неожиданной яростью закричал Артур. –  Он знал, что я на стадионе, знал, что буду искать его… знал, что нужен мне! Он не мог обо мне не думать!..
– Он и думал о тебе… – Беатрис тихо заплакала. – Только о тебе… именно поэтому…Он знал, что был для тебя всегда кумиром, богом, идолом… Он знал, что ты обязательно найдешь его после стадиона… и спросишь: «Ну, как дела, Макс? Где ты был эти два года? И что поделываешь сейчас?» И он не сможет тебе ответить… И он решил уйти… Чтобы ты помнил его только прежним, чистым и безгрешным… чтобы тебе было кого любить, помнить и на кого равняться… чтобы ты не стыдился того, что был когда-то знаком с Максом Блэйшером… ты, которого он так любил…
… Она долго ещё сидела рядом с Артуром, ничком упавшим на тахту, гладила его голову, пыталась как-то утешить и – плакала сама. Потом она принесла ему подушку со своей кровати;  странная, резко осунувшаяся лицом, одни глаза, как провалы – она ходила, покачиваясь, по комнате и что-то напевала по-испански, тоскливо, надрывно. Потом переоделась, натянула рабочий, замасленный комбинезон, забрала волосы под жокейку…
   Артур почувствовал неладное, вскочил.
– Беатрис, ты куда собралась? Глухая ночь… Не выдумывай! Тебе нужно выспаться, очень хорошо выспаться! Ты поняла меня?
– Ночь? Как – ещё ночь? – удивилась она.
  Артур встряхнул её, потом крепко прижал к себе.
– Девочка… да ты совсем с ума сошла!.. Ты слышишь меня, Беатрис? 
– Слышу, – покорно сказала она. – Я хотела осмотреть свою машину…
  Она подняла на него глаза – огромные, тревожные, плачущие. Потянулась к нему руками, как ребенок.
– Артур, мальчик мой…ты ведь придешь завтра на вечернее родео?.. Я приготовила номер…памяти Макса… Он не верил, что я сделаю этот трюк, а я… я сделала!! Мне очень, очень нужно, чтобы ты был завтра, чтобы увидел его! Ты ведь придешь? Ты обещаешь мне?!.
– Я работаю завтра, – вздохнул Артур.
– Да… я помню… но ведь это в восемь!.. Хочешь, я заеду за тобой на работу – и ты успеешь!
– Да нет, зачем… я успею сам. Я приду, Беатрис! Я обещаю тебе!
– Спасибо… – она поцеловала его. – Спи, мой мальчик… Мне уже не уснуть. Да ведь и в самом деле – утро…



    В семь утра Артур подскочил, очумело мотая головой. Беатрис в комнате не было, она давно уже ушла в гараж, укутав его одеялом и заведя ему будильник.
   Едва звон смолк, как под окном раздался пронзительный свист. Мокси, верхом на гоночном мотоцикле, зябко поводил плечами.
– Кэркленд, ты замотал меня! – крикнул он, отбрасывая окурок. – Второй час тебя жду! Очумел, что ли, – дрыхнешь, как у себя дома!
   Не говоря ни слова, Артур закрыл окно и вышел в коридор. И тут же нос к носу столкнулся с Робертом Бьянки, возвращающимся к себе в номер. Тот тоже был в рабочем комбинезоне.
– Привет, малыш! – сказал Бьянки. – Да, пока не забыл: звонили ночью и спрашивали тебя.
– Кто? – замер Артур.
– Не знаю, голос женский… эй, Артур!..
 Но Кэркленд уже кубарем скатился по лестнице вниз…   
Медленно подошел к мотоциклу Мокси, пристально, с настороженным прищуром оглядел Эрика с ног  до головы.
– Уж и не знаю… бить тебя – или благодарить…
– И сладко, и гадко? – ухмыльнулся Мокси. – Ничего, бэби, это только с непривычки…
– Ты о чем? – опешил Артур.
– Ни о чем, – пожал плечами Мокси. – Я ведь понятия не имею, чем вы там с Беатрис всю ночь, запершись, занимались…
– Не твоё дело, – отрезал Кэркленд. – Только не тем дерьмом, о котором ты подумал!
– Ну, это ты Элис будешь объяснять, – хмыкнул Мокси, заводя мотор.    
  Артур рванул его за плечо.
– Так ты – ей?!. Ты для этого меня сюда?!
– Кретино, – невозмутимо оборвал его Мокси. – Нет, сеньор. Я по мелкому не гажу. И это ты знаешь.
– Знаю. По какому же ты сейчас, стерва, гадишь?
– Сейчас я тебя за уши из дерьма вытягиваю! Вот так, мучачо мио. Слушай меня и соображай. Разумеется, я ничего без умысла не делаю. Ты это верно подметил. Козыри мои простые, и я не стану их скрывать. Во-первых, я надеялся, что ты наконец угомонишься с этим несчастным Максом Блэйшером. Я ведь знаю, что ты Бенфино им трепал! И разумеется, собрался вешать собак на меня: если не Бенфино, то кто же?! Ну конечно же Мокси! Ведь ему же выгодно перехлопать всех друзей Артура Кэркленда!.. Ну, а я не люблю, когда меня понапрасну грязью мажут, ясно тебе? Я для этого слишком люблю себя! Вот так… Это для затравки. Теперь второе. Досадил ты мне здорово, сам знаешь… За это, конечно, спасибо. Muchas gracias, как говорит Роберт Бьянки. Но так как ты мне ещё позарез нужен, я убиваю одним махом и второго зайца: привязываю тебя к себе намертво. Каким  образом? Я просил Вилли позвонить твоей девчонке и успокоить её, что ты ночуешь сегодня у меня. Пока она так и думает… на твое счастье. Я, конечно, понимаю, что ты чист перед своей возлюбленной, как херувимчик… но не дай Бог мне когда-нибудь ненароком при публике сболтнуть, на чьей кровати ты почивал в действительности! Не отскребешься, Кэркленд, сам понимаешь! 
– Грязная сука! – сквозь зубы выдавил Артур.
– Тоже мне, Америку открыл! – фыркнул Мокси. – Садись-ка лучше, подкину тебя к Бенкрофту, полвосьмого уже… И, чтобы ты не трясся: Вилли звонила ночью Бьянки, уточнила, где ты разгуливаешь. Так что пока везде чисто, Кэркленд, можешь на меня молиться! А своей птичке позвони сейчас и нежно покайся, что не дошел до её дома, – и все дела…
… Нет, конечно, не будет Артур врать Элис! Да и не хочет! Он расскажет ей всю правду о Максе, о Беатрис, она должна это узнать, ведь это – самое сокровенное, самое святое, что есть у Артура! Элис всё поймет и простит, что не пришел, что не смог даже позвонить! Элис знает, что бывают ситуации, когда просто голову от отчаянья теряешь!.. Конечно, поверит и простит Элис, и оборвется веревка, которую так упорно вьет для Артура Мокси!..
   Артур говорил себе это весь рабочий день, таская полные и порожние ящики по всем уголкам магазина. Он твердил это, как заклинание, как зазубренное стихотворение… Но неспокойно было на душе. Артур и сам не знал, почему. Он вспоминал «тронную речь» Мокси от слова до слова… нет, кажется, не крутил сейчас Мокси… В чем же тогда дело? Почему уже полдня не поднимается рука набрать номер рабочего телефона Элис? Как будто Артур и в самом  деле совершил по отношению к ней какую-то непростительную подлость?..
  И тут Артур вспомнил… Он ведь обещал Беатрис сразу после работы помчаться на стадион! Значит, и сегодня вечером они не смогут увидеться с Элис… А объяснить ей по телефону он ничего не сможет – нетелефонный же разговор! К тому же как раз сегодня вечером они собирались в кино…О, черт! Вот теперь уж точно Элис самое лучшее о нем может подумать! И он ещё хочет, чтобы в душе розы цвели! Звони немедленно, кретин этакий!..    




– Так! – рявкнула Вилли. – Опять ревёшь! Да что же это такое?! Никакой гордости!.. Грэйс, милочка, будь добра – присмотри за моим прилавком минут десять… иначе у нас тут полмагазина соленой водой зальет!
  Она схватила безвольную, плачущую Элис за руку и потащила её в глубину служебных помещений. Нашла безлюдный  уголок  и запихнула туда подругу.
– Слушай меня внимательно, наивная дурочка! Не раз я тебе это говорила, не два и не три, но таким, как ты, нужно самим носом в огонь ткнуться, чтобы понять, что горячо! Я тебе сколько раз долбила, что все парни – все! до единого! – дерьмо, беспородные кобели, и ничего больше?! Ты не верила, не хотела верить, криком кричала «Неправда!» – и что? Кто из нас умнее, опытнее, кто лучше знает жизнь? И этих нечистоплотных дряней – тоже? Ну?! Что же ты теперь водопад из себя изображаешь?! Кому эти твои слезы нужны? Кого они трогают? Меня, разве что – из жалости к твоей цыплячьей дурости!.. А его? Да черта с два! Сама видишь: напаскудил, – и в кусты! И даже не позвонил за весь день ни разу! А я тебе объясню – почему; и так оно и будет! Одно из двух:  или слов не подберет, чтобы складно отбрехаться,  или ему опять не до тебя! Других причин нет и быть не может! И даже если в конце концов наберется наглости и позвонит, так ты думаешь, хоть словечком обмолвится, где провел ночку?! Будет и лебезить, и сюсюкать, а то и оскорбленным прикинется и трубку бросит! Других вариантов нет и быть не может!.. Держи-ка сигарету! Вот так, и успокаивай нервишки!..
   Они закурили, но Вилли не удержалась, продолжила сердито:
– Плюй! Плюй и растирай! Иначе загнёшься в один присест! С твоей-то дамской психикой! Из-за какого-то дерьма ревёшь, подумай! А если так из-за каждого?! У меня их было – ого-го! И если бы я после каждого истерики закатывала? Да я бы уже седой старухой была!
– Хоть одного из них – ты любила, Вилли?! – отчаянно воскликнула Элис.
– Чего-о?! – злобно протянула та. – Люби-ить?! Да ты точно рехнулась, идиотка! – ахнула она. – За что их любить?! Да ты сама смотри… нет, смотри! и слушай! Добилась – получай! Всё, всё выскажу, – затрясла головой Вилли. Глаза её разгорелись. – Кэркленд твой. Ангел без крылышек. Так? И я скажу тебе, на что ты попалась! Ты клюнула на мою неосторожную фразу, что ему нужна «чистая девчонка»! Так ведь? Ведь так?!. А ты хоть призадумалась своими куриными мозгами – а зачем ему «чистая девчонка»?! Так я объясню тебе, кретинка! Он ведь ничерта не умеет! А хочет, – куда же от этого парню деваться, если природой положено! Так вот, любая, более-менее знающая баба, сойдись он с ней, его в первую же ночь оборжет! Вот и нужна ему была такая неопытная дурочка, как ты! Лю-убит?! Да ты же для него не больше, чем тренажор была! А теперь он поопытнее, поинтереснее девку нашел! И всё – привет твоей любви! Что, сорвала шкурку?!. Нет, ты мне лицо не закрывай и в обморок падать не вздумай! Я за тебя возьмусь, голубушка, я из тебя огонь, а не девку сделаю! Это надо же – в наше время: такая святая простота!.. Нет, не сдохнешь!.. Нет, не покончишь ты с собой!.. А я говорю – не дам! Не дам, и хоть ты тресни! Будешь жить и учиться! Не позволю я тебе из-за какого-то кобеля на тот свет отправиться! Много чести им будет!..
– Вилли! – крикнула в проход молоденькая продавщица параллельного отдела. –  Тут твою подружку какой-то парень к телефону требует…
– Ну вот! – злорадно сказала Вилли. – Дождались наконец мессию! Иди, иди, дурочка, и убедись, что больше жизнью положенного твой петушок тебе не пропоет! Два «ля-ля», и будет с тебя!
… Дрожащими руками Элис взяла трубку.
– Элис! Здравствуй! – сказал Артур.
– Здравствуй… – прошептала она.
– Ты извини меня… я не смог прийти вчера… Я объясню тебе всё, Элис!..
– Когда ты придёшь?..
  Он сбился, помолчал…
– Прости… я не смогу раньше одиннадцати…
– И ты… не встретишь меня после работы?.. – голос Элис совсем упал, она затряслась в беззвучных рыданиях.
– Элис, милая, я не смогу!.. Но я всё объясню тебе вечером! Мне очень нужно поговорить с тобой… и об очень важном! Об этом нельзя по телефону… Но ты не сердись! Пожалуйста, Элис! Ну, пожалуйста!.. Как у тебя на работе?..
– Ничего… – Элис уже не плакала. Она уже ничего на свете не хотела. – Всё нормально…
– А я просто места себе не нахожу… Я так виноват перед тобою!.. Значит, до вечера?
– Да…
– Ну, пока… Элис! Ты что, плачешь?!!
– Нет… Нет, – строго повторила она. – Тебе показалось. Тут вода льётся…
– Я уж перепугался… Тогда – пока! Целую тебя!..
… Она медленно положила трубку.
– Всё? – с ехидным удивлением протянула Вилли. – С-содержательно!.. Эй! Да ты что, Элис?! – она подхватила оседающее на пол тело девушки.– Мэйдж! Воды стакан принеси!.. Да быстрее же!!.
   Резкими ударами по щекам она привела Элис в сознание. Плеснула ей воды в лицо… Помогла подняться.
– Ещё не хватало!.. Сейчас управляющий прибежит!.. будет потеха! Ему-то уж ничего не объяснишь! Пошли-ка переодеваться, и – домой, конец дня уже. Я с тобой пойду… а то как опять где-нибудь выкинешь номер…
… Когда девушки вышли рабочим ходом из магазина, Элис невольно вздрогнула: у тротуара стоял мотоцикл Мокси, а на нем, покуривая, восседал сам Эрик. Он явно ожидал их.
  Элис почувствовала, как тошнотворная слабость вдруг вновь разлилась по телу…
– Ты иди, – сказал Мокси Вилли, – мне нужно поговорить с Элис.   
– Черта с два! – взбеленилась Вилли. – Оставьте наконец девчонку в покое! Сколько можно…
– Иди, – не повышая голоса перебил Эрик и отбросил сигарету. Глянул на неё в упор… Вилли сбилась.
– Ладно, – наконец пробормотала она. И, уже отходя, крикнула. – Элис, я загляну вечером, идет?
  Мокси достал новую сигарету. Хмыкнул, посмотрел на девушку печально и виновато.
– Я сволочь перед тобой, Элис, – от души произнес он наконец. – Я ведь всё знал… и не смог остановить его… Кэркленд как с ума тронулся, когда увидел эту девчонку… Я уже поздно сообразил… Ты ведь знаешь – я никогда бы не оставил его, если бы он сам этого не захотел… Я его – за руку, а эта баба – за другую. Цирк просто! И ещё послал он меня… ну, тут уж я психанул!.. для тебя же стараешься, а ты меня облаиваешь?! И – махнул рукой… Нужно было вломиться, морды обеим сукам набить, да выкинуть его из чужой постели… Да это я только сейчас понимаю! А тогда – обозлился на него, ну и… Прости меня, Элис… самому тошно!..
   Она молчала…
– И не сказать тебе сейчас тоже не мог! – ожесточенно  махнул рукой Мокси. – Ты славная девчонка… да только на темную лошадку поставила! Я же тебе давно говорил… Он у нас монашком был… и слишком долго выдерживался… Ну, теперь понесся, тю-у, не остановишь! У нашего брата в этом смысле всегда – как буйное помешательство: говоришь себе – не надо! – а тело башку уже не слушает…
– Значит… никому… – всхлипнула Элис.
–… верить нельзя? – подхватил он на лету. Помолчал. И – очень серьёзно, даже печально:
– Нет, девочка. Не стоит нашему брату верить! Если парень слово дал, что то-то и то-то сделает,  это – другой разговор. А если он клянется, что на другую юбку и не глянет… – Мокси присвистнул и махнул рукой. – А Кэркленд… О нём ты лучше уже и не думай! Он теперь сам за себя ручаться не будет! Вот где он сейчас скачет? Не знаешь? И я не знаю! А ведь ты его подруга, а я его лучший друг! Вот то-то и оно… Сорвался с цепи коб… пёсик… Впрочем… на стадионе он сейчас, вот где! Там же его красотка кульбиты выкидывает, вечернее родео – с восьми до одиннадцати…
  Элис вздрогнула… глаза её наполнились слезами. Она замотала головой:
– С восьми?.. до одиннадцати?..
– Ну да, – Мокси смотрел на неё с улыбкой. –Поглядеть хочешь?..
– Нет!! – закричала Элис. – Нет!..
– И правильно… Куда ты, домой? Садись, подкину!..



   …Она вбежала в дом с чувством, что теряет зрение. Привычные предметы кривились, отступали в углы, исчезали, сливаясь друг с другом…
   Она торопилась.
   Ни разу в жизни Элис не спешила так… Она боялась ослепнуть до того, как успеет… Вот её сумка в углу, она бросила её туда по приезде из Дарлингтона. Элис схватила её обеими руками, чтобы она не исчезла, поставила её на кровать, распахнув ей зев и всё оглядываясь: вот она, красная, стоит, не убежала… красная – на синем… стоит ещё… Стала бросать в неё какие-то вещи: юбку – комом, туфли, куртку, термос, мамину шкатулку, альбом с фотографиями… Утрамбовала; с трудом, побледневшая, затянула на сумке «молнию»…
   Выпрямилась, задыхаясь… и тут же в ужасе закрыла руками лицо: стены дома качались, комната вытягивалась во все стороны, как картонный кубик!.. Элис поняла – ещё немного, и дом рухнет, погребет под собой её позор, её залитую кровью память, оплеванную веру, растоптанное в грязи счастье… Она закричала, бросилась, вытянув руки, к двери, но дверь внезапно превратилась в окно… и засмеялась надрывно, шлёпая губой-форточкой.
   Элис попятилась, схватила с кровати сумку и, защищаясь ею, как щитом, спотыкаясь, на ощупь двинулась назад… Вот! Рука попала наконец в дверной проём!.. Она кубарем бросилась вниз по лестнице, – вещи кинулись за ней следом: и шкаф, и стол, и телевизор!.. Тысячи цепких рук потянулись за ней, чтобы удержать, оставить в рушащемся доме. «Лови! Лови её!!» – кричали вещи. И стадионный вой: уууааааа!!. И это уже не вещи, это перекошенные лица там, на стадионе, это их руки, их крики, их нечеловеческая, звериная злоба к человеку…
   Элис с силой захлопнула входную дверь…
… И всё стихло…
… Теплый золотистый вечер…
… Шорох ветра… нежный аромат роз…
… Элис намертво, побелевшими пальцами держала дверную ручку. Её колотила страшная  дрожь, какая случается лишь в кошмарных снах… Только через десять минут она уговорила себя оторвать одну руку от двери, трясущимися, чужими пальцами скользнула в карман, судорожно выдернула ключ и, едва не сломав его в замочной скважине, заперла дверь.
    Её охватила душащая, парализующая, тошнотворная слабость… ноги подогнулись, и она упала на теплые пыльные ступени веранды… Её начало рвать, жестоко, мучительно.
   …Потом она поднялась… долго стояла бесцельно, бессмысленно, покачиваясь на ступеньках… спустилась… побрела по дорожке к выходу… Остановилась… потом вернулась за сумкой…
   Заходящее золотистое солнце заливало щедрым теплом душистые розы…


   
   Беатрис бежала к Артуру по тоннелю. Схватила его за руки такой мертвой хваткой, что он стиснул от боли зубы. Она оттащила его к стене: мимо со свистом проносились на залитую солнцем арену стадиона разукрашенные гоночные автомобили
   Артур глянул ей в лицо… и похолодел. Беатрис была в белом обтягивающем комбинезоне, и лицо её сейчас было подстать этому комбинезону: синеватое, без единой кровинки. Глаза – черные, бездонные, страшные – глубоко впали, обведенные какими-то коричневатыми кругами…
– Беатрис! – закричал он. – Не надо!  Я очень прошу тебя! Я умоляю тебя: не надо сегодня!!
– Ты пришел… – глухо бормотала она, не слыша и не разжимая мертвой хватки рук. – Я знала, что ты придешь сегодня!.. Ты не верил, что я смогу… не верил!.. А я говорила: человек может всё, если очень захочет… И ты увидишь это сегодня, и поймешь, что я была права… что нужно жить!.. Ты теперь сможешь… ты сможешь теперь, Макс! потому что я сделала всё, чтобы ты поверил в себя…
– Беатрис!! – орал Артур, обливаясь холодным потом.
  Она вздрогнула… отпустила его руки. На его запястьях остались следы её пальцев…
– Не надо сегодня, Беатрис… – прошептал Артур, изнемогая… страшное предчувствие, беспомощность остановить беду душили его…
   Она вдруг вся потянулась к нему, обвила его шею руками.
– Спасибо тебе, мальчик мой! – пробормотала она, обжигая его дыханием. – Я опять… немножко сошла с ума… Но ты пришел… ты – мой счастливый талисман… и всё теперь будет хорошо… Не бойся!.. ничего не бойся! Ты только верь в себя… не сдавайся!.. Живи… Я люблю тебя… Спасибо тебе!..
  Она поцеловала его, и он покачнулся…
  Она уже уходила, быстро, запрокинув голову… белая птица в темном тоннеле…
… Артур пробрался на трибуны, поближе к полю. Было жарко, а его колотил нескончаемый озноб… На поле крутились машины, кричали с трибун зрители, время от времени что-то рявкал мегафон… Он ничего не видел и не слышал. Он ждал недолго…
   Её машина – белая с синим, черный номер на боку – «40»… Артур дернулся всем телом, расширяя глаза… «40»! Не может быть!!. Всё случилось быстро, так быстро, что он ничего не успел: ни опомниться, ни перевести дыхание, ни сообразить, что закричал в усилитель ведущий программы…
   Белая с синим машина взметнулась вверх, на трамплин, взлетела в воздух, вращаясь, как снаряд… Внизу, под ней, мелькали ряды других машин, подогнанных друг к дружке, а в конце этой полосы – человек с раскинутыми, будто для легкомысленного приветствия  толпе руками, с улыбкой на побледневшем лице – Роберт Бьянки… Машина пролетела над ним, перевернувшись в последний раз, тяжело, будто нехотя показывая черное металлическое брюхо публике, стала падать, медленно, катастрофически медленно валясь на бок и на колеса… Вот уже правый ряд колес коснулся земли… она идет на них долго… Трибуны взревели от восторга, шквал, ураган аплодисментов!.. Но тут неумолимая центробежная сила – или ветер, или рок, или чьё-то проклятье! – одолевает, и сине-белый автомобиль страшно, с почти живым стоном заваливается обратно на спину, переворачивается, ещё и ещё раз в клубах пыли, и не может остановиться, точно стремясь прорыть своим изувеченным телом в земле траншею…
   Машину, вернее – её покореженный остов – выносит на беговые дорожки, на ограду трибун, которую он потрясает страшным ударом… и замирает уже окончательно…
… Артур видит как в тумане… люди на поле…белый медицинский фургончик… врачи с носилками… Лишь номер «40» – отчетливо, на боку…
    Номер «40»!.. Кемпбелл-стрит сорок!.. Артур рванулся через толпу к выходу – через плотную людскую массу, несущуюся вниз, к полю; он – один – к выходу, против течения…
   Он не понимал, что с ним происходит. Его гнал ужас – ужас нависшей трагедии! Он её чувствовал – кожей, сердцем, нервами, он осязал и обонял её, она не совершилась уже, она только начиналась…



… Её телефон не отвечал.
… Её дом был заперт.
  Артур, как последний дурак, стоял посреди улицы, не в состоянии ещё соображать, весь дрожа от необъяснимой душащей тревоги...         
  Что произошло?.. Непроходящее чувство вины перед Элис, недоговоренность между ними… трагедия на стадионе… Это – понятно, боль и тревога – отсюда.
   Номер «40» на машине Беатрис… Номер «40» на воротах коттеджа на Кемпбелл-стрит… Это уже мистика, чушь собачья!..
   Но где же Элис? Где может быть сейчас Элис? Они собирались встретиться в одиннадцать… Сейчас – полдесятого! Она вполне могла ещё не прийти, засидеться, положим… у той же Вилли!
   Телефона её Артур не знал.
   Но сидеть до одиннадцати возле запертой двери, как сиживал раньше, он уже тоже не мог. Что-то толкало его вперед – сильнее его, сильнее всего на свете… «Если ты любил и терял…» – зазвучал далекий, гаснущий голос Беатрис.
… Артур понесся бегом…


… Вилли была дома.
   Появление Артура ошеломило её… Не то слово! Дерзкая на язык, злая, наглая Вилли – ахнула и… отступила в тень двери, стремительно бледнея…
   Артур шагнул к ней… «Нет!» – закричала Вилли, закрываясь руками…
– Ты что, чокнулась? – остолбенел Артур.
  Она медленно приходила в себя… опустила руки… и только тут Артур заметил на её запястьях свежие кровоподтеки.
   Он закрыл дверь, толкнул к ней стул.
– Ну-ка, сядь… Воды тебе принести?.. Тогда выкладывай – что случилось? Кто тебя?..
– Не твое… дело… – с трудом произнесла Вилли, понемногу оживая. – Зачем пришел?    
– Где Элис?
– Дай закурить! – перебила она, с жадностью потянувшись к его пачке. Тяпнула фильтр сигареты зубами с такой силой, что чуть не перекусила его. – Ф-фу-у!..
– Я спрашиваю – где Элис?
– Откуда мне знать?.. – она глотала дым, как воду, аж зубы клацали. Опущенные глаза её бесцельно блуждали по столу.
– После работы… вы ведь вместе вышли?
– Ну и что? – она странно задрожала. – Что же из того?..
– Что было дальше?
– Кино было дальше! – истерично захохотала Вилли, вскидывая на него слепые, сумасшедшие глаза.
– Какое кино?.. – опешил Артур. 
– Полосатое! – она хохотала всё сильнее, трясясь всем телом, как в припадке, уронила сигарету на стол…
– Прекрати! – гаркнул Артур и двинул кулаком по краю стола.
  Вилли дернулась, вскочила со стула и загородилась им. Только глаза её горели на побледневшем лице – зелёные и злобные, как у кошки.
– Что тебе нужно от меня?! – закричала она, трясясь от бешенства. – Что вам всем нужно от меня?! Я же сказала – я ничего не знаю и ничего не хочу знать!! Дайте мне жить спокойно!.. Я ненавижу, ненавижу вас всех!! Дряни, подонки, звери!!.
– Вилли… – тихо сказал Артур. – Где Элис? Что с Элис?.. Ответь!.. Я очень прошу тебя… Ты ведь знаешь… ты ведь всё знаешь!..
– Я?! – заорала она. – Что я знаю?! Я ничего, ничего не знаю!! Ничего!! Ничего!!.
  Артур встал. Она бросилась в угол комнаты…
  Он отвернулся, подошел к окну.
  Вилли в истерике рыдала, сжавшись на полу, как маленький, запинанный зверёк. 
  Он подошел, и она тут же вскинула глаза: огромные, залитые слезами доверху. В них был ужас…
– Почему?.. почему ты не хочешь ответить? – тихо сказал Артур.
– Я ненавижу тебя… – одними губами выговорила она.
– За что?
– За всё… И за неё – тоже… Ты дрянь…
– Возможно… Но если я не узнаю, где она… я просто не смогу жить…
  Вилли встала, затягивая на груди распахнувшийся халат.
– Какое мне дело до твоей жизни? – спокойно, в глаза ему сказала она. – Меня куда больше интересует собственная жизнь!.. Уходи!
  Кэркленд медленно кивнул… повернулся и пошел к двери.
– А то, может, она и поинтереснее мальчика себе нашла?! – вдруг с сатанинским  хохотом крикнула ему в спину Вилли. – А? А?!.
  Он развернулся, бледнея, кинулся… Она завизжала нечеловеческим голосом и рванула вверх по лестнице на второй этаж.
… Артур остановился. Изумленно помотал головой.
– За что?..



 … – А, Артур! – ласково сказал Мокси. – Не ожидал, но чертовски рад! Заходи, заходи… Ну и видок у тебя! Умыться хочешь?.. Давай, шуруй! А мы тут пока с Гарни кое-что славненькое из выпивки состряпаем…
   Когда Кэркленд вышел из ванной, на журнальном столике, освещённом бегающими огнями цветомузыки, важно пыхтели три изумительных многослойных коктейля. Мокси любил угощать «от души»…
– Ты сейчас со стадиона? Ну и как программка?.. Я как-то не вырвался сегодня, всё дела… Да ты садись, садись!
– Где Элис, Мокси?
  Вопрос был брошен в упор и так серьёзно, что уклониться было трудно. Но для Эрика Мокси ничто не составляло труда.
– Откуда мне знать?.. Включай-ка музыку, Гарни, что мы тут в тишине киснем?.. Да садись же, Кэркленд, я не скульптор, специализирующийся на монументах!
– Если ты будешь вихляться в том же духе, монумент сделают для тебя – на твою могилу! – холодно заметил Артур. – Хотя вряд ли… монументы лепят для дерьма почище…
– Ты хочешь сказать – повыше плавающего? – охотно подхватил Эрик. – Но не забывай, что я ещё очень юн, у меня всё впереди!
– Да… страшно подумать, что ты успеешь ещё наворотить, если тебя не пришибить с юных лет…
– И не говори! – отмахнулся от него Мокси, обсасывая трубочку их коктейля.    
– Так ты можешь мне ответить без клоунских ужимок – или придется из тебя вышибать?
– Я всё могу, Кэркленд, всё умею, всё знаю… – Мокси протяжно зевнул. – Только не резон нам с тобой, малыш, на эту тему время тратить…
– Это ещё почему?
– Да по той простой причине, что ты мне не поверишь! Мы же хорошо знаем друг друга. Я отлично помню, что ты у нас – прирожденный скептик и не переносишь блефа… тебя просто колотит от него, верно? И ты готов убить каждого, кто рискнет водить тебя за нос! поэтому с тобой я никогда не виляю, и ты это отлично знаешь. У меня, конечно, есть кое-какая интересная информация к размышлению… но ты ведь размышлять и не подумаешь! Ты просто с места кинешься на меня с кулаками, и вся радость от общения!..
– Мне плевать на твою информацию! Скажи мне, где Элис? – если ты всё на свете знаешь…
– А вот этого я как раз и не могу тебе сказать, Кэркленд, – улыбнулся Эрик, сделав губы бантиком. – По ещё более простой причине: я не знаю!.. Ну… честно!.. Прошляпил её Гарни, ищи теперь ветра в поле!..
– Что-о?!
– О! О, Кэркленд! Не разыгрывай из себя невинного младенца! Не хочешь же ты уверить меня, будто и не подозревал, что мои мальчики за ней следили?! Следили, конечно! И не строй передо мной идиота, я не люблю этого, Кэркленд, поверь! – холодно закончил Мокси.
– Так… ясно… Ладно! – взял себя в руки Артур. – И… и чему же это я от рождения не способен верить?
– Да тому, что и у Эрика Мокси иногда срывается с крючка рыба! А она сегодня сорвалась! Мне нужна была твоя девчонка, понял?! – заорал Мокси. –Мне она нужна была, чтобы держать тебя, щенка, со всеми твоими потрохами! А она смылась! Улизнула, как последняя шлюха! Как я мог предположить, судя по вашей Gran Amor  , что в один прекрасный вечер эта маленькая, глупенькая девочка-ромашка вдруг сгребет чемоданчик и юркнет в машину к мальчику с квадратной челюстью и бицепсами Рембо!
– Ты!.. – вскочил Артур с перекошенным лицом… и вдруг – захохотал… Махнул рукой и снова повалился в кресло.
– Ну ты и трепло, Мокси! – покатывался он, взбрыкивая ногами. – Ох, уморил, старина!.. Ну, спасибо!.. Давно я от тебя такой дешёвенькой  чуши не слышал!..    
   Эрик переглянулся с Гарни и печально пожал плечами.
– Я же говорил тебе, что его долго пробивать придется!.. Я и то два часа смеялся, когда впервые это от тебя услышал… Ладно, плюнь, Артур, давай переключимся. Я же предупреждал, что ты не поверишь…
– Да нет… нет… почему?.. – ещё всхлипывал Кэркленд. – Это же чертовски интересно… Ты продолжай. продолжай!.. не обращай на меня внимания…
– Ну вот… Следить мы за вами начали, конечно, сразу, – продолжил Мокси, закурил и мечтательно сузил глаза. – Сам понимаешь, меня очень заинтересовала вся эта романтическая история… особенно то, как это у тебя серьёзно и насколько долго. Я всё знаю о ваших умилительных пикниках на природе, видел собственными глазами – уж извини, не утерпел! – как вы всегда нежно прощались со вздохами и поцелуйчиками возле её дома… А потом мне это надоело – слишком, понимаешь ли, бесило, – и я предоставил почетное право хвостатить за вами Гарни. Гарни – умница! Ему бы шпионом работать – все бы державы из-за него передрались!.. Так вот, это золотко Гарни раз сообщает мне. что обнаружил у нашего «объекта» новый «объект». Я его обхихикал, – уж извини меня за то, дружище Гарни: мне бы твой нюх и интуицию – цены бы не было кретину Мокси! Оборжал я его, но заинтересовался с другой стороны: уж очень аппетитно выглядело описание того субчика: челюсть, бицепсы… Сам знаешь. какая у меня слабость к подобным костоломам; после того, как эта падаль Райкет улизнул из города, я, честно говоря, захандрил… И вдруг – на тебе! Всплывает бронзовошкурый атлет, только что после службы во флоте Её Величества, на голове рыжий бобрик и, увы, очки… Очки меня смутили… Во-первых, это, как ни крути, признак интеллигентности, а во-вторых… зачем мне безглазый телохранитель?.. Ладно. Кино крутилось дальше. Два раза, по данным Гарни, «объекты» встречались на улице: так, чушь, охи-ахи, но – что меня заинтересовало – общие воспоминания! Мальчик клеился, твоя красотка – хвала ей и слава! – оба раза его гордо отшивала. Я навел справки, и вот что обнаружилось, мучачо мио: рыжий очкарик, а ныне яркий герой морей и океанов, был приятелем Элис ещё… ну, так скажем, до встречи с тобой. Так, наивная детская дружба, совместное пение в школьном хоре и увлечение собаководством. Конечно, сейчас он был поражен, ослеплен, очарован  прелестной принцессой на месте своей прежней сопливой подружки! Наверное, Элис ему сразу гордо объявила, что у неё есть Большая Любовь Артур Кэркленд, и чтобы все прочие губки не раскатывали… Ну, конечно, так оно и было, конечно!.. И вот теперь Гарни засекает «объект» возле её дома. Вы только что расстались, Кэркленд, но гость есть гость, она ставит, зевая, кофейник… и до самого утра свет в доме горит. Возможно, в ту ночь дом выслушивал бахвалы о странствиях по морям-океанам, о тоске по родине и о ней – незабвенной, но, увы, забывшей… Не знаю. Гарни было плохо слышно под окном. В эту субботу он водил её в кафе. Это железно, Кэркленд. Есть свидетели. Ты привез её домой вечером, а через полчаса подъехал он. Она выбежала сразу – в розовом платье и золотистых босоножках без каблуков. Пробыли они там полчаса – всего лишь; потанцевали… а потом то ли поругались, то ли она закапризничала… И он привез её обратно. Переходим к прошлой ночи. Когда моя дура звонила ей, то она решила поиграть с огнем, то есть со мной, и посему сообщила Элис, что не ты у меня ночуешь, а мы с тобой – у каскадеров… за что ей, конечно, сегодня здорово влетело. На это твоя девчонка со злостью крикнула, что если ты, Артур Кэркленд, позволяешь себе так с ней обходиться, то она… мм… не нуждается больше в твоих подачках… и сумеет найти себе парня поинтереснее. Конец цитаты. Моя сука, конечно, подняла её на ура, мол, давай, давай, только так настоящие girls и поступают… ну, об этом я с ней тоже сегодня потолковал…Так вот, а нынче мы с Гарни сваляли приличного дурака… Он дежурил у её дома без мотоцикла, поскольку его мотоцикл потребовался мне, и проследить машину того типчика он, разумеется, не смог. Синий «фиат», номер AFNT 32800. Он стоял у дома девчонки с восьми до двадцати минут девятого, потом оба вышли из дома, он нес красную сумку и чемодан, чемодан уложили в багажник, сумку – на заднее сидение, оба сели и – адью!.. Могу ещё добавить, что машина свернула с Кемпбелл-стрит по направлению к Джерси-авеню… Так… Я ничего не упустил, Гарни?
  Гарни помотал головой.
– Ну вот и вся эта глупая, неправдоподобная история,  Кэркленд… Что, ещё по коктейлю?
– Я не верю тебе, Мокси, – спокойно сказал Артур.
– А зачем мне твоя вера? – изумился Эрик. – Что мне с ней делать-то?.. Ты спросил – я ответил… Поехали развлекаться дальше, мальчики. Сегодня вечером я предлагаю…
– Я знаю, что ты подонок, Мокси. И знаю, что ты умелый комбинатор. Но у тебя есть слабое место – и в тебе, и во всей твоей брехне. Ты не знаешь простейшей вещи… и тебе никогда уже не дано её узнать. И поэтому всё, что ты мне тут наплел, стоит ровно столько, сколько и ведро блевотины без стоимости посуды.
– Ну-ка, ну-ка! – внезапно оживился Эрик. – Послушаем мудреца, Гарни, а?
– Ты не знаешь… нет, не так… ты не понимаешь, что Элис любит меня. Для тебя это – словесное дерьмо, сопливая фразочка. Согласен: если бы я путался со шлюхой, вроде твоей Вилли, такой её скачок в чужую машину был естественен, как смена носков… Больше я на эту тему рассуждать с тобой не буду, – ты не стоишь этого!
– Любовь! – смачно сказал Мокси, и Гарни идиотски заржал. Видя, что Артур побелел от ярости, Мокси взмахнул рукой, и вдруг лицо его озлобленно дернулось. Он вскочил.
– Вот что, Кэркленд. На эту тему ты действительно лучше не тявкай! В этом смысле ты ни мне, ни Гарни в подметки не годишься! Что ты понимаешь под любовью? «Трепет души твоей»?! Допускаю, что трепетать ты научился. Но что же дальше, Кэркленд? Что ещё умеешь ты, что можешь дать своей девчонке? Да ничерта ты не можешь и не умеешь! Ты просто харчок в этом отношении! Опыт здесь нужен, многолетний, черт возьми, и разнообразный!.. Ладно, получай от меня полную порцию, Кэркленд; не хотел я, но ты довел меня!.. Досталась она тебе девочкой, так? Кстати, ты хоть понимаешь, что я имею ввиду?.. Слава тебе господи! Так вот, чтобы невинной девчонке с первого раза удовольствие доставить – это такое умение и мастерство требуется! даже я за себя ручаться не стану! И я представляю себе, какую дикую пытку ты ей, бедняжке, устроил в первую же ночь! Представляю, как кляла она себя за то, что уступила тебе!
– Заткнись! Заткнись, дерьмо, или я заткну тебя стулом! – заорал Артур, тоже вскочив.
– Вот кретин-то! Ни в зуб ногой в простых вещах, его просвещают, – а он ещё кулаками машет!.. Ты, ноль без палочки, у меня ты бы прошел такую школу, что бабы на тебя как мухи на мед стали бы слетаться!.. Чет ты гордишься? Тем, что не вытерпев твоей беспомощности и регулярных издевательств над её телом, от тебя сбежала девчонка?! Да беги, детка, удирай со всех ног, милая, я врагу не пожелаю под тобой оказаться, Кэркленд!.. Если и любила она тебя, если и привязалась к тебе сначала, то после твоей любви она уже с кем угодно согласна была удрать! Таких вещей девчонка парню не прощает, это аксиома! Конечно, жалко ей было тебя, не хотелось убийственную правду в глаза говорить… а терпеть уже никаких сил не было, – вот и удрала она тайком, первый же предлог использовав!.. Что ты мне тут лекции о любви читать берешься, сопляк?! Почему, ты думаешь, Вилли, презирающая нашего брата, за меня зубами и когтями держится? Любит, что ли? Черта с два! А твоя, по уши в тебя втюренная, драпает от тебя со всех ног! – Ну? Объясни мне эту загадку природы, великий мудрец? – злорадно закончил Мокси.
– Эй! – вдруг встрепенулся он. – Ты чего, бэби?.. Кэркленд?!.
  Артур поднялся… хватаясь за стенки, побрел на кухню… упал на подоконник распахнутого в ночь окна…
– Не слишком ли ты его, Эрик? – лениво ковыряя в зубах спичкой, поинтересовался Гарни. – В пах ведь ударил… сам понимаешь… Запрещенный приемчик…
– Пусть не воображает из себя мужика, недоросток, – сквозь зубы процедил Мокси, глядя в потолок прозрачными глазами. Шевельнулся. – Иди, притащи его в ванную; пусть очухается… А потом сюда… Ничего, он ещё сам о курсе лекций и практике умолять будет!               
– Мокси! Слушай! – заорал из кухни Гарни. – А его тут нет… 


    
    Артур бежал по ночному городу, не разбирая дороги. У него подламывались ноги, он спотыкался, падал, поднимался и бежал опять. Хриплые рыдания раздирали горло… Неожиданно он с размаху налетел на прохожего.
– Ты, кретин!.. Ослеп, что ли?!
– Дерьмо!! Дерьмо!! Какое всё дерьмо! – истерично заорал Артур.
  Мужчина свистнул, покрутил пальцем у виска…
… Когда Артур не смог больше бежать, он ещё долго шел, схватившись за голову и качаясь из стороны в сторону, как пьяный.
… А потом упал.
… Примерно через час холод земли привел его в чувство. Слабо стали проскальзывать первые мысли.
  Рыжий очкарик… Он сразу понял, о ком говорил Мокси. Годфри Гарнер действительно недавно вернулся из армии. Артур хорошо помнил его ещё по рингу.
    Он с трудом сел… И изумился: господи, как же просто – только позвонить… и всё сразу станет ясным, как день! Он добрался до первого автомата, выгреб из кармана пригоршню монет.
   Предательская, робкая мысль: а вдруг?..
   Но телефон Элис молчал.
   И Артур, уже не колеблясь, набрал другой номер.
   Он ждал недолго.
– Добрый вечер… Мистер Гарнер, если не ошибаюсь?.. Прошу прощения за поздний звонок… Могу я услышать Годфри?
– А это кто? – глухой, каркающий голос на том конце, постоянно прерываемый кашлем.
– Его старый друг… Мы знакомы ещё по боксерской школе…
  Долгий надрывный кашель…
– Пропади он пропадом, этот Годфри! – вдруг рявкнул старик. – Сукин сын! Я с этого дня его не знаю и не хочу знать!..
– Он… недавно вернулся из армии? – пробормотал Артур, не зная, что сказать от изумления.
– Да! Чтобы вытянуть у отца последние деньги, угнать машину и смыться!.. Вот что, молодой человек! Попрошу вас больше не звонить и не спрашивать об этом великовозрастном подлеце! Не знаю, какие у него там были друзья, но если такие же, как он сам, я не желаю с ними даже разговаривать!
   И мистер Гарнер с чувством грохнул трубкой. Отвел душу, бедняга…
… Артур засмеялся… потом заплакал… потом опять засмеялся… Бухнулся головой о стенку телефонной кабины. И заржал уже на всю улицу – безумно и безудержно…



   Утром он выгреб из письменного стола деньги, присланные отцом, точнее, то, что от них осталось к настоящему времени. Продал знаменитый кастет Рональда и купил пистолет. До упора заправил бензобак машины, а дополнительную канистру кинул в багажник.
   Он уже запирал дом, когда паршивец пес, решивший, очевидно, что хозяин опять собрался жрать землянику у озера, сиганул в салон машины на заднее сидение. Артур пожал плечами: ему было всё равно.
… В Дарлингтон он приехал к вечеру. Купил телефонный справочник и, абсолютно ни на что не надеясь, нашел в нем единственную фамилию Холидэй…
   Несложно оказалось найти и нужную улицу.
   Артур растерялся. Он не думал, что всё случится так легко и быстро. Он не был готов…
… Сидя в машине и глядя, как темнеет и затягивается тучами вечернее небо, Артур тысячу раз представлял себе, как это будет. Самые простые варианты: что это не те Холидэй и что Элис здесь не появлялась, он не трогал. Пару раз прокрутил в воображении ситуацию «были да сплыли». И стал думать, как встретится с Элис.
… Поздний вечер. Она возвращается откуда-то – с кавалером? или одна?.. Неважно! Он окликает её, вскидывает пистолет…
  Нет, это не устраивает Артура. Она должна заговорить, должна молить его о прощении! И тогда он напомнит ей: «Если и ты предашь меня – я убью тебя не рассуждая, не раздумывая… Поздно!» И тогда он поднимет пистолет…
… «Гав! Гав!!» – выдала прямо под ухо Собака. Он отшвырнул её… и – замер, как парализованный!..
   Он увидел Элис!..
   Совсем рядом…
   На другой стороне улицы…
   Она прогуливала на поводке огромную немецкую овчарку.
… Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть… Он смотрел, как она медленно идет по тротуару, ни на что не глядя, вся какая-то поникшая, безразличная, задумчивая…
  «Элис…» Он снова плакал и смеялся… Он прощал ей всё на свете и сам молил о пощаде, он готов был целовать землю, по которой она шла, готов был перестать дышать, если она так пожелает! Он никогда не думал, что может так любить!!
   Она удалялась, а Артур так и не смог выйти из машины… Он весь дрожал, весь покрылся горячей испариной, кусал руки. Слезы заливали лицо… Он скажет… он скажет ей, что никогда не прикоснется к ней больше, если ей это неприятно… но пусть только она позволит видеть её, быть рядом с ней, вот такой овчаркой на поводке охранять её везде и всюду! Пусть она  сделает с ним всё, что захочет! Но только не гонит! Господи… пусть только не гонит от себя!..
  «Гав! Гав!!» – совсем очумела Собака.
  Немецкая овчарка вскинула уши, натянула поводок, потянув за собой руку Элис. Она что-то говорит ей, успокаивая, поднимает глаза…
   И она увидела его!!
   Словно её ударили в лицо – наотмашь! Словно в неё выстрелили в упор!.. Она дернулась всем телом, закрылась рукой и закричала!
… Артур выскочил из машины…
И в ту же секунду перед его лицом взметнулась оскаленная пасть овчарки!
– Нет!! Не подходи!! – нечеловеческим голосом визжала Элис. – Не подходи!! Не подходи!! Не подходи!!.
Овчарка рвалась, охрипнув от рыка, Элис оборонялась ею и кричала не переставая. Она кричала, как кричат от невыносимой боли, от немыслимого кошмара, кричала на грани безумия. Она отступала к дому и наконец заскочила в калитку, захлопнула её, выронила поводок и со всех ног, зажимая уши, бросилась в дом… Артур отскочил от прутьев калитки, на которые кидалась обезумевшая от злобы овчарка.
– Элис! – закричал он. – Элис!! Элис!!.
 На веранду выбежала маленькая растрепанная женщина.
– Мерзавец! Убирайся отсюда! Убирайся немедленно, или я вызову полицию!
– Нет! Пустите меня! Элис!! Я должен видеть её! Пустите меня! Пожалуйста!! Ради всего для вас святого! Пустите меня!! – Артур уже не соображал, что делает. Он вцепился в прутья калитки, затряс их всем телом, и овчарка с наслаждением стала полосовать его пальцы…
   Женщина что-то ещё кричала, грозилась, ругалась… Артур был невменяем. Он орал во всю глотку, он молил всех святых на свете, плакал, рвался, буйствовал, как безумный…
… Он не знал, сколько прошло времени, когда у него за спиной вдруг завизжали тормоза, и почти в ту же секунду страшный удар по голове свалил его на землю. Его рывком подняли на ноги, ударили ещё раз под дых… Поволокли по асфальту и зашвырнули, как тряпичную куклу, в полицейский фургон.


   В отделении его били снова.
Приходя в сознание, он не слушал и не отвечал ни на какие вопросы, только рычал при виде полицейских и огрызался на каждое прикосновение, как пойманный волк. Когда его приволокли и бросили в камеру, он инстинктивно, как раненый зверь, заполз на подламывающихся руках в свободный угол и там потерял сознание…
    Очнулся Артур от духоты и тошнотворного запаха человеческих тел. Его начало рвать…
    Камера была битком набита людьми. Мутная, в четверть накала светившая лампочка на причудливо изогнутом шнуре едва разгоняла мрак. Сколько Артур не обшаривал взглядом стены, окошка он так и не увидел. Всюду стоял стойкий запах нечистот. Казалось, люди в камере совсем не замечали этого. Никто ни с кем не переговаривался, но каждый был занят своим делом: кто-то чесался с омерзительным пергаментным шорохом, кто-то чинил свою одежду, кто-то монотонно посвистывал. Парень на койке возле самой двери бился в конвульсиях и умолял об уколе. Двое стояли возле стены – равнодушные, как столбы, и взглядами идиотов изучали противоположную стену. Только какой-то небритый заросший мужик пристально смотрел на Артура, потом вдруг заулыбался и громко спросил:
– Эй, козленок! Что там, весна или уже лето?
… Артур снова потерял сознание…


    Через пару дней интерес к жизни внезапно начал пробуждаться в Артуре. Он вспомнил  всё: Мокси, Элис, побои, допросы, на которых то бесчувственно молчал, то начинал говорить невесть что с самого порога, мало волнуясь о том, слушают его или нет… свою машину и запертую в ней Собаку, пистолет, который полиция наверняка обнаружила и которым наверняка заинтересовалась… Он начал стучать в дверь камеры, требуя чего угодно: допроса, пытки, смерти – только не этого бездействия и полного забвения в смрадном склепе!..
– Брось суетиться, козленок! – апатично тянул ему из своего угла бородатый мужик. – Отсюда никто ещё раньше, чем через месяц, не выходил, будь он хоть ангел с крылышками!..
… Но бородатый пророк ошибся.
    Ранним утром дверь камеры открылась, Артура подняли за шкирку, сунули ему его разодранную куртку, проволокли по коридору и пинком выбросили за ворота полицейского отделения.
   …Пинок был хорош!
  Артур пролетел метра два по воздуху и со всего маху ткнулся мордой в грязь…
Он не знал, чему был обязан столь чудесному освобождению. В кармане куртки были его документы, но – ни цента денег. Пистолета не было тоже…
   Кэркленд поднялся и, не отряхиваясь, побрел по сонным улицам, распугивая немногочисленных прохожих. Он брел наугад, будучи твердо уверенным, что непременно добредет до единственного места, где должен сейчас быть.
… Пошел дождь, сильный, почти ливень. Видимо, он шел и раньше, потому что город был залит водой, как маленькая Венеция. Вода хлестала по дорогам, переполнив стоки; с крыш лились водопады. Под одним из них – у продовольственного магазина – Артур постоял минут пять: трое суток в полицейском отделении оставили о себе стойко пахнущую памятку…
… Знакомую улицу он нашел к вечеру. Еле переставляя ноги, добрел до калитки и сел возле неё прямо на землю, вытянув ноги вдоль тротуара. Пахло терпкой зеленью, свежей землей, мокрым железом, жареной рыбой… Это были восхитительные запахи!..
… Он почувствовал, что его кто-то трогает… Неужели опять полицейские?! Нет! Не надо… он не перенесет этого вновь…
– Элис… – прошептал Артур. – Не надо… Элис…


 … Он открыл глаза – резко, дернувшись, как от удара! Он понял, что его куда-то перенесли… Рванулся. Кто-то отскочил в сторону.
– Господи!.. – раздался плачущий женский возглас. – Ну что же мне с ним делать?! За что же мне такое  мучение?!.
  Артур увидел женщину – маленькую, с растрепавшейся прической… ту самую, что вызвала полицию. Тетю Элис. Она перетащила его с улицы на веранду и теперь боялась приблизиться, заметив, что он очнулся. С привязи рвалась, беснуясь, овчарка. Артур улыбнулся ей. Потом посмотрел на женщину.
– Не бойтесь, – сказал он тихо. – Мне нужна Элис. Я люблю её, понимаете? Я люблю её больше жизни. Больше всего на свете. Вы можете опять позвать полицию. Но когда меня вновь выпустят, я снова приду сюда. И умру у этого порога. Мне некуда и незачем больше идти. Понимаете?
   Он говорил негромко, невыразительно – и с огромной убеждающей силой. Она была в его глазах, улыбающихся измученно, твердо и нежно.
– Господи… – сказала снова женщина. – Не знаю… Ничего не понимаю…
– Позовите Элис, – попросил Артур. – Пусть она скажет сама, в чем я виноват. Я не знаю. Вы не знаете. Но если она знает – пусть она  скажет. И убьет, если ей этого захочется… Я не могу больше так… я не могу не знать…
    Женщина подсела к нему на крыльцо, глядя пристально и изучающе.
– Она говорила, что была для тебя только забавой, игрушкой… что ты бросил её ради какой-то потаскушки, предал её… А она любила, поверила… бедная моя девочка…
  Артур улыбался, медленно качая головой.
– Это чушь, – твердо и тихо сказал он. – Чушь собачья, понимаете? Я не знаю, кто все это придумал… Но я – вот он, здесь, сейчас… я говорю вам, что это – чушь… Вы верите мне? Мне нет без неё жизни… ничего нет…
   Она вздрогнула … и заплакала. Потом вдруг погладила его по голове, по горячему мокрому лбу.
– Верю… – прошептала она. – Мальчик… так не лгут… У тебя глаза – как у святого…
– Позовите Элис, – попросил Артур.
– Уехала Элис. Три часа назад… В Риджер-Сиверс, там живет моя сноха… Это я её, глупая, уговорила. Она, бедняжка, как забрала тебя полиция, вся извелась, каждый день рвалась туда бежать; началась горячка… Я и отправила её в деревню, боялась, что она здесь сойдет с ума… Пойдем-ка в дом… я искупаю тебя, накормлю… отдохнешь… А завтра я дам тебе адрес…
– Нет. Я поеду сегодня, – покачал головой Артур.
– Господи! Да ты же на ногах стоять не сможешь!
– Сегодня.
– Ну что мне с тобой делать?! Я, конечно, понимаю… конечно, нужно тебе ехать… и ей это очень нужно! Неспокойно у меня что-то на душе… Подожди! Второй автобус только вечером… У тебя есть деньги на билет?
– У меня есть машина… Машина… Хотел бы я знать, где она сейчас…
– Это – не белый «мерседес» с собакой внутри? – вдруг сказала женщина.
– Да… Да! – с изумлением ответил Артур.
– О боже мой! – женщина засмеялась. – Бедная собака! Маленькая такая, невзрачная… а уже четвертые сутки никого внутрь машины не пускает! Истощала вся, бедняжка… всю улицу переполошила… Машину-то на стоянку, за квартал отбуксировали, она ведь на проезжей части стояла… ну, и собаку, значит, с машиной вместе…


   Собака не лаяла. Она уже не могла лаять. Молча, плотно прижалась к Артуру, когда он открыл дверцу и взял её на руки. И притихла, вздрагивая…
  Он напоил её до упора, сколько в собаку влезло. Она быстро заснула, даже не глядя на еду.
… Изучая карту района, Кэркленд сжевал пирожок, прихлебывая горячим кофе из термоса. Поставил термос на пол, в ногах. И увидел под тормозной педалью свой пистолет…
… Дорога была залита водой. Черный от влаги асфальт не успевал просыхать. Дождь выдавал себя порциями – кратковременными, но ослепительными ливнями. В такие периоды Артур останавливал машину: только в эти последние часы он почувствовал, что его жизнь хоть что-то стоит.
    До Риджер-Сиверс, судя по карте, было не больше трех часов езды. Ливни растягивали это удовольствие чуть ли не в два раза. Местность была гористая: серпантин дороги то падал в низину, то круто карабкался вверх. Низины были прилично затоплены, вода там стояла над асфальтом сантиметров на семь.
   Артур торопился: близилась ночь, небо густо набухало беззвездной темнотой. Но вскоре пришлось опять остановиться: молодой транспортный полицейский, размахивая жезлом, только что развернул идущий впереди машины Артура грузовичок и теперь неспешно шагал к самому Артуру.
– Дорога перекрыта, парень, – сочувственно сообщил он, нагибаясь к оконцу. – Придется сворачивать на параллельную ветку за развилкой, а оттуда через Келлен-Сити… Слушай, будь другом, не найдется закурить?.. Погоди… я капюшоном прикрою…чертов дождь… Спасибо!.. Мои все подмокли… Держи цент…
– Что с дорогой-то? – Артур тоже закурил.
– Да с дорогой… кой черт с ней сделается!.. Она всё и делает, с ливнем за компанию… Автобус здесь перевернулся на повороте, видишь?.. ах да, все равно за дождем ничерта не видать!.. Эксперты сейчас приехали, медики… Не торопятся… спешить уже некуда… Теперь только на следующий день дорогу откроют.
– Здо-о-рово! – протянул Артур. – Погибших много?
– Двоих парней только дышащих вытащили, да и те чуть живы. Там сейчас такое месиво… до сих пор вздрагиваю, вспоминая… Он же не один свалился, сверху ещё рефрижератор припечатался… Всё – в лепешку…
– А что за автобус? Рейсовый?
– Точно… Ну, ладно, езжай, счастливо! Гляди на поворотах, дружище!
– Ясное дело, – Артур развернул машину.
  И остановился… Дернул дверцу, а подняться не смог – отнялись ноги…
– Слушай!.. Эй!.. – крикнул он. И задохнулся… Полицейский встревожено подбежал.   
– Что за автобус?.. Это… не трехчасовой… в Риджер-Сиверс?..
– Точно!.. А… Па-арень… так… да ты что?!
   Артур откинул его.
… Он бежал по дороге под грохочущим ливнем, режущим глаза, лицо, сбивающим дыхание. Под ногами струилась река… розовая… И ливень был розовый… кровавый был ливень!..
… Артур врезался в людей и машины. Ему кричали… потом бросились наперерез, схватили. Он кого-то ударил, другого лягнул ногой. Бросился снова… Его перехватили уже у обрыва, скрутили и потащили назад.
– Нет!! – кричал он. – Нет!! Это неправда! Не правда!! Вы все лжете! Этого не может быть!! Пустите меня!! Я же оттуда!.. Я должен быть там!! Я не хочу быть с вами! Я ненавижу вас всех!! Вас!! Всех!! Звери!.. Звери!!. За что?!.



… Был поздний вечер, когда Артур остановил машину у дома Гарни. В коттедже слабо голубело окно: смотрели телевизор.
   Возле самого дома – на углу улицы – стоял телефон-автомат. Артур бросил в него подаренную полицейским монетку.
– Алло? Кто это? – голос Гарни возбужденный, с хрипотцой: засмотрелся, бедняга, очередным боевиком.
– Это Кэркленд, Маккензи. Собирайся.
– Кэркленд?! Во дает! Ты что – никак с небес свалился? Где пропадал-то, чудак?
– Собирайся.
– Это куда ещё?.. Зачем?
– Это тебе Мокси объяснит.
– А-а… черт… тут фильм такой…
– Ладно, так и сообщу Мокси.
– Да нет, что ты, погоди!! Я иду… Просто чудн;… как по телику что-нибудь классное, так я  срочно Мокси требуюсь… Не смотрит он телик, что ли?..
   Через две минуты Гарни выбежал из коттеджа.
– Вот ты где… Ну у тебя и видок! Точно, как с того света!..
– Давай в машину, – и без трепотни!
– Ладно, ладно… Ой, кто это у тебя тут?.. Ну и зверюга!..
– Сиди прямо.
– А куда это мы?..
– У развилки кемпинги знаешь? Там и будет ждать Мокси.
– Ясно!
… Город кончился. Вот и развилка. Артур свернул на боковую дорогу, а с неё – на траву. Мотор заглох. Кэркленд наклонился вбок и открыл Гарни дверцу.
– Всё. Выходи, Маккензи.
– А как же… а!.. – и Гарни замолк, парализовано уставившись на пистолет в руке Артура.
– Выходи.
– Но Мокси…
– Мокси догонит тебя на том свете. Ну! – и Артур ногой вышиб Гарни из машины.
– Кэркленд… ты с ума сошел… – зашептал Гарни, поднимаясь. – Не шути так… слышишь, Кэркленд?..
– Слышу. Стой на месте!.. Не шевелись, я сказал! Я могу промазать, и тогда ты будешь ещё долго мучиться, прежде чем подохнешь.
– Но… Кэркленд… за что?! Не делай этого! Ведь ты не сделаешь этого, Кэркленд?! Ведь ты не сможешь убить человека!..
   И Гарни пополз к нему по траве.
   Короткий выстрел.
   Гарни застонал от боли, зажав ладонью плечо. Пальцы его окровавились. Он медленно поднял на Артура потрясенные глаза… И тут всё понял. До конца понял Гарни!..
– Значит, – холодно сказал Артур, – ты видел собственными глазами, как Элис села в машину Годфри Гарнера?
– Нет!! – заорал Гарни. – Нет! Я не видел! Я ничего этого не видел!.. Артур! Не убивай меня! Я ни в чем… Я был только кукла… Это всё Мокси – Мокси от начала до конца!
– Каждый получит сегодня то, что заслужил, –  медленно и отчетливо сказал Артур, и от этого спокойного, безжизненного голоса Гарни завизжал, как поросенок.
– Нет!! Не-ет!! Не надо, Артур!! Не надо!!. Я прошу тебя! Я тебя умоляю… Я ведь ничего такого не сделал! Мокси всё это придумал: и с родео… когда узнал, что Бьянки знают Блэйшера… и… с Элис… Но ведь это была только игра! Просто игра! Шутка, Артур!.. Ну… поблейфовали… и… и всё! Ты прости! Ты ведь не убьёшь человека за шутку…               
– Шутка?.. – произнес Артур внезапно севшим голосом. – Всего лишь – шутка?!!
– Ну… да!..
– Звери… Боже мой… какие звери!!. Но за что, Гарни?! Ответь мне, ради Бога – за что?!! Если ты считаешь себя человеком…
… Маккензи заелозил по траве… Он никогда не мог понять этого чокнутого Кэркленда… Вот и теперь: что им надо, этим умоляюще-отчаянным, диковатым, расширенным точно в агонии глазам?..