О Виннице...

Макс Космин
    Я так рвался подобрать честные слова для воспоминаний о Виннице , ведь в воспоминаниях живет не только тот Мир, но и я. Взять интервью у самого себя, зная факты и придав им наичестнейший субъективный окрас, а если еще и город свой любимый этим всем затронуть, поставив в центр событий – мм, вкусно.

   Бег люблю, а там, у холодного рошеновского фонтана, с которого ветерок сдувает белую пену под игру света и звуков классической музыки, бег становится особенным. Не обратив внимания, а лишь окинув мечтательным взглядом публику и ротозеев на сиденьях амфитеатра перед водным представлением, а также постепенно отказавшись от сопутствования своим приятелям в шикарный двухэтажный номер на вечерние посиделки, где меня ждали четыре килограмма жареной свинины, огромная постель и горячий душ , ускорил шаг, а затем перешел на бег трусцой по шершавым серым плитам вдоль вод Южного Буга, взявших под свой контроль омовение земляного анклава - зеленого острова Кемпа. Да, мне город все же важней. Ему удалось остаться безлико приятным и занять одну из первых ролей в моей жизни с самого детства - источника умиротворения и глубочайшего вдохновения. Людей близко не знал (о них отдельно хотелось бы) , а если они и появлялись в моей жизни, те самые винничане-загадочные-существа, то лишь примешиваясь в приятную душе палитру чувств. Винничан трудно уловить , они словно парфюм – насытившись запахом, перестаешь его чувствовать. Так и местные жители, пролетающие , словно виденье , сквозь светлые капли дождя по светлейшему месту в городе – площади Независимости,а в знойные летние дни -вяло текущие каждый по своим делам или просто читающие газеты под детские крики на европейской площади в тени деревьев; местных жителей запросто можно увидеть на террасе или на балконе в образе, будто бы им и следует здесь и сейчас находиться – каждый на своем месте. Кто-то же объединил в композицию все жилые здания и архитектурные сооружения именно таким, а не иным образом, кто-то же дал повод людям чувствовать себя теми, кем они себя чувствуют и кем они видятся постороннему взгляду? Я бы хотел почувствовать себя «своим» и не смотреться посторонним в глазах любимых мною жителей Винницы. Но , пробегая автозаправку по улице Глеба Успенского, был вынужден сойти с тротуара на проезжую часть, столкнувшись взглядом и маршрутом движения с прохожей компанией молодых людей. В их взгляде, адресованном мне, я увидел вопрос, который спустя десять метров напрочь выветрился из их голов. Но вопрос едко напомнил о моем статусе, о дате, что означало конец поездке – завтра обратно в Киев, к тоске и не только. Далее стремглав взбежал на мост , протягивающий руку противоположному берегу по улице Николая Оводова. Несколько авто догнало меня светом своих фар, словно прожекторами, в тот миг, когда я уже перебегал тоненькую улочку на красный свет. Воровато оглянувшись на перекрестке, и убедившись в безопасности маневра, я продолжил свой побег от киевских мыслей. Улица круто взмывала вверх, заставляя мои икры усиленно сокращаться. Передо мною, на пике подъема, отбрасывая непроницаемые тени на брусчатку и одновременно слепя жгучим отражением света фонарей и витрин , величественно вырастал белоснежный олимп – дом номер сорок восемь по Соборной, тот , с которого написано тысячи великолепных картин, творение архитектора Артынова в слиянии с эскизами Василия Кричевского, в бывшем - отель "Савой". С любого ракурса эта площадь прекрасна, но чаще всего ставят мольберт и работают кистью возле тихого фонтанчика близ кирпичной, выкрашенной в белый цвет, стены дома номер шестьдесят семь, напротив которого сереет фасад синагоги Лифшица с менорой во главах.

   Фонари сонно освещают площадь, ночные прохожане допивают свой кофей и договаривают свои особенные, винницкие беседы. А я стою возле макдональдса, весь потный и со вздувшимися венами , пытаюсь запомнить увиденное.



****

   Над серебряной поверхностью Буга сперва неуверенно, а затем более разливисто забрезжил новый день. Под утренним солнцем в дымке, смешанной со смогом автомобилей, стучали колеса трамваев, сверкали полированные жестяные кузова троллейбусов и маршруток; мост, соединяющий улицу Соборную и проспект Коцюбинского, глядел в собственное отражение, а также на остовы своих железобетонных предшественников. До сегодняшнего дня на острове Кемпа остались следы трамвайных рельс, ведь когда-то,еще до войны, через остров пролегал основной транспортный путь между центром и замостьем. С 1953 года на смену искореженным скелетам предстал мост Центральный.

   Спросонья, уткнувшись в широкое стеклянное окно троллейбуса, незаметно для себя начинаешь писать портреты и пейзажи. Обведя взглядом салон и всех немногочисленных в нем пассажиров, становишься невольником их мыслей. Примерно так звучат отголоски : «..этот молодой человек явно художник словесности..», «..турист ищет для себя повод задуматься. Дать ему повод или нет?..», «..вы уже сделали абрис? Если да, позвольте потесниться – мне на этой выходить..». И так далее. Еду думать людей как на работу.

   Если выйти на остановке возле торгового центра, спуститься на один квартал вниз по улице Александра Соловьева, а затем повернуть налево и пройти еще пару кварталов, можно не только оставить весь гармоничный шум (или деминуэндо городской симфонии – называйте, как хотите) позади, но и набрести на местную жемчужину творчества – художественную выставку Владислава Креминского . Район здесь представляет из себя бэкстейдж украинского барокко – ветхие коричневого или желтого оттенков стены с потеками и царапинами: кроме постояльцев, здесь живет история. Еще напрашивается сравнение к этим стенам – изнанка театральных декораций. Годами актеры накапливают и синтезируют собственный опыт, проигрывают репетиции, вкладывают усилия, пот и кровь, засевая всем этим пространство дряхлого совдеповского паркета, а уж после их ждет блистательный дебют на сцене.

   Увлекшись пешей прогулкой, дохожу до костела доминиканского собора в стиле барокко, восстановленного итальянским архитектором Паоло Фонтана. В те времена стены этого прекрасного собора являли собою форпостные защитные сооружения.



****

   Мое внимание раззадоривал фасад театра им. Садовского : народно хозяйственные мотивы, переплетающиеся, словно пахучий плющ (это колосья) и мякотка из бутонов роз с мятой (нежные девушки). За спиной величалась зеленая стена горьковского парка и подводящие впритык к ней белоснежные колонны. Люди и люди, маршрутки по узенькой и тайны в себе кроющей улочке Театральной.

   Изначально и мысли не было, но с каждой секундой опьянение делалось все сильнее и желание пригубить светлого пенистого за барной стойкой поблизости в Papan уже не казалось пустой фантазией, напротив – спустя полчаса стало самой настоящей явью. Хмель вступил в негласную должность моего верного спутника и помог проникнуться городом в тот солнечный день.

   Когда я вышел из заведения,моему взору предстала ВинТеРа (винницкая телерадиокомпания) с чудесными муралами по обе стороны от основной фронтальной оси здания. Серые тона стен исчезли , будто бы их и не бывало – на их месте красовались задумчиво мечтательные соглядатаи подросткового возраста – мальчик и девочка. Муралы дарили надежду на светлость помыслов и благополучие города, что в очередной раз подчеркивало особую атмосферу Винницы.

   Пьяность тянулась несколькими улицами, клаксонами автомобилей, стуком трамвайных колес о стальное полотно и упоением пятиэтажными постройками. Всего в ста метрах в направлении ЦУМа по соборной улице я повстречал двери Еврочаса, в которые вхаживал шестью годами ранее. Переступив порог, я увидал своего давнишнего доброго знакомого, благодаря которому и приобрел качественные часы шесть лет назад в его смену. Легкое чувство грусти по былому доброму времени промелькнуло перед глазами, подействовало на рецепторы и в следующий миг я почувствовал это все в глубине души. Мой добрый знакомый успел поседеть за прошедшее время, но остался все тем же приятным винничанином!



****

   День социально-описательной новостью объявился на пороге подоконника сквозь занавески, дрябло блестящие под утренними лучами. После ночных метаний в трезвом полусостоянии помеж притяжательных подпороговых полулжи и полуправды в происках мыслей, затаившихся подобно мокрицам, я легким вдохом вернулся к винницкому трипу: смести сильпошные продукты с журнального столика на завтрак, пройти мимо здания-книги, заглядывая в мириады тусклых окошек, насладиться дубовым и березовым дурманом релакса в парке Горького, подтянуться на турнике возле стадиона, обойти весь центр и завершить похождение чтением в библиотеке им. Тимирязева…

   Трудноуловимый подтачиваемыми результат самосозерцания усиками деликатности напоминает об отметке в сто процентов на шкале психологического заряда – Винница - это место силы.

   Прогуливаясь аллейками напротив областной администрации, слушаю собственное сознание, а оно одно за другим выуживает новые методы и концепции из темной области бессознательного. Винными испарениями обдает потолок фантазии, и он все больше и больше разбухает и разбухает, пока, преодолев всевозможные потенциальные барьеры, не переносит мигом из мира абстрактного в аппетитное заведение Гуру кебаб к сочному бургеру на столике…



****

   Эти чары окунают в зеленые дали, воды блестят меж мшистыми брегами (которые, к слову сказать, похожи своими высокотравяными буграми на заросших собак, подошедших к студеному водопою: из-за зарослости не видно даже глаз их).

   Весной - мелодика , зимой – перезвон, летом любовью простыни пахнут , а осень просто так - в роли переосмыслителя. Погасите фонари после заката и прислушайтесь, как звезды шепчутся об этом городе.

   Унося мои мысли к желтым подсолнухам Ярошенки, зеленым пастбищам Нового Города, где когда-то , выпасая коз, я точечно выуживал из толщи низко скошенной травки землянику, к заозерным историям местных, к церквушке, окруженной несколькими высоченными соснами, где крестили меня, воспоминание и явь подводят к одной единственной дороге жизни, что берет начало возле Дома Офицеров и останавливается напротив неприхотливой, давным-давно заброшенной и забытой правдами и неправдами остановке села Красного. Сегодня мимо остановки проходит местная молодежь с такой самой улыбкой и загорелыми лицами, как и в пору моего детства.

   Утренний кофей паром мешает разглядеть в окне двор моего дома и соседние подъезды. Живу на пятом этаже в однушке, окна которой выходят на север и на запад. В спальной-кабинете глаз радует жемчужина – небольшая библиотека, частично собранная из разных уголков петровского рынка. В перерывах между работой с литературой имею привычку стоять босыми пятками на балконе с вдумчивым лицом, наблюдая гаражный кооператив.