Он никогда ни за кем не ухаживал, никогда не держал домашних животных. Даже в детстве, сколько себя помнил, у них в семье не было ни кошек, ни собак, ни птичек, ни рыбок. Теперь он, в прямом смысле, принёс в дом человека, за которым нужен уход и досмотр. Он этого делать не умел и даже не знал, с чего и как начинать. Он теперь просто сидел и беспомощно смотрел на лежащую девушку.
Из оцепенения его вывел резкий, приторный запах давно не мытого тела, постепенно заполнявший квартиру.
"Надо её вымыть... Одежду выбросить... Срочно переодеть..." - мысли обрывками появлялись в голове и кружились как тополиный пух. Это продолжалось до тех пор, пока очередная не разогнала все остальные - "А переодевать-то - не во что..."
Решение купить одежду пришло само собой.
Он взглянул на девушку - та, вроде, как бы, спала. Этим обстоятельством стоило воспользоваться.
Первым делом он зашёл в отдел женского белья, где намеревался приобрести трусы и лифчик. Продавщица спросила размеры, он их не знал и, поразмыслив, решил, что эти предметы, пока что, не нужны. Из одежды ничего лучшего не придумал, как взять спортивный костюм. Однако, уже на выходе, заметил женские халаты и решил, что эта вещь, в данном случае, подойдёт лучше всего.
Когда, повернув за угол, оказался возле продовольственного магазина внезапно, как обухом по голове, появилась очередная мысль - "А дома жрать-то нечего".
Так к приобретённым ранее товарам прибавились макароны, гречка, рис и овсянка.
Запах свежих испражнений ударил в нос, когда Пол лишь немного приоткрыл входную дверь квартиры. Быстро проскользнув и быстро захлопнув её, он вскочил в комнату и замер.
Казалось, по квартире прошелся смерч, оставив после себя разрушения и хаос. Предметы, до этого находившиеся на столе, валялись на полу, книги клочьями вырванные из полок беспорядочными грудами лежали там же, компьютерные диски, видеомагнитофонные кассеты, разбросаны по всей комнате, журнальный столик перевёрнут, на карнизе висела только одна створка штор. Но самое интересное - Ирины нигде не было. Пол безрезультатно осмотрел всю квартиру. Оставалось только одна версия: девушка ушла и, нажав снаружи кнопку замка, закрыла за собой дверь. Но если это так, то она явно находилась в здравом уме. Оторванная штора могла служить ещё одним вариантом: Ирина открыла окно, выпрыгнула из второго этажа. Чтобы опровергнуть это маловероятное предположение, Пол подошёл к окну, чтобы проверить - закрыты ли защёлки. Перед этим он попытался ногой отодвинуть штору, лежащую возле батареи. И тогда всё стало ясно.
По-видимому, эта штора упала на девушку, когда та её оторвала. Запутавшись и, оставив тщетные попытки выбраться, или даже не предпринимав их, Ирина успокоилась и всё это время тихо, неподвижно лежала закутанная в синий бархат.
Девушка была мокрая от пота и грязная от пыли.
"Надо бы шторы постирать..." - подумал Пол, извлекая из плена Ирину и, чтобы быстрее избавиться от источника вони, сразу же начал раздевать. Под одеждой белья у неё не было.
"Всё правильно. Нахрена оно ей?" - мысленно прокомментировал Пол своё открытие.
Посадив девушку в ванну, он принялся поливать её дождиком, перед этим проверив, насколько комфортная температура воды.
Он отводил взгляд, когда направлял струю на её интимные места и потом, находясь за спиной, полотенцем вытер только плечи и волосы.
Пол никогда не готовил еду, поэтому о простой варке макарон, имел очень отдалённое представление. Все его кулинарные способности заканчивались завариванием чая и приготовлением бутерброда с колбасой, ветчиной или икрой. Эта процедура, превратившаяся в своеобразный ритуал, обычно проделывалась по утрам, иногда вечерам.
Ирину он усадил между столом и холодильником. Она безучастно смотрела на всё происходящее, не выражая никаких эмоций. Хотя, обильное слюнавыделение из открытого рта, могло свидетельствовать о сильном голоде.
Неожиданно процесс приготовления пищи был прерван грохотом упавшей на пол и разбившейся посуды.
Ирина стояла у открытой дверки холодильника, держала в руке вытянутую оттуда металлическую полку, содержимое которой валялось у её ног. Может быть, подобными действиями она выражала какие-то чувства. Очевидным было одно - её нельзя выпускать из виду.
Когда макароны уже почти сварились, "повару" стало понятно, что по объёму их получилось больше чем он рассчитывал. "Ничего страшного. Завтра доест" - вышел он из положения.
Бросив в кастрюлю солидный кусок сливочного масла, Пол неожиданно вспомнил, что когда-то, ещё в далёком детстве, мать, приготовленные таким образом макароны, посыпала сахаром. Он теперь сделал то же самое и, попробовав на вкус, пришёл к выводу, что получилось не так уж плохо.
Как он и предполагал - Ирину надо было кормить с ложки. Глядя на её громкое, механическое чавканье он думал - "Всё это плохо кончится. Её родители проспятся, протрезвеют и завтра же, вспомнят, или не вспомнят, куда девалась дочь, заявят в милицию о пропаже или похищении. И тогда... Я не менял на машине номера, меня вычислят сразу. А если об этом узнает братва...".
- Это будет финиш - глядя девушке в лицо, вслух произнёс он.
Тем временем, Ирина, с неуёмным аппетитом "умоляла" всё приготовленное. То ли она была настолько голодна, то ли у неё отсутствовало чувство меры, и она могла есть до тех пор, покуда макароны не "полезли бы у неё из ушей". Но Пол больше готовить не стал, решив, что съеденного вполне достаточно.
Дальше им предстояло вместе провести ночь. Это событие тоже не вызвало восторга. Пол предчувствовал беспокойную, и это в лучшем случае, а то и вообще бессонную ночь. Он стал размышлять - как лучше расположиться. Спальные места были в обеих комнатах, но о разделении не могло быть речи. С другой стороны Пол не допускал и мысли, чтобы улечься вместе.
Диван в большой комнате он отбросил сразу, по причине раритетной ценности последнего, предвидя возможный непоправимый ущерб. Оставалось только старинная, деревянная, с резными, широкими спинками, кровать. Но и она не являлась выходом из положения, хотя бы по той причине что девушка, скорее всего, страдала ночным недержанием мочи.
Для решения этой проблемы Полу пришлось снять шторку из ванной, чтобы подстелить под простынь. Сам же он соорудил себе место из кресла, взятого от камина и журнального столика, сдвинув их вместе, услав ватным одеялом и шерстеным пледом. Расположившись между массивным шкафом, с толстыми фигурными ножками и широкой тумбой, с большими шуфлядами, он, таким образом, рассчитывал держать девушку в поле зрения. Однако все его планы сразу пошли насмарку, потому что та не только не спала, но даже и не лежала на кровати, которую он уступил. Не успевал Пол дойти до выключателя, как Ирина уже была на ногах.
После пресечения нескольких попыток куда-то уйти, он сделал вывод - либо её надо привязать, либо самому лечь рядом и держать. Впоследствии он использовал оба этих варианта: лег поверх одеяла рядом с девушкой, привязал к её руке полотенце и держался за другой конец.
Почти всю ночь сна не было. Только где-то под утро, уставши от борьбы за сон, оба обессилили, и задремали. Точнее - провалились в забытье.
Пол проснулся от сильного запаха свежих экрементов. "Макароны пошли" - мелькнула у него в голове и он рывком сел на кровати.
Ирина лежала на полу, вся в собственном дерьме и менструальной крови, запутавшись в порванном пододеяльнике.
Пол втянул голову в плечи, обхватил руками и мысленно произнёс - "От такой жизни, я, точно, сойду с ума".
Он смотрел на больную и, приступ злости, где-то внутри его, медленно раскручивающийся как огромный пропеллер.
- Нахрен ты мне сдалась - наконец утробно промычал он - Отвезу обратно в деревню и делай там что хочешь: круши, ломай, рви, обсирай. Мне плевать.
Вдруг Полу послышалась - "Ну, что, уже сдался? Струсил? Сла-бак... И чем ты лучше Раи Павлюченко?". Знакомый голос прозвучал настолько явственно, что Пол поднял голову и осмотрелся. И хотя никакого Качая поблизости не было, он твёрдо произнёс вслух - "Не дождёшься!". После чего решительно встал с кровати.
По жизни Пол был человек упрямый. Но ему нужна была цель. Когда он к чему-то стремился, то мог пожертвовать благополучием, деньгами, престижем, не смотря на то, что на самом деле, эта цель могла и не стоить затраченных сил и средств.
В скором времени в доме появились клеёнка, впитывающие простыни, стиральные порошки, бельевая верёвка, а также продукты питания. Пол постепенно научился готовить, стирать, перестал стесняться обнажённого женского тела. Он смело намыливал девушке промежность, задний проход, тщательно мыл их, смело запуская пальцы в складки и углубления. Эта смелость появилась после того, как он заметил, что Ирина совершенно не реагирует на прикосновения к её интимным местам. Неожиданно возникшая идея использовать памперсы для взрослых настолько обрадовала Пола, что он даже возгордился собой, словно сам их изобрёл. Единственное что его смущало - необходимость привязывать Ирину при отлучке из дома. В этом Пол видел "уподобление им", санитарам и родителям, которые, по этой же причине, согласно его нравственной шкалы, находились ниже той отметки, которую он определил для себя. Постепенно возникла мысль возить девушку с собой в машине, потому как надо было, хотя бы на какое-то время, появляться на работе. Последний раз Канцлер привозил документы на подпись в условленное место, не далеко от дома, что Пола сильно смущало. Но сначала Ирину надо было показать врачу.
- Зачем вы её привели ко мне?! - Могур даже вскочил с места - Я не занимаюсь госпитализацией. Это вам надо в приёмный покой. Направление у вас есть? На каком основании вы хотите её госпитализировать?
И вдруг Пол понял, что врач её просто боится. "Ну и есть за что"- подумал он, но вслух сказал - "Я рассчитывал на лечение..."
- Никто её лечить не будет. Смысла нет. Я провёл курс лечения и результатов это не дало. Могу лишь посоветовать обратиться в научно-исследовательский институт по изучению таких заболеваний. Город Риппоир, слышали? Там лекции читают мировые светила. В частности - профессор Летечко, Лев Михайлови. Самое главное - они могут экспериментировать. А мы? Что мы? Мы здесь практики. У нас правила, инструкции, указания. Рисковать здесь никто не будет, потому что на кону стоят человеческие судьбы, а то и жизни. А там могут. Я, конечно, не гарантирую, что они возьмутся. В конце концов, и это между нами, всё зависит от денег, которые вы готовы заплатить. Но если даже лечение там тоже результатов не даст, то, по крайней мере, уход за ней будет получше, чем здесь.
Побледневшая Мила облегчённо вздохнула.
Город Раппоир находился в четырёхсот пятидесяти километрах от Шатузола. Что поездка туда займёт не один день, и к ней надо основательно подготовиться, Пол понимал и поэтому сначала позвонил. Ему ответили, что профессор Летечко сейчас находится в заграничной командировке и будет только через месяц. Однако можно обратится к другому специалисту. Пол отказался от этого предложения и решил ждать "светилу".
За время ожидания он, совершенно случайно, сделал кое какие открытия, по отношению к Ирине. Оказалось, что если с ней, после того как уложишь в постель, разговаривать, то она довольно быстро засыпает.
Дело в том, что с лекарствами, прописанными врачом, возникли проблемы: она не принимала таблетки. Можно было вложить их в рот, но никаким образом не заставить проглотить. Пол их размельчал и подсыпал в еду. Однако то ли медикаменты по каким-то причинам не действовали, то ли дозы было не достаточно, но ощутимого эффекта они не имели. К тому же в большинстве случаев он просто забывал о них.
Как-то вечером Ирина находилась в сильном возбуждении. О сне речи не шло, она не могла лежать: периодически поднималась, куда-то стремилась идти. Пол лежал рядом и не позволял ей даже приподняться, прижимая плечо к подушке. И вдруг, как-то беспричинно он начал говорить, обращаясь к девушке и постепенно, сам того не замечая, его речь превратилась в подобие исповеди.
- Ну, и чего тебе не спиться? Чего ты хочешь? Куда ты идешь? Что тебя беспокоит? В принципе, мы с тобой в одинаковом положении - ты ненормальная, и я такой же. Ты ничего не соображаешь, а я чёрта вижу. По сути - мы два придурка. Может быть, ты и есть мой "крест", который я должен нести напоследок по жизни? Ведь это из-за меня ты стала ненормальной и теперь, по каким-то законам вселенской справедливости, превратилась в моё наказание. Скорее всего - это начала моего конца. И я ничего не могу поделать, ничего не могу предотвратить. С любой стороны я вижу один и тот же финал. Ну, что ж, пусть будет так. За всю жизнь я не совершил ни одного хорошего поступка. Так пусть, хотя бы в конце, я чем-то, или как-то, помогу тебе.
Он говорил что-то ещё, хотя потом, не мог сказать с уверенностью: произносил ли слова вслух, или это были только мысли. Просто он вдруг заметил, что в помещении стало непривычно тихо.
Ирина спокойно и крепко спала, лёжа на правом боку.
Пол повернулся на спину, смотрел в потолок, дышал еле-еле, словно боялся спугнуть её сон. Именно тогда ему в голову пришла мысль - читать на ночь. И читать сказки. Обычные детские сказки. Он уже тогда почему-то был уверен, что это сработает.
В квартире профессора Касьянова были книги относящихся, в основном, к какому-то профильному направлению. Большинство старинных, в жёстком переплёте, много на иностранном языке. Пол только один раз, при ознакомлении с квартирой, ради праздного любопытства вынул из полки первую попавшуюся, бегло просмотрел пару страниц, закрыл и поставил на место. Больше к ним никогда не прикасался. Но после погрома, который устроила Ирина, когда пришлось всё восстанавливать и аккуратно составлять книги, ему на глаза попалась "Золушка". Старая, потрёпанная, в жёстком переплёте, с крупным шрифтом и цветными картинками.
Он её не дочитал даже до середины, а девушка уже спала.
"Надо будет проследить - на каком месте она засыпает?" - подумал он. Впоследствии, чтобы разнообразить репертуар, им были приобретены ещё пять книг со сказками.
Потом ему в голову пришла идея - скачать из интернета аудиокниги с записью сказок и прослушивать через акустическую систему. Это тоже благоприятно воздействовало на Ирину: она могла часами сидеть неподвижно, как изваяние и слушать запись. Вызывал ли этот процесс у неё какие-то эмоции, Пол не знал, и знать не стремился. Его вполне устраивало, что она просто неподвижно сидит на одном месте. Ещё он заметил, что такой же эффект вызывает спокойная классическая музыка. С эстрадной он даже не экспериментировал, опасаясь, что девушка её не воспримет или хуже того - отстранится от прослушивания вовсе.
Пропустив из-за звучащих динамиков, несколько телефонных звонков, Пол приобрёл для Ирины наушники и аудиоплеер. Эффект был тот же, даже с выгодой - теперь стало возможным не только возить её в машине, но и оставлять там одну.
И всё же засыпала она, лучше всего, под его чтение, под его естественный, монотонный, с лёгкой хрипотцой, голос.
Пол, хотя и спал чутко, ночами стал выспаться. И тут он заметил ещё одну особенность, хотя допускал, что это ему только показалось: ночью, во время сна, девушка вела себя как вполне нормальный человек. Иногда она что-то бормотала, пусть и невнятно, отрывисто, но вполне приемлемо для своего состояния. Когда она ворочалась и натыкалась рукой на его тело, начинала шарить по нём пока не находила голову. Коснувшись волос или лица она придвигалась к Полу. Сначала это его смущало, коробило и злило. Но он не мог сказать с уверенностью: была ли эта злость от прикосновения чужого человека, или от того, что на самом деле эти прикосновения предназначались другому. Но как бы там ни было, всё это оставалось у него внутри и ни на грамм не перевешивало той выгоды, которую приносило спокойное поведение девушки.
Обычно, в нормальном состоянии, спящий человек реагирует на различные изменение вокруг себя: температуру, звук, свет и даже запах. А также на состояние своего организма. Чаще всего - на желание справить нужду. Пусть и не охотно, но человек подчиняется внутреннему позыву: просыпается, встаёт, идёт в отхожее место.
Пол заметил, что Ирина, в состоянии сна, вполне осознанно, естественно, как и все нормальные люди, поднималась, садилась на кровати, потом вставала и даже могла сделать несколько шагов. Но дальше она просыпалась и попадала в другой мир. Что там с ней происходило - было загадкой. Но в этом, родном для неё мире, всё выглядело до ужаса безобразно: она, действительно, испражнялась там, где стояла. Однако, если в это время, когда она только поднялась, взять её под руку, завести в туалет и посадить на унитаз, то она всё что надо, делала как надо. Впоследствии Пол начал сам, как бы, предчувствовать её состояние и водить в туалет. То ли это на самом деле было его предчувствие, то ли это у Ирины выработался рефлекс на отхожее место, но у них всё стало получаться.
Как-то, глядя на девушку слушавшую Вивальди с идиотским выражением на лице, Пол подумал, что если бы он так весь день просидел в наушниках, то на его лице было бы такое же выражение. Тогда он стал водить её на прогулки. Обычно всё начиналось с Остаповского парка, где они ходили по тенистым дорожкам, по набережной, переходили на другой берег по старому каменному мосту, шли вдоль кладбища и останавливались у церкви. Они смотрели в открытые настежь двери храма, но внутрь не заходили. Не то чтобы Пол не признавал религию. Просто он считал, что у него с религиями не совпадают принципы. По религиозным принципам, верующий человек должен молиться. Даже если он не верит, но молиться, его считают верующим. Но если ты веришь, но не молишься, то такая вера не признавалась. Пол относил себя к последним и был уверен, что с ним Бог сам разберётся и сделает так, как посчитает нужным. Поэтому, они какое-то время просто стояли, смотрели, словно ждали чего-то и, не дождавшись - уходили. Обратно шли теми же путями. В основном это были тихие, малолюдные места. Здесь на них никто не обращал внимания. И если бы вдруг Полу встретились знакомые, то они бы его просто не узнали, потому что он специально надевал шляпу и широкие солнцезащитные очки. Но это так, для банальной подстраховки. На самом деле он был уверен - его знакомые здесь ходить не будут.
Ирина, во время прогулок, вела себя как обычный нормальный человек. Пол брал её под руку, она послушно шла рядом. Со стороны могло показаться, что она просто находится в глубокой задумчивости. И никому не приходило в голову, что девушка, по причине своего болезненного состояния, никак не реагирует на окружающий мир. Что если бы теперь весь мир с грохотом разлетелся на куски, то она этого даже не заметит.