Виктор Матюк
Губа не дура
У меня температура, пятнами покрылась шкура,
Болезненная натура забыла о культуре, водит шуры-муры
В присутствии любознательного Амура! Он такой, как на гравюре,
Может понравиться сдуру бабе той, что не дружит с головой!
Мужик статный и хмельной дружит с роком и судьбой,
Он в этом году прижал бабу одну к сердцу своему,
Затеял мышиную возню, но она не привела пылкую натуру ни к чему!
Не того её надо было предпочесть, на пенёк присесть, попить, поесть
И оказав хозяину честь, пару куплетов известной песни пропеть,
И не вспотеть при этом, даже если дело будет проходить летом!
Её фактура и замысловатая фигура напоминают старинную бандуру,
Была авантюра, но всё резко ушло на самое дно, невнятно закончилось кино!
Я же не ухожу отсюда, играю роль Иуды, не плачь, я рядом с тобою буду,
Заверну в песцовую шубу в холод и стужу, прижму руки к груди,
Только желания удовлетвори! Не крути головой по сторонам,
Судьба дарует не только радость общения нам, но стыд и срам!
Надо привык к таким простым вещам! В сети Амура легко попасть,
Насладиться любовью всласть, но опосля с высокого коня долу упасть!
Не стоит плясать под дуду трубадура, тебе же душа намекнула,
Что этот профура готов нажать на чувствительную клавиатуру,
Чтобы топорщилась шкура, и волосы дыбом стояли,
По этой причине стремглав исчезнет унынье!
Хлябь тебя поглотила, и ты погибла от вражьей силы!
Средь трав и повилики не растёт куст розы дикой,
Тебе нужен был статный провожатый, чтобы в миг вечернего заката,
Чтобы месяц двурогий, вставший вместо солнца край дороги, осветил горные отроги,
А смерч твои думы развеял, через жизнь пронёс и по степи развеял!
По страсть мчалась галопом по неизвестным тропам,
На твою голову свалились грехи скопом,
Ты была ученицей прилежной, статной и нежной,
Но на свою беду не приучена ко всякому труду!
Ничем не поможешь твоему горю, под красочным головным убором
У мыслей сплошные заторы, быть может, они рассосутся вскоре!
Пойдут разговоры о том, о сём, практически ни о чём, нас обоих это расстроит!
Рука руку моет, и в тяжкую минуту её прикроет, во мраке неизбежном
Страсть появится в одеянии белоснежном, в деле грешном ей равных нет!
Любовь и миньет в одной связке, когда же любовь подходит к развязке,
Тогда жизнь та уже не похожа на ту, что склоняла плоть к греху!
Та, что прежде была и вправду тяжела, пот давно не капает с чела,
Опалены четыре крыла, хотя любовь зла - полюбишь даже козла,
Кольт нет ума! Страсть же предпочла не вставать в позу,
Оставила на полдороги слёзы, прошлое сожгла дотла,
Плоть обожгла, лишила разум сна, зажглись золотые купола,
Убрала объедки со стола, все стёжки-дорожки замела,
И взор застила тьма! Ты же ей сопротивляться не можешь,
Вот-вот свои крылья сложишь, душу зазря растревожишь,
Но не сможешь одержать победе, любовь не преследуй,
Следуй по новому пути, не суди и не судимым будешь,
Плоть остудишь, отношения разрушишь, когда вновь полюбишь!
Здесь глухой посёлок, мало ухарей и тёлок, кто-то мелькнёт между ёлок,
Скрипнут ободья, натянутся поводья и мчится доля вскачь, как не судачь,
За спиной услышишь женский плач! Если терпением запасёмся, прорвёмся,
До цели медленно доберёмся, грудь запрудит страстей поток,
Ты прикусишь язычок, но рок никак не возьмёт в толк, что и как?
Коль не дурак, во всём разберётся, вновь за гуж возьмётся и уже не поскользнётся,
Как вчера, здесь дыра, но есть цензура, но если губа не дура, тогда восторжествует натура!
Там тепло, светло и мухи не кусают, желания меньше всего страдают,
Ногу вверх одёрнув, поток страстей обрушился, как жёрнов,
Он достиг границы пресловутой, где гибли люди смертью лютой
В течение одной минуты, не получилось разговора по сути!
Слышна матерщина, она затягивает любого кретина в глубокую трясину,
Рот разинув, бросил свеженину в огромную и неподъёмную корзину,
Изменив жизнь монотонную на корню, затеял мышиную возню,
Позволил коню использовать энергию всю, и вот его копьё
Затмило небо всё! Истина далеко, а длань рядом, что ещё надо разбитным бабам?
Грехи иного масштаба их не смущают, они предвосхищают их,
Сметая с троп своих едва возникший триптих, после молитв,
Несколько инстинктов людских всплеск эмоций притих!
Внезапный вихрь описывал круги, на время затихли шаги
Внутри людской круговерти, хотите - верьте, не хотите – говорите: «Нет»,
Пусть впредь, прежде чем бабу поиметь, простой человек выключит в комнате свет!
Бог на небе, а на земле можно получить по репе, то есть голове,
Оставшись наедине в подвале, будешь доволен едва ли назревшим скандалом,
Вспомнишь все детали, жизнь – не в идеале, а что же будет далее?
Свалишь по вертикали, или будешь падать по наклонной с башни водонапорной?
Страсть росла и расширялась, она весь вечер не кончалась, холодный ветер
Срывал листья с дерев, одной рукой подбородок, подперев, на краешек диван присев,
Мужчина выглядел, как лев перед жертвой своей! Он ловко оценил обстановку,
И без заминки разделил любовь на две равновеликие половинки,
Присел за стол накрытый, поел угощения с аппетитом,
Станцевал «Гоп со смыком», попытался сказать правду в лоб,
Ведь по большому счёту он – игрок, но ни в коем разе не остолоп!
Он не ест редиски, но с удовольствием пьёт шотландские виски,
На закусь берёт сосиски, живёт не по прописке у моложавой модистки,
У неё приличные сиськи, касательно письки – там тайна, покрытая мраком,
Он родился под тем знаком Зодиака, где люди все, готовы умереть на щите,
А не на земле! Они часто решают свои проблемы в суде, спины не горбя,
Его весь род охвачен скорбью, он доказывает правду свою, подобно голодному воробью,
И пытается озадачить народного судью, встав на скользкую тропу, подобно никчемному игроку!
Он был в своём деле лучшим, он бабам не давал спуску, ел картофель и капусту,
И не сразу показывал женщинам чувства,
Легко уходил в тень вечернего заката,
В беде не оставлял ни брата, ни отставного солдата!
Часто путал числа и даты, шёл стезёй замысловатой,
Изредка падал на канты во время очн6ого поединка,
На него садилась великолепная блондинка,
Баба, как картинка, она прошла путь тяжёлый,
Закончила школу, и влюбилась в хлебосола!
Для него готовила особое блюдо, но этот паскуда жалел свой чуб,
Он ему был больше люб, чем молодушка та, что была снята с креста!
В городе, затерянном в болотах, он скромно и тяжко работал,
Трудился в огородах, был весь в заботах, только во время листопада
Его умиляла прохлада, а баба требовала подхода спереди и сзади!
Его сексуальные связи никакую личность не украсят,
Фаворский свет погасят, разрушат базис, доведут до безобразий любое дело,
При случае обнажат тело, его нутро всегда звенело, даже на досуге гудело!
Можно сказать смело, что ему не очень-то хотелось вступать в очередную связь,
Нелюбимых баб целовать и ласкать, ведь каждая ****ь его будет ревновать к столбу,
Насытив утробу свою, готов направить ладью свою даже в столетнюю тайгу,
Но это ему сейчас ни к чему! Господа, где же вы были, когда мы преданно любили
И верили в себя? Нынче не те года, совсем не та судьба! О, да! Везде холодная вода,
Не растут в душе злаки, миром правят дензнаки! Без опаски сгущаю краски,
Жажду ласки, затеваю дрязги в будний день и в праздник!
Старый проказник баб умышленно дразнит, много не говорит,
Больше женщинам вредит, таков вердикт тех, кто взял на душу грех!
Один – за всех и все - за одного! Было прекрасное ремесло, и вот нет уже ничего!
Сгорело красное село, солнце в другом месте взошло, потом покрылось высокое чело,
Вздыбилась шкура, а пылкая натура, быть может, с дурру подняла в стакане воды бурю!
Поднялась температура, разбежалась конъюнктура, подлая натура требует внимания к себе,
Ей нравится ходить на голове, что-то таить в уме, как с такою плотью жить и с кем дружить?
О прегрешениях хочу забыть, с высоко поднятой головой ходить по людной мостовой,
Чтобы приличные люди здоровались наперебой, а в спину постоянно дул бы ветер шальной!
Постоянно слова Господней повторяя, слезы, на ходу теряя, грани между злом и добром стирая,
Интуиции доверяя, к выводу пришёл, что зря пахал, как вол, был зол на себя,
В конце октября под глыбами льда скрылась православная земля! Скрипя сердцем,
Почувствовал себя пришельцем с другой планеты, о ней редко пишут даже в интернете,
В душе остались остатки переполоха, за спиной странная суматоха, в любой миг жди подвоха!
Жить и хорошо и плохо, никто не застрахован от порока, истина от бога, встань у порога,
Бедняжку руками не трогай, у неё старость впереди, и слышен на всю округу скрип в груди,
Послушай, как растёт трава, как под ношами шуршит листва, тебе даны большие права,
Твоя голова седа, в меру умна, наслаждайся до завтра, потом всплывет наверх вся правда,
И ты примешь образ мавра, будешь рыдать до зари, хоть умри, но женщину удовлетвори!
Из текста мысль не выбросишь, поговоришь о суете бытия, и исчерпается энергия твоя,
Попытаешься зазнобе позвонить, по душам с ней поговорить, но прервётся беседа,
Все беды из-за того, что по любви изголодалось естество! Задолго до нашего прихода,
Здесь царила, буйствуя и одичав, природа, пролетели годы бытия, страсти не дремали
И на полном скаку женщин за подол платья хватали, чтобы исчезли все печали!
Голосовые связки требуют встряски, чтобы ловко в свои сети поймать молодую чертовку!
Есть в пороховницах порох, хотя тому мужику давно уже за сорок!
Он пьёт молоко и ест творог, ему родной очаг слишком дорог!
Стачивая слова, трезвая голова что-то бубнит до утра,
Надвигаются холода, капает с неба дождевая вода,
Странный шум в коридоре, кто-то решил повздорить,
Двигаются шторы вместе с тонкой паутиной,
Никто не хочет прослыть отъявленной скотиной,
Где же золотая середина? Её нет поныне!
С ног валит усталость, отдохнуть бы малость,
О себе напоминает старость, природа людей гонит их взашей
К любви с до скончания дней! К утру тьма на небе прояснялась,
Слякоть не прекращалась, морось постоянно срывалась,
Уро плохо начиналось, люди друг друга сторонились,
Даже вороны и те общаться с людьми ленились!
Золотую прядь нельзя с поля зрения без её ведома убрать,
Выпьешь по одной, потом по другой, топнешь с горя ногой,
И ты – вновь герой, в бытность - мужчина простой, выплывший в бурю за кормой!
На въезде в проулок собрались несколько приезжих чурок,
Среди них выделялся пузатый придурок, он бросил наземь окурок,
Рядом ребёнок находился, он там случайно расположился,
На замечания не реагировал, толпу третировал! Внезапно показал свой волчий оскал,
Весь кайф прервал, плохую славу выходцам с Кавказа снискал, народ роптал,
И время даром не терял! Назревал скандал, кто-то кому-то в морду дал,
Стало горячо, толпа кричит: «Добавь ещё, мы подставим тебе своё плечо!»
Полыхал огонь, потом одна баба крикнула: «Не тронь! Дурака отпусти!»
Послушался хруст сломанной кости, совесть, губя, мы сами губим себя!
Что тебе, что люди все не доверяют ни року, ни судьбе и стоят на голове?
Только воспламененный мозг требует для безумцев розг,
Треща, рвутся шелка, штукатурка сыплется с потолка,
Разгорячённая щека сына полка обнажила открытые места,
Раскрылись уста, и матерная речь пошла, как талая вода по старому руслу ручья!
Мощной не тряси, пей, гуляй и пляши, ешь иваси, чтобы не выглядеть худам,
Жизнь проходит, как дым, остаётся только пепел, кое-кто твоих дрязг даже не заметил!
Студеный ветер по степи остатки пожара разнёс, жизнь временно пошла на перекос,
Обошлось без горьких слёз! Жар стремительно остыл, утихомирился пыл,
И утлый чёлн вновь по тихому заливу неспешно поплыл!
Успокоилось нутро, всё, что произошло, уже забыто,
Утлое корыто попыталось духом воспрясть, от него откололась маленькая часть,
Замену негде взять, грех воскрес, он бросился святости наперерез, пошёл процесс,
Трудно остановить его, неуправляемым стало грешное естество!
Мир пуст, только тоска и грусть продают задарма суть,
И пытаются мозг ложью захлестнуть, грешны и я, и ты,
Как не скрывай грехи, всё равно не достигнешь высоты!
Сонмы искр летят тебе навстречу, шельмоватые речи
Расправляют плечи, нанося пришлым людям увечья,
Тебе нравится быт иной, где нет ни зависти, ни корысти за спиной,
Даже во время мглы там чётко видны затемнённые углы повседневной суеты!
В бюджете брешь, попрана честь, грехов не счесть, душа выражает телу протест,
Но как оторвать взгляд от деревянного рубля и обезопасить себя от пьяного угара?
Жить нельзя на шару, за всё надо платить, иной раз начинаешь матерно крыть всех и вся,
Тем временем твои бывшие друзья отправляют тебя в Сибирские лагеря!
Там людей поднимают чуть свет, чуть заря, там все зеки ходят гуськом,
После сна ранний подъём, на еду дают одно и то, что начальство домой не уволокло!
Пусть подпорчено, эти богом забытые края без боли и стона вспоминать нельзя!
На кой тем людям нужен покой? Они давно смирились с судьбой,
Отбой после десяти, себя уже не перерасти, прижавшись на лесосеке к сосне,
Увидят яркий свет во сне, рябина, покрытая корой, пробуждает желание порой
Уйти отсюда навсегда в тайгу в бега! Лиха беда начало, без ухода одичает природа
Православного народа в любое время года! Срисованные с рубля башни Кремля
Привлекли к себе глаза знатного поводыря, не наломать бы дров, был бы он здоров,
Хороших ему дел и снов! Пусть уезжает в город мастеров, он должен источать тепло,
Но, кажись, всё не так пошло! Как на зло бытие серый оттенок стремглав приобрело,
По наклонной плоскости пошло, не хотелось жить грешно, но здесь не растёт зелёная трава,
Лишь тихо шепчется листва, не разобрать её слова, слышны лишь стоны мужика,
Людская молва навесила на него немало ярлыков, без лишних слов округа услышала его храп,
Божий раб едва вырвался из хвойных лап, велик его грехов масштаб относительно баб!
Он не соглашается никак подать им знак согласия на ночные безобразия!
Случится оказия, и он искусно явный порок приплюснет! Напрягая взор,
Точно вор, спустившийся с заснеженных гор, пытаюсь завести любовный роман,
И держи, как можно шире карман, везде обман, везде дурман, ложь вовне,
А грех грозит извне! В руках колода карт, под мышкой коробка для нард,
Ему сопутствует фарт, в глубоком подвале он прячет богатый скарб!
Душа не открывается ключом, она спрятана за широким мужским плечом,
Разговор ни о чём, если опустил без женщины дом! Холод и сырость в нём,
Снаружи слышен баритон, ему тихо вторит старенький саксофон!
Женщина скачет, мужчина судачит и плачет, у него накопилось много болячек!
Он украдкой следит за полётом мечты сладкой и очень падкой на соблазн,
В горле боль и жуткий спазм! Для любого сумасброда дороже всего личная свобода,
В словах повседневного обихода есть одна дорога, ведущая к богу! Можно кричать,
Всех подряд упрекать, все грехи сваливать на старую металлическую кровать,
Но в своём глазу полено не видать, а чужом – видна пылинка без рентгеновского снимка!
Затянув ремень потуже, натянув ушанку на уши, чтобы избежать метели и стужи,
Ты строишь и рушишь, все желания в себе душишь, пьёшь и глушишь водку и коньяк,
Но вновь попадаешь впросак, судя по виду, ты – не дурак, но большой любитель баб!
Божий раб удивлён, что именно он впадает в неурочный час в летаргический сон,
Набирает в рот воды, остановившись в двух минутах ходьбы от собственной судьбы!
С памяти всё сотри, забудь обо всём, что бурлит внутри,
Не суди и не судимым будешь, что в женщине разбудишь,
Тем до конца жизни довольствоваться будешь! Осудишь, осудят тебя,
Судя по всему, в твоей голове нет царя, идёт мышиная возня полночи и половину дня,
Штору теребя, напускаешь таинственность на себя, жизнь горяча,
Как вода из гейзера, свет солнечного луча ослепил тебя,
И ты свалился долю с молодого скакуна, страсть в плоть вползла,
Промелькнула сквозь коряг, но бог тебе не враг, он – страж и поводырь,
Для тебя же главнее всего – твоё собственное естество! Уходит всё,
Промчится житие, ты встанешь однажды на заре, оказавшись в такой дыре,
Откуда божьего света не видать, только в тёмном углу стоит ржавая кровать!
Хватит зря болтать и на счастье уповать! Он голубых кровей,
Прошлое напоминает о себе сильней, даже толкает взашей,
Когда ватага дикарей ложь пришивает к лицу, и творит отпор творцу!
Раскатав губу на чужую судьбу, провожу по лицу ладонью,
Чтобы не попасть в стаю воронью, там шум и гам,
И злости фонтан бьёт до небес, негатив весь
Остужает любовный процесс! Так оно и есть,
Авось, когда-то тебе грешить надоест, ты осмотришься окрест,
Попытаешься несколько молитв на досуге прочесть, и слова покаяния произнести!
Неисповедимы господние пути! Он по дороге в храме молится своим богам, слагает по частям
Из секса и интеллекта, а так же отношения к властям, они только вредят нам!
Крутится государственная колымага, на клочки изорвана исписанная мелким почерком бумага,
Народ же по земле топал, по воде босыми ногами шлёпал, а потом ладоши хлопал,
Пока не решил с голой жопой догонять старую Европу! Не разогнуть колен холопу,
Его бедствия не видно ни конца, ни края, взгляд печалит даже гладь морская!
Вздох упрёка послышался с востока, он появился снова на фоне неба голубого!
Кружится земной шар, тело бросило в жар, ты же не стар и не молод,
Тебя же пронизывает насквозь холод, уснуть мешает голод!
Сбылась его давнишняя мечта, отодвинулись от стола пагубные дела,
А рядом красота и множество чудес, в этом что-то эзотерическое есть!
Нам бы выпить и досыта поесть, а уж потом постоять за честь,
Пусть нераскаянный грех даст течь, но не об этом веду я речь!
Буду стоять я насмерть, чтобы плоть уберечь от всплывающего зла наверх!
Господи, услугу ты мне явишь? Грех в чужое лежбище переправишь?
Я бы щедро заплатил, если бы безбедно жил и с головой дружил,
Моя хата обставлена небогато, живу на зарплату, сам седой и бородатый,
Слегка поддатый, постриженный и не лохматый, на всех обиженный,
Тощий и не пузатый! В тиши безлюдной грех до поры до времени спит сном непробудным,
Вокруг стыда бегает крикливая толпа, невдалеке от столба вьётся узкая тропа нового греха,
Душу заела тоска, боль мужика кроется в том, что прослыл здесь простаком!
Он отмахал четыре мили, на исходе силы, люди, что рядом были, тоже грешно жили,
И грехи копили сполна, это не их вина, что своими сетями вместе с ****ями он всех опутал,
Карты спутал, и заставил встать босыми ногами на горные уступы,
Люд глупый, голый ниже пупа, смотрит тупо в отверстие чужого зева,
Словно младая дева едва ушедшая налево! Божий раб хохочет,
На него господин острый топор давно уже точит, но видит бог,
Что чешется его лобок, там лобковая вошь впилась в бок,
И, душу муча, вонзилась в мозг, как в землю грозовая туча!
Что посеешь, то пожнёшь, тот, кто проповедует ложь,
Получит в ответ жалкую снедь, его голову посеребрил белый снег!
Прошёл завтрак и обед, денег на ужин нет, он был специалистом толковым
По делам торговым, но стал безголовым на любовном фронте,
Пёр на баб так, тут же возникал бардак! Он не исправляется никак!
Божий раб опосля обмяк, он с виду незаметен, приятен и приветлив,
Но противоречив и в том и в этом, виляет хвостом, как кот во время бури за окном!
Он пишет книги и умело плетёт интриги, его тело раскалено до предела,
У него по всей округе есть любовницы и подруги, страсть не существует вне тела,
Жизнь пролетела, как миг, был мужик, нынче он выглядит, как плюгавенький старик,
Росточком не велик, на нём парик, старый макинтош висит, как на пугале плащ,
Вместо дома у него дырявый шалаш! Его миру ветер носит, он прощения у баб не просит!
Этот мужик много не говорит, больше молчит, сигаретой не дымит, таим ему суждено родиться,
И я мир любви, как нож в масло ему пришлось вонзиться, курица - не птица,
Любовница - не жрица, хотя всю ночь скрипят половицы и слышен радостный смех девицы!
Она двигает ногами, когда беседует в минуту страсти с богами, отмеряет счастье шагами,
И не нуждается в публичной рекламе! Не стану рыться в хламе, пусть эта пантера или гетера
Кричит, что больше молчит и в три дырки скромно сопит, и даже не бубнит, её язык не болит,
В новой семье холодный ветер сквозит, ты будешь бит не только слова или злыми речами,
Не только кулаками, но и ногами, с неба хватит, каждый платит за всё то, что пережило
Грешное естество! Всё, что было, прошло, пусть мысли бьются о стену,
Есть столкновение мнений во время дебатов и прежний, душа оплакивает цену,
В боренье рождаются стихотворенья! Вне всякого сомнения, всякое в семье бывало,
По кровати летало изодранное покрывало, тот путь опасен, с этим я согласен!
Возможно, тот мужик человек ничтожный, хотя и петляет его стезя посреди пустыря,
Он духовно и морально богат, не богат и не дегенерат, осуждает разврат,
И любви всегда бывает рад! На нём китель без заплат, но жизнь превратилась в ад!
Он спасает собственный зад, заводы гудят, фабрики дымят, слова на ветер летят,
А от баб отбоя нет, никому не стану давать совет, подходящих слов на подходе нет!
Бред сивой кобылы комментировать не стану, прислоню губы к ржавому водопроводному крану,
Остужу собственный пыл, да, было время золотое, когда воистину любил и предан был,
Путал любовниц с женою и стал у них изгоем! Есть только трое: Вера, Надежда и Любовь,
Кто в состоянии много ферамонов впрыснуть в остывшую кровь, чтобы вновь свет в душе воссиял,
А чемодан и вокзал наяву доказал, что давнишний скандал
Зря в глаза завистливой публики попал! Был дождь, была слякоть,
Хотелось кричать и громко плакать, когда в твои ворота без спросу ворвалась беда!
Вот с таким подходом всё труднее общаться с народом, господин хороший,
Не смог вспомнить, где оставил калоши? Если, усевшись в глубоком кресле,
Он бы в рассуждения пустился и над собственной жизнью поглумился,
Сам бы полез в тугую петлю, нет ли в этих рассуждениях мысли запутавшейся в сетях!
Окна завешены тюлем, сбежали злодеи из тюрем, борщ кипит в старенькой кастрюле,
Измученные члены требуют перемены в масштабах огромной системы!
Хитрость лисья вступила в долгий спор с досужей мыслью,
Спутаны даты, смешаны числа, до дня отбытья остались минуты!
Фу, ты! Спутались в голове не пройденные маршруты в течение одной минуты!
Они на первое и второе, а на третье останутся те трое, что никогда не слыли изгоями!
Они без боязни дождались смертной казни, на рассвете в жерло смерти брошены дети!
Не надо рассуждать о границах земного ада, многое не помня, правда превратилась в комья,
Жизнь монотонная раньше срока дошла до шока! Грехов-то сколько? Идти скользко,
Стоять на месте невозможно, пока не поздно не надо верить супротивнику слепо,
Что мраморном склепе есть выход и вход, он заведомо врёт! Гну, что за житьё,
Пролетает жизнь, пролетает всё, с памяти исчезает даже то,
Что забыть, казалось, нелегко, словно новое драповое пальто!
Труд Господень хорошо виден только в полдень!
Жизнь оболгана из-за одного непристойного органа!
В результате его тупости главенствуют в человеческих отношениях глупости,
Он расположен ниже пояса, его хозяину за него боязно, но он всё равно
Сует его в место то, где есть влага и тепло, это дивное между стройных ног строение
Вызывает у жертв и радость и презрение, знаю заранее, кто много ему уделяют бабы внимания!
Тихий шёпот роптания в затылке, он жмётся к соломенной подстилке,
Пьёт подобие горилки прямо из горла бутылки, потом опускает закрылки
И уже дома садится на взлётную полосу без права диктата и голоса!
Баба без лифчика, дрожит рука у бывалого мужика, ноша велика,
Но её бояться не стоит, только нестыковка все планы расстроит!
Он входит в щель полую, быстро находит опору, ходит вниз и вверх,
Этот изверг многих поверг, особенно, в чистый четверг и смело взял на душу грех!
Не для галочки поставил палочку, без неё он бы вышел у баб из доверия,
И уменьшилась бы империя его влияния, начались бы ночные скитания по округе всей,
Нет приличных людей, слава богу, что нет изгнания, он справедливо воспринимает замечания!
Слюбится и стерпится, пусть мужик лечится, но не больше месяца, на всё воля творца!
Уверенность теряя, пещера сырая знатного поводыря теряет, и недоумевает сама,
Почему судьба к ней так невыносима и зла? Когда такие слова глаголю,
То осуждаю злую долю, а не бабу голую, крик отчаяния возникнет вследствие одичания,
Вот такая нелепица перед глазами постоянно вертится! Всё слюбится, всё стерпится!
Такая надежда в душе до сих пор теплится, а баба ветреная дует в дудку полую,
Она ей служит надеждой и опорою, она от страхов лечится, в кровати бесится,
А опосля на одном каблуке, как стрекоза вертится! Ей бы упасть долу, потрахаться вволю,
И беды не обнаружив, осознать, что даже в холод и стужу любые превратности судьбы сдюжит,
Так что плакать нечего, жизнь вертится, как веретено от образа мысли пресного, то есть трезвого
До потери памяти, надо вперёд идти, не сворачивая с избранного пути!
Не переборщи в желаниях, не трогай бабу на сносях, на первых порах
Ты без искуса совсем бы зачах, но ты же не одичавший монах
И потому искушаешь рок и судьбу, не для галочки ставишь бабам затяжные палочки!
Ублажаешь себя, прошлое, кляня, совесть, теряя, вновь начинаешь в пропасть срываться,
Трудно на одном месте постоянно топтаться! Никому не дано быть равным богу,
Я же иду и марширую со временем в ногу, подчиняю мысли слогу, и пью понемногу сласть,
Главное для баб, не предать и вовремя прикрыть жопу мокрую от взгляда чужого,
Им трудно поверить мужчине на слово, если он любовной сценой был взбешён!
Она со своей ролью не справилась в кровати, у неё всегда хромает этот показатель,
Он же не предатель, а верный слуга, хотя иногда его очи заметает пурга!
Его желания не подчиняются законам сгорания, слова любви и признания – не для запоминания,
Он холодной зимней ночью привык ставить многозначительные многоточья,
Он приятен в быту, хотя многих зубов уже нет во рту,
Всё равно он не любит одну и ту среду обитания,
Уж лучше опуститься в пустоту, чем опошлять суету сует!
Он праведно не жил, немало нагрешил, любовниц не одаривал,
Часто по бабам кочевал, но никогда не закатывал скандал!
Уходя, зевал, шумный вздох издавал, потом в знак прощания головой кивал,
И отбывал восвояси, не возвращался ни разу, находил новые связи и в миг экстаза
Мог на пол опрокинуть хрустальную вазу! Любил жить в тиши,
Где шумят лишь зелёные камыши, и нет ни одной живой души,
В те давние времена он легко посылал все баб на…,
Быстро забывал их имена после бутылки красного вина!
Их было не полста, быть может, четыреста, голова его пуста,
Офигела суета, трудно жизнь начинать с чистого листа,
Тяжкой думою томим умный и статный господин
Мысленно добрался до неизведанных глубин,
Где много рабынь, а член на всех один!
Им нужен дрын, где же его взять? Таких здесь не сыскать!
Небо медленно проясняется, погода кусается, туман наземь опускается,
Промозглая осень тошнотворно начинается! Холод лицо обдаст,
Ты же начнёшь читать Экклезиаст, не сможешь внятно пару слов произнести,
А без молитвы душу грешную никак не спасти! Нет нынче фарта, блуд поставлен на карту,
Без азарта этот вопрос не решается, даже лошадь на четырёх ногах и та спотыкается!
В этом захудалом городке он со всеми ****ями накоротке,
Его имя у них на языке, но в этой болтовне не всё вылезает наружу,
Можно пёрднуть сдуру в лужу и не сразу обнаружить, что ты – не идеал нравственной чистоты!
Свою стезю уже не поменяю, люблю всех, кого соблазняю, быстро снимаю изношенное трико,
Обжегшись, дую даже на холодное молоко! Впереди горит красный фонарь,
Он горел и встарь, заново перевёрнут старый календарь, тебе не светит ничто,
Бери в руки дырявое пальто, не заплатив ни за что, медленно ухожу без поклона,
Вместе со мной покидает контуры небосклона путеводная звезда!
Закончилась страда, ей цена – копейка, закрылась между ног борозда,
Взять бы быка за рога, но сила не та, что раньше была!
Трублю в трубу протяжно, чувствую себя неважно,
Но бросаюсь в омут с головой бесстрашно, в бою рукопашном надеюсь на удачу,
Последнюю мощь истрачу, малость пробатрачу, поплачу наедине, заплачу за все грехи вдвойне,
Прижмусь к стене Плача, постою в тишине, прикорну на трухлявом бревне,
Припомню во сне все зигзаги былого пути, мимо них не проехать, ни пройти!
Боже, грешника прости! Он мужик неахти, но не лишён чести, позволь ему любовь обрести,
Душу от горестей спасти! Неисповедимы Господние пути!
г. Ржищев
2 ноября 2019 г.
10:56