13. Сила инерции.
Вот живёт человек, никого не трогает, потому что его жизнь не соприкасается с другими линиями, он примуса починяет, либо другим каким способом поддерживает существование, и жизнь его начинается с приложения первоначального толчка и продолжается по инерции, подчиняясь заряду энергии, полученному в процессе болезненного толчка, пока не иссякнет эта энергия. Она подобна пути бильярдного шара на бархате стола, не пересекающегося с другими шарами, покоящимися, или тоже двигающимися. Пока не встретит на своём пути точку приложения своей энергии, и иногда происходит чудо, и столкнувшиеся силы объединяются, вопреки законам природы, но продолжают путь вместе, как столкнувшиеся в море корабли в силу случайности сцепляются выступающим рангоутом и какое-то время представляют собой нечто вроде катамарана. Бывают, что и до того самого финиша, когда они приходят в последнюю гавань, и становятся на прикол, с погашенными огнями и замершими машинами. Не видно движения на пустых палубах, только в трюмах некоторое время шуршат крысы и древоточцы и ржавчина безмолвно делают своё дело. Путь уже окончен, груз доставлен, и не будет больше ни пассажиров, ни грузов.
Такая аллегория пришла в голову Лиске, заканчивающей свою книжку о любви и запутанности жизненных линий, судеб, рождений и смертей, о роковых ошибках и бессмысленности фраз и пустых слов. О непонятности надежд, не имеющих оснований, о призрачных мечтах, рождённых отчаянием, или просто бездельем, о безосновательном доверии и предательстве. Лиска немного разбиралась в таких вещах, они были в её жизни до встречи с Аланом, и своей книжкой она хотела рассказать о своём опыте, о котором говорить боялась, это могло вылиться в пафосную тираду, какие ничего не дают сердцу, оставляя только холодные вопросы - почему? и зачем?
Ведь часто в линии жизни возникают непреодолимые препятствия, неизвестно чем обусловленные, не зависящие от нас, только вызывающие чувство неуюта, бессилия и недоумения - почему? Мы не понимаем, зачем так устроено бытие, кому это надо, мы забываем ответ на эти неудобные вопросы, а ответ был вложен в нас во время того неуловимого первоначального толчка, и мы всю жизнь идём к ответу, подозревая, но уклоняясь от признания этой простой истины; от нас ничего не зависит, но все причины в нас самих, в непонятной страсти произвести действие, показывающее, что мы живём, мы имеем значение, а значит, жизнь стоит, чтобы жить. Пусть неправильно, но по правде, пусть не устроено, неуютно, холодно, но в нашей воле найти человека, с которым все шершавости жизни сгладятся, станут незначащими ничего. Мы будем не видеть нелепостей, потому что они не зависят от нашего желания, только восприятие их не будет отбирать так нужные нам мгновения и дни, негативные эмоции не сморщат лоб и виски, долги не будут тревожить сон и совесть, и приятность встречи с друзьями заменит необходимость делать вид самодостаточности, потому что человек никогда не бывает сам в себе, даже когда катится по бархату стола.
***
Когда Алан пришёл домой, его удивила темнота, в квартире не горела ни одна лампочка, только в комнате что-то приглушенно светилось, да на кухне капала в раковине вода. Удивлённый, но не встревоженный, потому что такое было часто, мало-ли, где может быть человек, вызов на работу, что-то вдруг вспомнилось, что срочно нужно купить в магазине, да просто спит уже, уставшая за день беготни по вызовам, он осторожно, на всякий случай стараясь не шуметь, снял пальто и ботинки, по дороге заглянул на кухню, где светились только цифры дисплея печки и мультиварки, прошёл в комнату.
Здесь за своим компьютерным столом, где приглушённо мерцал экран ноута, сидела Лиска, положив голову на руки. Она спала, и Алан улыбнулся, он чувствовал нежность к жене, и это требовало уважения. Потихоньку он ушёл на кухню, задвинул портьеру на двери, включил бра над столом, потом осторожно наполнил чайник и включил его. Так-же беззвучно прошёл в ванную, умылся и вернулся сделать кофе. Закончился очередной день, один из составляющих неизменную линию, и находился он где-то среди тысяч таких-же, где-то на границе трети дистанции, ни плохой, ни выдающийся, но не испортивший ни настроения, ни качества, ни ожиданий. Он не разочаровал и не оставил неудовлетворительного осадка, просто эпизод, из которых состоит действие, один кадр, один взгляд, одна нота в партитуре, один мазок на полотне, из которых и делается общее впечатление. Он не обещал завтра потрясений и сдвигов, но это не огорчало, это вообще не имело значения.
- Пришёл. И не разбудил. - в двери стояла Лиска и улыбалась, её лицо припухло от сна, и глаза выглядели, как щёлки, и озорно светились.
- Как дела?
- Прекрасно, - Лиска села на стул, положила подбородок на руки. - А я книжку дописала!
- Молодец, давно жду. Дашь почитать?
- Читай. Только не ехидничай. Читатели душу ещё отведут.
- Думаешь? Читатели сейчас молчаливые, не любят подставляться под критику и двигать мозгами, ведь это энергии требует, а если что не то сморозишь, ведь заклюют собратья. Да и спокойней так-то, промолчал, и всё. Это в узком кругу единомышленников можно язык распустить, а на публике проще с умным видов хранить глубокомыслие, определяющее здесь - "глубоко", а если оно без мысли, так, на глубине не разглядишь.
- Ты утрируешь. Хотя, конечно, мои заметки показательный пример, лайков много, но комменты почти отсутствуют. А если есть, так типа - "хорошо сказано, спасибо", а за что, почему, по какой причине, пустота и вопрос.
- Ладно, жизнь покажет. Где публиковать думаешь? То-есть, пока всё-таки окончательно решать не стоит. Здесь могут быть нюансы, зависящие от твоих планов. А планы здесь тоже зависят от обстоятельств, зависящих от планов. Всё сцеплено и завязано в узел, вовсе не в тупой гордиевский, который решался радикально просто, а вопрос амбиций, финансов, рейтингов и рекламы. Сейчас литература без рекламы ничего не стоит, и амбиции, решаемые талантом, работоспособностью и усидчивостью не играют значения.
- Я вижу, ты много думал об этом. И какие выводы?
- Всё зависит от того, что ты хочешь в результате твоего писательского труда. Христос говорил, что любой труд должен быть оплачен. Дело в том, что понимать под оплатой. Это может быть популярность у читателей, но популярность на хлеб не намажешь, она приносит писателю только моральное удовлетворение, чувство нужности и причастности. Если твоя книга носит утилитарный характер, это сейчас модно, и пользуется спросом...
- Нет, это не прикладное домоводство и не руководство по пользованию утюгом.
- Лиска, дорогая! - возопил вспотевший Алан. - Я не Чаадаев, не Белинский и не Хьюго Гернсбек! Короче, сначала определись, чего ты ждёшь от своих трудов, а потом будем решать. То-есть, ты будешь решать, это твой труд. А я пока просто почитаю и выскажу мнение. Но, для начала, анонсируй книжку в нескольких издательствах и опубликуй достойные отрывки. Короче, отстань от меня. Что на ужин?
***
Утром Лиска, посвежевшая и отдохнувшая, потянулась, обнаружила, что в постели она одна, прислушалась и удивилась тишине, повела глазами и обнаружила любимого за своим компьютером в той-же позе, в которой была сама вечером обнаружена мужем. Похоже, в семье Чесловых-Павловских это уже вошло в ритуал.
Натянув трусики, после раздумья обнаруженные под подушкой, Лиска тихо пробралась и заглянула через плечо мужа. И обнаружила на дисплее ноута последнюю страницу своей книги, обозначенной пока как "Текст", по причине пока ещё не придуманного названия. Варианты были. Например "Пилигримы, ветром гонимые", но ей по причине неопытности, почему-то было страшно называть сотворённое, и в этом страхе был первобытный страх окончания дела, когда не уверен в результате, а название как-бы перечёркивало все пути к отходу, предопределяло фатальное разрешение ситуации и утрату контроля. Ты давал детищу пропуск в обширный мир, отпускал в свободное плавание, где на каждом кабельтове подводные камни, омуты с чертями и туманная, непредсказуемая неопределённость, но ответственность за каждое сказанное слово оставалась.
Но сейчас она не думала о том, что ещё не пришло. Настроение новым утром было великолепным, пока не омрачённым, и причин к этому не было. В припрыжку Лиска проследовала на кухню, сразу её глаза уткнулись в полную окурков пепельницу, чайник на столе и банку кофе там-же. Тут-же на стуле валялась рубашка Алана. И ещё она увидела открытый блокнот Алана и ручку. Вся верхняя страница была заполнена многозначительной вереницей зловещих знаков: - ?????!!!!!!!!!!!!!!!?!???? , и так далее, сверху до низу.
Некоторое время Лиска изучала страницу в полном недоумении, потом определила, что это, видимо, отражение эмоций благоверного по поводу её писанины. Большего она сказать не могла, но отнеслась к этому спокойно, без трагедий и истерик. Что он там надумал, интересно? Ей оставалось только ждать. Но разве мы не всю жизнь этим занимаемся? Выбираем и ждём. Выбор и ожидание, наш крест, наше проклятье. Как хорошо было-бы жить, без определения выбора, без ожидания результата выбора, без выбора эмоций ожидания. Ведь любое ожидание индивидуально, оно может быть тревожным, может быть ожиданием неизвестности, ожиданием счастья, ожиданием смерти. Лиска ждала пробуждения мужа, как избавления от вынужденного одиночества, но без истерик. Человек всю ночь читал её бред, ему просто необходима перезагрузка и очистка системы, так пусть проснётся в хорошем настроении и при силах.
Она не слышала ничего, но что-то подсказало ей, что она уже не одна. Пресловутая женская интуиция? То самое ощущение взгляда в твою сторону? Одна из загадочных вещей, существующих в реальности, но пугающих людей определённостью ощущения мира, после признания которого мир изменится и уже никогда не будет тем, в котором человек родился.
- Не бей меня, - хриплым громким шёпотом произнесла Лиска и затрясла плечами, имитируя рыдания. - И обещай, что не разлюбишь меня! Никогда! И не обидишь и пальцем не замараешь моего целомудрия, супостат!
- Лиска, ты... чего? - по голосу Алана было понятно, что он в полном недоумении и страхе за голову подруги. - Что с тобой? Может, валерьянки? Она у нас есть? Есть коньяк, азербайджанский, пять звёздочек. Налить?
- Попался, жалкий трудоголик! - торжествующе и зловеще выдала Лиска. - Как тебе ночь за столом? Не будешь кидать меня в одиночестве!
- Ты... ты опять за своё? Перестань уже издеваться, - Алан прошлёпал к столу, схватил Лискину кружку и опрокинул кофе в пересохшее горло. А Лиска, в награду за перенесённое потрясение, повисла у него на шее и наградила жарким, прямо обжигающим поцелуем.
- Как книжка?
Алан сел, не глядя в её сторону, пожевал губами, уныло пожал плечами.
- Да говори уже, не молчи, как цейлонский верблюд!
- Чего говорить-то! Ладно, только прошу не обижаться, и без попыток ухода в монастырь. Пушкиным и Толстым с Достоевскими я тебя не назову, как ни проси. Ты уникум, и сравнений не будет. Не переживай, это восхищение. Я вполне серьёзно. Может быть, это на любителя, но я подобного не читал. Твои друзья из Брюсселя отвалят миллион, это я тебе гарантирую. Лиска, я скажу серьёзно и откровенно, не бери в голову. Хочешь, издай. Но мне страшно, и тебе, наверное, было страшно, когда писала? Нафиг нам тот миллион? Переделай книжку в беллетристику мистическую, сунь туда пару супергероев и любовь неразделённую, пусть они там дуэлируют, ведьм преследуют, сделай бестселлер и издай за немножко. Это будет хороший писательский старт, и никто всерьёз не воспримет. А?
- Спасибо, Ал, ты настоящий враг. Но я подумаю. Значит, понравилось? - она искательно глядела в его глаза, и он прекрасно понял её ожидание, она ждала его действительного мнения, и это для неё было исключительно важно.
- Хорошо. Просто хорошо. Я не мог оторваться.
Лиска подумала, встала, решительно подошла и прижалась губами к его губам.
- Спасибо.
(- Женщина! - подумал Алан.)
- А ещё у нас завтра поездка. В Сиверскую, помнишь дом Семёна? - подмигнула Лиска. - Баня! Мечта... Знаешь, Алан, я, наверное, так и поступлю, как ты посоветовал. Слишком уж сокровенно у меня получилось, нельзя свою душу выворачивать перед народом. Героев можно, им никто не верит...
- И река... - пробормотал Алан.
14. Опять река...
Это было похоже на дежа вю со сменой сезонов. Та-же компания, та-же горбатая дорожка меж заборов, тот-же узкий мостик над речной долиной, только речка покрыта заснеженной корочкой льда с белесыми вихрями снежинок. То-же серое небо. Но уже чёрные скрюченные ветви деревьев, сухие стебли камыша, торчащие изо льда. Спрятаться некуда.
Алан настороженно оглядывался, принюхивался, но зимой свои звуки и запахи, открывающие какую-то неизвестную реальность, пока она не станет обыденностью.
Пришли в холодный дом и некоторое время, не раздеваясь, окружали печку, в которой запасливый Семён в прошлый приезд оставил дрова, теперь источающие тепло и колеблющийся свет - зимой темнеет рано. Но скоро стало уютно и светло, зима осталась снаружи, вещи распаковывались, Бен ушёл заниматься баней, которая сейчас стала символом возвращения, девчонки возились с продуктами, обычная суета, занимающая время, когда ещё не пришло общение и раскрепощённость.
Выйдя из дома, Алан подошёл к обрыву над рекой, внизу уже было темно, в отдалении, на другой стороне кое-где мерцали окна домов. Ветер стих, и пришёл мороз. Никаких ностальгических чувств не было, Алан вздохнул, бросил окурок и вернулся в дом.
- Значит, это нечто, вроде параллельного мира? - вопросом встретил его Семён.
- О чём ты? - Алан снял куртку, подумал, снял и свитер.
- О вашей с Мэрил теории. Над чем вы сейчас работаете.
- Во-первых, мы не работаем над теорией. Нет такой теории, о параллельных мирах, есть гипотеза. А, во-вторых, что такое параллельные миры? Миры, существующие в одном пространстве, но разнящиеся во времени, или фазовом состоянии, но организованные, со стабильной структурой, со своими законами, своим наполнением, с материей, не соприкасающейся с материей нашего мира, может быть, даже антиматерией. Нет точек соприкосновения. Мы думаем о нашем восприятии действительности. У каждого человека своё ощущение мира, людей. И вот эти ощущения, это образы явлений, фактов, других существ. Помните, братья-близнецы у нас дома, Герчи? Они не были близнецами, они даже не принадлежали к одной реальности. Один был образом другого, но непонятным образом очутился у нас. Мы пытаемся разобраться в сущности этого явления. Ребята, Лиска взяла ноут, кто хочет, может прочитать её книжку, беллетристическое отображение наших потуг. Но это потом, по желанию. Музыка есть?
Уже потом, поздно вечером, они сидели вокруг стола в предбаннике, было торжественно и официально, все смотрели на праздничную салатницу и блюдо с рождественской курицей, было жарко и немного неуютно. Это прошло, когда была разлита первая бутылка, и все дружно захрустели салатом.
- Кстати, к столу, кто-то говорил о ноутбуке с загадочной книгой. Можно надеяться, что это не Книга мёртвых, скучнейшее чтиво!
Лиска молча сходила за ноутом, поставила на стол, отодвинув курицу и салат в сторону. Головы склонились над дисплеем, только Жанна встала и демонстративно надела шапочку:
- Сёма, попариться не желаешь?
- А... - Семён уже успел пробежать абзац, и ему не хотелось потом начинать с непонятного текста, ведь ждать не будут. - Ты не хочешь почитать?
- Мы приехали в избу-читальню? Ребята, не обижайтесь, но мы здесь для другого.
- Водка не убежит, курица тоже, - меланхолично заметил Бен. - У каждого своё представление о необходимостях дела и тела...
- В самом деле, ребята, Жанне хочется вкусить телесных прелестей, банька готова, - Марина укоряюще оглядела общество, потянулась за бутылкой. - А почему ты не хочешь почитать, будет тема для разговора, всё-таки не спорт и политика?
- Потому-что это моя жизнь, - с непонятным отчаянием выговорила Жанна, присела на край скамейки и потянула шапочку с головы. - Потому что вечерами, придя с работы в пустое жильё, я встречаю там саму себя. Каждый вечер, каждый проклятый вечер я провожу в своём обществе. Как я уже ненавижу эту дуру!
Все молчали, не зная, что сказать.
***
Парилка оправдала ожидания, жизнь превратилась в нечто прекрасное и бездумное, тени исчезли, осталась жажда лёгкого общения.
- Жанна, но я не понимаю, ты живёшь со своим образом, который по непонятным причинам стабилизировался здесь, но ведь люди обычно ощущают себя, воспринимают в некотором возвышенном, идеализированном образе?... Похоже, у тебя проблемы с самооценкой. - Марина покачивала рюмкой перед глазами и была склонна к психоанализу. - Наверное, тебе необходим какой-то решительный шаг к себе, раскрыть потенциальные возможности... себя самой, понимаешь, что я хочу сказать? Рутина, она затягивает, становится привычкой. Тебе надо родить ребёнка, гарантирую, это многое изменит в твоём восприятии себя и... Блин, как там мой Гаррик...
- А что с ним?
- Мы пригласили на пару дней соседку, посидеть с Гарри, она разведёнка и очень скучает по общению, а к мужикам у неё пока иммунитет и аллергия...
- Ребёнок! Тебе это легко, ты уже прошла дистанцию, а я... - Жанна украдкой глянула в сторону Семёна, тот был занят бутербродом с колбасой и интересным разговором с Беном. Они обсуждали что-то из прочитанного и постоянно тыкали пальцами то в дисплей, то в мышку.
- Я спросила у неё, чего она привязалась, и она рассказала о своём мире. Это тоска, это гадость...
- Это её восприятие мира. Посмотри вокруг, наш мир прекрасен.
- Тоже депрессия...
- Тогда тебе просто необходимо прочитать книжку Мэри, я прочла первую главу, много узнала о себе. Хотя, конечно, именно меня там нет, но есть о чём подумать, понимаешь?
Лиска в это время, закрыв глаза, лежала на горячих досках и чувствовала блаженство от прикосновений рук Алана.
- Ещё! Вот здесь хорошо, Алан! Тебе нужно пройти курсы массажа, но, Боже, как это прекрасно!
- А ты меня помассировать не хочешь?... Извини, понимаю, после массажа надо придти в себя. В следующий заход...
***
Потом они сидели вокруг стола, как тайный круг заговорщиков, и устало толковали о прочитанном, каждый в меру своего понимания.
- Вот вы, ребята, утверждаете, что наше восприятие человека, мира, оно материализуется. Но ведь это просто субъективное мнение. Как это может быть, чтобы мнение материализовалось? И где это может быть?
- В чёрном ящике. Как собака Шлезингера.
- Кот! Речь шла о коте.
- Пусть кот, значения не имеет. А важно, что пока мы его не видим, он тоже есть только наше мнение. Оно не определено, и кот может стать собакой, когда появится восприятие. Как и о себе мы имеем мнение, и оно определено, потому что уж себя мы и ощущаем, и знакомы с собой. И существует он в том-же ощущении мира. Конечно, оно непостоянно, мир самая непостоянная вещь, но с этим ничего не поделать, надо принять. Вопрос, что материальнее, мир, в котором мы живём здесь и сейчас, или наше ощущение этого мира? Ведь человек без ощущений, бесчувственный - он не существует, его просто нет. Как нет и мира, который есть в сущности порождение чувств.
- Но ведь они контактируют с нами, они ползают по нашей реальности, как тараканы, достают Жанну, да и других, наверняка. Как это выглядит? Как это воспринимать? Любое явление поддерживается энергией? Что это за энергия? Лиска, ты техник, скажи что-нибудь.
- Восприятие, ощущения, они рождают эмоции. А эмоции - это чистая энергия души, мне так кажется.
- Значит, мы сами причина этого кошмара?
- Конечно, и без человека этого не было-бы. Но и человека нет без работы души. Замкнутый круг, от этого не избавиться, ребята.
- Мне кажется, - вдруг подал голос Алан. - Сейчас настал момент, как в голливудских фильмах, когда появится некто мудрый и прольёт какой-нибудь высший свет на эту муру, и всё станет ясно и определённо.
И тут раздался стук в дверь, и все со страхом посмотрели на Алана.
***
- Это я, ребята, это просто я.
Секунды народ воспринимал анонс, потом Бен свистнул и зааплодировал, но, уловив укоризненный взгляд Марины, виновато пожал плечами:
- Ну, если тебе так угодно... Кто-то ещё приглашен?
- Я здесь ни при чём. Это мог быть кто угодно из вас, но у меня ощущение.
Он крикнул:
- Заходи, уже, открыто.
И он вошёл. Оглядел собрание акционеров, задержал взгляд на столе, не на ноуте, а на яствах, облизнулся, потёр руки. Присел на свободный конец скамейки, подвинул миску с салатом, забрал у молчащего Алана его тарелку, щедро положил салата, кусок грудки, выбрал из блюда бутерброд:
- Чего празднуем? Наливайте, пока есть настроение.
Одет он был в немыслимый комбинезон хаки с множеством карманов, в одном из которых ясно просматривался пистолет, с небольшим подсумком на поясе, и имел рваные шрамы на скулах и руках. Но в глазах светились ехидные искры.
- Лиска, шевели народ, чего приуныли? Ведь ждали чего-то подобного? Нет?
- Народ, встречайте гостя, - Лиска поднялась, придерживая на груди простыню. - Ал, кажется, ты мечтал о массаже? Пойдём, будет тебе и белка, и всё прочее будет. С гостем и без нас выпьют. И анекдот расскажут.
- Пожалуй, - согласился Алан и поплёлся за ней.
Они плотно закрыли дверь, сели на лавку, Алан протянул руку, плеснул ковшиком на камни.
- Ведь ты создал этот образ? Признавайся. Я ничего такого не воображала, будет обществу развлечение.
- Я думал, что было-бы интересно получить мотивацию для восприятия твоей книжки, но не думал об осуществлении, так, развлекался, веселье стало затухать, нужен был стимул.
- Стимул, это палка, которой в Древнем Риме лупили рабов. Чтоб жизнь малиной не казалась.
- И у меня появились вопросы, на которые самостоятельно найти ответов мы не смогли-бы.
- Ладно, за покорность ты прощён. А теперь располагайся, как на семейном ложе, я покажу тебе, что такое массаж.
Через какое-то время щипков, шлепков, пощипываний и поглаживаний:
- Ал, ты не заснул? И не хулигань с членом, ишь, напрягся, я могу подумать, что ты возбудился. Лучше скажи мне, на твоём образе целый арсенал, к чему-бы это?
- Есть догадки, но пока... Давай уже, иди сюда!...
-... У тебя сердце здоровое? Говорят, в парилке...
- Здорово! О-о-о!!! Ладно, Лиска, отпусти меня! Ты сама живая? Полежим на полу, там прохладнее. И пойдём допрашивать лазутчика.
- Ладно. Алан, но все эти образы, тысячи образов, ведь они существуют?
- Мы их воспринимаем, значит, они живут, они реальны.
- Но когда мы умираем, все они вдруг уходят, перестают жить? Своей смертью мы убиваем их?
- Умирает человек, умирает мир.
- Перестань цитировать! Речь идёт о тысяче миров.
- Лиска, я не думаю, что это реальность, вселенная такого не вынесла-бы, возникновение и уничтожение такого количества реальностей. Вероятность этого слишком невероятна. Может быть, это виртуальные миры, существующие только в нашем восприятии.
- Ты играешь понятиями. Они уже вмешиваются в наш мир, влияют на нашу реальность. Это не виртуальность, это изменение материи.
- Это возможность, мы воображаем то, что может произойти, но есть-ли это?
- Как пресловутый кот? Его может и вообще не быть, но когда мы откроем коробку, узнаем это достоверно. Как открыть коробку?
- Вероятно, этим и занимается "MMGK". А у нас есть свой собственный мир, за который мы в ответе. Наверное, больше от нас ничего не зависит.
- А ты... Ты ещё держишь форму. Хорошо!
И потом:
- Если придётся обратиться к... нему, к тебе тому, я буду называть его по фамилии. Всё-таки, будто-бы родной... Ты только не ревнуй.
Компания активно разогревалась, гость меланхолично жевал салат, отвечал на незначительные вопросы. Никто не знал, о чём его нужно спрашивать, а что будет воспринято, как нетактичность, или хамство, или грубость.
- Вот и мы. Желающие есть, пока пар волшебный? Чеслов, не хочешь смыть пыль дорог?
- С удовольствием. Потом. Если позволит пространство. Если хватит времени.
- Лимит времени? Понимаем. Но у нас там было его достаточно, чтобы выспаться. И у Виктора Герча-первого тоже.
- Всё индивидуально. Каждый шаг требует синхронизации и соответствия.
- А у тебя самого есть вопросы?
- Какие вопросы? Я, это ты. Я ощущаю то-же, что и ты.
- Значит, и действительность соответствует?
- Совсем не значит. Многого в своей действительности вы не знаете точно, вам не известна суть явления, и экстраполяция приводит к неожиданным результатам.
- Да, это заметно по твоему арсеналу. С кем воюешь?
- С "MMGK", естественно.
- Вот, значит, что в их сущности...
- Да, нет-же! Это в ваших головах, в вашем восприятии, и оно построено на ваших ассоциациях! Что там на самом деле, вы не знаете из-за отсутствия достоверной информации, у вас нет правильного восприятия явления. И во что это выльется у вас, Бог знает. Твоя книжка, Мэрил, даёт какой-то подход к пониманию явления, но и он держится на приближении и допущениях.
- Хорошо, - её неприятно поразило, что он назвал её по имени, но, возможно, он хотел официальности, подчёркивая свою отстранённость от их реальности. - Чем у вас конкретно занимается корпорация? Их методы?
- Зачем вам это знать? Чтобы перенести это знание в другой образ?
- Нет. Мы хотим понять их цели. Здесь они ни в кого не стреляют... Ну, нам так кажется.
- Вы воспринимаете их, как империю зла. Это возможность, среди других.
- Да. Пока они создают впечатление отношения к образам, это массовое воздействие, и пока оно только приучает людей к привычному восприятию, делает явление обычным, рядовым проявлением сил природы.
- Я понял. Но, вашими усилиями, наша корпорация насаждает образ врага, и сама действует насилием. Такой контроль над мозгами, и замаскированный благими намерениями и красивыми лозунгами. Обычные приёмы политиков, идущих к цели напролом.
- Известные методики, - кивнула Лиска. - Но что реально можно сделать? А ведь нужно что-то делать?
- А зачем, ребята, - встрял внимательно слушавший Бен. - Вы думаете о переделке человека, его сознания? А о культуре вы не подумали? Будут штампованные книжки, шаблонные фильмы, микшированная музыка, то-есть, организованный шум. И на плакатах в Эрмитаже и Уфицци будут бесчисленные Гераклы с ярко выраженными чертами сверхчеловека. Вы этого хотите? И люди перестанут ошибаться. Знаете, чем это пахнет? Зато образы исчезнут, мир станет прямолинейным и без оттенков. Ничего не вспоминается из истории?
Они долго сидели, пили пиво и другое, что-то обсуждали, чуть не подрались из-за очереди в парилку, и Жанна плакала на груди Семёна, которого называла, почему-то Серёжей, и он не возражал. И все они были счастливы, каждый по своему, и ничего им не хотелось, кроме как быть в этом мире, и чтобы мир был в них.
И это всё.