В июне он дал царю 5 недель для присылки посольства, в противном случае он грозил «сесть на коня».
Иван отправил посольство в путь «принимая во внимание желание своего соседа, удовлетворить его требованиям», как было сказано в инструкциях, данных царем.
Посольство со своей громадной свитой в 500 человек, не успело добраться и до половины дороги, как узнало, что ему нечего делать в дороге, так как король, не дожидаясь его прибытия «сел на коня» и выступил из Вильны во главе своей армии.
Взятие Полоцка не нанесло еще серьезного удара Московскому государству.
Это было не больше, как обратный захват раньше отнятого у Польши города.
Теперь же Баторий готов был со своей армией проникнуть в сердце неприятельской страны.
Мнение в польском лагере разделилось.
Часники, место сбора войск, находились на равном расстоянии от Смоленска и от Великих Лук.
Одни хотели идти на Смоленск, другие на Псков.
Баторий решил двигаться на Великие Луки.
Этот город служил для русских складочным местом военных припасов и был центром богатой и населенной области.
Подкрепленная пехотой, набранной в королевских владениях, польская армия была сильнее, чем в прошлом году.
Она состояла приблизительно из 17 500 человек.
8 321 приходилось на польскую и венгерскую пехоту и до 10 000 на литовцев.
Поход на Великие Луки был тяжелым. Чтобы не переходить Двину под пушками крепости Велижа, поляки пошли дремучими лесами и разделили свои силы на две части.
Отряд в 6 000 человек, отделившийся от главной армии, имел во главе нового начальника, в котором Баторий нашел одного из лучших полководцев.
Это был Ян Замойский, заменивший военачальника старой школы Николая Мелецкого, который в предшествующей компании обнаружил больше храбрости, чем военных талантов.
Прежний ректор Падуи Замойский, по видимому, был предназначен превзойти Мелецкого.
В то время, как король занял на своем пути Усвят, Замойский обошел Велиж, взял его и соединился с главной армией перед Великими Луками.
У Великих Луках поляков ожидал сюрприз, прибытие московского посольства.
Некоторое время Иван колебался, как поступить с этим посольством.
Приказать посольству следовать за армией нападающих для него было жестоким унижением.
После взятия Велижа Иван созвал один из соборов, который высказался за решительное сопротивление и царь велел приказать Ивану Сицкому, Роману Михайловичу Пивову и Фоме Палентелееву вернуться.
Но скоро пришли тревожные вести, что поляки многочисленны, и Грозный дал своим уполномоченным новые инструкции, обнаружившие, что он лучше защищается на дипломатическом поле, чем на другом.
Он предлагал Баторию Курляндию, которая никогда не принадлежала Москве, и более шестидесяти пяти ливонских городов, искусно выбранных, а тридцать пять других оставались за ним.
Кроме того Сицкий и Пивов начали просить немедленно снять осаду Великих Лук и назначить аудиенцию на польской территории, на том основании, что царь никогда не договаривался на своей земле.
Им дали довольно суровый ответ, и они согласились начать переговоры на месте. Баторий требовал всей Ливонии, Великих Лук и Смоленска.
Переговоры затянулись.
В это время Замойский окружил город.
Как большинство русских городов, Великие Луки были окружены стеной, состоявшей из двух толстых дубовых рядов бревен, между которыми была насыпана земля.
Стены эти оказались непроницаемыми для раскаленных ядер.
Недостаточная и плохо обслуживаемая польская артиллерия слабо поддерживала канонаду.
Однако, гарнизон запросил капитуляцию, когда один из мазовецких крестьян с опасностью для жизни поджег крепостную башню.
Пока спорили об условиях сдачи, венгры, под начальством своего вождя Гаспара Бекеши, бывшего политического соперника Батория, ворвались в город, боясь, как бы добыча не ускользнула из их рук или не досталась полякам.
В бешенной схватке на этот раз не был пощажен никто, перебили даже монахов, вышедших с крестным ходом.
Замойский напрасно старался восстановить порядок. Ему удалось спасти только двух воевод.
После взятия этого города вся область оказалась во власти победителя.
Князь Хилков, оперировавший в ней во главе сильного отряда, был разбит польской, венгерской и немецкой кавалерией под начальством князя Збаражского.
Подожженный Невель в свою очередь сдался, и поляки оказались далеки от соблюдения принятых условий, что в то время в европейских войнах было почти правилом.
Для нарушения условий всегда находили предлог.
Озерище отдалось почти без сопротивления.
Лучше защищенный город Заволочье, представлявший собой как бы остров, окруженный водами озера Посоха, отразил первый приступ.
Под нападающими провалился мост, и шляхта после этого заговорила об отступлении от города.
Ей хотелось вернуться домой.
Но Замойский показал себя таким же ловким дипломатом и полководцем. Он вызвал соревнование в храбрости между поляками и венграми.
Разрушенный мост был заменен двумя новыми, город был взят.
Воеводы решившиеся держаться во чтобы то ни стало, вынуждены были сдаться, из-за неповиновения гарнизона.
Успех одного из полководцев царя, Ивана Михайловича Бутурлина, не вознаградил этих потерь.
Он врасплох напал у литовской границы на воеводу Смоленска Филона Кмиту, перебил у него 600 человек и отнял артиллерию в составе 10 пушек.
Поляки приобрели большую русскую область и вернулись на свои зимние квартиры.
Литовцы же продолжали компанию и захватили Холм, сожгли Старую Русу, даже проникли в Ливонию, где завладели замком Шмильтен и вместе с Магнусом разорили дерптскую область до самых московских границ.
Не остались спокойными зрителями и шведы. В ноябре 1580 года Понтус-де-ла Гарди ворвался в Карелию и взял Кексгольм, где погибло при этом 2 000 русских.
Другой шведский отряд осадил Падис, расположенный в шести милях от Ревеля.
После 13 недель отчаянного сопротивления гарнизона под начальством Чихачева город был взят. История гласит, что осажденным приходилось, есть кожи, солому и даже …
Наступила очередь Ливонии.
Весной 1581 года Понтус-де-ла Гарди захватил Везенберг.
Между тем Баторий готовился уже к третьей компании, добившись в феврале 1581 года новой субсидии, вотированной сеймом еще на два года.
По следам короля шла другая армия. Иезуиты вели религиозную пропаганду, успехи которой уже чувствовались в литовско-русских областях до самой Ливонии.
С 1576 года Баторий им покровительствовал, надеясь при их помощи разорвать узы, связывавшие население этих областей с православной Москвой и протестанской Германией.
Отцы иезуиты в Вильне собрались отпраздновать обращение 80 лютеран и 50 православных.
Эта миссионерская работа охватывала широкие горизонты.
Движение католицизма через Ливонию должно было достигнуть Швеции, где Рим имел точку опоры благодаря Екатерине из дома Ягеллонов.
Возвращением потерянной земли католики думали замкнуть реформацию в тесный круг, где она задохнется, и побежденная Москва в свою очередь не устоит под натиском латинства.
Отдавши себя в руки героического вождя, наиболее развитое славянское племя разрешило бы двойную проблему, политическую и религиозную.
От разрешения этих проблем завесило будущее северо-восточной Европы.
Это было бы соединением «Третьего Рима» и осуществлением самых честолюбивых надежд.
Грозный не предвидел этого, и он чувствовал бессилие отразить опасность вооруженной рукой.
Пояс крепостей, за которым он чувствовал себя в безопасности, был разорван.
Нашествие подвигалось вперед медленно, но верно.
После Великих Лук перед победителем открыли свои ворота Новгород и Псков.
Царь теперь меньше, чем когда-либо, думал противопоставлять плохо вооруженные, плохо обученные, разрозненные толпы своей милиции грозным полкам поляков, перед которыми не могли устоять и его крепости.
В его руках теперь были только дипломатические средства. Бояре не торопились помочь своему государю.
В это время не дремали и иезуиты, вслед за армией Батория они шли по городам и селам и против воли народа обращали их в свою веру.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ