Прошла еще одна зима. Вестей от Семена больше не было. Онисья сдала, осунулась, поблекла былая красота. Она все чаще обессилено присаживалась, хватаясь рукой за сердце. Дочери подбегали, давали выпить капли валерианы, после чего она приходила в себя.
А Тит, как обычно, вновь забыв наказы травницы бабки Тони, пустился во все тяжкие. Старался залить самогоном страх в душе, порождаемый неизвестностью о судьбе сына.
Обстановка в империи становилась все тревожнее. Рабочие рудников непрерывно бастовали, выдвигая требования.
Обозленный, Тит поехал в город в Горное ведомство с предложением продать кому-либо рудники. Попав на прием к обербергмейстеру Прибылову, Тит передал ему закладные документы на рудники, положив в папку солидный конверт. Тот, рассмотрев содержимое, пообещал, что вопрос решится в самое ближайшее время. Ободренный Тит приехал домой, рассказал Онисье, что решил продать рудники, и снова собрался в город.
— Хватит работать, пора и для себя пожить! — сказал он. — Продам рудники, куплю в городе большой дом, будем там жить, и ждать Семена.
После чего, взгромоздившись на тарантас, укатил к своей ненаглядной и безотказной Стешке.
С фронта стали возвращаться все больше безруких и безногих людей, рассказывающих страшные вещи. Оказывается, врут газеты о победном шествии русской армии. Отступаем! Фронт трещит по всем швам! Люди слушали, ахали, ужасались.
В тревожном ожидании перемен пролетело лето.
…Положение России становилось все более тяжелым из-за начавшегося экономического кризиса 1915 – 1916 годов. Введение карточной системы на продукты вызвало массовые недовольства народа. Царь Николай II терял авторитет среди министров, военных и общества. Убийство Распутина лишь послужило новым толчком к переменам. Назревала новая революция. 25 февраля 1917 года началась всеобщая стачка рабочих Петербурга. Захват вооруженными отрядами Арсенала и Петропавловской крепости заложили основу для свержения монархии. Было создано Временное правительство во главе с князем Г.Е. Львовым. Николай II отрекся от престола 2 марта 1917 года. Но временное правительство оказалось не способным к решительным действиям на фронте и ликвидации экономического кризиса. В стране нарастали беспорядки.
Воспользовавшись неразберихой, генерал Корнилов с группой высших офицеров, решился на вооруженный мятеж. Поход военных частей Корнилова на Петроград был остановлен, мятеж подавлен. 10 октября ЦК РСДРП (б) принимает постановление о вооруженном восстании. Был организован Военно-революционный комитет (ВРК).
24 октября вооруженными отрядами были захвачены все ключевые позиции в столице. По телеграфу во все волости и губернии России было сообщено, что власть переходит в руки рабочих и крестьян. 25 октября на II съезде Советов был принят Декрет о мире и Декрет о земле. Эти Декреты с воодушевлением были приняты рабочими и крестьянами. Повсеместно были созданы комитеты бедноты (комбеды), начался отъем земель у богатого сословия. Наступивший голод привел к введению продразвестки, еще больше столкнув людей. Страна погружалась в кровавый хаос…
…Тит, сбыв рудники, освободился от всех трудовых обязанностей и теперь практически не вылезал с пасеки деда Василия, гуляя и развлекаясь со Стешкой. На вырученные деньги купил в городе дом для Онисьи и дочерей, и забыл об их существовании.
Но у денег есть свойство быстро кончаться. Кончились они и у Тита. И тут он вспомнил, что в секретном подвале есть золотой идол, который можно выгодно продать. Слазил в схрон, достал сундучок со статуэткой. Поставив сундучок на стол, открыл, достал идола. Вновь глаза идола вспыхнули кровавым светом, разбрасывая огненные лучи. Тит, в каком-то суеверном страхе, бросил идола обратно, захлопнув крышку сундучка.
Открыв плашки, закрывающие лаз в подпол, где хранилась картошка и солонина, спустился вниз, сунул сундучок за бочки, прикрыв его полугнилыми досками.
События, сотрясавшие европейскую часть страны, докатились и до маленькой таежной Кедровки. Новая власть, созданная в селе, не откладывая, взялась за дележ земель и покосов. Пришли комбедовцы и к Титу. Тит жил один в большом доме, работники все разбежались, осталась лишь престарелая кухарка Марфа.
Тит с изумлением увидел, что троицей молодых, незнакомых парней, руководит беглый вор Прошка.
— Ах ты сучий хвост! — взвился пьяный с утра Тит, увидев своего бывшего работника, — из батраков да в воры! А теперь и командиром стал!
Схватив табуретку, он с силой метнул её в Прошку. Словно сухарик, хрустнуло тонкое темечко бедняги, рухнул, как скошенная травинка. Молодые парни стояли оцепенев, не зная, что делать.
Тит подскочил к одному, и мощным ударом свалил на пол. Сорвал с его плеча винтовку, и штыком проткнул второго. Третий выскочил из дома испуганной кошкой, и понесся по улице села с криком: «О-ё-ё-ё-й! Убили!..»
Купец вытащил во двор тела, забежал в дом, закрыл все двери на крючки. Взял винтовку, два ружья и наган, приготовившись к осаде. Руки и ноги била неуемная дрожь. В затуманенном алкоголем сознании еще теплилась мысль о спасении.
— Бежать, бежать надо! — лихорадочно повторял Тит, бестолково мечась по дому. Выглянув в окно, он понял, что опоздал. По улице на лошадях скакало человек десять, и все с ружьями и винтовками.
«Кажись, всё…конец… — обреченно подумал Тит, — убийства комбедовцев мне не простят». Внезапно накатила волна пьяной ярости: «Вот вам! — показал кулак в окно и крикнул: попробуйте, возьмите меня!»
— Тит, не дури, выйди, сдайся! — раздался знакомый голос соседа Федьки, вечно батрачившего у богатых сельчан.
— Щас, ждите, вам тока в руки попади — с живого шкуру спустите! — ответил Тит, и не прицельно выстрелил из ружья в сторону осаждавших.
В ответ загремели выстрелы ружей и трехлинеек. Пули со звоном крошили стекла в доме. Злыми шмелями проносились в комнатах, смачно чмокая стены. — Отставить! — снова раздался знакомый крик. — Тит, пожалей себя и мужиков, прекрати стрельбу!
Но Тита понесло… Разрядив патроны из двух ружей, он услышал за окном чей-то крик боли: «Ой, меня ранило!»
— Ага, достал все же я вас! — злорадствовал Тит, перезаряжая оружие. — Ну, подходите, кто в рай торопится, мигом отправлю! — закричал он в окно.
В ответ снова загремели выстрелы, в комнатах зажужжали злые шмели. Один из них больно ткнул Тита в плечо. Рука сразу онемела, выронила ружье, закапала кровь. Зажав рукой рану, Тит заложил под пиджак скомканное полотенце и достал из-за пояса наган: «Повоюем мы еще с вами!»
На улице было тихо. Тит крадучись, перешел в другую комнату и увидел, как от сеновала к дому бежит усатый пожилой мужик с большой охапкой сена.
— Сжечь меня решили! — снова взъярился Тит. — На, сука, на! — выкрикнул он, и разрядил в мужика наган.
Тот пробежал по инерции еще пару шагов, выронил сено, и повалился навзничь.
— Ага! Взяли! — снова заорал Тит.
Теперь стрельба велась бесперебойно, не позволяя высунуться в окна. Со стороны сенцев потянуло дымом, через несколько минут в разбитом окне зала показалась голова человека. Тит выстрелил навскидку. По крикам за окном понял, что попал. Стрельба усилилась. А огонь набирал силу...
По карнизу дома побежали огненные ручейки, задымила и вспыхнула крыша. Через несколько минут кедровый дом, просохший до звона, пылал, как свечка. Стрельба прекратилась. Все ждали, что Тит выскочит из дома в окно. Но его не было видно.
А он, поняв безвыходность положения, спустился в подпол, закрыв за собой плашки лаза. Зажег свечу, нашарил в тайнике штоф с самогоном, и с наслаждением приложился к горлышку. Запустил руку в кадушку с солеными огурцами, достал один, с аппетитом похрустел.
— Гулять, так гулять! — махнул рукой, — один черт, скоро здесь сгорю. Кто виноват во всем? Кто? — в отчаянии взвыл он.
И тут на земляной стене подпола Тит явственно увидел черты лица отца. В ушах загремели похоронным набатом слова: «Ты не послушал меня, не избавился от желтого идола, теперь получай по заслугам!»
— Идол! Проклятый идол во всем виноват! — в исступлении заорал Тит.
Он подбежал к сундучку, вытащил статуэтку, поставил на бочку. Отбежав к противоположной стене, достал револьвер, и, пьяно качаясь, выпустил по идолу оставшиеся в барабане патроны. Попал последним выстрелом. Идол, булькнув, ушел на дно бочки с огурцами.
А через щели в полу начали просачиваться первые струйки дыма, извиваясь, словно змеи. На верху, в комнатах, бушевал огненный смерч. Лопалась и рассыпалась дорогая фарфоровая посуда, вспыхивали заморские ткани, развешенные в виде штор. Горело все, превращаясь в дым и прах.
Тит, задыхаясь от дыма, допил остатки самогона и потерял сознание…
Отгремели выстрелы гражданской войны, пришел мир на многострадальную землю. На общем собрании колхоза «Таежный» было принято решение о строительстве школы на месте дома Тита. От дома не осталось ничего, только каменный фундамент напоминал о былой трагедии.
Рабочие стали копать котлован для подполья и обнаружили кости. Вызвали из города милиционеров. Расширив котлован, вытащили человеческие останки. Стали вспоминать, что в самом начале Гражданской войны здесь жил Тит, и при раскулачивании отстреливался. И что сгорел в доме.
Рабочие копали дальше. Нашли заржавевший наган с пустым бараном. И тут один из них воскликнул: «Смотрите, что я нашел!»
Он вылез из ямы, держа в руках что-то тяжелое, перемазанное в грязи. Сбегали к соседям за ведром с водой, отмыли находку. Люди с удивлением рассматривали толстого человека, сидящего подогнув ноги, с отверстием в груди.
Глаза идола пылали кроваво-красным огнем, разбрасывая огненные лучи. Подошел учитель истории, и с волнением стал рассматривать находку.
— Вы даже представить не можете, что нашли! — дрожащим голосом сказал он. — Это статуэтка Будды, потерянная китайцами очень давно, когда ее перевозили из Пекина в Петербург, в дар царю. Как она оказалась в доме Тита? Ее нужно немедленно возвратить в храм, где ей место. Иначе будет новая война! Так записано в китайской летописи.
Видимо, статуэтку не возвратили, если через несколько лет на русской земле началось новое кровопролитие, несопоставимое с потерями Гражданской войны.
Продолжение повести во второй части(http://proza.ru/2019/11/04/176)