Карать, не только карать, а
карать по-настоящему, чтобы
на том свете был заметен
прирост населения благодаря
деятельности нашего ОГПУ
Ягода Генрих Григорьевич, уже бывший нарком внутренних дел предстал перед Андреем во всей красе опального палача и верного пса третьего своего хозяина – Иосифа Сталина…
Иегуда Енох Гершевич, так на самом деле звали этого 165 сантиметрового роста «великана», за несколько дней своего пребывания за решеткой тщательно «проштудировал» свою прошлую и уже постепенно уходящую в историю жизнь.
Он вспоминал про своего отца, нижегородского аптекаря Герша Филипповича Иегуду – в советских документах Григория Филипповича Ягоду, двоюродного брата отца Якова Михайловича Свердлова, к которому и был определен в граверную мастерскую.
И свою жизнь, как в 1907 году пятнадцатилетним подростком он примкнул к нижегородским анархистам-коммунистам, которые в 1911 году возложили на него поручение: завязать сношения с московской группой анархистов для совместного ограбления банка. И Енох, ограбив Мойшу Свердлова, сбежал.
Сбежал он в Москву, где в 1912 году его задержали по причине того, что Генрих Ягода был евреем и не имел права жить в Москве поселившись там по подложному паспорту, оформленного на имя некого Галушкина у своей сестры Розы – члена партии анархистов.
В своем донесении жандармы отметили, что молодой человек имел намерение перейти в православие и устроится на работу в старой столице. В результате чего суд приговорил его к двум годам ссылки в Симбирск, где у его деда был свой дом.
Амнистия по случаю трехсотлетия дома Романовых позволила ему в 1913 году не только вернуться из ссылки, но и поселится в Петербурге. Для этого ему пришлось принять православие и формально отказаться от иудаизма. Хотя теперь у него появилась новая вера – коммунизм.
К революционной работе «приучил» его троюродный брат, сын ограбленного им Мойши, Яков Свердлов. Он то и был первым его хозяином. Видя, как Яков идет стремительно вверх по партийной линии, он понял, что необходимо укрепить родственные связи с «черным ангелом революции» и женился на Иде Леонидовне Авербах, племяннице Якова Михайловича.
После смерти Свердлова – старшего, его передали под крылышко Феликса Дзержинского с характеристикой «молодой неуравновешенный трудоголик», где он дослужился под патронатом своего второго хозяина до Начальника Особого отдела ВЧК-ГПУ-ОГПУ-СССР.
Сталин, зная об особом его предназначении и курировании Свердловым и Дзержинским, правильно использовал его «рвение».
10 июля 1934 года он был назначен на вновь учрежденную должность Народного комиссара внутренних дел СССР (в состав НКВД СССР вошли НКВД РСФСР и ОГПУ СССР), хотя формально он эти функции выполнял с 1932 года (его предшественник Вячеслав Рудольфович Менжинский, председатель ОГПУ с июля 1926 года в последние годы своей жизни тяжело болел и большинство функций по управлению ведомством передал своему заместителю – Генриху Ягоде).
Достигнув вершины в своей карьере, расправляясь с врагами революции он не забывал и о своей семье. Только за 9 месяцев 1936 года расходы на содержание которой составили 3 млн. 718 тыс. рублей. Так же помимо государственных дел он успевал «ходить на сторону», питая нежные чувства к вдове сына Максима Горького, Надежде Алексеевне (Тимоше). Для нее на казенные деньги была куплена дача в Жуковке (160 тыс. рублей). В том же поселке обитала и некая гражданка Галл, ее дача стоила лубянской казне всего 25 тыс., но кровать туда завезли за 30 тысяч…
- Все-таки какова основная причина моего ареста, - Генрих прервал свои воспоминания и стал анализировать профессиональную часть карьеры.
Он, как один из главных подручных Сталина по части массовых репрессий, курировал шпионскую сеть НКВД в Европе, превратил НКВД в огромную промышленную империю, основанную на рабском труде заключенных при освоении Севера страны.
После убийства Кирова, 01.12.1939 года он прибыл в Ленинград вместе с И. Сталиным, и 04.12.1934 было принято постановление о ведении дел о терроризме в ускоренном порядке, без права подавать прошение о помиловании.
Он руководил подготовкой первых открытых политических фальсифицированных от первого до последнего слова процессов, на которых главными «действующими лицами» стали Г. Зиновьев и Л. Каменев и присутствовал при их расстреле.
Всего под чутким руководством И. Сталина и его исполнительностью в 1934-1935 годах были арестованы около 260 000 человек.
Последним документом была директива, написанная им 31.03.1936 года, в которой говорилось: «Основной задачей наших органов на сегодня является немедленное выявление и полный разгром до конца всех троцкистских сил, выявление, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников».
Он помнил это письмо, на самом деле, как оно и другие документы, предоставлялись ему Сталиным еще с 1927 года – словно кто-то с того момента вел как кукловод его, выполнявшего только то, что излагалось в еженедельных планах его действий.
- Нет, - сказал немного вслух сам себе Генрих, - это не связано с моей преданной и скрупулезной исполнительностью согласно всем требованиям и указаниям моего хозяина, Сталина – я был просто послушной куклой.
- Это может быть связано с моими личными делами, - он вспомнил о протоколе обыска его дачи в Озерках и квартиры по Милютинскому переулку, дом 9 в Кремле от 8 апреля 1937 года, прошедшем через три дня после его задержания, в котором указывалось о нахождении кроме всякого барахла у него:
- фильмов порнографического характера 11 шт.,
- 1229 бутылок вин изготовления 1897, 1900 и 1902 годов,
- порнографических снимков 3904 шт.,
- резинового искусственного полового члена…
- Ида, - подумал Генрих, - может быть она, не удовлетворяемая моими «размерами», узнала о всех любовницах и донесла все Иосифу?
- Нет, вряд ли, - Сталин и так знал о всех моих похождениях, это не причина, так все же почему? – задумался Ягода и молча пристально смотрел на свет пробивающийся через маленькое решетчатое окно.
В это время засов с внешней стороны камеры издал жесткий звук, дверь открылась и во внутрь вошел молодой человек 26 лет, очень напоминающий Ягоде своего дальнего родственника и по совместительности дядю его супруги Якова Михайловича Кирова…
- Здравствуйте, Генрих Гершевич, немного леденящим голосом произнес его новый сосед по камере.
- Андрей? – переспросил с целью самоутвердиться в своих догадках Ягода.
- Да, я к Вам, в «гости», - пошутил молодой человек и положил свои вещи на пустующую нару.
- Надолго? – попытался пошутить в ответ Генрих Гершевич.
- Это зависит от Вас, - также монотонным голосом ответил молодой человек.
- От меня? – переспросил Ягода.
- Да, - Андрей подошел и присел рядом со своим троюродным дядей.
- Дядя Генрих, я Вас прошу ответить мне только на один вопрос: Зачем Вы взяли то, что Вам помогало всю Вашу карьеру и в дальнейшем, возможно, будет стоить и жизни, но не только Вашей, но и всей Вашей семьи?
- Ты, о чем?
- Я о содержимом сейфа, - ответил Андрей, - Вы взяли бумаги моего отца, которые он завещал мне.
- Какие бумаги?
- Пакет, находящийся в ларце, внутри сейфа на средней секции, - продолжил Андрей, - на нем было написано: «Авель вещий – нерасшифрованное».
Ягода понял причину своего такого быстрого отстранения от занимаемой должности и «переезда» в тюрьму, - он вспомнил о свертке бумаги, запечатанном в конверте, который его попросили изъять и передать одному «иностранцу», предложившему за эту кипу бумаги 10 миллионов рублей золотом. А на содержание своих похотей; семьи и роскошной жизни ему всегда были необходимы средства, тем более, такие дармовые. Как же было не скрыть это от всеобщего созерцания. Со временем, после обыска сейфа, состоявшегося 27 июля 1935 года и доклада Сталину и выдержанной паузы, он, абсолютно удостоверившись что никого данные бумаги не интересуют и уже было бы собрался передавать их этому иностранцу, как вдруг происходит его арест.
- Но какой смысл в этих простых бумажках? – ответил Ягода после длительного молчания, - что могут дать эти непонятные символы и несвязанная речь какого-то монаха?
- Так Вы открывали конверт!? – немного повысив голос промолвил Андрей, - где бумаги!
Ягода сидел отрешенным, он просто смотрел в сторону маленького зарешетчатого клочка неба.
- Ценность этих бумаг я постараюсь объяснить Вам на Вашем же примере, - продолжил Андрей, - Вы помните все указания, которые поступали каждое воскресенье в виде плана работы на неделю от Сталина?
- Да, - Ягода перевел взгляд на Андрея, немного смутившись, - но эти бумаги я получал лично с гербовой сургучовой печатью на конверте, - откуда ты знаешь о них?
Я не только знаю о них. Я их Вам писал, - Андрей встал и в доказательство этого привел пример четких инструкций Ягоде, которым он должен был придерживаться на показательном процессе кремлевских врачей во главе с доктором Левиным, которые в присутствии международной прессы после прочитанных Народным комиссаром внутренних дел Генрихом Григорьевичем вопросов стали публично сразу же признаваться, как они потихоньку отравляли своих кремлевских пациентов: «Отравление производилось при помощи распыления через пульверизатор медленно действующих ядов, преимущественно солей ртути. Ими опрыскивали ковры, занавески, легкую мебель. Через легкие эти яды попадали в кровь и постепенно разрушали организм жертвы в самом слабом месте, вызывая смерть как будто от естественных причин».
- Врачи были удивлены такому точному описанию их действий, - Генрих вспомнил это публичное показание врагов народа, самих ошалевших четким разоблачением ясновидящего Ягоды, - как тебе Андрей это удалось? - Ягода уже постепенно начал верить в слова его троюродного племянника.
- Это все изложено в бумагах, часть которых я получил в наследство от моего отца, а часть забрали Вы и дели куда-то, - пророчествовал Андрей Свердлов, - я Вам могу много приводить примеров, о которых могли знать только Вы, потому что кроме указаний в четких планах действий, изложенных в бумагах, передаваемых Вам Сталиным, именно Вы общались со своими оппонентами и видели их реакцию. Я же не мог это знать, меня с Вами не было. Вот, например, - продолжил Андрей, - когда Вы общались с арестованным Каменевым по делу «троцкистско-зиновьевского террористического центра» Вам было сказано спросить мнение Каменева, этого типичного тихоню-идеалиста из ленинской гвардии о книге Макиавелли «Князь», выпущенной незадолго до убийства Кирова московским издательством.
- Да, я задал ему этот вопрос, - ответил Ягода.
- А теперь давайте я скажу Вам, что он ответил – он назвал эту книгу образцом политического цинизма.
- Да, - удивился Ягода, - он ответил именно так?
- А теперь представьте себе, что именно эта книга Макиавелли «Князь», вышла в тираж с предисловием, который написал именно Каменев – который восхищается философией Макиавелли и всячески рекомендовал ее как практическое применение в политике.
- Я не читал эту книгу, а про что же она будет? - запутался в своих мыслях Ягода.
- Эта книга была написана в Италии во время правления Борджиа, - когда там шла ожесточенная борьба между удельными князьями, которые пускали в ход все – убийства, отравления, предательство и подлоги. А Макиавелли полностью оправдывал все преступления князей и составил как бы философскую рецептуру политического вероломства и беспринципности, всех видов вероломства и коварства.
- Да, - сказал Ягода.
- Да, - подтвердил Андрей, - а что Вы сделали затем, после того как вышли из тюрьмы, где брали очередные показания у Каменева?
- Я, согласно списку моих задач, написал циркуляр о запрете книги Макиавелли и изъятии ее из обращения, - Постойте, так это же Вы мне, что ли, и рекомендовали действовать именно так?
- Не я, - ответил Андрей, - а Авель.
Андрей достал из своего кармана один листок с писанием монаха Авеля, переведенного и заново трактованное его отцом и зачитал: «Революционеры после революции, - это пауки в банке, - они будут грызся за власть, пока не перережут друг друга».
Если верить архивам охранки, то ясно видно, что в подготовке революции самыми активными были эсеры. А после революции они первыми же попали под расстрел. А потом большевики сожрали меньшевиков. А теперь большевики ликвидируют друг друга.
Это происходило во все времена и ничего с этим поделать нельзя!
В результате всегда остается один большой паук. Это историческая закономерность. И чем скорее это закончится, тем будет лучше.
- Так значит в нашем случае паук – это Сталин? – уточнил Ягода.
- Да, именно он, - улыбнулся Андрей.
- Так Вы дьявол! - вскричал Ягода, - Вы подстроили мое задержание и помещение в эту тюрьму. Зачем я выполнял все написанное Вами.
- Во-первых, - Вы выполняли не мои писания, а то что предсказал монах Авель и я совершенно, как и мой отец здесь не причем. Во-вторых, - Вы сами посадили себя в тюрьму взяв то что Вам совсем не принадлежит. Отдайте бумаги, изъятые Вами из сейфа моего отца.
- Я не могу их Вам отдать, - Ягода посмотрел на Андрея и опустил глаза вниз, - Я получил за них деньги и часть передал согласно нашей договоренности с мистером Авереллом Гарриманом.
- С Авереллом Гарриманом, - переспросил Андрей, - это не тем ли американцем, который до революции владел разработками марганцевых руд в Грузии. И он же в 1925 году повторно получил концессию, но уже от нашего правительства, в то время, когда США решительно отказались от дипломатических и вообще любых официальных контактов с СССР.
- Да, - подтвердил Ягода, - эта концессия закончилась полным коммерческим крахом и спустя три года Гарриман от нее отказался на определенных условиях, включая согласие Советского правительства выплатить ему компенсацию, проиграв арбитражный процесс этому бизнесмену.
И именно этим арбитражным процессом, происходившим между СССР и американской фирмой, началось признание СССР в Соединенных штатах, а проигранный суд и обязательство выплатить совсем не доказанную достоверно сумму Гарриману показало Союз в глазах мира тем партнером, с которым можно торговать честно, придерживаясь Женевским конвенциям и Версальским соглашениям 1923 и 1927 годов.
- А как Вы думаете, дядя Генрих, кто являлся основным партнером Гарримана со стороны СССР?
- Не знаю, - подумав ответил Ягода.
- А я знаю, - Это был Троцкий! – немного повысив голос сказал Андрей.
- Так значит я продал бумаги Троцкому?
- Вполне возможно, - подтвердил Андрей, когда Вы передали эту часть бумаг Гарриману?
- Совсем недавно, но я не уверен, что это еще произошло.
- Как, почему, значит, возможно, Гарриман их не получил?
- Я отдал бумаги моему сыну, Гарику, который и должен был передать бумаги в школе одному из представителей мистера Аверелла, приезжающему за своим отроком, с которым Гарик вместе ходит в музыкальную школу.
- Когда это должно было произойти? – быстрым шагом Андрей подошел к Ягоде и прямо взглянул в его глаза.
- Вы очень похожи на своего отца, - медленно проговорил Генрих Гершевич, - это должно было произойти на следующий день после моего ареста, так что есть вероятность того, что бумаги еще находятся у моего сына.
Андрей молча подошел к своим вещам, снял свой тюремный костюм и одел новенькую форму на петлицах которой красовались отличительные знаки полковника НКВД.
- Так Вы и сам «черный демон», - Ягода, увидев полковника Свердлова уже понимал, что никогда не встретит рассвет солнца наблюдая его не через решетчатое окно своей камеры…
В феврале 1938-го Ягода Генрих Григорьевич предстал перед Третьим Московским судебным процессом «двадцати» в качестве обвиняемого.
Он во всем сознался и искренне раскаивался, думая только об одном – спасся ли его 8-летний сын Гарик, который также, как и в 1919 году 8-летний Андрей получил от своего отца бумаги – записи – пророчества монаха Авеля, которые описывали весь будущий устой государства Российского…
13 марта на рассвете суд огласил свой приговор – расстрел, и 18 марта Ягода Генрих Григорьевич был расстрелян в Лубянской тюрьме НКВД.
Были расстреляны, репрессированы и скончались в тюрьмах, лагерях и ссылках 15 ближайших родственников наркома: его жена, старики-родители, пять сестер с мужьями. Теща Ягоды (родная сестра Якова Свердлова) кончила свои дни за колючей проволокой на Колыме. Никого не щадил новый «черный демон революции», молодой Андрей Яковлевич Свердлов, личный советник Сталина, на своем пути поиска завещания монаха Авеля.
И только одному единственному сыну Ягоды, Гарику Генриховичу, удалось спастись каким-то чудом…