(Окончание. Начало)
1. http://www.proza.ru/2019/09/28/1485
2. http://www.proza.ru/2019/09/28/1485
3. http://www.proza.ru/2019/10/03/104
4. http://www.proza.ru/2019/10/12/2002
5. http://www.proza.ru/2019/10/13/1317
6. http://www.proza.ru/2019/10/19/24
7. http://www.proza.ru/2019/10/26/1813
И вот, ясным воскресным днём стою я, радостный лимитчик на подвеске, на углу Невского проспекта и улицы Восстания у одноименного метро с видом на Московский вокзал и гостиницу «Советская». На тротуарах по всем четырём сторонам сплошными потоками топочут толпы оживлённого чисто одетого народа; отходят-подходят автобусы и троллейбусы; медлительно снуют легковые автомобили; дозированные порции пассажиров исторгает метро, а лёгкую сизую дымку и пыль развевает свежий ветерок от Невы, которая, получается, со всех сторон.
И вот, стою я в гордом одиночестве. На мне яловые сапоги с подковками; потёртые джинсы заправлены в сапоги; блещет латунная бляха дембельного ремня; цветастая косоворотка со стоячим воротничком; на голове — голубое соломенное сомбреро с уздечкой под рыжей бородой.
Косоворотку подарила мне тверская бабуля за колку дров. А другая, кстати, сонковская тётя наградила меня иконкой из своего иконостаса с лампадкой - за помощь в подключение её домика к деревенским столбам. Местные электрики отрезали её за долги от общей энергосети, а клал на них с прибором.
Оживлённый народ обтекает меня со всех сторон. Опытные ленинградцы мельком взглянут на мою уличную декорацию и отводят глаза, а новенькие пялятся на меня, как на чудо.
Я говорю парню:
-И что ты пялишься, как на сельского быка?
-А чё, нельзя?
-Льзя или нельзя тут ни причём. Главное, это некорректно.
-Ааа,.. – и пошёл, удивлённый.
Как человек долга, я тут же высвистал свою булочку из глубинки. На Банковском мостике снял я комнатёнку, родители самолётом доставили моего Эрика из сахалинского Мухосранска и, казалось бы, живи и радуйся, но не тут-то было!
На второй квартире в Уткиной заводи за Володарским мостом познакомилась моя пассия с квартирантами ниже этажом. Ничего не делала, только на курсы английского языка записалась для подтверждения кандидатских статусов всяких младших научных сотрудников. Она так долго манежила меня, пока однажды дождливым вечером я не прекратил это ****ство, застав её целующейся с неким провожатым.
Традиционно для обиженного мужчины, я спрашивал:
-Ну и что ты в нём нашла?
-Он кандидат!
-Все мы кандидаты. Я тоже на третьем курсе института, профессиональный журналист, а по объёму накопленных разнообразных знаний и житейского опыта просто академик.
- Не смеши меня!
За недостатком занятости она пристрастилась теперь бывать «в гостях» у нижних соседей. Грузный мужик-прибалт этот долбил дороги СССР и стран Варшавского договора дальнобойщиком; жена его пигалица работала парикмахером в дамском салоне. Жена и многочисленные родственнички прибалта сбывали всякое импортное шмутьё, которое пахан привозил в Ленинград контрабандой.
Сижу я, значит, однажды поздним вечером за письменным столом. Эрика искупал и спать еле-еле уложил. Привык малец с мамкой спать, кочевряжится, не хочет в своём манежике, а уже лет пять мальцу было... Занимаюсь я писаниной, контрольные задания к сессии выполняю, слышу смех и даже звон бокалов снизу. Нездорое представляется мне.
Ближе к полночи, слышу снизу входная дверь отворилась и захлопнулась.
-Щас, - думаю,- моя ненаглядная придёт.
Хрен с два!
Прошло ещё полчаса.
Одел я домашние тапочки на босу ногу и подался в разведку. Вижу в парадной, валяется моя суженная на кафельном полу в парадной, а сверху возлежит какой-то незнакомый кучерявец...
Потом всякий раз, когда вокруг меня говорили о порядочных женщинах, я понимал, что это те, какие отдаются в парадных...
Короче, накидал я киздюлей хахалю, весь палисадник перед домом он развалил своим голым задом. Вернулся я домой и лёг спать, накинув подушку на голову. Не спится. Чувство стыда и позора держало меня в нервном напряжении. И вдруг понимаю, что пришла моя смертушка.
Сделал я отчаянный рывок в сторону, а баба моя прехорошенькая стоит надо мной и тяжёлым утюгом замахивается. Да как заорёт!..
На крик вскочила в комнату хозяйка:
-Ничего, Люда, - грит ласково, - мы сейчас милицию вызовем. Укатают голубчика лет на пять!
Капитан милиции прочистил мне мозги на всю жизнь:
-Как офицер офицеру я тебе, Владимир Иванович, так скажу. Попал ты в передрягу по неведению. Квартирная хозяйка твоя воровка и билять большая. Две её дочери работают официантками в вагон-ресторанах и пробы на них ставить негде. Ты от них не дождёшься хороших свидетельских показаний – любую липу подпишут. Силой ты никого не заставишь любить. Ты делай так, ничего с собой не бери, кроме пары сменного нижнего белья. И уходи. Навсегда. Я тебя отпускаю...
Глухой ночью, на трамвае, мимо Путиловского завода и Заневского рынка, со стопкой книг под мышкой, я оказался на родном Московском вокзале...
Остальное пошло легче.
У начальника я попросил взять условную свою супругу на работу. Он с удовольствием предложил ей блатную должность секретаря-делопроизводителя. Смешно! И, конечно, бодливая сиповка отказалась от лёгкого хлеба.
Она захотела быть изолировщицей водопроводных и канализационных труб в подвалах, так как там, видите ли, платят больше. Тотчас, как работающей мать-одиночке, ей выделили отдельное жильё в городском доме, и она до четырнадцати лет спала с сыном-Эриком, о чём я, конечно, знать не знал. И думать не мог...
В последний раз, как я запомнил её: в полутёмном подвале строй-обьекта она, спустив заляпанные смолой комбинезон, давала буквой «г» какому-то парню. Тоже с голой задницей.
Мальчика своего я до самого 10 класса так и не видел...
*****
(Окончание. Начало здесь).