Как-то раз я попал в музей, случайно разумеется. Довольно известная картинная галерея. Одна картина привлекла мое внимание: большая, метра четыре высотой и метра полтора шириной. На картине три вертикальные полосы – по бокам две темно-синих, посередине такой же ширины – красная. Вот и все. Куплена у художника за крупную сумму, хотя трудозатраты ничтожные. Максимум неделя работы маляра средней квалификации. Зачем такая картина, в чем ценность экспоната?
Так вот. На прошлой неделe я был в Торонто по делам. Окраина города, небогатый район, вот школа, домики скромные, газоны так себе и даже движение вялое. Один домик, гляжу, вроде сарая, такие в США и Канаде называют бунгало. Совершенно облупленный, неряшливый, цвета серо-желтого, как в романах Достоевского (вот был писатель так писатель).
Но вдруг!
Входная дверь бунгало-сарая новая, в идеальном порядке, дорогой замок отливает полированной латунью – и выкрашена, нахально, вызывающе выкрашена в рубиново-красный цвет, страшный адский цвет раскаленного железа. Все сразу изменилось. Домик, засранная панель, хилый газон превратились в идеальный фон для чувственного яростного взрыва краски безумно новой двери. Бессмыслица стала откровением, сквозь бормотание идиота проступила простая, ошеломляющая мысль: ничего не потеряно, есть любовь, а если и будет потеряно, все равно мы выиграли, нематериальное не исчезает. Ну, как вам объяснить такое чувство? Будто в октябре на набережной в Сухуми выпил залпом стакан водки, закусил свежайшим мандарином и тянешься к только что приготовленной чашке кофе по-турецки.
Если бы задолго до этого не ломал голову над видимо бессмысленной картиной в музее, нечего бы не заметил. Побрел бы мимо, сгорбившись, к автобусной остановке или станции метро.