— ...Даже если женщина любит за деньги — она всё равно заслуживает жалости и сострадания. Но ты же, нехристь...
— Кукла Лена выступила с крикливыми замечаниями. Перестань, прошу тебя.
— Не перестану. Особенно сейчас, когда мы возвращаешься с очередной деловой попойки, я безропотно села за руль и пою вместе с тобой советские песни в машине...
— Без тебя они бы никогда договор не пописали. Дай я тебя поцелую, кукла Лена.
— Да не лезь ты со своими... хотя бы когда я за рулем. Именно из-за этого эти песни за рулём по погруженному в полярную ночь Новому Уренгою уже вселяют в меня ужас. Ты, христопродавец, хочешь похоронить меня здесь, в тундре среди елок?
— Кстати, если об этом уже зашла речь. Не могла бы ты меня, кукла Лена, похоронить на венецианской остров-кладбище Сан-Микеле? Там есть старинная еврейская часть. Там же похоронен Скупой рыцарь. Причем не один, а вместе с Иосифом Бродским. Французские рыцари еврейского происхождения когда-то произносили там обеты.
А вот тебя, кукла Лена, вдали от родной деревни под Рузой? И похоронить!? А кого же я тогда...
Да как ты на меня могла такое подумать!? Хотя сам я, по всем признакам, вскорости погибну, будучи сброшенным лошадью в яблоках в бездонную пропасть.
— Нет, ты хочешь меня здесь похоронить, жидо-масон. Учти, нехристь, в обществе вновь резко нарастает глубинное недовольство вашим культом... А моего сыночка ты хочешь оставить сиротой. Все бы вам кровь христианских младенцев хлестать стаканами.
— Меня влекут вовсе не младенцы, кукла Лена, даже христианские. И это колыбель моей идеологии.
— Хочешь, я остановлю машину? Мне ведь стеснятся нечего — ты у меня всегда умыт, накормлен и спать расслабленный уложен. Так что свои кровавые шекели я отрабатываю. И сейчас, если скажешь — я остановлю. И вновь с честью отработаю деньги, которые ты на меня тратишь.
— Ну вот, опять мои слова были поняты неправильно и вырваны из контекста. Да, евреи любят озвучивать свои демократические и либеральные взгляды всегда. Но особенно тогда, когда их просят этого не делать. Но, раз ты требуешь, кукла Лена — я этого больше не буду. Но, зато, буду с тобой прям, как сюжет порнографического фильма. Так вот, намекая непрозрачно:
Может, все-таки, ты за меня замуж выйдешь? Ну не надо же так жутко боялся всего, кукла Лена? Это было бы очень логично — там, где женщина имеет право отказать супругу в сексе — там института семьи нет. А ты от меня полностью зависима, по крайне мере финансово.
— Налакался то как, о Господи! Это у тебя верный признак. Дальше только Белая Горячка.
Но ладно уж. Ты, все-таки, мужчина с красивой нижней челюстью. И, честно сказать, совсем не жадный. По отношению ко мне, по крайней мере.
— Да при виде тебя, кукла Лена, любой мужчина резко достанет кошелек. Потому что ты ангел. И потом, корень ;-;-; в названии «Ашкелон»; такой же, как в слове «шекель». А у меня в этом городе куплена квартира, причем у самого моря. И в этой квартире я хотел бы провести старость (см. картинку над текстом)
Но только с тобой, кукла Лена. Там, на пляже, я буду тебе учить ивриту, а также иудаике и гебраистике. А ты, слушая меня, будешь есть тропические фрукты. И все, глядя на тебя, будут мне завидовать потому, что ты слишком красива, кукла Лена, даже для фешенебельного Ашкелонкого пляжа «Далила»...
— Только в альтернативной Вселенной. Я в Ашкелоне начинаю скучать уже на третий день. Так что угомонись.
— Нет. Сегодня я не намерен молчать на фене!
— Ну не молчи. Даже можешь вслух помечтать о звании Героя посмертно. Мы все равно уже к дому подъезжаем.
— Мкр-н Тундровый 6, кв. 64? Где оскорблённому есть чувству уголок?
— Да, да, о Господи! Пьяный, пьяный — а прямо в краску меня вогнал. Со свойственной евреям нелинейной структурой повествования.
Потерпи пару минут, обормотище.