Утро было паршивым, точнее, паршивым было тяжелое похмелье, с которого и началось это паршивое утро. Мозг Додона Абсурдовича Второпланова, казалось, кипел, а его голова разрывалась на части от пульсирующей боли в висках.
Давала себе знать вчерашняя вечеринка, устроенная его давним приятелем по случаю успешного щенения любимой сучки, и собравшая в своём кругу лучших из лучших.
- Господи, что же я такое пил? – подумал Второпланов, морщась от подступающей к горлу тошноты. - Хотя, чего я только не пил… - уныло заключил он, пытаясь собрать осколки памяти о вчерашней гулянке, воедино. – Так и в ящик сыграть недолго. Пора завязывать.
Впрочем, этими словами он начинал каждое своё утро. Но наступал вечер и грядущий день с похмельным синдромом был уже для него не важен.
Он лежал на своей огромной резной кровати из эбенового дерева и тупо разглядывал вышитых золотом уточек, плывущих по занавесу из тонкой серебряной кисеи, отделявшего альков. С потолка осуждающе смотрел писаный маслом портрет его двойника с державой и скипетром в руках. Додон Абсурдович отвел глаза. Он потянулся и почувствовал резкую боль в плечевом отделе.
- Может, упал неловко? – напрягся Второпланов и внезапно залился «краской». Перед глазами всплыла картина, как он под ободряющие крики толпы таких же, как он простых слуг народа, исполнял на спор зажигательную лезгинку с одним из представителей армянской диаспоры. Кажется, он проиграл и получил утешительный приз – бутылку дорогого джина «Nolet`s» от китайского мандарина. Конечно, бутылка джина, была только предлогом утешительного приза, скорее это был один из маленьких презентов, за когда-то оказанную услугу. Да это было и неважно. Приз…презент…главное – спасительное содержимое…
Ах, как это сейчас кстати! Он с трудом встал и прошел в ванную комнату, где у входа был встречен радостным кряканьем своего любимца – ручного селезня. Тяжело шлепая лапами в платиновых браслетах и неуклюже крутя задом, облаченным в памперс из горностаевых хвостов, он подошел к своему хозяину, и преданно глядя в глаза, прислонился к его ноге головкой в маленькой копии шапки Мономаха.
- Ну…ну, отцепись, Ангус, не до тебя! – оттолкнул его ногой Второпланов. Ангус обиженно крякнул и вернулся в свой домик на соболью лежанку.
Второпланов выдавил из диспенсера черной икры и умылся. Слегка полегчало, но голова по-прежнему была не на «месте».
- Завязывать надо, - снова подумал Додон Абсурдович, открывая бутылку с джином.
Внезапный хлопок и комнату заволокло едким дымом.
- Вот и всё! – резануло у него в мозгу. – Аврора сигналит…
Неожиданно быстро дым рассеялся и Додон Абсурдович увидел маленького сухонького старичка в выцветшем длинном халате и грязно-белой чалме.
- Террорист! - ужаснулся Второпланов и, не отводя безумных глаз от старика, в панике стал шарить рукой по стене в поисках "тревожной" кнопки.
Старик быстро огляделся и рухнул на колени с криком: «Слушаю и повинуюсь, мой повелитель!»
Додон Абсурдович замер. Старик не двигался. Ангус сердито крякнув, соскочил со своей лежанки и, подбежав к старику, больно щипнул его в зад.
Старик выругался по-арабски и тут же, сделав кроткое лицо и воздав руки к небу, заголосил: « О, великий и могущественный отрок! Приказывай мне и я выполню любое твоё желание, ибо я навеки твой раб!»
Второпланов поморщился. «Ты кто?» - спросил он, немного оправившись от испуга.
- Я твой слуга, о счастливейший из смертных!
- Это я слуга… – нахмурив брови, проворчал Додон Абсурдович. – А ты… Ты - пенсионер, старик?
- О, мудрейший из мудрейших, мне неведомо слово «пенсионер», я – раб!
- Ох, уж эти мне попрошайки! – сплюнул Второпланов, заглядывая в пустую бутылку.
– Сначала выжрал джин, а теперь деньги клянчит на коленях.
- Вот, что, раб! Иди ты...в бизнес! – и Второпланов, схватив старика за шкирку, вытолкнул за дверь.