*иллюстрация из Интернета
Она здесь, моя свобода.
Эссе
Первое ноябрьское утро встречает нас с Жоркой, моим чудным лохматым другом, непривычно колким ветерком. Иногда его дуновение плутает по лесной тропинке – и тогда уже не вздохнуть: морозец славный в лесу хозяйничает, серебря устланную у дерев жухлую листву. Она опустилась на дно чернотропных лужиц. Водный блеск их - это еще не лед, это отсвет холодной стали.
Долгим вздохом морозного ветра сбиваются с крон последние листочки. Одинокие, легко и смиренно стелятся они на посеребренные утренником вороха, нисколько не нарушая тихого сна давно смирившейся листвы.
В чернотропную осень, в лесу, почти прозрачном, когда проглядывается пространство чуть ли не на версту, рождается в тебе некое ощущение свободы – от мерзких помыслов, страстей, недоброй людской молвы. От всего того, что невзначай или по злому сатанинскому умыслу давит на сердце.
Студит холодом, но нам уютно. Почти первозданная оголенность не мешает нам. Кажется, что в волглой бездонности теряется всё на свете. Но, по сути своей, перед нами открывается истинный в своей силе мир свободы.
Долгим, протяжным стоном поют облетевшие кроны, а где-то рядом, невидимая, но желаемая, бродит в обнимку с освежающим морозцем свобода. Иззябшая так же, как и мы с псом, дышит она ноябрьским морозцем, пряным запахом листопада, греется огнем зари восходящей над верхушками леса.
Чтобы не винить себя в собственном излишнем пафосе, читаю чьи-то чужие строки о желанной и любимой свободе: «Здесь ли ты, иззябнувшая рядом, / В сердце и смятении моем, /Дышишь обнаженным листопадом, / Греешься струящимся огнем?..»
Мы с Жоркой тихо шуршим по оголенному лесу и уверены, что рядом с нами, невидимая, неслышимая, ступает свобода, и в шуршащей листве таинственно гаснут наши со свободой робкие шаги и следы.