Однажды я сожрал все горшечные цветы в детсадовской группе. Шел девяностый год, была зима. В какой-то момент в моем организме кончились витамины, и я решил бороться за жизнь. Сначала съел перышки лука, который рос на подоконнике. Потом с остервенением сожрал и саму луковицу, грязную, свежевыкопанную. Затем в течение какого-то недолгого времени я потребил все растения в нашем помещении – листики и стебли, если были. Как уж до последнего этого никто не замечал, я не знаю. Мне и замечания не помню чтобы делали. Но однажды вечером мама, которая пришла меня забирать, спросила у воспитательницы, где все цветы. Мол, группа была зеленой, а теперь, как в пустыне. Воспитательницу прорвало, и она разоралась, что надо меня кормить, а то я тут все обглодал. Мама побледнела, молча одела меня, свела по лестнице вниз, посадила в санки и дала в руки коробку. Я, чувствуя, что спрашивать о том, что в коробке, не время, молча поехал домой. Дома мама меня выпорола. Мне кажется, в первый и в последний раз обдуманно, не сгоряча. Попадало мне и ранее и потом, но там я всегда доводил ее, и она меня хлестала тем, что было под рукой. Полотенцем каким-нибудь, однажды – выбивалкой для ковров. Хлестнет разок, а потом я убегу, и мама сразу отходила. А в этот раз она привела меня домой, раздела, а потом отпорола ремнем. Не сильно, конечно, без всяких сниманий штанов и оголений задницы. Но все равно больно и обидно. Потом пришел папа и отчитал маму за несправедливое наказание. Сказал, что вина лежит на воспиталке – не уследила. А вдруг бы я помер от белены какой-нибудь.
А в коробке были шахматы. Их мама мне где-то купила, красивые, блестящие, тяжелые. А не говно какое-то деревянное, которое в санаториях-профилакториях выдавали.