Беглец. Криминальная история

 
  Мальчик нёсся по зачарованному лесу, что было мочи. Был невысок ростом, иной раз и неуклюж, но уж, бегать-то он умел!
  Вдруг ясно осознал, то, что случилось — коварная игра, в которой он не понимал пока ещё ничего. Разлапистые ветви елей лезли в глаза настырными иголками, но он лишь пригибался пониже, не сбавляя темпа.
  Малость приостановился, и тут же запнулся о полузатопленный пень. В говорливый прозрачный ручей скатился кубарем. Прохлада родника освежила взбодрив. Встряхнулся, смахивая последние капли.

  Неистово принялся лупить палкой поникший ствол гнилой коряги.
Гулко хлопал. Эхо подхватило звуки ударов - вспугнул громыханием какую-то красивую птицу. Она вспорхнула, испугавшись шума, и улетела прочь.
  Продремал у ручья полусидя, склонив голову. Неожиданно проснулся, услышав барабанную дробь.
  Хотелось заорать, но вопль не получился. Вместо протяжного рёва, выдавил отчаянное невнятное: "Э-э-э-х-х-кхе-хе-е...". И закашлялся.

  После короткого сна, неуёмной бодрости прибавилось. Пробежав добрую милю, угадал про перестук — это же дятел. Стучал по древу, будто гвозди забивал.
  Смеркалось. Опасность подстерегала повсюду. За каждым причудливым очертанием странных деревянных фигур мерещились преследователи.

******

   Дружно проживали в крошечной забытой деревеньке — дед Потапыч и внук Потап. Квартировали у тётки Клавдии почти три года. Сегодня поехали на видавшей виды машине в дальний бор за грибами. Потапыч с ружьём и огромной финкой, потому, гуляли смело.
  Внезапно послышались чьи-то голоса и, откуда ни возьмись, появились ОНИ...
Незнакомцы.
  - Беги! — гортанным голосом закричал дед, сильно подтолкнув его в разметавшиеся кусты.
  - Отыскали таки, исчадия ада...

  Потап резко нырнул внутрь изогнутых ветвей, и оттуда зашептал: "Деда-а-а-а. Куда бежать-то?"
  - К ручью беги!
  Доселе неведомым обострённым чутьём, уразумел, и через секунду ноги несли его в зловещую пугающую даль.

  Пугливо передёрнул плечами. Грустно вздохнул, вспоминая мрачное, грозное выражение лица Потапыча и уже тише побрёл по тёмному лесу на ощупь втёмную.
  Била мелкая дрожь. Часто заморгал. Кувырком повалился в неглубокий овраг с пологими склонами. Заснул мгновенно, измученный, испуганный.

  Сквозь беспокойную дремоту, Потап с трудом попытался открыть слипающиеся веки. Запах росистых трав пьянил, погружая в благословенный сон. Сколько пролежал в тревожном полузабытьи, он не знал. Иной раз слышал диковинное жужжание, но, так и не разобрал — что это было?

  Их хватились на следующее утро. Хозяйка заволновалась — постояльцы не вернулись ночевать.
  По тревоге подняли военных с собаками и вертолёт. Их старенькую "шестёрку" заприметили сверху сразу. Она стояла на краю золотистой от цветов елани — обширной прогалине. На автомобиле были пятна крови, рядом в неестественной позе обнаружили труп бородатого мужчины с ножевыми ранами. И пистолетом в левой ладони.

  Ребёнка разыскали к вечеру. Пробирался по ручью, как учил дедушка, точно специально заметая следы. Лежал под раскидистым дубом без движения, свернувшись клубочком. Обнимал ручонками плечи и жалобно мычал, смотря в одну точку. Когда поднимали с земли, дико заголосил испуганным сдавленным криком, и всхлипнул.

  События начали развиваться, накапливаясь, как снежный ком.
Прилетел следователь из самой Москвы! Ходил по дворам с фотографиями — показывал. На одной из карточек все с изумлением узнали Потапыча в форме десантника. Правда, гораздо моложе, и без усов и бороды. Тот поселился в местечке с мальцом, сказав, что родители мальчика погибли.

  А оно, вона, что выяснилось. Малыш никакой не внучек. А сынишка какого-то босса. Что за "босс" такой никто не разобрался. Деревня гудела судами и пересудами. Какого рожна ему был нужен пацан, этого местные уяснить не смогли. Мальца оказывается звали Димкой.
  Затем прибыли его отец с матерью. Он сначала-то шарахнулся от них. Потом в плач: "Маа-а-а-а Паа-а-а!" По рядам деревенских прокатился одобрительный рокот, вкупе со всхлипами.

  В потёмках бабы под окном ненароком подслушали переговоры приехавшего из области начальника с московским следаком, как того называли москвичи:
  - Потапыч на заимке жил, охотился. Нет, вроде, обычный мужик. В прошлом спецназовец. Хотя, ты сам знаешь — бывшего спецназа не бывает! Мы столько лет всё за этими преступниками гоняемся. Ребятишек крали, деньги вымогали. Пока непонятно, как трое из той банды у него на хуторе оказались? Может, заблудились по лесным дорогам. А с этим орлом у них облом вышел. Троих убил, останки там нашли. Парня забрал и дёру дал! В полицию не обращался, видимо, по разговорам выяснил, что они все повязаны. Получив выкуп, детей в основном потом убивали. Арестовали несколько бандитов. А вот на их Главного никак выйти не можем. Возможно, высоко тот "сидит"...

  Серьёзный товарищ! Тёртый калач! Спас двухлетку, тот не говорил ещё толком. Потому, и назвал его, не мудрствуя лукаво, в честь себя — Потапом. Сейчас-то пять почти. Привык к имени.
  Народ охнул, по округе говор пошёл — героем предстал сосед Потапыч!

  Клавдию, где они обитали, захолонуло от жалости и злости. Было ей годков немало, но, бабонька была ещё в соку и на Потапыча заглядывалась. Послушав товарок, всплакнула по-бабьи тяжело и безутешно: "Вот, дура я, дура-а-а. Годами чего ждала?"
Губы кусала. Никогда ещё она не ведала такой досады на саму себя.

  Она закрыла покрасневшее лицо руками, безудержные слёзы потекли по щекам. Потом осенила себя крестным знамением, низко поклонилась:
  - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помоги мя, подсоби ему, Боже! Спаси, сохрани его! — и шепотом, — только бы живой был! Ведь, не выследили? Прыткий он. Верую, опять сбежал!

  По всему её грузному телу разлилась ноющая боль, слышно было, как неровно толчками бьётся сердце. Безграничная печаль переполняла, терзая её.
Будто маленькая, убаюкивала себя чисто по-русски: "Бог даст, и живёхонький он! Авось, убёг опять!"
   Пожалела горько о своём бабьем, несбывшемся, и пошла размашистыми шагами доить корову.